Сильнее надежды (джен)

Руфус потряс головой и снова проглядел письмо, полученное почти через день после отправки совы, когда он уже начал подозревать, что его сообщение перехватил кто-то, кому оно не предназначалось.

30 декабря 1996 года

Министр Скримджер,

мой почерк, я уверен, вам не знаком, однако я не стану тратить ваше время и сразу представлюсь. Я — Северус Снейп, и Гарри Поттер находится у меня.

Не сомневаюсь, что оставленные улики смутили вас. Дело в том, что Поттер пытался совершить самоубийство. У него был некий безумный план, целью которого, предположительно, было уничтожить вместе с собой и Темного Лорда. Не имею ни малейшего понятия относительно того, как ему удалось зайти в этой идее так далеко, не будучи остановленным ни директором, ни его друзьями, но факт остается фактом — он это сделал. Эта попытка суицида погубила бы только его, если бы я не узнал об этом и не вмешался. Поттер зашел так далеко в своем отчаянии, что изготовил незаконное зелье, причиняющее страшные муки Впрочем, зельеварам известно, как бороться с такими вещами. Я доставил его в свое собственное убежище и с тех пор занимаюсь его лечением в абсолютной изоляции от внешнего мира.

У меня было очень мало времени, чтобы спланировать побег, одно описание которого — это половина всей истории. Чары в разных уголках замка, которые делают попытки выследить Поттера трудными или невозможными — дело его собственных рук. Он был убежден, что никто не должен помешать его плану. На счастье, некоторые из оставленных им улик вовремя указали мне путь.

Я знаю, вы спросите, почему я не отнес Поттера в Больничное крыло и не оставил его там на попечении друзей и директора. Всё просто: я им не верил. Они не обращали достаточно внимания на Поттера, чтобы заметить хотя бы само негативное направление его мыслей. И он до сих пор не отказался от своих планов, на вынашивание которых ушли месяцы. Если бы он вернулся под присмотр друзей, его бы окружили заботой, но не забота нужна, чтобы выбить из него эту одержимость. Директор, которого занимает множество других проблем в связи с усилением атак Темного Лорда, не мог бы дать Поттеру то время и внимание, в которых он нуждается. Я же могу это сделать. И я, в отличие от других, не поверю в то, что он здоров, раньше времени.

На данный момент я не сообщу вам ни где мы находимся, ни насколько тяжело состояние Поттера. Я, пожалуй, могу сказать, что его физическое здоровье вне опасности и что я надеюсь вскоре восстановить также и его психику. Но пока что он не вернется в волшебный мир. Это значит, что у нас нет практически ни одного способа получать сведения о Темном Лорде.

Заклятия пропускают сов — с моего разрешения. Если успех Поттера в этой войне вас заботит, прошу присылать мне больше сведений о происходящем в магическом мире.

Я знаю, что прямо сейчас вам, вероятнее всего, больше хочется повесить меня за штучки Темных волшебников, чем помочь мне. Но помогая мне, вы помогаете Поттеру. Если вы откажетесь, я продолжу скрываться вместе с ним, а вы потеряете возможность, которая могла бы помочь также и вашему Министерству. Не знаю, что случится с миром волшебников, если Поттер исчезнет, но вполне могу предположить.

С уважением,

Северус Снейп.

Руфус скривился. Да, он и правда хотел бы повесить Снейпа. А ещё он хотел бы быть уверенным в том, что тот лжет. Но эта история слишком хорошо объясняла и тени в глазах Поттера, которые он сам видел, и хаос и несостыковки среди оставленных улик. И сколько бы он ни пытался, Руфус не мог представить себе Снейпа пишушим из логова Пожирателей Смерти, пока за его спиной издеваются над телом Поттера. Изучив действия Того-Кого-Нельзя-Называть, Руфус считал, что знает его достаточно хорошо, чтобы утверждать, что казнь главного врага была бы превращена в публичное действо. Убийство Поттера, совершенное втайне, всегда может привести к возникновению сомнений в том, что он мертв, и принести надежду и силы Светлой стороне.

Итак, Поттер мог бы умирать сейчас в плену Пожирателей Смерти, но Руфус так не думал.

Конечно, можно было пойти к человеку, который знал Северуса Снейпа лучше, чем кто-либо другой — если Дамблдор захочет дать ему прямой ответ.

“Неважно, во что он верит и что хочет делать, я должен постараться вытащить этот ответ из него, — подумал Руфус, поднимаясь. — Это важнее игр Дамблдора в игрушечные солдатики и расстановку сил, — он снова нахмурился. — Точнее, и моих игр тоже". Только когда он вошел, широко шагая, в главные двери Хогвартса и Гермиона Грейнджер и Рон Уизли побежали ему навстречу, он осознал, что обладает ранее не учтенным источником информации.

Конечно, он уже встречал их — в тот вечер, когда исчез Поттер, они пришли и рассказали о бесплодных попытках найти своего друга. Грейнджер выглядела более изнуренной, чем тогда, но ее глаза горели. Её сила, казалось, поддерживала и Уизли, хотя выражение его глаз заставляло Руфуса подозревать, что надолго этой поддержки не хватит. Оправившись от шока, они немедленно должны были приняться за попытки отыскать Поттера.

Руфус почувствовал сильное жжение в затылке. Это ощущение порой приходило к нему и раньше, пока он строил карьеру, подтверждая верность его решения, и показывая его предельно доходчиво. Лишь однажды оно оказалось губительно ошибочным. В другие же разы оно было абсолютно верным и в конце концов привело Руфуса в кресло Главного Аврора, а затем и Министра.

Может, он пожалеет об этом, но вряд ли. Необходимость иметь дело с подростками — основной аргумент против этого плана — разбивалась о то, что Поттер тоже был подростком, и от него зависел исход всей этой войны. Иногда Руфус задумывался о том, что нужно больше доверять людям младше себя. Он каждый день делал это в Министерстве, да и некоторые из его авроров были немногим старше Грейнджер и Уизли.

— Мисс Грейнджер, мистер Уизли, — сказал он, кивком и жестом подзывая их в альков недалеко от входа. — Именно вас, юные волшебники, я и искал.

— Это касается Гарри? — немедленно вопросил Уизли, нетерпеливо делая шаг вперед. Руфус снова внимательно вгляделся в него. Пока это было ещё не слишком заметно, но через полгода-год он не позавидует ни одному Пожирателю Смерти, которому придётся скрестить палочку с этим юношей.

— Да, — Руфус вытащил полученное им письмо из кармана, игнорируя инстинкты, которые требовали повременить и не быть столь напористым. Часть мудрости, которую нельзя было почерпнуть из книг, опиралась на знания о людях вокруг. Гриффиндорец поступал бы так всё время; слизеринец не мог бы и шагу ступить без своих планов. Руфусу доставляло истинное удовольствие думать, что он, бывший когтевранец, объединил в себе лучшее из обоих миров и обоих способов действовать, — Мне нужно, чтобы вы сказали, знаком ли вам этот почерк, — он развернул письмо.

Он не хотел ничего говорить, чтобы не поселить предубеждение в детях, но…

— Это почерк профессора Снейпа, — немедленно отреагировала Грейнджер, сузив глаза и вглядываясь в смысл строк. Руфус заметил невольное движение рук девушки и подумал, что она борется со стремлением выхватить у него письмо, — Что это значит, сэр? Гарри у него? — она подняла взгляд, в котором теперь было немного меньше безнадежности.

— Конечно у него, — выдохнул Рон. Аура силы и опасности, исходящая от него, усилилась.

— Полагаю, что да, — спокойно признал Руфус. Ещё одно быстрое решение — и он отдал письмо Грейнджер. Пока они читали, он молча стоял рядом. Оба одновременно вздрогнули — видимо, дошли до части, где говорилось о планах Поттера совершить самоубийство.

— Сэр, вы думаете, это правда? — спросил Уизли, поднимая глаза. — Что Гарри действительно мог попытаться покончить с собой?

— Боюсь, что это так, — ровно ответил Руфус. — В его взгляде было что-то, что не понравилось мне при первой нашей встрече, и это ощущение усиливалось с каждым разом, когда мы виделись после этого. Но я верил, что если бы ему угрожала опасность, на это обратили бы внимание люди, которые знают его лучше, чем я.

На лицах Грейнджер и Уизли отразилось гнетущее их чувство вины. Они продолжили чтение синхронно, будто близнецы. Затем Грейнджер оперлась на стенку и приняла задумчивый вид.

— Мне нужно, чтобы вы сказали мне — если можете сказать, — начал Руфус, снова игнорируя вопли подсознания. Да, он полагался на доверие тех, кто, вероятно, не имел причин доверять ему, но он уже начал эту игру, а с Дамблдором дело зашло в тупик. — Директор держится со мной закрыто и отстраненно, потому что я — Министр. Как вы считаете, это правда? Мог ли Снейп совершить что-то подобное?

Мгновение оба молчали, и Руфус вопросительно изогнул бровь. Значит, я был прав. У них действительно есть секреты, несвойственные подросткам.

— Да, — наконец сказала Грейнжер так тихо, что Руфус едва мог ее расслышать. — Да, я думаю, он мог бы. Он… Сэр, вы знаете, что он был Пожирателем Смерти, — она подняла взгляд, и Руфус узнал на её лице неожиданное отчаянное доверие.

— Я видел отчеты о судебных заседаниях, — уверил её Руфус.

Грейнджер кивнула, прикусив губу.

— И он… он показал Темную Метку, когда Волдеморт вернулся впервые, и Дамблдору было нужно как-то доказать это Министру Фаджу.

Руфус был более чем поражен тем, что Грейнджер без страха произнесла это имя, но удержал это в себе. Он заметил и то, как он сильно ткнула Уизли локтем, когда тот вздрогнул.

— Он работал здесь с разрешения Дамблдора, который знал всё это, сэр, — продолжила она. — Он был… Я думаю, он был шпионом, мне так кажется, — Грейнджер снова подняла глаза. — Шпионом Дамблдора для Ордена Феникса.

Руфус хмуро улыбнулся ей. Девушка выглядела обеспокоенной. Наверняка она взвешивала неудобства, которые выданная информация могла причинить директору.

— Я хочу сотрудничать с Дамблдором, — спокойно сказал он. — Предполагается, что мы должны быть союзниками, а не врагами. Я слышал кое-что об Ордене Феникса и раньше.

Внезапный разговор с Гестией Джонс, аврором, о которой предупреждал его Поттер, и напоминание о принесенной ей клятве верности Министерству привел к потоку слез и признанию. Она была еще слишком молода, и её только-только приняли в Орден. Конечно, она не могла рассказать многого, так как еще не заслужила доверия, но Руфус узнал достаточно, чтобы понять, что Орден существует, следует приказам Дамблдора и имеет главной целью преследование Сами-Знаете-Кого и Пожирателей Смерти.

— Как вы думаете, могу я доверять профессору Снейпу? — спросил Руфус.

— Да, — ответила Грейнджер, и в тот же момент Уизли сказал:

— Нет.

Руфус криво улыбнулся. Это многое объясняет.

— Вы думаете, Поттер у него?

— Да, сэр, — сказала Грейнджер, взглянув на миг на промолчавшего Уизли. — Я так полагаю.

— Этого мне достаточно, — твердо произнес Руфус. — Каким бы ни был настоящий мотив для письма, его автор держит Поттера в своей власти, и если Поттер на самом деле не восстанавливается от последствий выпитого им зелья — чем бы оно ни было, — мы всё ещё должны предполагать, что у Снейпа есть возможность навредить ему, если он того захочет, — он оценивающе взглянул на стоящих перед ним подростков; оба вызывающе вздернули подбородки. Руфус добавил: — Вы можете помочь мне в расследовании? Постарайтесь достать сведения о зелье, которое сварил Поттер, о том, куда мог бы сбежать Снейп. Может, Поттер оставил какие-нибудь подозрительные вещи? Конечно, я могу заниматься этим самостоятельно, но я не могу тратить на поиски дни и ночи. У вас больше времени.

— Конечно, — немедленно отреагировала Грейндер, секундой позже последовало согласие Уизли. Руфус решил, что заметно вырос в их глазах, говоря с ними как со взрослыми.

— Очень хорошо, — сказал он, пожимая руки обоим. — Надеюсь на скорую встречу.

Он помолчал, затем тихо добавил:

— Если хотите что-то скрыть от директора, не встречайтесь с ним взглядом — он легилимент — и не берите сладости и чай, которые он вам предлагает.

Руфус развернулся и направился к лестнице, чтобы вызвать Дамблдора на разговор. Старик мог рассказать ему что-то полезное, а мог и нет; по крайней мере, он уже узнал несколько основных фактов и, можно было надеяться, готовых к сотрудничеству союзников.

Отойдя на несколько метров, он услышал обеспокоенный голос Уизли:

— Гермиона, он жив, и ты сказала, что доверяешь Снейпу. Почему ты плачешь?

Руфус слегка улыбнулся и ускорил шаг.

* * *

Основа легилименции — готовность вторгнуться в чужой разум. Без этого — вне зависимости от того, использует ли легилимент свое умение вообще — бессмысленно надеяться на продвижение в этой науке. Даже обладатели более чем скромных способностей, но принявшие свое стремление доминировать, добиваются большего, чем люди с сильным врожденным даром, которых трусость удерживает от полного применения своих сил.

Гарри скривился и потер виски. Ну, по крайней мере, автор этой книги был согласен со Снейпом.

В отличие от самого Гарри.

Вчера, когда прошел первый шок от того, что Снейп назвал его Темным, а Гарри наполовину принял это, потому что это, казалось, было довольно осмысленно, в его голове началось жесткое сражение. Оно всё ещё продолжалось, хотя Гарри и был в состоянии листать страницы лежащей перед ним книги и даже воспринимать информацию, так что Снейп до сих пор не сказал ему ни слова.

Гарри думал, должен ли он верить словам Снейпа — любым словам, не говоря уже об этом заявлении.

Он с изумлением обнаружил, что когда боль отступила и его убежденность снова вышла на первый план, в его разуме сохранилась часть приобретенной летом ясности. Тогда она помогла ему оценить, как важна для реализации большого плана каждая маленькая деталь. Сейчас она позволяла временно выживать, пока он не решил окончательно, что делать дальше.

Итак, нужно логически взвесить, почему Снейп мог бы захотеть убедить его в том, что он — Темный волшебник. Не нужно сейчас решать, правда это или нет. Нужно просто подумать о мотивах Снейпа.

Два из них пришли на ум тотчас же. Один — причинить страдания сыну Джеймса Поттера. Другой — обрести нечто вроде иерархического родства с Гарри, объявить притязания на их принадлежность к одному клану. Снейп подчеркнул способности Гарри к легилименции и зельеварению, умалив значение чар. Это могло бы быть связано со слабостью Гарри, но Снейп никогда не поступал просто так. Нет, он хотел, чтобы его ученик занимался теми же искусствами, в которых он сам был силен, потому что это облегчало контроль, и в долгосрочной перспективе могло послужить убеждению ученика в том, что они очевидно похожи.

Если он поверит, что в лице Снейпа может получить учителя, которому можно доверять — что он получит от этого?

Гарри скрыл усмешку за книгой. Пожалуй, доверюсь ему в какой-то степени и буду следовать его указаниям. Я уже наделал много глупостей из-за того, что безоговорочно доверял Дамблдору.

Победа над Волдемортом оставалась самой важной задачей, и сомневаться в этом было нельзя — а для неё нужны определенные навыки. Если это зельеварение и легилименция, придётся заниматься и овладеть ими.

Но Гарри не хотел терять душу ради борьбы с Волдемортом. Может, он уже и был внутри себя Темным, в чём убеждал его Снейп, но на этот счет оставалось некоторое сомнение. И он не собирался принимать это как данность. Если бы определения Темных волшебников, данные Снейпом, совпадали хоть с чем-то, что бы можно было найти в книгах, тогда Гарри, может, и поверил бы.

Какое оружие применять и как — это могло не зависеть от него. Что зависело от него, так это цель этого применения.

Он был готов причинить самому себе любую боль ради успеха в войне, и любую боль Волдеморту. И хотя тень протеста поднималась в нем при мысли о причинении боли Снейпу, это была лишь тень — так что, вероятно, и на это он будет способен.

Но только убежденность в том, что это временно — ведь он собирался умереть и перестать мучить других, намеренно и ненамеренно, — позволила ему причинять боль другим людям, Рону, Гермионе, Дамблдору и даже Малфою. Гарри не казалось, что в нем есть стремление к ненависти и злу. Если он собирался выжить, следовало иметь ясный разум, но это не означало оставить всё, во что он верил, просто потому, что этого хочет Снейп.

И Гарри до сих пор, даже теперь, считал, что заставлять людей страдать — неправильно.

Он перевернул страницу и начал знакомиться с разделом, на который Снейп посоветовал ему обратить особое внимание — раздел, который позволит ему вызывать самые глубокие мечты и чаяния другого легилимента. Впрочем, хотя глаза впитывали текст, разумом он был далеко от этого.

Здесь у него были только те книги, которые дал Снейп. Он даже не знал, что происходит в Хогвартсе, и не мог осваивать никакие другие искусства кроме зельеварения, легилименции и, возможно, темных искусств. Ему было совершенно некого спросить, считают ли они его Темным волшебником. Будучи оставленным наедине со Снейпом на месяцы, он мог начать верить в это просто потому, что в это верил единственный человек, чьё общество он разделяет, и потому, что он сам находился в сомнениях. Снейп же был уверен в своей правоте.

Нужно было наладить связь с кем-нибудь ещё, и Рон и Гермиона оставались людьми, которым Гарри до сих пор доверял больше всего.

Конечно, навряд ли Снейп даст ему сову, даже если у него она есть. Как же он поддерживал связь с внешним миром?

Гарри задумчиво прикусил губу. Он уже пролистал книги по легилименции, прежде чем выбрать ту, с которой начал, и увидел разделы о магии снов и призыве животных на расстоянии. Будет ли работать магия снов только на другого окклюмента или легилимента, он не знал — могло быть и так, тогда отправлять сны Рону или Гермионе у него не получится. Но если можно научиться призвать животное, он сможет позвать Хедвиг. Она была самым близким ему живым существом и часто понимала его настроения.

Резкая боль в желудке заставила его громко зашипеть от неожиданности, и Снейп, читавший книгу на другом конце комнаты, немедленно встал и стремительно подошел к нему, протягивая пузырек с зельем.

— Достаточно занятий на сегодня, Поттер. Пора спать.

“Навряд ли Снейп считает, что я перенапрягаюсь”, — подумал Гарри. В его глазах мелькал садистский огонек — удовольствие от того, что Гарри находится под его полным контролем, и он может указывать ему, когда спать, есть, заниматься и даже посещать уборную.

И конечно, Снейпу нравилось указывать мне, что думать, и заставлять поверить, что я — Темный волшебник.

Гарри снова опустился на подушку, не отрывая взгляда от лица Снейпа. Было приятно осознавать, что Снейп больше не может читать его мысли, как бы ни старался. Можно было смотреть ему в глаза, глотая зелье, вплоть до момента, когда снотворное заставило веки опуститься.

Засыпая, Гарри держал в голове свое решение. Он найдет способ связаться с Роном и Гермионой, возможно, позвав Хедвиг и отдав ей письмо. И он найдет возможность выбраться за защитные заклинания Снейпа.

Он будет продолжать битву в собственном разуме и не поверит в то, что он — Темный, пока не сможет найти достаточного подтверждения или опровержения этому. И даже если он окажется Темным волшебником, это не значит, что он обязан действовать как один из них. Его мысли и поступки могут быть иными.

Он найдет способ победить Волдеморта.

И отдать долг Сириусу.