Король звезды (джен)

В больничной палате лежала девочка. Прозрачные трубочки вливали лекарство в руки, не намного толще этих трубочек. На голове была шапочка из бинтов. Казалось, девочка неправильно надела её: шапочка почти закрывала глаза.

К ней заходили врачи, медсёстры, люди в строгих костюмах, дети. Однажды даже зашёл полицейский.

Девочка их не видела, ей мешала шапочка из бинтов.

Бинты сняли ночью. Девочка ждала, когда наступит утро. Но утро не наступило.

— Может, подарим ей книгу? — радостно воскликнула непоседливая Джеси и тут же испуганно закрыла рот рукой.

— Нет, книгу мы ей дарить не будем, — нахмурившись, ответил Бен.

Бен был самым старшим, и к его обязанностям прибавились теперь новые. Он каждый день собирал детей, вёз сначала в больницу, потом обратно в приют. Он успокаивал тех, кто после случившегося боялся выйти на улицу, и сдерживал тех, кто хотел уничтожить все машины с находящимися в них людьми... В той машине сидела женщина. Молодая, красивая. У неё были деньги, а главное — у неё был отец. Он не мог позволить, чтобы дочь посадили из-за какой-то бездомной девчонки.

— Лучше привезём фрукты, она их любит... — сказал Бен.

Софи любила фрукты: ананасы, кокосы, бананы напоминали ей о далёких сказочных странах. Теперь девочка брала их в руки, стараясь отгадать по форме название. Сначала получалось плохо, но сегодня она отгадала всё, кроме мандарина. Он был очень большим и казался похожим на апельсин.

Бен пристально смотрел на Софи, пытаясь разглядеть в её глазах хоть что-то, но они сияли ровным, ничего не выражающим светом — зелёные ёлочные шары на рождественской распродаже... Бен задёрнул шторы — и свет исчез. Осталась только улыбка.

Что бы ни делала Софи, на её губах теперь постоянно была эта улыбка. Она шутила, смеялась, а когда кто-то заговорил о выписке из больницы, сказала радостно:

— Может, теперь, когда я не вижу солнца, оно перестанет сердиться на меня?

Бен неслышно вышел из палаты, оставив Софи смеяться вместе с Джеси, и тяжело оперся о широкий подоконник. В белых горшках стояли растения с листьями, напоминающими осоку... Если бы он был заведующим больницей, он поставил бы здесь горшки с цветами... Хотя теперь какая разница!..

Ему никогда не нравилась Софии. Пожалуй, она раздражало его даже больше остальных. Вечно со своими играми в сказку...

— Всё справедливо... — глухо прошептал юноша. — Она не хотела видеть реальность — вот и получила... Ты тоже виноват... Рассказывал ей свои глупые истории!..

Карл, стоявший у стены, ничего не ответил.

— Ну, что ты молчишь?.. Может, пойдёшь и расскажешь ещё одну сказку? О том, что она будет жить долго и счастливо!..

Так и не дождавшись ответа, Бен отвернулся и устало опустил голову на руки.

Карл знал, почему он так говорит. Когда Софи сбила машина, Бен находился в тридцати метрах от неё. Он бегал хорошо, был даже чемпионом школы. Но ему до Софи было пять секунд, а машине — одна. Он не успел.

Они все не успели. И теперь дети, которые за время, проведённое в приюте, сказали Софи не больше пары фраз, обрушивали на неё судорожные потоки слов. Не из жалости. Не из чувства вины. Им просто страшно было представить, что Софи не успела запомнить их лица, и они спешили наполнить её память звуком своих голосов. Она с покорной радостью принимала каждое слово. Слова стали единственным, что способен был подарить ей мир.

Солнце так и не простило Софи. Когда её забирали из больницы, оно с жестоким любопытством разглядывало слепую девочку, беспомощно протягивающую руки в поисках тени. Карл смотрел на него почти с ненавистью: если бы он мог, он бы погасил солнце. Но солнце прощало Карла. Солнце знало, что он ненавидит не его, а себя. Всё время, каждый час с момента возвращения Карла преследовала одна мысль: если бы он не поехал!.. Он своей силой мог бы спасти Софи. Но вместо этого гулял между разноцветными палатками и наслаждался вкусом горячего шоколада... Если бы Софи могла видеть, он не знал бы, как смотреть ей в глаза...

Ещё один мальчик прятал взгляд при виде Софи.

Тэд ни разу не приехал в больницу, оправдываясь тем, что не хочет заставлять всех возиться с его коляской, и потом, когда Софи вернулась, молча смотрел на неё издалека. Только когда она спросила с улыбкой: «А где Тэд?» — он подкатил коляску и пробормотал, глядя себе в колени: «Я тут...»

Тэд тогда находился ещё ближе к Софи. Достаточно было сделать шаг и протянуть руку. Но он шаг сделать не мог.

Тэд давно смирился со своей глупой попыткой полететь. Казалось, ему было уже всё равно, как ещё сломает его жизнь, прежде чем позволить умереть. Но в тот вечер он тихо сказал Карлу:

— Не думал, что моя никчёмная жизнь может кому-то пригодиться...

Карл с грустью посмотрел на мальчика и подумал: будет ли кому-нибудь нужна его жизнь?..

Заканчивался август, и приближалось время уезжать в Хогвартс. В ответ на традиционное извещение от Попечительского совета Карл на этот раз написал письмо с просьбой помочь Софи. Ответ был коротким и предельно ясным: «Магглы должны лечиться в маггловских больницах». Единственная помощь, которую волшебники готовы были оказать людям, — это стереть память.

Карл с тоской смотрел на свои руки, которые могли теперь заставить подняться в воздух все перья, но не способны были исцелить болезнь. Даже самая умная ученица Гермиона Грейнджер могла только починить очки своего друга Гарри Поттера, но не исправить его зрение.

В последний вечер Карл долго сидел с Тэдом, Софи, Джеси и другими детьми в старой деревянной беседке. Софи держала его за руку и улыбалась.

Листья отрывались от ветвей и медленно падали, так и не подхваченные ветром: последние дни лета принадлежали осени. Солнце село, небо усеяли песчинки звёзд. Птицы улетали к звёздам...

Подняв на Карла слепые глаза, Софи тихо сказала:

— Когда ты рядом, мне кажется, я немного могу видеть...

Он пожал её руку, ощущая внутри горечь вины.

Стало холодать. Ребята проводили Софи в комнату, а Карл пошёл собирать вещи.

Рабэ печально наблюдал за его медленными, рассеянными движениями, потом сел мальчику на плечо.

— Пора уезжать, да? — спросил Карл.

Ворон опустил голову.

— Мне нужно попрощаться с Францем.

Ворон остался сидеть.

— Ты со мной?..

Вместе они прошли по тёмным улицам, посидели в каморке Франца: мальчик пил чёрный чай, а старик — водку, купленную у какого-то русского, — потом отправились в приют. Карл не пошёл сразу в свою комнату, а поднялся на второй этаж и долго бродил по пустым коридорам, заглядывая в классы со странным ощущением, что больше сюда он уже не вернётся...

Из последнего класса доносились тихие звуки. Карл толкнул дверь — и замер на пороге. На полу, прижимая к груди разноцветную конфету, которую она так и не съела, сидела Софи. Горькие, безнадёжные слёзы выжигали слепые глаза, но она закрывала рот рукой, твёрдо помня сказанные ей однажды слова: «Поэтому родители тебя и бросили! Разве хоть один человек сможет вынести вечно плачущую девочку?!»

Карл прикрыл дверь и побрёл к себе, а в ушах стоял этот плачь.

Он не мог забыть его и на следующий день, сидя в красном экспрессе. За окном шёл серый дождь. В соседнем купе Гарри со своими друзьями обсуждали подробности прошедшего чемпионата по квиддичу, чудеса, ожидающие их в новом учебном году, права домовых эльфов, мракоборца Аластора Грюма, заполнившего половину камер в Азкабане... Потом пришёл Драко, который, как оказалось, мечтал учиться в Дурмстранге, где «эту сволочь на пушечный выстрел не подпускают». Под сволочью, конечно, подразумевались грязнокровки. Карл вспомнил близнецов Корхонен и улыбнулся: Драко не знал, что грязнокровки проникли даже в Дурмстранг.

Отвернувшись к стене, он постарался заснуть, но голоса продолжали звучать сквозь сон... «Жаль только, что мать его любит...» Жаль... Жаль, что кто-то ещё может любить... «Хогвартс... заколдован... Если на него посмотрит маггл, то всё, что он увидит, — это осыпающиеся руины...» Странное волшебство... волшебство только для себя...

Красный экспресс не перенёс их в чудесную сказку, сегодня его главным пассажиром был дождь. Вдали, за скрытой тучами линией горизонта, раздавались глухие раскаты грома.

Карл не хотел идти на банкет: разноцветные конфеты вызывали у него приступы тошноты. Но выбора не было. Заняв свободное место ближе к двери, он постарался найти взглядом нового преподавателя защиты от Тёмных искусств, но не увидел ни одного подходящего лица. Потом медленно посмотрел на профессора Снейпа. Тот, по обыкновению нахмурившись, разглядывал учеников. На Карла он не смотрел... Карл подождал несколько секунд и опустил глаза...

Началась церемония распределения. На этот раз шляпа рассказала об истории создания школы. Карл слушал слова незамысловатой песни и представлял себе четырёх великих волшебников. Что бы они почувствовали, увидев, каким стал Хогвартс через тысячу лет?.. Таким бы они хотели его видеть?.. Судя по тому, что здесь ещё учились грязнокровки, Салазар Слизерин всё-таки проиграл. Но остальные — Годрик Гриффиндор, Ровена Когтевран, Пенелопа Пуффендуй — победили ли они?..

После церемонии профессор Дамблдор попросил присутствующих обратить внимание на праздничный ужин, а когда все порядком наелись, поднялся, чтобы произнести традиционную речь, состоящую из перечисления школьных правил. Карлу казалось, директор специально называет места, где ни в коем случае нельзя показываться ученикам, чтобы они непременно отправились туда.

Потом Альбус Дамблдор сообщил, что в этом году чемпионат школы по квиддичу отменяется. По залу прокатился разочарованный гул. Но не успел Карл порадоваться тому, что хоть раз ученики не будут ссориться из-за летающего золотого шарика, как под звуки грома и вспышки молний тяжёлой, хромающей походкой вошёл новый преподаватель защиты от Тёмных искусств, бывший мракоборец Аластор Грюм. Пожав руку профессору Дамблдору, с которым они, похоже, были друзьями, он занял место справа от директора. Карл посмотрел на профессора Снейпа — и с удивлением заметил на его лице неприязнь столь острую, что её можно было принять за страх. Мальчик грустно улыбнулся, гадая, не жалеет ли теперь его учитель о том, что заставил уйти из школы профессора Люпина.

Тем временем Аластор Грюм, мало интересуясь выставленным на столе угощением, сделал несколько глотков из небольшой фляжки, которую принёс с собой, и обвёл взглядом зал. Глядя на его изуродованное лицо, на искусственный, крутящийся, словно волчок, глаз, Карл думал, что мракоборец — странная профессия. Ведь каждый человек — мракоборец, только сражается он со своим мраком. А если всю жизнь охотиться за тьмой других, сделает ли это светлее твою душу?..

Представив нового преподавателя, директор продолжил речь и сообщил, что вместо чемпионата по квиддичу в Хогвартсе пройдёт другой турнир — турнир Трёх волшебников. В октябре прибудут представители двух других магических школ — Шармбатона и Дурмстранга, после чего состоится отбор кандидатов. Зал снова зашумел — но уже с радостным возбуждением. Разумеется, всем захотелось сейчас же записаться в участники, хотя директор и предупредил об опасности этого конкурса. Но оказалось, участвовать в турнире могли студенты, которым исполнилось семнадцать лет. Теперь умы детей заняла мысль о том, как к октябрю повзрослеть на один, два или даже три года.

Карл не верил в волшебное старение, но и его сердца коснулась робкая мечта. Перед сном он долго сидел с Рабэ на подоконнике одного из коридоров школы, слушая дождь. Потом, посмотрев на ворона, сказал:

— Здорово было бы, если бы я выиграл в этом конкурсе... Тогда профессор Снейп гордился бы мной!..

И сам рассмеялся нелепости этой мечты.

Начавшиеся уроки растворили в себе глупые иллюзии. Словно стремясь отомстить детям за несколько месяцев летнего отдыха, учителя пытались за урок объяснить тысячи заклинаний, а список домашнего задания не умещался на доске.

Карлу хотелось поскорее попасть на трансфигурацию. Но случай проверить его теорию представился раньше. На перемене Драко снова поссорился с Гарри Поттером, и оказавшийся рядом профессор Грюм превратил его в белого хорька. Прибежавшая профессор МакГонагалл отчитала нового преподавателя за использование нетрадиционных способов наказания, но факт оставался фактом: если Драко можно было превратить в хорька, значит, в нём было что-то от этого зверька.

Следующим уроком в расписании стояла как раз трансфигурация. Карл отправился в класс и по дороге чуть не столкнулся со странной девочкой. Пребывая в своих мечтах, она не замечала идущих людей. Извинившись с задумчивой улыбкой, девочка вприпрыжку побежала дальше. И тут Карл заметил на полу странную серёжку в виде ракушки. Он хотел догнать девочку, но она уже исчезла в толпе учеников. Времени искать её у Карла не было (профессор МакГонагалл не терпела опозданий), и он решил отдать серёжку после уроков.

На первом уроке по трансфигурации профессор решила повторить основные заклинания, изученные в прошлом году. Нужно было снова делать из посуды животных. Но Карл даже после случая с Драко побаивался осуществлять такие радикальные превращения. Оглядев свою парту в поисках чего-нибудь более простого, он увидел серёжку-ракушку. А что если попробовать?.. Выбрав заклинание, которое казалось самым подходящим, он посмотрел на ракушку, представил океан, на дне которого она лежала, и, взмахнув палочкой, прошептал слова...

Из раковины хлынула вода — солёная, зеленоватая, с водорослями и обломками кораллов, старинными монетами, хранившимися на утонувших кораблях, разноцветными рыбами и прозрачными медузами... Под крики испуганных детей класс быстро превращался в странный аквариум... Профессор МакГонагалл выкрикнула какое-то слово — и океан исчез, на столе перед Карлом лежала маленькая ракушка.

— Я поговорю с профессором Снейпом о вашем поведении! — строго сказала она.

Карл улыбнулся. Ему вспомнился древнегреческий безумец Герострат, сжёгший одно из семи чудес света, чтобы обессмертить себя. Конечно, он вызвал океан не для того, чтобы профессор Снейп услышал его имя, но всё равно было немного приято...

После урока он нашёл в столовой странную девочку. Полумна Лавгуд очень обрадовалась серёжке, она подумала, что её забрали какие-то нарглы. Надев вторую ракушку, Полумна поблагодарила Карла, а он смотрел на неё и думал, знает ли эта девочка, что носит на себе океан...

После обеда у него были предсказания.

Профессор Трелони встретила учеников с обычным трагическим выражением лица. Опустившись в большое кресло, она сказала:

— Дорогие мои, для нас настало время обратиться к звёздам...

Первое задание заключалось в том, чтобы составить свой гороскоп. Но для этого нужно было знать день своего рождения. Карл дня не знал. Только время года — зима...

Подняв руку, он спросил:

— Извините, а можно мне сделать гороскоп для кого-нибудь другого?

— Почему для другого? — не поняла профессор Трелони.

— А он не знает своего дня рождения! — выкрикнул Драко. — Его родители бросили!

Рука сжалась.

— А... Ну, тогда можно... — протянула профессор.

— Спасибо... — сквозь зубы пробормотал Карл.

Перебрав в уме своих немногочисленных знакомых, Карл не нашёл ни одного с днём рождения. Его не было ни у Софи, ни у Бена, ни у Джеси... У Тэда день рождения, наверное, был, но, когда он, Карл не знал.

После урока он подошёл к преподавательнице и спросил:

— Извините, а когда день рождения профессора Снейпа?

Сивилла Трелони нахмурилась, словно пытаясь отыскать ответ внутренним оком, потом пожала плечами и сказала:

— Я не знаю.

Спустившись с башни, Карл пошёл в замок. В одном из коридоров он увидел профессора Дамблдора. Подойдя к нему, мальчик спросил:

— Здравствуйте, директор. Извините, можно спросить... Вы знаете, когда день рождения профессора Снейпа?

— Знаю, — с улыбкой ответил Альбус Дамблдор. — Девятого января.

— А год? Там нужен ещё и год.

— Где там?

— На прорицаниях. Профессор Трелони задала нам составить гороскоп, — объяснил он.

— Ах, гороскоп... — понимающе кивнул директор. — Девятое января тысяча девятьсот шестидесятого года.

— Спасибо большое! — поблагодарил его Карл.

После ужина он сел за домашнее задание. Раскрыв книгу, Карл нашёл в ней таблицу знаков Зодиака. Девятое января — это Козерог. Описание каждого знака начиналось коротким эпиграфом. Для Козерога автор выбрал слова из «Алисы в Зазеркалье»:

Не задерживай его! Ты знаешь, сколько стоит время? Тысячу фунтов — одна минута!

...И не верти пальцами!

...Не оправдывайся, лучше помолчи.

Знаешь, сколько стоит разговор?

Тысячу фунтов — одно слово!

Карл грустно улыбнулся и стал читать дальше.

«Этот человек возвёл вокруг себя каменную стену. Он робок, но одновременно силён и крепок. Мягок, но страшно честолюбив. Кажется, что он предпочитает одиночество. На самом же деле это не так...

<...>

Козерог пытается уверить окружающих, что он не нуждается в комплиментах. На самом же деле это не так. Втайне он жаждет, чтобы люди заметили его достоинства и заслуги...

<...>

Козерог — настоящий отец... Он требует от детей уважения, послушания и строгой дисциплины. Он же, со своей стороны, будет предан им до глубины души и даже способен на самопожертвование...

<...>

...И так уж ли важно, что слово “люблю” он сказал всего раз в жизни, если оно означает “люблю навечно”...»

Карл закрыл книгу, за окнами по-прежнему шёл дождь, он слышал его сквозь стены. Дождь проник в его сны. А потом оказалось что это не дождь, а чей-то плач. Плакала Софи. Слёзы выливались из слепых глаз и наполняли мир. Озеро вышло из берегов. Вода поднималась всё выше. Карл испугался, что сейчас утонет, но вдруг заметил, что волны текут не к нему, а от него. Это он наполнял мир чёрной водой, он вливал в глаза Софи слёзы...

Карл проснулся, тяжело дыша, и посмотрел на часы... Слишком рано...

Времени как раз хватило на ещё один сон. Ему снова снилось разлившееся озеро. По воде шёл человек в чёрной мантии, и там, где он ступал, вода становилась алой. Алые капли превращались в золотых рыбок. На другом берегу озера стояли люди: Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер, Рон Уизли, кто-то из его братьев, кажется, Джордж, Драко Малфой с отцом и матерью, — много знакомых и незнакомых лиц. Они наклонялись и ловили золотых рыбок...

Измученный снами, Карл пришёл в столовую одним из последних и чуть не опоздал на занятия. Первым уроком была защита от Тёмных искусств. И это оказался, наверное, один из тех немногих предметов, где Драко не удалось завоевать расположение преподавателя. Аластор Грюм ненавидел сына Люциуса Малфоя. Он ненавидел их всех за одно то, что они учились на факультете, выпускником которого был Том Реддл.

Строгим, почти рассерженным голосом профессор велел убрать бесполезные учебники и спросил их о Непростительных заклятиях так, словно каждый из них знал эти заклятия с рождения.

Робкий голос произнёс: «Империус».

Аластор Грюм быстро кивнул и, достав из стеклянной банки паука, продемонстрировал действие заклятия.

— Полная управляемость, — медленно, чётко, словно вколачивая гвозди, говорил профессор, наблюдая, как паук отплясывает странный, дёрганный танец. — Я могу заставить его выскочить из окна, утопиться... Были времена, года множество колдуний и волшебников были управляемы при помощи заклятия Империус... Так они говорили, — тяжёлый взгляд пытался раздавить Драко Малфоя. — Ведь лучше солгать, чем сесть в Азкабан!..

Он швырнул паука назад в банку.

— Другие запрещённые заклятия?

Ещё одна рука робко поднялась вверх:

— Круциатус...

— Заклинание боли, — кивнул профессор Грюм.

Он увеличил паука и произнёс:

— Круцио!

Карл вспомнил семью в небе над палаточной долиной.

— После Круцио немногим удавалось сохранить верность тому, во что они верили... — профессор обвёл класс обвиняющим взглядом. — И последнее заклятие?

Все молчали.

— Авада Кедавра, — глухо произнёс Аластор Грюм.

Паук умер.

Профессор добавил, от для этого заклятия нет противодействия, его невозможно отразить и существует только один человек, переживший заклятие смерти, — Гарри Поттер.

Карл подумал, что есть ещё один человек, выдержавший действие этого заклятия. Отразившись, заклятие попало в Тома Реддла, но он тоже не умер. Он пил кровь единорога, пытаясь вернуть себе силы. Часть его души, жившая в подземельях замка, пробудила змея. Но о Томе Реддле профессор Грюм почему-то не сказал.

Оставшуюся часть занятия ученики провели, записывая примечания к трём заклятиям. А на следующем уроке профессор Грюм решил проверить их способность к сопротивлению заклятию Империус.

Просмотрев недовольным взглядом список класса, он ткнул пальцем в журнал и сказал:

— Карл Штерн!

Карл удивлённо поднял голову.

— Выходи! — приказал профессор.

Карл встал и подошёл к столу преподавателя. Тот поднял волшебную палочку и произнёс:

— Империо!

Все мысли вдруг исчезли, по венам разлился сладкий туман, и в этом тумане звучал убаюкивающий голос: «Прыгай на стол... Прыгай на стол...»

Карл медленно качнулся... Какая странная просьба... Почему нужно прыгать на стол?.. Прыгают ведь с... Тэд пытался прыгнуть... И он тоже... Тогда на башне... Но Рабе привёл профессора Дамблдора... Профессор сказал: «Магия в твоём сердце...»

Тело пронзила острая боль, голос зазвучал громче, и в его тоне послышались визгливые нотки: «Прыгай!.. Быстрее!.. Прыгай на стол!..» Но Карл не слушал голос, он слушал боль. Наверное, Софи чувствовала что-то похожее, когда машина... когда машина...

Боль исчезла, и Карл обнаружил себя лежащим на полу. Над ним склонилось некрасивое лицо преподавателя. Аластор Грюм внимательно посмотрел на мальчика и произнёс непонятно:

— Из тебя тоже нелегко будет сделать раба...

Сентябрь утонул в потоках серых дождей, начал тонуть октябрь.

Однажды, войдя в столовую, Карл увидел на стенах флаги факультетов и огромный герб Хогвартса. На занятиях все только и делали, что шептались о гостях из Шармбатона и Дурмстранга и предстоящем выборе чемпионов. Вечером ученикам велели выстроиться перед замком. В небе горело столько звёзд, словно это дождевые капли, не долетев до земли, превратились в сияющие льдинки. Одна капля становилась всё больше — и оказалась огромной каретой, запряжённой крылатыми конями. В отличие от своих призрачных собратьев, эти кони были видны всем. Их глаза сияли рубинами, а грива переливалась, подобно рекам золота. Карета и эти кони напомнили Карлу сказку о Золушке, которую рассказали бы Гулливеру в стране великанов. Из кареты вышла очень высокая женщина, наверное, преподавательница, а за ней — продрогшие и испуганные студентки. Все они были одеты в одинаковые голубые мантии. И только у одной поверх тонкого шёлка был полосатый свитер и шерстяная кофта с оленем. В её глазах не было ни капельки страха. Вытянув шею, она разглядывала учеников Хогвартса, ища кого-то.

— Карл! — закричала она, заметив в толпе худого темноволосого мальчика. — Карл, привет!

Карл удивлённо смотрел на Валери, он никак не ожидал увидеть её здесь: она была на год младше его, а значит, тоже не могла участвовать в турнире.

— Привет! — подбежав, девочка хлопнула его по плечу. — Не узнаёшь меня? Мы познакомились на чемпионате по квиддичу? Помнишь?

Карл помнил, но не хотел вспоминать. Мысли о чемпионате всегда вызывали чувство вины.

— Я Валери!

Устыдившись собственного малодушия, он быстро пожал её руку.

— Я узнал... просто удивился... Тебе ведь нет семнадцати... и...

— Да, жалко, что мне не семнадцать. Я бы всем показала!.. Но меня всё равно послали — благотворительность, — она заговорщически подмигнула Карлу. — Спорим, Тапани и Матти тоже приедут?

— Но они ведь только первокурсники!..

— Да, и, кроме того, их родители не волшебники. Таких в Дурмстранг вообще не берут. Я сначала не поверила, когда они сказали, что будут там учиться. Думала, может, ребята что-то перепутали. А потом решила проверить. Так вот... — она схватила Карла за рукав и заговорила шёпотом. — Сын одного из преподавателей оказался замешан в очень нехорошем деле! Говорили, он применил непростительное заклятие к обычным людям! Вообще-то за это полагается серьёзное наказание, но его отец дружит с директором. Чтобы замять дело, в школу взяли Тапани и Матти!..

— Откуда ты всё это знаешь?

— В газете прочитала! — с гордостью ответила Валери и добавила с улыбкой. — Не в официальной, конечно!

— Сейчас проверим... — сказал Карл, наблюдая, как из озера поднимается огромный корабль. Он напомнил ему «Летучего голландца», но в отличие от героя легенд это судно с лёгкостью пристало к берегу. По трапу стали спускаться пассажиры. Первым шёл директор школы, укутанный в серебристые меха, за ним — ученики.

— Вон они! Вон они! — закричала Валери, заметив два меховых клубочка, катившихся в самом конце процессии. — Тапани, Матти! — она радостно замахала руками.

У меховых комочков появились глаза — сначала испуганные, потом робко радостные.

— Они нас узнали! Пойдём! — Валери потащила Карла вперёд. — Привет, ребята! А я знала, что вы приедете!

— Привет, — поздоровался Карл.

Близнецы закивали.

— Теперь мы снова одна команда! — девочке удалось сложить из осколков некое подобие новой семьи, и теперь она довольно улыбалась.

Карл тоже попытался улыбнуться.

— Ой, смотри!.. — вдруг прошептала Валери.

— Это же... — ученик, стоявший рядом с директором, поднял голову, и Карл узнал его. — Виктор Крам!..

— Да не туда! — нетерпеливо прошипела девочка. — Вон! — она повернула его в другую сторону. — Видишь?

Там, в стороне от остальных, стоял юноша.

— Ты его знаешь? — удивился Карл.

— Это же Джейден Ван Стратен!

— Кто?

— Джейден Ван Стратен! Сын преподавателя! Я видела фотографию в газете!

Карл снова посмотрел на юношу: высоко поднятая голова, взгляд — словно в глаза у него вморожен лёд. Да, такой мог применить заклятие к людям...

Джейден Ван Стратен ещё некоторое время молча разглядывал Хогвартс, потом вслед за преподавателями направился к замку.

— Пойдём, — сказал Карл.

Валери бросила неприязненный взгляд на студента Дурмстранга и, взяв за руки близнецов, пошла к Хогвартсу.

— Ему просто повезло, что у него есть отец! — бормотала она, давя сапогами последние листья.

— Да... — тихо отозвался Карл. И в обычном мире, и в волшебном законы везения были одинаковыми.

— Он что, надеется, выберут его? Только если у них тут всё куплено! А если по-честному — то никогда!.. Может хоть сейчас собирать вещи и возвращаться в свой Дурмстранг!..

Но Джейден не собирался возвращаться. С гордо поднятой головой он входил в Большой Зал, и в его ледяных глазах не было ни удивления, ни восхищения перед чудесами замка. Только раз этот взгляд затуманился — когда мимо прошли Тапани и Матти. Карл смотрел на Джейдена и пытался понять, что чувствует надменный юноша, зная, что именно этим грязнокровкам обязан своим пребыванием в школе.

После ужина состоялось официальное открытие турнира, на которое прибыли глава Департамента магических игр и спорта Людо Бэгмен и Барти Крауч — глава Департамента магического сотрудничества. Разглядывая чиновников, Карл думал, что они являются полной противоположностью друг друга. Насколько весёлым и оптимистичным казался первый, настолько строгим и сдержанным выглядел второй. Но под этой строгостью и сдержанностью Карл с удивлением увидел страшную тоску — словно, сумев договориться о сотрудничестве со всеми представителями магического мира, Барти Крауч так и не смог договориться с самим собой.

Речь директора Карл почти не слушал. Узнав, что участников турнира будет выбирать кубок, который нельзя ни подкупить, ни обмануть, Валери успокоилась и теперь составляла карту предстоящей экскурсии по Хогвартсу. Девочка постоянно задавала вопросы, пытаясь разузнать о самых таинственных местах замка. Если бы она слышала слова профессора Дамблдора, произнесённые после церемонии распределения, то непременно бы отправилась туда, куда отправляться было ни в коем случае нельзя.

Вечером Валери заставила Карла и близнецов обойти чуть ли не ползамка. Они бегали по двигающимся лестницам, разглядывали старинные портреты, статуи, искали потайные ходы, даже заглянули в туалет, где обитала Миртл. С прошлого года их отношения с Карлом ухудшились. А увидев его в компании учеников из других школ, Миртл, похоже, обиделась окончательно. Она с ненавистью смотрела на Валери, которая, хоть и не походила на дразнивших её девочек, всё же обладала одним серьёзным недостатком — была живой.

— Давай осмотрим остальную часть замка завтра, — возразил Карл в ответ на предложение Валери забраться на Астрономическую башню.

— Ну, хорошо... — нехотя согласилась она. — Ты возьмёшь близнецов с собой?

— Конечно! У нас в спальне есть свободная кровать, правда, только одна.

— Один спальник, одна кровать, — улыбнулась Валери.

Они вместе спустились по лестнице.

— Спокойной ночи! — сказала девочка.

И, отойдя на несколько шагов, крикнула:

— Я рада, что приехала сюда!

— Я тоже рад... — ответил Карл.

Потом взял детей за руки и пошёл в спальню.

— Вы будете жить здесь, — сказал он, показывая на свою комнату. — Входите.

Карл толкнул дверь — и остановился на пороге. Его тумбочка была открыта, повсюду валялись свитки, а на них, устроив себе гнездо из клочков бумаги, сидел Рабэ.

— Опять! — всплеснул руками Карл. — Рабэ, я же просил тебя не трогать мои конспекты!.. Хорошо ещё, тут никого нет! А если бы остальные увидели? Они бы выкинули всё или сожгли!.. Извините, — пробормотал он, вспомнив о близнецах. — Это Рабэ... Он мой друг, только иногда ведёт себя не очень хорошо... Я сейчас всё уберу!..

Он стал быстро собирать бумаги: черновики, контрольные, сочинения... Вдруг на глаза попался тетрадный листок в клетку с оборванными краями. Там было всего три предложения: «Убийство — это преступление. У преступления не может быть смысла. У преступления должно быть наказание».

Тапани и Матти, игравшие с Рабэ, замерли, увидев, как изменилось лицо Карла.

— Что-то случилось? — осторожно спросил старший брат.

— Нет... ничего... — медленно проговорил Карл. — Всё в порядке...

Он положил листок между другими контрольными и убрал в тумбочку.

— Теперь можно ложиться спать...

Но проспали они недолго. Вернувшись, соседи Карла обнаружили в комнате новых постояльцев. Эти постояльцы им не понравились. Карл проснулся от яркой вспышки света и голосов.

— Эй, ты? Кто это такие? Почему они спят здесь?!

— Это Тапани и Матти Корхонен, они из Дурмстранга, — объяснил Карл.

— Знаем, что из Дурмстранга! Почему они спят здесь?

— А почему нет?

— Мы не хотим жить в одной комнате с грязнокровками!

— Со мной же вы живёте, — пожал плечами Карл.

— Но ещё двое! Это уже слишком! Вели им немедленно убираться отсюда!

— Вы так боитесь испачкаться, что не можете даже заговорить с ними? — усмехнулся он.

— Что ты сказал?! — один из учеников достал волшебную палочку.

— Хватит, — в усталом голосе мальчика послышалось раздражение. — Если что-то не нравится, идите жалуйтесь профессору Снейпу, а лучше — сразу директору!

Ученик выругался, но палочку опустил. Неизвестно, что сказал бы профессор Снейп, а директор был известен своей терпимостью к маггловским выродкам.

На следующий день Карл решил не отпускать далеко от себя близнецов, мало ли что придёт в голову его однокурсникам. И, как оказалось, — не напрасно. После завтрака они столкнулись в коридоре с Драко. Тот смерил детей презрительным взглядом, потом повернулся к Карлу.

— Говорят, ты набрал себе прихвостней из таких же, как ты!

И тут к нему подлетела Валери. Здесь не было лестниц и ступеней, под ногами каждого лежали одинаковые каменные плиты. Здесь они были равны.

— Это ты набираешь прихвостней, потому что не способен найти друзей! — прошипела она прямо в лицо Драко.

— Как ты смеешь, грязнокровка?! — Драко побелел от гнева.

— А ты настоящая принцесса! — зло рассмеялась Валери. — Нарядить тебя в наши голубенькие платьица — и запросто сойдёшь за дурочку из Шармбатона!

— Что?! — Драко выхватил палочку.

— Что здесь происходит? — раздался строгий голос над ними.

— Профессор Снейп!.. — с жалобной обидой воскликнул Драко.

— Сэр, — перебила Валери. — Мы с этим студентом разговаривали о волшебных палочках, и я ему объяснила, что сила палочки не зависит от школы, в которой учится волшебник.

Профессор внимательно смотрел на дерзкую девочку.

— С вашего позволения, — Валери присела в насмешливом реверансе. — Пойдёмте, — сказала она друзьям.

Карл печально посмотрел на Драко, потом на своего учителя и пошёл за Валери.

Весь день они бродили по окрестностям Хогвартса, и Карлу чуть ли не силой пришлось отговаривать Валери от похода в Запретный Лес. А когда стемнело, дети решили продолжить осмотр замка. Загулявшись, они чуть не опоздали на ужин, после которого должны были назвать имена участников турнира.

— Как ты думаешь, кого из ваших выберут? — спросила Валери у Карла.

— Не знаю...

Из Кубка вылетел клочок пергамента. Альбус Дамблдор поймал его и прочитал: «Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам».

— Справедливо, — прошептала Валери.

Карл посмотрел на Джейдена Ван Стратена. В пустом взгляде ледяных глаз не отражались ни горящие свечи, ни нарисованные на потолке звёзды.

Ещё одно имя поднялось в воздух.

— Чемпион Шармбатона — Флёр Делакур! — сообщил Дамблдор.

Валери разочарованно вздохнула:

— Даже эта чашка судит по внешности! Вон смотри на неё, похожа на вейлу!

— По-моему, она не сильно отличается от остальных, — сказал Карл, глядя на белокурых девушек в голубом.

— Да уж... Выбирать особенно не из чего... — согласилась Валери.

Тем временем профессор Дамблдор поймал третий клочок пергамента.

— Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори.

Пуффендуйцы радостно зааплодировали.

— Кто это? Покажи мне! — зашептала Валери.

— Вон! Нет слева...

— Слишком женственный, — вынесла свой вердикт Валери. — Не обижайся, но я буду болеть за Крама.

— Да ладно, я, может, тоже буду за него болеть, — улыбнулся Карл.

— Ваш чемпион самый лучший! — подмигнула близнецам девочка.

Те удивлённо посмотрели на неё: за месяц они не научились считать Дурмстранг частью себя. Но, увидев, что Валери радуется, тоже заулыбались.

Вдруг Кубок выбросил ещё один листок.

На этот раз профессор Дамблдор долго читал два слова, написанные на пергаменте, потом произнёс:

— Гарри Поттер.

Карл удивлённо посмотрел на Гарри. Тот и сам выглядел удивлённым.

— Как это — Гарри Поттер? — не поняла Валери. — У вас же уже есть один! Этот Диггори!

На лицах остальных учеников застыл тот же вопрос.

— Гарри Поттер, — сказал директор, — подойдите, пожалуйста, сюда.

Гарри, спотыкаясь, побрёл к преподавательскому столу. Он уже почти прошёл между столами Гриффиндора и Пуффендуя, когда из Кубка вылетел клочок тетрадного листа. Зал зашумел, поражённый.

— Может, Кубок сломался и выбрасывает все имена подряд? — неуверенно предположил Карл.

— Карл Штерн, — тяжёлым голосом произнёс Альбус Дамблдор.

— Что? — спросил мальчик, вставая.

— Здесь написано ваше имя, — без улыбки сказал директор.

— Что?! — Карл изумлённо посмотрел на директора, потом на профессора Снейпа. Во взгляде декана Слизерина читалось такое презрение, что Карл поёжился.

— Пожалуйста, подойдите сюда, — сказал Альбус Дамблдор.

— Но Кубок же сломался... — пробормотал Карл. — Он сейчас ещё чьё-нибудь имя выбросит!..

Однако Кубок молчал. Молчал и Альбус Дамблдор, только взгляд светлых глаз становился всё темнее.

— Пожалуйста, подойдите сюда, — повторил он.

Ничего не понимая, Карл отправился в комнату, где уже собрались остальные участники турнира. Чуть не сбив мальчика с ног, вбежал Людо Бэгмен. Схватив за руку Гарри Поттера, он принялся представлять его Виктору Краму и Флёр Делакур. В голосе главы Департамента магических игр и спорта дрожало радостное возбуждение.

В комнату вошли директор, мистер Крауч, профессор МакГоналл. Последним вошёл профессор Снейп.

— Что это означает? — властно спросила директор Шармбатона.

К ней присоединился директор Дурмстранга.

— Вины Дамблдора здесь нет, это всё проделки мальчишек! Они нарушили правила и должны быть исключены! — ответил за директора профессор Снейп.

— Благодарю, Северус, — холодно произнёс Альбус Дамблдор. Потом повернулся к Гарри.

— Это ты, Гарри, бросил в Кубок своё имя? — строго спросил директор.

— Нет, — ответил Гарри Поттер.

— Может быть, ты просил кого-то из старших бросить в Кубок своё имя?

— Нет.

Ему не поверили.

Спор прекратил Барти Крауч. Серым, безжизненным голосом он произнёс:

— Мы должны строго следовать правилам... Тот, чьё имя выпало из Кубка обязан участвовать в турнире.

Казалось, необходимость соблюдать правила причиняла главе Департамента международного сотрудничества странную боль.

Людо Бэгмен просиял, предвкушая, какую популярность обретёт турнир, если в нём будет участвовать знаменитый Гарри Поттер.

Директор Дурмстранга пробовал возразить, но его оборвал вошедший Аластор Грюм. Бывший мракоборец считал, что кто-то пытается убить Гарри, поэтому и бросил в Кубок его имя. Говоря об этом, он выразительно смотрел на Игоря Каркарова.

— Ну, ладно ещё Гарри Поттер! — вынужден был согласиться Каркаров, пряча глаза. — Но что делать с этим? — он указал на стоящего в углу комнаты Карла.

— Карл Штерн нарушил правила и должен быть исключён из Хогвартса, — раздался сухой, холодный голос. — Если профессор МакГонагалл предпочитает закрывать глаза на действия своих учеником, то я не потерплю нарушений, пусть даже совершённых студентом моего факультета.

— Северус, дело не в этом, — мягко возразил профессор Дамблдор. — Мистер Крауч ведь объяснил: чемпионы связаны магическим контрактом, им придётся участвовать в турнире, хотят они того или нет.

— Вы совершаете ошибку, разрешая этому ребёнку участвовать в турнире, — не слушая его, повторил профессор Снейп.

Альбус Дамблдор не ответил.

— Ничего не поделаешь, придётся взять и его, — пожал плечами Людо Бэгмен. — Барти, пора дать чемпионам инструкции.

Инструкций Карл не слушал. Разглядывая каменные плиты под ногами, он вспоминал презрительный взгляд профессора Снейпа и его ледяной голос.

Потом директор Шармбатона увела Флёр Делакур, Крам ушёл с профессором Каркаровым.

— А вам я советую сейчас же идти к себе, — улыбнулся Дамблдор своим чемпионам. — Не сомневаюсь, ваши факультеты горят желанием отпраздновать ваш успех...

— Прошу прощения, директор, но мистеру Штерну придётся пойти со мной, — проговорил Северус Снейп.

Схватив Карла за руку, он провёл его по опустевшему залу, освещённым зелёным пламенем лестницам и втолкнул в свой кабинет.

— Как вам могло прийти такое в голову? — почти по слогам произнёс он, повернувшись к Карлу.

— Профессор, поверьте... я не... — забормотал Карл.

Но Северус Снейп ему не верил.

— Ладно ещё Поттер, тот вечно лезет в герои! Но вы! Вы-то о чём думали?

— Я не бросал своё имя в этот кубок, правда!

— Неужели? — с издёвкой переспросил профессор. — Может, скажете, что и это вы не сами писали?

Он достал из складок мантии клочок тетрадного листа в клетку. Там было всего два слова: «Карл Штерн».

Карл изумлённо смотрел то на листок, то на профессора.

— Нет... это я... это я писал... но как же?..

И вдруг вспомнил дождливый вечер, когда, сидя с Рабэ на подоконнике, он сказал: «Здорово было бы, если бы я выиграл в этом конкурсе... Тогда профессор Снейп гордился бы мной!..» Неужели?.. Разбросанные бумаги в комнате... Следы когтей и клюва на листках... Ворон, на больных крыльях прыгающий по воздуху, чтобы подняться над кубком и исполнить мечту своего друга... Бедный, добрый Рабэ! Что же ты наделал?..

— Простите, профессор!.. Но я, правда, не бросал этот листок в кубок!..

— Тогда кто же оказался столь любезен, что сделал это за вас? — он смеялся злым, неверящим смехом.

— ...Я не знаю... Но это не я!.. Пожалуйста, поверьте, это не я!..

— Вы лжёте! — резко перебил профессор Снейп. — Я предупреждал: для таких, как вы, желание стать героем плохо заканчивается. Вам казалось, на вас никто не обращает внимания? Никто не замечает, не считается с вашим мнением?.. Молчите! Меня бесполезно обманывать. Все ваши мысли написаны на лице, и нужно быть слепым, чтобы не прочитать их!.. Вас никто не принимал всерьёз, а тут представился случай заявить о себе! Доказать, что вы тоже существуете! И вы пишете своё имя, надеясь, что кубок сделает из вас героя!..

— Я никогда не хотел стать героем! — не выдержав, тоже закричал Карл. — И я не бросал в кубок этот листок! Но даже если бы это было и так... — голос стал тише, теперь в нём звучала просто боль. — Почему вы так говорите со мной?.. Что я вам сделал?.. Я всегда слушался вас, я старался выполнять задания... Да, у меня часто плохо получалось, но я старался... Вы же видели... И сегодня... Я понимаю, почему вы сердитесь на Гарри Поттера, но я студент вашего факультета!.. То, что вы говорили про нарушение правил... это ведь неправда! Если бы Кубок выбрал Драко Малфоя, вы бы радовались!.. А со мной говорите так, словно я совершил преступление... Да, я виноват в смерти мамы... Но я же не нарочно!.. Почему вы так относитесь ко мне?.. Ведь я больше похож на вас, чем Драко!..

И замолчал, прочитав в глазах своего учителя ответ.

Сгорбившись, Карл повернулся и побрёл к двери. Ему понадобилось три года, чтобы понять: профессор Снейп ненавидит свои отражения.