Король звезды (джен)

Снег падал и больше не таял. Карл протянул руку — и мягкие белые хлопья невесомо опустились на ладонь.

— Вот и у нас наступила зима...

Вьюга напевала ему печальную колыбельную, а призрак над левым плечом шептал: «Это последняя зима, которую ты увидишь...»

Карл медленно спустился с холма — и перенёсся в Уилтширский парк. Домовые эльфы расчищали снег, с трудом волоча за собой тяжёлые лопаты. А метель заметала только что освобождённые дорожки, и у эльфов на плечах за минуту вырастало по два белых сугроба, из-за которых они становились похожи на маленьких ангелов...

Почти не оставляя следов на снегу, Карл прошёл к замку, поднялся по лестнице и остановился на пороге библиотеке.

— Зачем ты пришёл? Я не звал тебя!.. — сказал Тёмный Лорд, нахмурившись.

— Я пришёл, потому что вы давно не звали меня, — ответил юноша, немного удивлённый таким приёмом.

— Я сам решаю, когда вызывать тебя! Ты приходишь, когда я приказываю!..

— Не сердитесь, — со вздохом проговорил Карл. — Я просто хотел узнать, всё ли у вас в порядке...

— У меня всё в порядке! Так что возвращайся в свой Хогвартс и не смей высовываться оттуда, пока я не прикажу!..

— ...Хорошо, — Карл вышел, бесшумно прикрыв дверь, и побрёл назад в парк.

Странно, что такое случилось с Тёмным Лордом?.. Раньше он никогда не отказывался от его силы... А теперь... Ведь слова про то, что всё в порядке... Это же неправда... Ему больно... Очень больно...

«Спрошу профессора...» — подумал Карл, спускаясь по обледенелым ступенькам.

В парке метель ещё сильнее кружила снег. Домовые эльфы тонули в нём, тяжёлые лопаты напоминали чёрные якоря...

— Давайте я помогу? — предложил Карл.

Эльфы, словно по команде, попрятались за сугробы, а один, самый неловкий, поскользнулся, упал — и теперь испуганно смотрел на юношу.

— Я подметал улицы в Лондоне с Францем. Я умею это делать, — сказал Карл, ставя его на ноги.

— Нет-нет, эльфы всё сами! Всё сами! — замотал он головой.

— Но смотрите, сколько здесь снега!.. — улыбнулся Карл. — Вам и к вечеру не закончить.

Он мягко забрал у эльфа лопату, произнёс заклинание — лопата стала побольше.

Снег они с Францем убрать не успели... Теперь Карл расчищал дороги, подбрасывал тяжёлые хлопья, катал эльфов на вырастающих на лопате сугробах...

«Это последняя зима, которую ты увидишь...» — шептал ему призрак голосом вьюги.

«Тогда пусть больше меня останется в этой зиме!..» — отвечал ему Карл.

Декабрьское солнце вспыхивало тысячами искр под ногами, и небо казалось по-июньски ярким...

— Что ты тут делаешь? — раздался дрожащий гневом голос.

Карл резко затормозил, маленький эльф скатился с лопаты и спрятался за большим сугробом.

— Привет, Драко!.. — поздоровался Карл. — Я помогаю убирать снег...

— Это не твой дом! Иди «помогать» в другое место!

— ...Извини, я не хотел тебя обидеть... — он виновато улыбнулся.

— Мне не нужны твои извинения! Убирайся!..

— Я уже ухожу...

Он прошептал заклинание — и лопата снова стала словно игрушечной. Он протянул маленькому эльфу. Тот прижал её к груди, будто это было что-то ценное.

— Пока!..

Драко не ответил. Тяжело дышащий, с горячечным румянцем, разлитым по бледным щекам, он провожал взглядом Карла.

Маленький эльф прошептал своему дедушке:

— Кажется, что это хозяин умирает, а не тот, другой...

Вернувшись в замок, Карл сразу отправился к Северусу Снейпу.

— Профессор, вы не знаете, что случилось с Тёмным Лордом?.. Я пришёл к нему... А он отправил меня назад в Хогвартс!.. Вряд ли он начал беспокоиться о моём здоровье...

— Тёмный Лорд беспокоится только о своём здоровье, — ответил Северус, нахмурившись.

— Тогда почему он больше не зовёт меня?.. Ему больно, я чувствую это...

— Бузинная Палочка не даёт ему той силы, которой он ждал, — медленно произнёс Северус. — И Тёмный Лорд решил, что, возможно, виной тому вы...

— Я?..

— Энергия, которой вы наполняете Тёмного Лорда, не принимает силу Бузинной Палочки...

— ...Это ведь неправда... — тихо проговорил юноша.

— А вот Тёмный Лорд решил, что такое вполне возможно.

— ...Это вы ему сказали...

— Карл, вам что, некуда девать свои силы?

— ...Нет, есть, конечно, куда... — ответил он, немного растерянно. — ...Спасибо, профессор!..

Профессор Снейп был прав: силы действительно могли пригодиться. Пытки Кэрроу становились всё изощрённее, а кроме того, приближалось Рождество...

Карл старался не верить словам своего тёмного отражения, но не мог совсем не слушать холодный, скорбный голос. И, может, поэтому в Рождество ему хотелось подарить приютским детям что-то материальное...

Вывернув все карманы и порывшись на всех полках, Карл нашёл несколько монеток — но их едва ли хватало на один подарок... С идеей о покупке пришлось расстаться... Теперь юноша бродил по замку, прикидывая разные варианты: вещь должна быть вполне обычной — подходящей для немагического мира, и в то же время содержать незаметную частичку волшебства... Можно было бы попросить у профессора МакГонагалл, наверняка у неё сохранилось много ненужных вещей для трансфигурации. Но теперь она вряд ли одолжит ему даже одну единственную безделушку...

Бредя по коридорам и разглядывая каменные стены, Карл думал, что, если постараться, каждый камень можно превратить во что-нибудь...

«Ну, да!.. Так школу быстро растащат по кирпичикам!..» — возразил он самому себе. — «Вот бы найти комнату, которая превращается в то, что тебе нужно!.. И чтобы там было полным полно рождественских подарков!..»

На камнях вдруг стал появляться рисунок, напоминающий формой дверной проём. С опаской посмотрев по сторонам, Карл схватился за словно из воздуха возникшую ручку — и быстро вошёл внутрь.

Теперь волшебная комната напоминала старую кладовку, заваленную сломанной мебелью.

— Мне нужно подарить им стулья?.. — с сомнением пробормотал он. — Даже если я их все починю, с таким багажом Кэрроу меня сразу заприметят...

Пробравшись к старому шкафу, год назад ставшему порталом для Пожирателей Смерти, Карл наугад толкнул дверцу — и на него посыпались маленькие кругляшки, оказавшиеся обыкновенными значками. Подобрав один из них, Карл пригляделся — и чуть не рассмеялся, прочитав надпись.

Гарри Поттер — ты смердяк,

Задавала и дурак.

А через несколько секунд:

Хоть зовут тебя Король,

На турнире будешь «ноль»!

— Сколько же Драко тогда их наделал!.. — он с улыбкой смотрел на гору значков. — Наверное, рассчитывал подарить каждому студенту... А ведь это идея! — вдруг радостно воскликнул он. — Да, это очень хорошая идея!..

— Какой беспорядок ты устроил!.. — раздался тонкий голос где-то под потолком.

— Привет, Миртл!.. — помахал ей Карл.

— Если Кэрроу увидят это, у тебя будут проблемы, — предупредила девочка.

— Не увидят. Это волшебная комната. Даже если Амикус и Алекто сумеют отыскать вход сюда, они найдут здесь что-то своё.

— А почему я тоже вижу этот беспорядок? — спросила Миртл, подозрительно наморщив нос.

— Потому что ты мой друг.

Девочка замерла, потом сказала тихо:

— Другие привидения говорят, что ты умираешь...

— Думаю, они преувеличивают, — усмехнулся Карл чуть нервно. — Пока что я выгляжу вполне живым.

— Если ты умрёшь, ты останешься со мной в замке? — с надеждой спросила Миртл.

— Нет, — уже без улыбки ответил Карл. — Прости, но, если я умру, я не стану привидением.

Миртл молчала, словно мысленно взвешивая что-то, потом сказала:

— Тогда не умирай, хорошо?

— Я постараюсь, — ответил он.

Найдя Валери, Карл потащил её к волшебной стене.

— Это замечательная идея! — повторял он.

Но, оказавшись перед кучей значков, Валери скептически покачала головой.

— Конечно, то, как они мигают, забавно, — сказала она, поднимая один кругляшок, — только ведь приютские дети этого не увидят. И вот, представляешь, зависнет у них этот значок на надписи: «Хоть зовут тебя Король, на турнире будешь “ноль”»! Не думаю, что такой подарок их особенно обрадует...

— Нет, ты не поняла!.. Мы эти значки изменим!.. Поместим на них разные чудеса, которые видели в волшебном мире!..

— Как это?..

— Ну, вот смотри... — Карл подобрал значок, подумал — и пробормотал слова заклинания: на значке по таинственному лесу бежал молочно-серебристый единорог.

— Красиво... — тихо отозвалась Валери.

— И так разные-разные чудеса можно придумать!.. — Карл опустился на пол — и скоро перед ним лежали значки с прыгающим фонарником, угольно-чёрным драконом, расправляющим свои крылья-скалы, домовым эльфом, играющим в снежки... Над одним значком он трудился особенно долго: значок должен был стать выпуклым, чтобы его можно было прочитать руками: в волнах озера плыла русалка, и ярко горели морские звёзды в её волосах...

Валери посмотрела на мигающий кругляшок, который держала в руке. Подбросила — и поймала... Потом села на пол, скрестив по-турецки ноги, и задумалась... Чудес казалось так много, а вот сейчас, когда нужно выбрать одно, конкретное чудо — все чудеса куда-то разбежались... Не поместишь же на значок волшебные палочки и магические заклинания... Она посмотрела на Карла: ему вон сколько чудес повстречалось!.. А ей...

Девушка снова подбросила значок — и вдруг появилась идея... Валери не знала, насколько это может считаться чудом, но... Она произнесла заклинание — и по поверхности значка разлилось северное море, из которого вырастали покрытые голубыми ледниками скалы. На вершине одного ледника зажглась серебристая искра, искра приближалась — и превратилась в огромного снежного барса...

Карл и Валери до вечера мастерили чудесные значки. Когда каждый кругляшок обрёл своего волшебного обитателя, Валери сложила их всех в сумку, которую использовала, чтобы проносить еду в карцер. Снаружи сумка выглядела как обычный мешочек, но была почти бесконечной внутри.

— А теперь будем ждать Рождества!.. — сказала она, пряча мешочек в карман.

Рождество наступило скоро. И в Сочельник они стояли перед дверями приюта с двумя большими мешками из красного бархата (в этот день мистер Филч, проводивший инвентаризацию в гостиной Гриффиндора, недосчитался двух штор). Из окна на втором этаже раздался радостный крик:

— Карл приехал!..

И во двор высыпали дети. Без курток и шапок, кто в кроссовках, кто в тапочках... Карл успел поймать одного малыша, выскочившего на порог босиком.

— Пойдёмте в большую комнату, — сказал он с улыбкой.

Все собрались в комнате, где по воскресеньям показывали мультфильмы.

— Каждый может подойти и взять по одному подарку, — сказала Валери, развязывая свой мешок.

— Я первый!.. — закричал сладкоежка Вилли. Он подбежал и, зажмурившись, опустил руку в мешок. Потом разжал пальцы и медленно открыл глаза. — Ух ты!.. — восхищённо выдохнул он.

Валери с любопытством заглянула ему через плечо — на значке застыли огоньки магазинчика сладостей «Зонко».

— Я тоже хочу!.. — наперебой закричали дети. Поднялась весёлая шумиха. Все подбегали и вытаскивали подарки.

— Невидимая лошадка!.. Это невидимая лошадка!.. — махала своим значком Дороти.

— А мне Карл подарил русалочку... — тихо сказала Софи, водя по значку пальцами.

— У неё звёздочки в волосах, — кивнула Дороти и побежала смотреть, что попалось другим детям.

— Ой, смотрите!.. — закричала она. — Смотрите!.. К Ганцу прилетела белая птица!..

Мальчик с горящими мрачным огнём глазами сжимал в руке значок, на котором расправлял крылья светящийся ворон.

Оставив детей, с шумными возгласами достававших из мешков чудесные значки, Карл подошёл к Тэду, на коленях которого лежал значок с золотым снитчем, пойманным знаменитым ловцом со шрамом.

— Спасибо!.. — сказал Тэд, широко улыбаясь. — Это классная штука, уж я-то знаю. У меня теперь два таких. Здорово, если этот тоже окажется трёхмерным.

— Трёхмерным?.. — не понял Карл.

— Ну, да!.. Тот первый значок, который ты подарил... Если присмотреться, то картинка на нём двигается!.. Как в голограмме... Только смотреть нужно внимательно, потому что Джек, вот он, например, ничего не видит. Мы с ним даже подрались из-за этого!.. А Дороти тоже сказала, что картинка двигается... Но ей никто не поверил, конечно...

Карл стоял, не произнося ни слова. Ставшие прозрачными глаза смотрели на сидящего в инвалидной коляске мальчика...

Когда вечер закончился, и воспитательницы отправили детей встречать Рождество в постелях, Карл с Валери, уже попрощавшиеся с обитателями приюта, незаметно проскользнули в маленький флигель в углу сада. Там вместе с Тапани, Матти и Томасом они дождались, пока все заснут, а потом осторожно вышли из своего укрытия.

Рождественское небо было прозрачным, так что виднелась даже самая маленькая звезда.

— Хорошая ночь для нашего волшебства, — сказал Тапани, снимая варежки и кладя их на снег.

— Конечно, мы провели в Хогвартсе только один год, но мы постараемся помочь, — кивнул младший брат.

— Не беспокойтесь, с вами настоящая гриффиндорка! — задорно проговорила Валери. — Я облазила замок вдоль и поперёк.

Карл улыбнулся и начал плести заклинание. Его поддерживали другие голоса — и постепенно перед ними начали вырастать ледяные башни волшебного замка, точь-в-точь повторяющие настоящий Хогвартс. Пригодились воспоминания каждого, потому что каждый нашёл в нём что-то своё. Но оказалось, больше всего знает о школе чародейства и волшебства Томас. Он в качестве магического животного сопровождал Марту в её первом путешествии на платформу девять и три четверти. За семь лет он пробрался в такие закоулки замка, о которых не знала даже Валери.

Когда строительство Хогвартса было почти завершено, Карл сказал остальным, что отлучится ненадолго.

— Нам тут осталось пару шпилей доделать, — кивнула Валери, — а потом я ещё хочу ледяную горку сделать на детской площадке через дорогу от приюта.

— Хорошо, я скоро... — Карл произнёс последнее слово — и растворился в прозрачной тишине ночи...

Когда он спросил профессора Снейпа о том лесе, профессор, нахмурившись, ответил, что Гарри Поттер давно покинул своё убежище и искать его бесполезно. Карл объяснил, что ему нужен не Гарри, а лес, и в конце концов профессор всё-таки рассказал ему об этом месте.

Оставив друзей достраивать хрустальные шпили, юноша перенёсся на край широкого поля, за которым вырастала стена леса. Здесь почти ничего не изменилось — только снега стало больше, и он казался каким-то совсем вечным...

Пробираясь сквозь высокие сугробы, Карл вошёл в лес, присматриваясь к деревьям. Заметив человека, все они замерли и приняли строгий вид. Но вглубине слышались шорохи и шёпот: в Рождественскую ночь деревья ходили друг к другу в гости. Пройдя достаточно далеко, Карл наконец нашёл ель, стоящую поодаль от остальных. Склонившаяся, словно усталая старушка, ель дремала. На ней уже почти не рождалось шишек, прошлые семена давно улетели, чтобы стать молодыми елями в глубине леса, а некоторые даже отправились в путешествие в другие леса. Когда-то ветер рассказывал ей новости, но теперь от них всё реже приходили вести...

— Здравствуйте!.. — сказал Карл, обращаясь к старой ели.

Ещё прабабка — высокая сварливая ель — предупреждала, что разговаривать с людьми нельзя. Если человек заговорил с деревом, значит, он волшебник. Давным-давно, на заре мира волшебники дружили с деревьями, учились у них. Но со временем всё больше стало рождаться волшебников с трухлявой сердцевиной: то заклинанием свяжут, то, не спросясь, срежут молодое деревце, чтобы наделать волшебных палочек...

А пару месяцев назад долетел какой-то шорох, будто приходил в лес волшебник с мальчиком. Но деревьев не трогал... Да и у мальчика вроде в сердцевине проросла звёздочка... Но ель была такой старой, что уже не помнила, правда ли это была или сон. И глаза у неё были подслеповаты, поэтому она не знала, тот ли это мальчик или какой-то другой стоит теперь перед ней...

— Я хотел вас попросить... — сказал он. — Вы не могли бы пойти со мной?.. В обычный мир... Если у вас, конечно, нет других дел...

«Не ходи!.. — сразу вмешался дуб, росший у края поляны. Он был молод и ещё не научился вежливости, поэтому обращался к старой ели на «ты». — Те, кто в обычном мире, ещё хуже волшебников. Рубят, сжигают нас!..»

— Да, такие люди есть, — согласился мальчик. — Но есть и другие... Сегодня Рождество. И есть дети, которые были бы очень рады увидеть Рожественскую ель...

«Дети!.. — хохотнул дуб. — Маленькие существа с ножами, рогатками и зажигалками, лазающие по твоим ветвям!.. Вот спасибо!..»

— Там есть мальчик, который не может лазать по деревьям... и ходить не может... Летом мы с другими ребятами помогли ему забраться на старую ветлу. Она растёт в углу приютского сада... Мальчик сидел на ветле и смотрел на солнце... Может, когда мы взбираемся по вашим ветвям, мы делаем вам больно... Но мы забираемся на деревья, чтобы хоть ненадолго почувствовать себя птицами...

Старая ель слушала сквозь дрёму, и ей показалось, что в сердцевине стоящего перед ней человека и вправду что-то светится... Расправив затёкшие ветви, она сбросила с себя снег.

«Эй, бабушка, ты чего?» — удивился дуб.

«А, пожалуй, пройдусь немного... — ответила старушка. — Давно я не ходила-то, раньше хоть в праздники собиралась в соседнюю рощу... А теперь всё тут... Белки — и те уже не приходят, нечем на мне поживиться... А там вроде дети какие-то...»

Она медленно шагнула вперёд, высвобождая из-под снега длинные, узловатые корни.

«Только ты, милый, не торопись, — сказала она мальчику. — Сноровку я давно потеряла... Мы с тобой потихонечку пойдём...»

— Спасибо большое!.. — ответил он.

Молодой дуб, качая головой, смотрел, как идут по лесу старая ель и мальчик. Свиристелки сообщили, что они дошли до широкого поля, а потом вдруг исчезли...

Валери плюхнулась в сугроб, раскинув руки. Хрустальный замок возвышался на фоне чёрного неба, и казалось, на кончике каждого шпиля горит звезда. Она взметнула вверх снежные брызги — и рассмеялась... На душе было легко и спокойно, все проблемы попрятались до нового дня, а может, даже до нового года, и это было прекрасно...

— Снег холодный, ты заболеешь, — заботливо напомнил Матти.

— Я огонь!.. Огонь не может заболеть!..

— Привет!.. — в чёрном небе над ней появилось лицо Карла, и теперь казалось, что звёзды горят в его волосах.

— Привет! — Валери резко села — и замерла. — Вот это да!.. Где ты нашёл это дерево?

— В лесу, — ответил Карл.

Валери скорчила рожицу, потом вскочила и начала бегать вокруг ели.

— Выбирайте место, которое вам нравится, — сказал Карл, обращаясь к ели.

«Пожалуй, вот тут...» — старушка сделала несколько шагов и остановилась.

— ...Дерево разговаривает... — потрясённо прошептал Тапани.

— А теперь мы будем вас украшать, можно?

«Почему бы не принарядиться...» — шорох её ветвей напоминал улыбку.

— Ребята, давайте соберём ненужные вещи, которые лежат во флигеле, и превратим их в игрушки, — предложил Карл.

Тапани и Матти побежали во флигель, даже Томас прикатил пару шариков и несколько резинок, которые стащил у детей.

— Понадобится много магии, чтобы превратить эту рухлядь в игрушки, — заметила Валери.

— Ничего, мы же тренировались на значках, — улыбнулся Карл.

Он поднял резинку Томаса, покрутил её в руках — и резинка превратилась в сияющий блёстками пончик. Пончик поднялся вверх и повис на одной из веток...

Скоро вся ёлка горела волшебными огнями. Там были и хрустальные рыбки, и весёлые осьминожки, и разноцветные снежинки, и пухлые шишки...

— Жаль, что всё это волшебство ненадолго... — вздохнула Валери, любуясь плодами своих трудов. — Эти игрушки могут жить только на ёлке, да и то лишь до наступления весны...

— Цветы тоже могут жить только в полях и только до наступления осени, но это делает их ещё более прекрасными, — ответил Карл, смотря куда-то вдаль.

— Да, ты прав!.. — легко согласилась Валери.

— Ну, мы пошли... — сказал Карл.

— Ты не останешься, чтобы увидеть, как они радуются? — тихо спросил Тапани.

— Если я останусь, они подумают, что чудеса происходят благодаря мне, — покачал головой юноша.

— Но ведь это правда...

— Нет... Чудеса происходят, потому что они умеют видеть чудеса...

— Мы заглянем к вам попозже! — помахала рукой Валери. — У нас теперь каникулы и куча свободного времени!..

— Хорошо...

Вернувшись в замок, Карл долго не мог уснуть, вспоминая ушедший день. А под утро ему приснился сон.

Вилли открыл глаза и посмотрел в окно. Он всегда так делал в Рождество... Ему сказали, что папы больше нет. Но это, конечно, была неправда. Чтобы что-то стало правдой, нужны доказательства. Это знает любой взрослый. Ему тело папы не показали. Значит, папа есть. А одна женщина в большом доме, где сжигают тела людей, сказала по секрету: пока ты считаешь человека живым, он жив. Люди умирают, потому что кто-то забывает о них. А он папу, конечно, никогда не забудет. Поэтому папа никогда не умрёт... И в Рождественскую ночь нужно проснуться очень рано, пока город не наполнился шумом машин, и посмотреть в небо. Если смотреть очень внимательно, то можно увидеть и даже услышать, как папа говорит ему что-то... Потому что Бог — он ведь добрый, он не может родиться один, он обязательно возьмёт с собой других людей... И папу тоже...

Сегодня папа улыбался сильнее обычного, и было в его улыбке что-то такое, немножко лукавое, будто за спиной он держит большой леденец или коробку пастилок. Он рассказывал ему, как там дела на небе, а потом сказал: «Посмотри в окно, там есть для тебя подарок...»

Вилли вскочил с кровати и побежал к окну. Через секунду приют разбудил крик:

— Просыпайтесь!.. Просыпайтесь все!.. Смотрите!.. Смотрите, там!..

Рождество закончилось, но Валери не хотелось отпускать праздник. Она несколько раз убегала в Хогсмит, а потом уговорила Карла отправиться с ней в Лондон — в Косой переулок.

Тьма успела коснуться и этого места: окна некоторых магазинов были разбиты, двери заколочены, кое-где вместо весёлых ларьков стояли чёрные, обугленные остовы. Но окончательно победить новогоднее настроение было невозможно: от фонаря к фонарю тянулись разноцветные гирлянды, витрины украшали венки из остролиста, а в воздухе пахло пирогами с корицей.

— Вот видишь, вот видишь! — радовалась Валери. — Я же говорила, что здесь есть праздник!..

Её глаза с жадностью ловили огни. Она выпила радость Рождества, чудеса Хогсмита и теперь хотела выпить праздник, ждущий её в Косом переулке.

Карл улыбнулся чуть печально: возможно, Валери мучила совсем другая жажда, но она продолжала запивать её чудесами.

— Давай зайдём в тот магазин!.. А потом ещё в тот!..

На распродаже им бесплатно дали попробовать густой ягодный кисель, а в бакалее к Карлу в руки прыгнула здоровенная шоколадная лягушка. Так как вряд ли другие покупатели захотели бы получить лягушку, побывавшую в руках незнакомого мальчика, продавец разрешил забрать её.

— Вот это день! — восхищалась Валери. — Всё получаем даром!.. Надо ещё куда-нибудь зайти!.. Вон, смотри, какая очередь!..

— Это книжный магазин.

— Ну, и что?.. Я собралась стать известной журналисткой, забыл? Пойдём посмотрим, какую книгу там выставляют!..

Пробравшись через толпу, они остановились у плаката, занимавшего всю витрину: «Получи автограф автора бестселлера “Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора”!»

— Ой, это ведь та книга, помнишь, я читала!

— Помню...

— Пойдём послушаем!..

— Тебе, правда, хочется?.. — без энтузиазма спросил Карл.

— Может, она расскажет что-нибудь новое о директоре!.. Или как она собирала информацию!..

Карл вздохнул и вошёл за Валери в магазин. Девушка хотела пробраться в первый ряд, но он остался стоять у входа.

— Наша последняя встреча с Ритой Скитер была не самой приятной... — объяснил он.

— Да ладно! Она уже всё забыла! — махнула рукой Валери, привстав на цыпочках, чтобы лучше разглядеть происходящее.

Сидящая за столом женщина поставила ажурную подпись и со щедрой улыбкой протянула книгу какой-то старушке. Потом поднялась и позвала следующего покупателя.

— Мистер Харрис!.. Давненько вас не было видно. Всё ещё обижаетесь на тот случай? А вот я уже всё забыла!.. — она, смеясь, махнула рукой.

Карл оглушёно смотрел на Риту Скитер, как будто впервые видел её. Вьющиеся волосы, выкрашенные в белый, но когда-то, наверное, каштановые. Цвет глаз другой, но форма... И те же дьяволята пляшут во взгляде...

— Пойдём отсюда... — глухо проговорил он.

— Ты чего? Мы же только пришли! — удивилась Валери.

— Пойдём!.. — повторил он.

— Да что случилось-то? — спросила девушка, когда они, наконец, выбрались из толпы. — Тебе плохо?

Он посмотрел ей в глаза — долго и с какой-то странной тоской. Потом сказал:

— Она твоя мать.

— Кто?

— Эта женщина... Рита Скитер...

— Чушь какая!.. С чего ты взял?

— Не знаю... Просто смотрел на неё сейчас... и вдруг понял...

— Чушь какая!.. — повторила Валери, но в голосе уже начало звучать беспомощное смирение. — Нельзя просто посмотреть на человека и понять, что он твой отец или твоя мать!..

Карл не ответил.

— Ты уверен?.. — спросила Валери испуганным шёпотом.

Он молчал, только глаза с тоской смотрели вдаль.

— ...Я спрошу у неё... — самой себе сказала Валери. — Я же ничего не боюсь... Я пойду и спрошу...

Рита Скитер проводила взглядом последнего покупателя и откинулась на спинку стула. Всё-таки общество этих идиотов ужасно утомляет... Зато у неё есть своя квартира, она может зайти в любой ресторан и купить себе новые туфли или самопишущее перо последней модели. И не важно, кто будет у власти: Фаджи, Дамблдоры, Волан-де-Морты... Пока существует человечество, грязное бельё всегда будет в цене...

Послышался звук открываемой двери, и между полок заскользила невысокая тень.

— На сегодня приём окончен! — крикнула Рита, разминая руку, затёкшую от тысяч подписей. Жаль, читатели не любят автографы, оставленные самопишущим пером, а то бы купила сотни перьев...

— Мне нужно задать вам один вопрос, — сказала девочка.

— Хочешь узнать, как стать такой же успешной, как я? На следующей неделе я провожу семинар, если хочешь, приходи, — она протянула ей брошюру.

Девочка не подняла руки, молча глядя на неё, а потом сказала:

— Вы моя мать?

— Чушь какая!.. — рассмеялась женщина. — Если тебе нужны деньги или негде остановиться на ночь — то есть другие способы это получить. Подобные сантименты уже давно не в моде.

— Я выросла в приюте недалеко от Парижа!.. Меня подбросили туда шестнадцать лет назад!.. Вы... моя мать?

— Чушь какая... — повторила Рита, но в голосе звучало растерянное смирение. Потом смирение исчезло, глаза зажглись холодным, расчётливым огнём. — Давай начистоту, договорились? У меня действительно был ребёнок, и мне действительно пришлось с ним расстаться, — во взгляде не отразилось ни капли сожаления. — Но теперь уже ничего не докажешь. Даже если ты и моя дочь, теперь у меня своя жизнь, а у тебя — своя.

Валери смотрела на неё расширившимися глазами. Потом спросила:

— Кто мой отец?

— Не знаю, — пожала плечами женщина. — В Париже у меня было много... знакомых. Кто-то из них... Могу точно сказать только одно: он был волшебником. Встречаться с магглами — дурной вкус.

Валери повернулась и, шатаясь, вышла из магазина.

Теперь каникулы превратились в адскую муку. Гомон голосов, уроки, война с Кэрроу заставили бы забыть, но эти пустые дни каждой минутой возвращали её в Косой переулок. На Карла тоже тошно было смотреть: он чувствовал себя виноватым, словно всё произошло из-за него. Но в глубине души, наверное, думал — это она виновата, что у неё такая мать...

Теперь ей хотелось одиночества. Конечно, Карл был другом, но сейчас его общество причиняло боль. Тупая, саднящая боль, к которой примешивалась зависть... Поэтому, как только наступало утро, она отправлялась бродить по самым тёмным закоулкам замка или просто убегала.

Вот и сегодня Валери убежала. Не стала пользоваться заклинаниями, пошла куда глаза глядят по снегу, пока совсем не выбилась из сил. Тогда села на ствол поваленного дерева и закрыла лицо руками.

— Я могу сесть рядом? — раздался над ней голос — холодный и печальный, как февральская вьюга.

— Что ты тут делаешь? — сдавленно проговорила Валери себе в ладони.

Он почему-то принял эти слова за разрешение сесть.

— Тебе Карл сказал, да? Вечно он лезет!..

— Он сказал, тебе плохо...

— Мне просто отлично!..

— Что у тебя случилось?

— Если у меня что-то и случилось, то к тебе это отношения не имеет!..

— Валери, не веди себя, как ребёнок...

— Как ребёнок? — вскинулась она — и вдруг вся поникла и произнесла, глядя перед собой равнодушным взглядом. — Я нашла свою мать.

Джейден молчал, внимательно глядя на неё.

— Известная женщина... Журналистка... — также равнодушно продолжила Валери. — Сказала, что у меня нет никаких прав на неё... Забавно, да? У ребёнка нет права на родителей... Но хотя, что я удивляюсь... Это же сплошь и рядом происходит... Сказала, доказательств у меня нет, так что всё...

— А отец?

— О нём известно только, что он волшебник... Она не помнит, с кем... от кого меня... Да, кстати, она тоже волшебница, так что теперь Кэрроу придётся заткнуться!.. Ха, я — чистокровная волшебница!.. Вот уж не ожидала!.. — она рассмеялась сухим, горьким смехом.

— Как ты узнала?

— Карл рассказал.

— А ему-то откуда известно?

— Он просто посмотрел... На неё, на меня... и понял... Это самое мерзкое... Понимать, что я такая же...

— Ты не такая же.

— Ну, стану потом!.. Я никогда не хотела быть ангелом. Мне никогда не нравились ангелы... Но это!.. Вот у Карла, наверняка, всё было по-другому! — в её глазах снова зажглась зависть. — Я так и вижу его родителей: отец был каким-нибудь инженером или архитектором — ведь Карл тоже хочет строить мосты... А мать сидела дома и вязала тёплые свитера. И ещё писала сказки для детей... А потом родители умерли — и Карл оказался в приюте...

Джейден смотрел на неё, а потом сказал:

— Его отец — банкир, а мать — секретарша. Он сказал ей сделать аборт. Она умерла во время операции. Мой отец помогал Тёмному Лорду искать этого банкира, поэтому я узнал...

Валери опустошённо смотрела перед собой. Вдруг появилось странное чувство, будто она не успевает... С Карлом она всегда не успевает, и он снова оказывается впереди неё... Вспомнилось пророчество волшебной шляпы: она невольно посмотрела на свои руки...

— Так что вряд ли Карл думает о тебе такое... — закончил Джейден.

Но взгляд Валери оставался пустым. И эта пустота медленно заполнялась тоской и отчаянием.

— Может, он и не думает, но я думаю... Думаю ещё хуже... — серым голосом произнесла она. — Я не смогла... Не смогла побороть в себе её... свою мать... Вернее... я всегда пыталась бороться с ней... Но не заметила, как стала ею!..

Джейден больше не успокаивал девушку. Его взгляд тоже опустел, и в берегах пустого моря бились тоска и отчаяние.

А Валери вдруг повернулась и с внезапной проницательностью заглянула в его лицо.

— Ты ведь такой же, да?.. — испуганно прошептала она. — Ты тоже хотел победить его, но сам стал им!..

Джейден молчал. Потом поднялся, отряхивая снег, и медленно пошёл по узкой тропинке...

Над городом лежала предпоследняя декабрьская ночь. Ветер гнал по улицам снежную крошку, в подворотнях вьюга на разные голоса говорила о тоске и одиночестве.

Она стояла на крыше старого дома, подставив сердце ветру и вьюге. Её лицо уже не чувствовало холода, а черепица под ногами была так податливо скользкой. Не нужно даже ничего делать: один порыв ветра — и над тобой закружатся звёзды...

Нет!.. Она не станет добычей ледяных камней мостовой. И холодным водам реки не получить её. Даже с проигранной душой она будет жить. Ведь есть те, для кого почувствовать на себе дуновение ветра — сродни подаркам, которые они в Рождество развешивали на ели. Есть те, кому не увидеть даже этой чёрной ночи... Те, кому уже не сделать шаг навстречу вьюге...

Перо легло рядом с исписанным пергаментом... Она откинулась на спинку стула, устало провела рукой — лампа погасла... Словно только и ждали этого, в углах комнаты зашептались тени. Она снова махнула рукой: зажёгся свет, и тени замолчали...

Девочка возникла из ниоткуда, словно сама была одной из теней, и сказала:

— Спасибо, что не убила.

Над замком лежала предпоследняя декабрьская ночь. Ветер кружил в воздухе снежную крошку, вьюга на разные голоса говорила о тоске и одиночестве...

Карл сидел на крыше, подставив сердце ветру и вьюге. Снег засыпал опущенные плечи, превращая его в одну из волшебных статуй, запертых в замке...

Сегодняшний день должен был стать особенным, непохожим на тысячи других дней его жизни — потому что это был день его рождения... Полковник фон Дитрих рассказал... Давно, когда ещё говорил с ним...

Первый настоящий день рождения... Затерявшийся среди других зимних дней, он наконец нашёлся — но остался таким же, как остальные зимние дни... Холодный и одинокий... Можно было бы рассказать детям из приюта, но, подарив чудесные значки, он не в силах подарить дни рождения... Зачем им праздник, им, всё ещё затерянным в одиноких зимах и вёснах?.. Валери, пытающейся справиться с болью своего рождения, тоже не нужен сейчас его праздник... Значит, вот так... Один... Под звёздным небом и снежными ветрами...

Можно принять и это... Но как же хочется, чтобы хоть раз ему сказали такие простые слова: «С днём рождения!..» Чтобы почувствовать, что кто-то рад его рождению...

Чёрный ворон, укрывшись за каменным выступом, пристально наблюдал за мальчиком. Он единственный знал, что сегодня за день. Он единственный понимал, каких слов ждёт мальчик. Он единственный мог произнести эти слова.

Но ворон молчал, слившись с каменной кладкой замка, превратившись в чёрный камень. Предпоследняя ночь декабря не имела никакого отношения к августу, в котором родился Альфред. А значит, и ему не было никакого дела до мальчика и его одинокого праздника.

И всё же он не мог уйти. Начавшие слепнуть глаза залеплял снег, но ворон продолжал упрямо смотреть на хрупкую фигурку, замершую на краю крыши.

Вдруг на лестнице послышались шаги.

Быть может, он пришёл сюда, чтобы растворить в предпоследней декабрьской ночи свою тоску и одиночество. Но, увидев мальчика, нахмурился и проговорил недовольным голосом:

— Вы что тут делаете?

— Да так... — Карл смущённо посмотрел в сторону.

— Хотите встретиться с Кэрроу или простудиться и попасть в госпиталь?

Профессор хмурился всё сильнее, и недовольства в голосе с каждым словом становилось больше. Но Карл с тихим удивлением вслушивался в то, что звучало за словами. То, с чем профессор пришёл сюда в предпоследнюю декабрьскую ночь и что победил в себе, чтобы произнести эти хмурые, недовольные слова. И вопреки холоду этой ночи, вопреки недовольству, звучавшему в этом голосе, в сердце Карла начала разливаться удивительная теплота.

— Нет, не хочу, — ответил он, тихо улыбаясь.

— Тогда возвращайтесь к себе.

— Хорошо, — он поднялся, стряхивая с плеч снег. — Вы правы, здесь слишком холодно.

— На календаре зима, если вы не заметили!.. Сколько я говорил, чтобы вы были осторожны! Но вы вечно...

Карл слушал его слова и тихо улыбался. Иногда не важно, что говорит нам человек. Важно, просто слышать звучание его голоса. А профессор говорил и говорил, сам не замечая, как мальчик уводит его с этой крыши, заслоняя от демонов, которых профессор принёс с собой...

Из-за каменного выступами за ними наблюдал чёрный ворон, и в его начавших слепнуть глазах были теперь тоска и зависть...

За Рождеством прошёл Новый год, но праздники отмечались на чужих календарях — он давно уже перестал замечать эти дни. И сегодняшний бы не заметил...

Проснулся как обычно рано, отправил несколько секретных сообщений, провёл час на бесполезном заседании в Уилтшире, вернулся в замок и, когда шёл к себе, вдруг посмотрел в окно. Серые облака опустились так низко, что ещё немного — и будут стучаться в стекло... Большие часы Хогвартса пробили одиннадцать... Утро, а так темно... И в памяти зажёгся осколок света в старом подсвечнике, и он вспомнил, какой сегодня день.

Вот уж это было совсем некстати... Итак забот много, а тут ещё ненужные мысли!.. Он никогда не ждал, что к нему подойдут и скажут: «С днём рождения, Северус!» Ну, может, только давно, когда была жива Лили... И сейчас ему, конечно, этого не надо!.. Да Карл, наверное, и не придёт... Почти всё время проводит в своём приюте, появляется в замке, только когда Кэрроу начинает пытки. Но сегодня и Кэрроу нет, так что точно не придёт... И всё-таки лучше обезопасить себя... Кабинет Дамблдора — отличное укрытие. Мальчишка не знает пароля... Нужно выбрать что-нибудь потруднее, чтобы не смог догадаться... Но это всё на всякий случай, потому что он, наверное, не придёт...

Когда ждёшь чего-то, время превращается в старика, медленно бредущего по дороге: один шаг — одна минута... Снова отправил сообщения, послал к чёрту болтливых покойников с портретов, выпил кофе, раскрыл книгу... Теперь время стало измеряться количеством прочитанных страниц: на сто шестьдесят пятой явился с докладом Кровавый Барон, на триста четырнадцатой пришёл ответ от портрета, потом стало тихо... На шестьсот девяносто седьмой в окно ударилась какая-та птица, и в сером небе вдруг зажглось солнце. Оно горело над горами у горизонта. Значит, уже вечер...

Ещё двести страниц — вот удобная книга, автор, наверное, всю жизнь писал — и стало совсем темно... Он произнёс заклинание — дверь открылась и на пороге показался устало улыбающийся Карл.

Северус удивлённо вспоминал только что произнесённые слова: он ведь только хотел сделать огонь в камине ярче...

— Здравствуйте, профессор!.. — радостно проговорил юноша и вошёл, держась рукой за стену.

— ...Кэрроу вернулся? — с запозданием догадался Северус.

— Кэрроу?.. Нет, к счастью, сегодня у него какие-то дела...

— Вас снова вызвал Тёмный Лорд?

— Нет, он пока верит вашим словам.

— Тогда что с вами?

— ...У меня были дела в приюте... — сегодня они с близнецами поставили защитный барьер. — Извините, я не мог прийти раньше...

Лицо Северуса скривилось, словно он хотел сказать: «Да вы мне и сейчас не очень-то нужны...»

— Откуда вы знаете пароль?

— А я не знаю... Я надеялся, что вы у себя... Потом подумал, может встречу профессора МакГонагалл или ещё кого-нибудь, но никого не встретил... Я попросил горгулью...

— Попросили?

— Да... Сказал, что мне очень надо вас увидеть, и она меня впустила...

— Замечательно! — с досадой воскликнул Северус.

— Да, повезло... С днём рождения, профессор!.. — он подошёл, держа что-то на ладони.

Северус нехотя протянул руку.

— Этот камень нашёл внук очень хорошей женщины, она сделала из камня амулет памяти...

— Амулет памяти?

— Она была уже старенькой, у неё не хватило сил, чтобы сделать защитные амулеты... Да ведь нам они и не помогут... А память... Это, может, даже лучше... Я вот, пока носил его с собой, видел чуть-чуть её воспоминания и даже воспоминания мальчика... Как будто во сне... Может, это и было сном, но мне нравится думать, что это, и правда, их воспоминания...

— И долго вы его носили? — хмуро спросил Северус, размышляя о чём-то своём.

— Миссис Эдисон мне в августе его подарила... А что?

Северус с беспокойством смотрел на хрустальный камень, думая о том, сколько воспоминаний Карла в нём теперь заключено.

— Ничего, — коротко ответил он.

— У вас, наверное, много дел... Не буду мешать. Ещё раз с днём рождения...

Юноша поклонился и покинул кабинет. Ещё несколько секунд слышался звук его шагов, потом стало тихо.

Северус сидел в тишине над раскрытой книгой, на странице которой лежал хрустальный камень.

Можно захлопнуть книгу, поставить на одну из полок — и забыть... Кто-нибудь найдёт потом и заберёт все эти воспоминания. Или никогда не найдёт — в кабинете Дамблдора столько книг — и они навсегда останутся запертыми между страниц... А может, и нет никаких воспоминаний... Это Карл всё придумал... Или увидел своими странными глазами... А другие не увидят, и он не увидит...

Он захлопнул недочитанную книгу, ставшую уже ненужной, поднялся и поставил на полку. Потом подошёл к окну, за которым уже почти ничего нельзя было разглядеть: чёрное полотно с редкими искрами звёзд.

«Хорошо, что этот день закончился, — подумал Северус, сжимая в руке шнурок, на котором качался хрустальный камень. — И ещё надо поговорить с горгульей: с чего это она вздумала впускать ко мне всех подряд!..»

На следующий день Карл сидел возле кабинета Кэрроу дольше обычного: профессор словно пытался расплатиться с детьми за то время, что они провели без боли. Когда всё закончилось, юноша поднялся и тяжело побрёл по коридору. У движущихся лестниц его окликнул тоненький голос. Это был ребёнок, полчаса назад отрабатывающий наказание в классе Защиты от Тёмных искусств. Ребёнок сказал, что профессор Кэрроу хочет видеть Карла.

Можно было бы просто вернуться в приют, но мало ли как отразится его уход на остальных обитателях замка. Или сказать профессору Снейпу, но у профессора своих забот хватает...

Карл решил пойти и узнать, чего хочет Кэрроу.

Едва войдя в класс и посмотрев в глаза преподавателя, Карл понял: тот хочет мести.

— Проходи, садись, — сказал он, делая широкий жест рукой.

Юноша молча сел за парту.

— Тебя, наверное, удивила наша встреча... Думал, я никогда не догадаюсь?.. — улыбка на его лице стала угрожающей. — Ты ошибся, Карл Штерн. Я знаю, как человек кричит от настоящей боли, как он корчится у ног, умоляя прекратить пытку. Боль ломает человека!..

— А какая боль сломала вас, профессор? — тихо спросил сидящий за партой ученик.

— Да как ты смеешь?! — сжимая кулаки, прокричал Амикус. — Думал, тебе вечно будет сходить это с рук? Ты больше не нужен Тёмному Лорду! Он не станет тебя защищать!

— Если бы я не был нужен Тёмному Лорду, он бы убил меня. Но я до сих пор жив, — спокойно ответил юноша.

— Не бойся, я не собираюсь тебя убивать, — улыбка стала голодной, — только поиграю немного...

Он достал из складок мантии волшебную палочку и направил на Карла:

— Вставай!

Карл встал.

— Выйди вперёд!

Он вышел.

— Это тебе не за дверями прятаться, теперь всё будет по-настоящему! Круцио!

Боль оказалась такой сильной, что Карл, не нашедший, за что ухватиться, рухнул на пол.

— Вот так!.. — удовлетворённо кивнул Амикус. Потом наклонился, схватил Карла за голову, заставляя смотреть себе в глаза. — Попробуем ещё раз! Круцио!

Бледное лицо исказилось от боли.

— А теперь ещё!.. Круцио!.. И ещё!.. Пока в тебе не останется ничего человеческого, пока ты не превратишься в полудохлую, скулящую тварь!..

— Нет, профессор... — произнёс юноша, с трудом выговаривая слова, — я не стану таким, как вы...

— Что ты там бормочешь?

— ...потому что это в вас почти не осталось ничего человеческого... Это внутри вас стонет то человеческое, что ещё живо...

Кэрроу разразился бранью, под которую на Карла опускалась тьма, сотканная из тысяч игл. Где-то далеко над ним звучал дрожащий голос.

— Белатрисса Лестрейндж предупреждала... Больше боли ты боишься другого... Хочешь знать, где сейчас моя сестра?..

Валери скатилась с ледяной горки и едва успела подняться, как на неё с весёлым криком слетел Тэд.

— Смотри, куда едешь, — проворчала девушка, вместе с близнецами помогая ему забраться в коляску.

Радостно визжа, скатились ещё несколько малышей и устроили возню в снегу. Дороти пошла их поднимать, но поскользнулась и тоже упала, весело смеясь.

Ганц стоял у турника и смотрел на них давящим взглядом.

— А ты почему не катаешься? — спросила Валери, подойдя к мальчику.

— Не нравится, — коротко ответил он, всем своим видом показывая, что эти детские игры не для него.

— Тогда зачем пришёл?

— В приюте скучно...

— Да, трудно: там скучно, тут не нравится... — протянула Валери.

— Тебя это не касается, ты вообще не из наших!

— Без проблем, — она с улыбкой подняла руки, — хочешь тут стоять — стой. Но на твоём месте я бы дала пинка своей гордости и пошла кататься с горки!

Оставив Ганца, Валери села на скамейку, стоящую возле песочницы, теперь превратившейся в «снежницу». Последние дни из головы не выходил сон... И этот мальчик, чёрным воронёнком прижавшийся к дереву, снова напомнил...

Во сне к ней навстречу шла женщина в длинном тёмном платье. Ветер трепал вьющиеся волосы. Валери видела её только однажды в магическом шаре, но почему-то сразу узнала. Только теперь она видела и лицо женщины: тяжёлый взгляд, скорбно сомкнутые губы. Валери посмотрела на её платье — и поняла, что это траур.

«Мы с тобой встретимся», — сказала женщина.

И Валери проснулась...

Она много раз повторяла, что нельзя верить снам. Что всё это от нервов: как никак идёт война, странно, если бы ей снилось поле с ромашками... Валери вскинула голову — и увидела бегущего к ней Джейдена.

— Ты что тут делаешь? — удивилась она.

— Где Карл? — быстро спросил Джейден.

— У него дела в Хогвартсе, скоро вернётся...

— Сейчас здесь будет Пожиратель...

— Как?.. — Валери побледнела. Потом кинулась к близнецам. — Быстрее возвращайтесь в приют, поддерживайте щит!.. Мы все возвращаемся в приют! — закричала она. — Дороти, уводи малышей, быстро! Ганц, помоги Дороти!..

— Я помогу, — тихо проговорил Джейден.

— Уведи детей!.. — попросила девушка.

Он кивнул, потом взял на руки двоих малышей и быстро пошёл за Дороти.

— Быстрее, все уходим! — кричала Валери и тут заметила Тэда, беспомощно лежащего в снегу у подножия горки.

Кроме него на площадке уже никого не осталось. Девушка подбежала и стала тащить Тэда к коляске.

— Всё плохо, да? — виновато спросил юноша, видя, как она выбивается из сил. — Слушай, оставь меня тут...

— Не болтай ерунды! — грубо перебила Валери.

Наконец затащив Тэда в коляску, она покатила его по дорожке. Но колёса вязли в рыхлом снеге, коляска перевернулась.

— Оставь меня... — умоляюще произнёс Тэд.

— Заткнись!..

Валери снова усадила его в коляску и покатила вперёд. Выйдя на дорогу, ведущую к приюту, она резко остановилась. В противоположных концах ограды стояли Тапани и Матти Корхонен, ладони их слабо светились, поддерживая защитный барьер... Перед калиткой Джейден громко спорил с Алекто Кэрроу.

— ...Это всего лишь магглы, — спокойно возразила женщина. — Тёмный Лорд не станет их защищать...

Он что-то ответил, но Валери не услышала слов, с немым ужасом наблюдая, как к нему движется высокая чёрная тень.

— Джейден, сзади! — закричала она.

Он обернулся, на ходу доставая палочку и произнося заклинание: сияющий белый барс расцарапал плащ дементора.

— Алекто, ты сошла с ума! — глаза Джейдена горели холодным огнём.

— Просто не надо мне мешать, — ответила женщина.

Ещё одна чёрная тень скользнула к Джейдену, потом ещё и ещё. Другие прижались к невидимой оболочке щита, голодной пустотой капюшонов вглядываясь в лица детей, спрятавшихся за окнами невысокого каменного здания.

Валери, оцепенев, наблюдала за происходящим. Алекто произнесла заклинание: палочка выпала из руки Джейдена. Дементоры набросились на него, как стая хищных птиц.

— Нет!.. — сдавленно прохрипела девушка и рванулась было вперёд, но тут вспомнила о Тэде.

Он сидел в своей коляске, с беспомощным беспокойством глядя на женщину в длинном, старомодном платье, разговаривающую с юношей. Дементоров и патронуса он не видел, просто на душе вдруг стало темно и тоскливо, а потом юноша упал...

Алекто тем временем подошла к Тапани, отделённому от неё прозрачной стеной щита, и сказала с улыбкой:

— Посмотрим, сколько ты выдержишь...

Зелёная вспышка озарила напряжённое лицо мальчика и медленно растворилась в воздухе.

— Сиди здесь и не высовывайся, — прошептала Валери Тэду, спрятав коляску за телефонной будкой. Потом побежала к приюту.

Она не знала, что делать. Поэтому просто бросилась к Джейдену, продираясь через липкую, чёрную тьму. Прижала к груди его бледное лицо, словно это могло задержать душу, жадно высасываемую дементорами. Но его душа проходила сквозь её тело... Достав палочку, она начала бросать в теней все заклинания, которые знала, даже «Экспекто Патронум», но тени нельзя было победить одним только заклинанием...

«У тебя не получится...» — шептала ей тень, но странное дело, этот голос доносился будто бы не снаружи, а из самой Валери.

— Заткнись! — прокричала она куда-то в глубину себя.

«У тебя не получится...»

Что там говорил Карл? Самое счастливое воспоминание?..

«У меня действительно был ребёнок, и мне действительно пришлось с ним расстаться. Но теперь уже ничего не докажешь...»

«Нет, ты не поняла!.. Мы эти значки изменим!.. Поместим на них разные чудеса, которые видели в волшебном мире!..»

Валери повернулась и посмотрела в лицо человека, лежащего перед ней на снегу. Она ненавидела его... Она очень хорошо помнила, как ненавидела его... И эта ненависть не ушла, но вот прямо сейчас — когда из него светящимся дымом выходила душа — стала вдруг неважной... Потому что, даже не смотря на ненависть и обиды... Если не смотреть на ненависть и обиды... Он самое счастливое, что было в её жизни...

На кончике палочки зажглась дрожащая искра — и вдруг взорвалась подобно огромной звезде, превратившись в огненную рысь. Сверкнув глазами, рысь вгрызлась в горло ближайшего к ней дементора...

Бредущий по тропинке приютского сада ворон своими начавшими слепнуть глазами смотрел, как упал на снег сын Ван Стратена, как бросившаяся к нему грязнокровка из Шармбатона выпустила огромную огненную кошку... Как черная тварь медленно подбиралась к мальчишке-инвалиду, спрятавшемуся за красной телефонной будкой... Как в противоположных концах ограды, словно две свечи, горели братья Корхонен... Как Алекто Кэрроу пыталась погасить эти свечи...

Ворон медленно шёл, волоча за собой металлическое крыло... Всё происходящее не имело к нему отношения... Даже если бы Карл был здесь...

— Нет, не все!.. Не все, а именно этот!.. только этот!.. Я не сумасшедший!.. Ты сам чувствуешь!.. Этот ребёнок...

— Я ничего не чувствую!.. И для меня нет разницы — тот ребёнок или этот!..

Нет разницы... Ворон щурил подслеповатые глаза, но они слезились от ветра, и уже нельзя было разглядеть лица детей...

Человек шёл медленно, прихрамывая на левую ногу. Она так и не зажила, но это, может, было и к лучшему. Осталось напоминание... На всю жизнь...

Он долго думал, прежде чем решился вернуться. Да и сейчас сомневался в правильности принятого решения. Они ждут победителя, а увидят развалину, мало напоминающую человека...

«Полгода назад человека в тебе было ещё меньше», — напомнил он себе. Но кто будет разбираться и сравнивать... В школе учителя говорили: «Важен результат!» Во взрослом мире важно, что ты имеешь, держишь в руках... А его руки пусты...

Он остановился, постоял немного, но всё-таки продолжил путь...

Улица была знакомой, он знал здесь каждый дом... Было время, когда он ненавидел всё это, но сейчас пейзаж, выученный с детства, отдавался в сердце странной теплотой... Маленькая булочная, с витрины которой заманчиво смотрят на тебя кренделя и пышки, политые разноцветной глазурью... Сапожная мастерская, на вывеске которой красуется огромный, словно с ноги Гулливера, башмак... Когда-то он даже думал, что будет здесь работать, но старый башмачник умер, а новый хозяин не захотел учить ремеслу приютского мальчишку... Лавка с овощами, газетный киоск, остановка автобуса, на которой всегда полно старушек, детская площадка...

Он замер, увидев пожилого человека с палочкой, ведущего за руку слепую девочку. Его захлестнул страх, сразу захотелось спрятаться, исчезнуть...

Вдруг на дороге появилась женщина в длинном тёмном платье. Старичок и девочка шли, но она продолжала стоять.

— Простите, я могу вам чем-нибудь помочь? — вежливо спросил старичок.

Вместо ответа женщина достала что-то из складок платья, в её руках зажглась зелёная искра...

Юноша бросился вперёд, толкая старичка и девочку. Зелёный луч пролетел над их головами.

— Ты в порядке? — спросил он, глядя в слепые глаза.

— ...Бен!.. Ой, Бен!.. Ты вернулся!.. — воскликнула Софи, доставая из своей удивительной памяти его голос. — Наконец-то ты вернулся!..

А он смотрел в её улыбающееся лицо и вдруг понял: тем, кому ты дорог, не важно, каким ты вернёшься, важно, чтобы ты просто вернулся...

Небо закрыла высокая тень женщины. На него равнодушно смотрели пустые глаза, так похожие на те, которые он видел в зеркале полгода назад.

— Ты помешал мне, — сказала женщина. — А я не люблю, когда мне мешают.

Дальше она произнесла что-то неразборчивое, Бена вдруг подняло в воздух и отбросило в сторону.

Женщина подошла к нему, наклонилась и, заметив в его глазах страх, проговорила с улыбкой:

— Не бойся, я тебя не убью. Сначала мы немного поиграем...

Она подняла волшебную палочку...

— Не делайте этого, мисс Кэрроу... — произнёс тихий голос.

Алекто резко повернулась. Странно, эти слова напомнили ей няню. Стоило задумать какую-нибудь злую шалость, как няня приходила и говорила тихо и печально: «Не делайте этого, мисс Кэрроу...» Няня была первым человеком, которого убила Алекто.

— А, это ты... — мрачно произнесла она, выпрямляясь.

— Бен, — сказал Карл, не поворачиваясь, — уведи Софи и мистера Фейна.

— Они никуда не пойдут! — закричала Алекто.

— Они уйдут, вам нужен я, — устало ответил Карл.

— А как же ты? — спросил Бен.

— Со мной всё будет в порядке, не волнуйся.

Бен помог Софи и Адаму Фейну подняться и повёл по заметённой снегом дороге.

Алекто прошептала что-то — и в небе над ними появилась чёрная тень.

Карл тоже произнёс заклинание — и огромный ворон из невидимого света накрыл людей своими крылами.

— Вижу, братец неплохо над тобой поработал, — заметив, что Карл тратит последние силы на Патронуса, усмехнулась Алекто.

— Да, в нём очень много боли, и он пытался отдать часть боли мне... — грустно проговорил Карл. — Но так избавиться от неё нельзя... Боль, отданная другому, только увеличивает твою собственную...

— Замолчи!.. Твои сказочки не помогут тебе выжить!..

— Это вы давно уже не живёте, мисс Кэрроу. Поэтому дементоры слушаются вас, вместо того, чтобы пить вашу душу... Только те, чья душа почти мертва, могут управлять тьмой... Уходите... Это не ваше место...

— Ты лишился сил, я тебя уничтожу!.. — угрожающе произнесла Алекто.

— Здесь люди, которые дороги мне... Вы не сможете победить меня... — тихо ответил Карл.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом Алекто опустила палочку.

— Запомни, это ещё не конец, — прошипела она, растворяясь в морозном воздухе.

Карл устало побрёл к приюту. Дементоров уже не было: они исчезли вместе со своей госпожой. В саду дети испуганно сбились в кучу. Из толпы вышла Валери, в её глазах были слёзы.

— Что случилось?.. — похолодевшим голосом спросил Карл и тут заметил лежащего в ладонях ворона.

Карл бросился вперёд, раньше руки протягивая к полковнику нити своей души.

Валери заплакала, качая головой.

— Прости... Прости... — бормотала она, глотая слёзы.

— Это из-за меня... — вдруг тихо сказал подошедший к ним Тапани Корхонен. — Я нечаянно вышел за пределы щита... Волшебница послала смертельное заклятье... Он спас мне жизнь...

Карл взял ворона на руки: металлическое крыло неестественно изогнулось, словно хотело пронзить собственное тело, но замерло в миллиметре от шеи... Подарок Тёмного Лорда оказался не просто наградой, он пристально следил за поступками того, кому был подарен... Спасение грязнокровки являлось непростительным поступком, но старый полковник умер раньше, чем металлическое крыло выполнило приказ...

— Его нужно похоронить... — сказал Карл, пряча взгляд.

— ...Может, под рождественским деревом? — робко предложила Дороти.

— Нет, его дом далеко отсюда...

— Я пойду с тобой, — сказал Тапани.

Карл молча кивнул.

Они вышли из приюта, добрались до заброшенного пустыря — и исчезли, появившись через мгновение на одном из старых кладбищ Берлина. Карл не знал, откуда ему известно это кладбище и заросшие тропинки, по которым он шёл. Но он безошибочно выбирал путь, сворачивая между увитых высохшим вьюном оград. За ним молча ступал Тапани.

У восточной стены Карл на мгновение остановился, потом, наклонившись, прошёл под опущенными ветвями старой ветлы, и оказался у заброшенной могилы. Толкнув заржавевшую калитку, он подошёл к надгробному камню и стал стирать снег.

Альфред фон Дитрих

(1920-1949)

Рука замерла. Вдруг появилось странное чувство: будто он стоит над своей могилой.

Тапани тоже поражённо смотрел на эти короткие строки, и в его сознании медленно складывались обрывки воспоминаний.

— Это его отец, — тихо сказал Карл.

Он произнёс заклинание, и могильная плита поднялась. Но Карл продолжал стоять, словно не решаясь опустить туда ворона.

Тапани отошёл в сторону, оставляя их одних.

Снег здесь лежал неровными островками, с серого неба летела изморось. Карлу вспомнилось стихотворение Альфреда фон Дитриха.

Осень убила декабрь и вернулась в Берлин.

Серой ватой небес нам бинтуют открытые раны.

Мы же тихо идём и, мешая с вином никотин,

Всё мечтаем попасть в золотые весенние страны.

Трудно было сказать, в какую страну попал сейчас полковник... Хотелось верить, что смерть стала для него избавлением. И всё же Карл испытывал глухую боль, более страшную, чем все пытки Кэрроу. Этот ворон, в неестественной позе замерший у него на руках, он словно хотел сказать что-то, но уже не мог. И вот от этих невысказанных слов становилось так больно... Карлу тоже хотелось многое сказать: что, несмотря на всё, он благодарен ему за подаренное имя, за дружбу и заботу... И сейчас кажется, будто он потерял родного человека...

Дождь пошёл сильнее... Холодный зимний дождь словно оплакивал сурового, несгибаемого полковника фон Дитриха, чёрной птицей лежащего в протянутых к небу ладонях.

Карл наклонился и опустил ворона в могилу.

— Надеюсь, теперь вы встретите своего сына... — прошептал он.

Потом вернул плиту на место, постоял ещё немного и тяжело пошёл к Тапани.

— Я буду навещать их... — тихо сказал Тапани.

— Спасибо...

Они медленно отправились в обратный путь.