Доживем до понедельника (джен)

Профессор Чар Гермиона Джин Грейнджер за неполные двадцать два года видела немало снов. Некоторые из них она даже пересказывала родителям и, значительно позже, Джинни. Первые лишь дивились богатой фантазии дочери, но вторая периодически пыталась заниматься толкованием сновидений. Предсказанные Уизли гадости ни разу не сбылись, несмотря на то, что однажды разбираемый ею сон снился Грейнджер с четверга на пятницу, а следовательно, был вещим.

Не то чтобы Гермиона совсем не верила в толкование снов как науку, все-таки она училась в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс» и знала немало примеров того, как с их помощью действительно предсказывали будущее. Однако девушка была абсолютно уверена в том, что ее сны не являются ничем иным, кроме как выкрутасами ее же сознания. Но сегодня...

Воскресным утром шестнадцатого сентября две тысячи первого года Гермиона проснулась около семи утра от собственного крика. Она резко села на кровати, прижав правую руку к груди и судорожно хватая ртом воздух. Девушка сидела так минут пять, пока окончательно не пришла в себя. Где-то на периферии сознания Грейнджер мелькнула пугающая в своей иррациональности мысль: стоит убрать руку, как сердце прорвется наружу, проломив ребра.

Сон был нелепый и вспоминался обрывочно. Как это часто бывает, Гермиона будто бы видела себя со стороны, выступая в роли безмолвного зрителя.

— О, Гермиона! Мы никогда не сможем быть вместе: я обагрил свои руки кровью. Я — убийца! И нет мне прощения, — произнес Снейп, открывая шкаф со своими личными запасами с редкими зельями и со странным блеском в глазах перебирая склянки.

— П-профессор, что вы задумали? — тревожно выдавила из себя Гермиона.

— Я должен умереть, — спокойно ответил Снейп. — Только так я смогу искупить все свои злодеяния! Лучше жить памятью о честном человеке, чем с бесчестным...

Профессор Снейп открыл огромный флакон, на этикетке которого были нарисованы череп и скрещенные кости, сделал большой глоток и упал на каменный пол. Гермиона закричала.

В ушах все еще звенело от этого вопля. Сон, однако, куда больше напоминал комедию, чем драму. Опомнившись, Гермиона недовольно поморщилась и легла обратно, попытавшись снова заснуть. Как назло, сонливость бесследно исчезла, а в голову полезли всякие глупости, вероятно отрывки предыдущих сновидений.

— Профессор Снейп, черт возьми! Я серьезно.

— Если уж на то пошло, я уже давно не ваш профессор.

— А я давно не мисс Грейнджер. И что?

— И как же прикажете вас называть? Миссис Уизли? Профессор?

— Меня зовут Гермиона.

— Только потому, что вы сейчас под воздействием аромата Affectuum... Гермиона.

Бесцельно проворочавшись минут пятнадцать, профессор Грейнджер застонала от разочарования и слезла-сползла с постели. Как бы ни было глупо подниматься ранним воскресным утром, заснуть уже не получится, увы.

— Голова раскалывается, — пожаловалась она зеркалу, с нажимом массируя виски. — Выпила я вчера, что ли, отмечая субботний вечер?

Отражение молчало. Гермиона с мрачным юмором подумала, что утренние подъемы в отвратительном состоянии становятся традицией. Как нарочно, ни Обезболивающего, ни Антипохмельного зелий в ящике стола не оказалось. Грейнджер недовольно тряхнула головой, словно рассчитывая таким образом уложить все мысли в логическом порядке. Голова немедленно закружилась, подтверждая версию похмелья, а сознание отреагировало очередной вспышкой снов-воспоминаний...

— Так, мисс Грейнджер, послушайте меня. Сейчас мы переместимся в один из коридоров в подземельях, недалеко от моего кабинета. Там есть лекарство, после приема которого вы почувствуете себя лучше. Намного лучше. Хорошо?

— Меня зовут Гермиона. И я люблю вас.

Ей что, приснилось признание в любви Снейпу?

Ей приснился поцелуй со Снейпом?!

«Оговорочка по Фрейду!» — усмехнулась Грейнджер, вспомнив любимую троюродным братом-психиатром шутку. Порывшись в ящике стола, она отыскала упаковку аспирина и приняла сразу три таблетки.

По дороге в Большой зал она никого не встретила. Неудивительно: по воскресеньям большинство студентов старше четвертого курса предпочитало отсыпаться до последнего, компенсируя отсутствие завтрака сном. Факультетские столы были предсказуемо полупустыми, а вот преподаватели, напротив, сидели почти в полном составе.

Поздоровавшись, профессор Грейнджер села на свое место и с наслаждением сделала первый глоток кофе. Ей вдруг сильно захотелось есть. Девушка попыталась вспомнить, что подавали вчера на ужин, но не сумела воскресить в своей памяти даже обед. С минуту Гермиона думала, что бы могли означать подобные провалы в памяти на фоне отвратительного самочувствия, но объяснение в голову приходило только одно — алкоголь, поэтому преподавательница решила временно забыть об этой проблеме. Стул рядом пустовал, профессора Коннора не было, а значит, она могла, наконец, поесть спокойно.

Внезапно Гермиона вздрогнула, словно от холода. Ей показалось, будто она снова в Малфой-мэноре, без надежды на спасение и одержимая одной лишь мыслью: ни в коем случае не открыть правды о мече Годрика Гриффиндора. Шрам, оставленный кинжалом Беллатрисы Лестрейндж, обожгло болью.

Так бывало нечасто.

Только если стоило ожидать неприятностей.

Завтрак почти закончился, когда двери неожиданно широко распахнулись и в зал вошли четверо мужчин. Впереди шел Джон Коннор. При одном взгляде на его лицо Гермионе малодушно захотелось залезть под стол: к ней неожиданно пришло понимание, что при всех своих недостатках бывший аврор слишком многое знал и умел, в том числе внушать страх своим врагам.

Мужчин, которых Коннор сопровождал, Грейнджер никогда раньше не видела. Двое были аврорами: под официальной мантией униформа, на груди значок. А вот третий...

— Доброе утро, директор. Хотя я не уверен, что оно действительно доброе, — многозначительно произнес низенький толстячок с невероятно круглыми глазами.

Гермиона посмотрела на начальницу. Минерва МакГонагалл поджала губы и медленно встала, каким-то невероятным образом ухитрившись показать одним движением и уважение, и пренебрежение.

— Мистер Бредли, рада вас видеть. Чем обязана столь раннему визиту?

«Филиас Бредли, глава попечительского совета школы!»

Гермиона с ним не встречалась, потому что ее прием на работу осуществляла непосредственно Минерва, но Патриции Дюпри, преподавательнице Маггловедения, пришлось долго доказывать этому человеку свою компетентность, несмотря на диплом с отличием и солидные рекомендации.

Бредли сердито прищурился:

— И вы еще спрашиваете, Минерва? Во вверенном вам учреждении чрезвычайное происшествие, а вы бездействуете! — на последнем слове его голос сорвался на визг.

Вероятно, МакГонагалл полагалось бы ахнуть, схватиться за сердце или еще как-то показать, насколько она поражена подобным известием, однако пожилая ведьма лишь отрицательно покачала головой:

— Вас дезинформировали, Филиас. Никаких чрезвычайных происшествий в Хогвартсе нет. Если у вас есть сомнения, давайте пройдем в мой кабинет.

— Вы слишком заняты преподаванием, Минерва, поэтому не в состоянии выполнять обязанности директора в полной мере, — каждое слово Бредли сочилось ядом.

— Пройдемте в мой кабинет, мистер Бредли, — губы МакГонагалл сжались в тонкую ниточку. Каждый, кто хоть немного знал директора, мог бы понять, что Минерва была в ярости, сдержать которую ей стоило огромного труда.

— Да... в кабинет... — круглые глазки главы попечительского совета цепко оглядывали учителей, не успевших покинуть зал перед его приходом. — А кроме того, я попрошу пройти с нами вот эту милую девушку, — кивком головы указал он на Гермиону.

От неожиданности Грейнджер поперхнулась кофе. «Милой девушкой» ее в последний раз называли не то на пятом, не то на шестом курсе.

— Вы имеете в виду профессора Грейнджер? — голосом Минервы воду можно было замораживать.

— Я имею в виду профессора Гермиону Джин Грейнджер-Уизли, — мерзко ухмыльнулся Бредли. — А еще меня очень интересует Упивающийся смертью Северус Снейп.

Преподаватель Зельеварения резко встал, отчетливо скрипнув зубами.

— Профессор Северус Тобиас Снейп, — сухо сказал он. — К вашим услугам.

У Гермионы снова закружилась голова, она на мгновение прикрыла глаза. Может быть, она еще не проснулась? Что за бред несет этот чертов Бредли?!

— Пройдемте в мой кабинет, мистер Бредли, — с нажимом повторила МакГонагалл. — Если вам понадобится кто-то еще, мы вызовем его прямо туда.

Мужчина сделал вид, будто не услышал второй части речи директора, и обернулся к столу Слизерина.

— Еще мне нужны два студента: мисс Люсильда Малфой и мистер Грегори Лим.

— Их здесь нет, — тихо сказал Коннор, впервые осмелившись подать голос.

— Приведите их в кабинет директора, Джон, — снисходительно бросил Бредли.

Чувствуя себя государственными преступниками, не больше, не меньше, преподаватели двинулись к двери в сопровождении авроров.

— Гермиона, Северус, если вам есть что мне рассказать, лучше сделать это сейчас, — вполголоса произнесла Минерва, незаметно от конвоя набрасывая Покрывало Тишины.

Грейнджер исподлобья взглянула на преподавателя Зелий. Он был бледнее обычного, хотя это казалось невозможным.

— Вы все знаете, директор, — пробормотала Грейнджер. — В наказание за боггарта я выставила Люси Малфой из класса. На следующий день пятый курс Слизерина не явился на мой урок. Я нашла их, отчитала. Мы договорились о дополнительном занятии в субботу взамен двух сорванных. Профессор Снейп, как декан и заместитель директора, был в курсе. Занятие прошло нормально.

Минерва покачала головой.

— Слишком мелко. Ради этого глава попечительского совета не примчится в Хогвартс воскресным утром, чтобы мной командовать. После занятия вы проводили учеников в замок?

— Нет, я пошла искать растение... Невилл просил, — голос Гермионы задрожал.

— Мы пошли, — поправил профессор Снейп непривычно хрипло.

— Что было потом? Быстрее, мы почти пришли!

Грейнджер наморщила лоб, пытаясь вспомнить, но в голове всплывали лишь обрывки ее дурацкого сна.

— Я не помню... — растерянно ответила девушка.

— Вы не помните?! — Минерва МакГонагалл от возмущения сбилась с шага.

— Это я виноват, — вмешался Снейп. По его виду можно было предположить, что он собирается сообщить нечто чрезвычайно важное. — Я...

— Поздно, — перебила Гермиона. — Пришли.

В кабинете директора почти ничего не изменилось, лишь порядка стало больше. Один за другим обитатели замка и нежданные утренние посетители рассаживались в кресла.

— О, добрый день! — обрадованно воскликнул директор, изображенный на крайнем слева портрете. Его имени Гермиона не помнила. — Нужно найти Альбуса, он очень любит гостей!

— Лимонную дольку? — предложила Минерва, ухмыляясь уголком рта. Казалось, в кабинете ей стало спокойнее, словно поговорка о том, что в родном доме и стены помогают, распространялась и на кабинеты директоров.

Лицо мистера Бредли перекосилось. Он брезгливо отодвинул предложенную вазочку со сладостями подальше от себя. Грейнджер с трудом подавила неуместный смешок.

— Доббс! — окрикнул глава совета одного из авроров, усаживаясь в мягкое кресло у директорского стола. — Будете писать протокол.

— Да, сэр! — мужчина с готовностью достал планшет и перо.

Минерва МакГонагалл села за стол и сложила руки на груди, словно призывая саму себя к терпению:

— Может, сперва обсудим суть дела, мистер Бредли?

Толстяк тяжело плюхнулся в кресло и злобно глянул на директора:

— Что обсуждать, Минерва? Я требую отстранить этого, — пренебрежительный взмах рукой в сторону Северуса, обосновавшегося на стуле в дальнем углу кабинета, — от работы в Хогвартсе. За грубое нарушение Устава школы.

Гермиона непроизвольно закатила глаза. Бредли сказал последнюю фразу настолько высокопарно-пафосным тоном, что преподавательнице Чар стало дурно. Ни на МакГонагалл, ни на Снейпа она не смотрела, поэтому их реакция на данное заявление осталась для Грейнджер неизвестной.

Устав Хогвартса был экспериментом одного из директоров, попыткой привести к единому знаменателю все школьные правила. В принципе, идея была неплохой, однако исполнение, как всегда, оставило желать лучшего. Приказы директоров, традиционные ежегодные списки запрещенных предметов и прочее, прочее, прочее — вся эта документация всего лишь была объединена под одной обложкой, без систематизации и структуры. Каждый волшебник, пришедший на директорское место, пытался отредактировать Устав, и каждый терпел поражение. Альбус Дамблдор не стал даже пробовать, поэтому последняя корректировка проводилась более пятидесяти лет назад. В Хогвартсе при Дамблдоре действовали составленные им самим Правила Школы чародейства и волшебства «Хогвартс». Однако после войны Устав был найден группой энтузиастов из Министерства. Новому главе попечительского совета сборник устаревших и часто противоречащих друг другу приказов и правил показался весьма дельным. Мистер Бредли не нашел ничего лучше, чем объявить Устав действительным, даже не попытавшись прочитать его до конца.

Неукоснительное соблюдение Устава Хогвартса в полном объеме было обязательным пунктом трудового договора, который заключали с преподавателями. Однако из ныне работающих целиком Устав читала разве что МакГонагалл — до древних ли правил, когда расписание изменяется едва ли не каждый день, студенты воруют ингредиенты из кладовой класса Зелий и музыкальные пластинки из стола преподавателя Маггловедения!

Студентка первого курса Гермиона Джин Грейнджер, умница-отличница с наивно распахнутыми глазами, конечно, пару раз заглядывала в Устав, но быстро поняла, что подобное знание ей не пригодится. Лучше уж изучить Правила Школы, ведь, нарушая их, можно лишиться баллов.

Преподаватель Чар Гермиона Джин Грейнджер-Уизли пожалела свое время в начале учебного года, ограничившись тем, что взяла копию книги в библиотеке, пообещав себе ознакомиться с нею в первый же свободный вечер. Ну, в крайнем случае во время рождественских каникул... или пасхальных...

Сидя на жестком стуле в кабинете директора, Гермиона страстно мечтала о хроновороте. Если бы он снова оказался у нее в руках, она бы вернулась на пару дней назад и прочитала бы каждую страницу этого волдемортова Устава. И не сидела бы сейчас, словно глупая кукла, не понимая, о чем речь.

Головокружение усилилось.

— О нарушении какого именно правила вы говорите? — осведомилась Минерва, доставая из ящика стола потрепанный экземпляр Устава с закладками почти на каждой странице.

Бредли побарабанил пальцами по крышке стола.

— Может быть, Снейп сам признается? Если вам еще не понятно.

Тишина была непродолжительной.

— Возможно, вы хотите, чтобы я признался во всех смертных грехах сразу? Давайте покончим с этим фарсом, — тихий бархатный голос профессора Снейпа колоколом отдавался в голове Грейнджер. — Скажите, в чем вы меня обвиняете, — между прочим, до сих пор бездоказательно, — а я вам отвечу. По-английски. Не сомневайтесь, все поймут, включая вас...

«Несмотря на вашу ограниченность и тупость». Последнее Гермиона додумала от себя, но глава попечительского совета, похоже, сделал то же самое: Филиас Бредли от возмущения поперхнулся воздухом, хотя тон преподавателя Зелий был вполне спокойным.

— Бредли, прекратите ломать комедию, — недовольно поморщилась Минерва. — Ближе к делу.

— Доббс, запишите в протокол, — прокашлялся глава попечительского совета. — Обвиняемые выказывают неуважение к представителям власти.

— О, так нас уже двое! — криво усмехнулся Снейп. — Если вы запишите это в протокол, аврор Доббс, вы станете лгуном. Это не слишком приятное ощущение, поверьте мне на слово.

Аврор замер. Чувство долга в нем явно вступило в противоборство с чувством справедливости. Кроме того, Филиас Бредли ему не нравился.

— Как хотите! — мистер Бредли развел руками, как бы говоря: «Я сделал все, что мог». — Северус Тобиас Снейп обвиняется в нарушении пункта номер пятьсот шестьдесят пять дробь пятнадцать от седьмого сентября тысяча пятьсот шестнадцатого года Устава Хогвартса.

— То есть?.. — брови Минервы поползли вверх от изумления. Она быстро переводила взгляд со Снейпа на Гермиону, словно решая какую-то очень сложную для себя задачу.

— «Сотрудник Школы чародейства и волшебства «Хогвартс» не имеет права на близкие отношения с коллегой, за исключением отношений между лицами, состоящими в браке, при условии, что брак был заключен до поступления на работу. Единственным наказанием за нарушение данного правила является увольнение инициатора», — с видимым удовольствием процитировал мистер Бредли.

«Я в аду», — мрачно подумала Гермиона. Она никак не могла взять в толк, зачем ее вызвали на это разбирательство. Ее лишь переполняло негодование оттого, что Снейп имел «близкие отношения с коллегой», а она, идиотка, целуется с ним во сне и мечтает о случайной встрече в коридоре. Даже после принятого ею решения забыть о преподавателе Зелий раз и навсегда.

— Вызывали, директор? — в кабинет вошел Грегори Лим в сопровождении Коннора.

— Это я вызывал вас, юноша. Мисс Малфой ждет в коридоре? Отлично, — мистер Бредли сделал приглашающий жест. — Нам необходимо, мистер Лим, чтобы вы рассказали все, что произошло вчера. С самого утра и до того момента, когда вы в последний раз видели профессоров Снейпа и Грейнджер.

— Вы не обязаны отвечать, мистер Лим, — сказала Минерва, углубившаяся в изучение Устава.

Лим быстро глянул на директора, на деканов, затем кивнул главе попечительского совета:

— У нас было дополнительное занятие по Чарам, потому что мы сорвали урок. Занятие было наказанием, назначенным профессором Грейнджер заслуженно и с ведома администрации школы, — спокойно и размеренно начал рассказывать Грегори. — Затем мы с профессорами и Люси Малфой отправились искать одно редкое растение по просьбе профессора Лонгботтома.

— Вы знали о свойствах растения? — Бредли подался вперед всем телом.

— Разумеется, — уверенно соврал Лим.

Гермионе мучительно хотелось оказаться где-нибудь подальше, к примеру, на Астрономической башне.

Ученик врет главе попечительского совета, словно точно знает, что происходит. Профессор Грейнджер — не понимает ничего.

Мистер Бредли обвиняет преподавателя Зелий непонятно в чем, называет Упивающимся смертью и грозит увольнением. Профессор Снейп явно не обеспокоен этим фактом.

Минерва МакГонагалл листает Устав, словно ее совершенно не волнует происходящее или судьба Снейпа.

Гермионе здесь не место. Она просто не может сидеть, ничего не делая.

Грейнджер почти собралась вставить свои пять кнатов в допрос Лима, чьи ответы тщательно конспектировались аврором Доббсом, как Коннор хрипло сказал:

— К чему все это? Я же показал вам воспоминания, где Снейп пристает к профессору Грейнджер! У него в комнатах висит ее портрет! — в гневе Джон стукнул кулаком по ладони. — Какие еще доказательства вам нужны?! Его нужно уволить! Он не имеет права!

«Поправка. Теперь я в аду», — устало закрыла глаза Гермиона, чтобы не видеть недовольное лицо Бредли, злое — Коннора, невозмутимое — МакГонагалл, слегка удивленное — Лима, обескураженные — авроров и, главное, лицо Северуса Снейпа. У нее снова закружилась голова, а к горлу подступила тошнота, так что только и осталось просто принять происходящее и сделать вид, будто ее все это не касается.

В этот момент эмоции и чувства Северуса Снейпа, бывшего двойного шпиона, против обыкновения, можно было прочитать по выражению лица, словно открытую книгу. Если бы Гермионе Грейнджер не было так плохо, она бы заметила, что угрюмый учитель Зелий испытывает только облегчение.

Директор Школы чародейства и волшебства «Хогвартс» Минерва МакГонагалл, при всей своей видимой педантичности, собранности и строгости, всегда знала, что некоторые правила существуют затем, чтобы их нарушать. Прием на работу давно знакомого человека, не имеющего ни одной рекомендации, в обход кандидата, выдвигаемого от попечительского совета, периодическое «забывание» о нормах этикета, главным образом во время наиболее судьбоносных для факультета соревнований по квиддичу, и многое, многое другое — все это доказывало, что Минерва вовсе не была ярой сторонницей неукоснительного соблюдения всех мыслимых и немыслимых правил.

Возросший интерес Снейпа к Грейнджер Минерва заметила в июле. Когда зельевар впервые как бы ненароком осведомился у директора, чем сейчас занимается лучшая выпускница Хогвартса, МакГонагалл ответила максимально честно, не задумавшись о природе его любопытства. Но по прошествии нескольких недель она неожиданно узнала, что Северус успел задать подобный вопрос почти всем работникам школы и перелистал все подшивки «Пророка» за последние три года. В конечном счете Минерва приняла решение: Гермиону все равно нужно пригласить на работу, почему бы это не сделать Снейпу как заместителю директора? А если мисс Грейнджер согласится... там и будет видно, чем она так заинтересовала Северуса...

В тот момент МакГонагалл даже не вспомнила об Уставе Школы. В Хогвартсе продолжали действовать традиционные правила, утвержденные Альбусом, с незначительными изменениями, внесенными Минервой.

Сидя в своем директорском кресле, вынужденная выслушивать нелепые обвинения в адрес Северуса от главы попечительского совета Филиаса Бредли, листая старый экземпляр Устава, Минерва МакГонагалл испытывала достаточно сложное чувство: к радости от того, что она не ошиблась в предположениях и интерес Снейпа к Грейнджер носит не только «исследовательский» характер, примешивались вина и сожаление. Северус снова вынужден был оправдываться, он снова был унижен и снова — по вине директора Хогвартса.

— К чему все это? Я же показал вам воспоминания, где Снейп пристает к профессору Грейнджер! У него в комнатах висит ее портрет! Какие еще доказательства вам нужны?! Его нужно уволить! Он не имеет права! — хрипел тем временем Коннор.

— Я кое-что нашла. Джон, будьте добры вести себя прилично в моем кабинете, — Минерва МакГонагалл подняла глаза на собравшихся, с трудом удерживая на лице маску невозмутимости. — Согласно пункту Устава номер четыреста пятнадцать в случае, если Совет требует увольнения работника Школы на основании нарушения Устава, директор вправе отклонить это требование или назначить служебное расследование.

Заявление директора произвело достаточно предсказуемый эффект. Бредли возмущенно сказал что-то о произволе, Коннор, так и не сумев взять себя в руки, ругнулся сквозь зубы. Северус Снейп криво ухмыльнулся. Гермиона, к этому моменту успешно слившаяся со стеной, возле которой сидела, радостно встрепенулась.

— Если вы не уволите Снейпа, Минерва, я поставлю вопрос о вашей неспособности быть директором, — неожиданно твердо сказал Бредли. В его голосе не было ни фальши, ни наигранного пафоса. Ему трудно было не поверить.

— Да как вы смеете! — все-таки не сдержалась Грейнджер, не проронившая ни слова с того самого момента, как переступила порог кабинета. — Директорство профессора МакГонагалл — лучшее, что могло случиться со школой! Как у вас язык поворачивается...

— Достаточно, профессор Грейнджер, — Северус Снейп словно враз постарел лет на десять. — Я уйду.

Гермиона прикусила губу. Снейп старательно не смотрел в ее сторону, изучая содержимое полок за спиной директора.

— Нет, — покачала головой Минерва, стараясь перехватить его взгляд. — Если мистер Бредли так ставит вопрос, я думаю, он не будет против служебного расследования. Верно, Филиас?

— Я, право, не вижу в этом смысла, директор, — поджал губы мужчина. — Ведь Снейп практически признал свою вину. Только из уважения к вам.

МакГонагалл иронично хмыкнула, жестом упреждая желающих высказаться Гермиону и Северуса:

— Из уважения ко мне, Филиас, вы могли бы сейчас уйти, разорвав этот несчастный протокол. А служебное расследование — это еще одно доказательство того, как мало вы на самом деле смыслите в подборе кадров. Как, впрочем, и я... — Минерва бросила тяжелый взгляд на Коннора, который проигнорировал это с потрясающим спокойствием. — Я прошу всех присутствующих выйти в коридор. Мистер Лим, — обратилась она к пятикурснику, о котором все успели успешно забыть, — будьте добры, передайте профессору Вектор, что необходимо собрать преподавательский состав. Пусть посидят в учительской, ожидая вызова. Для служебного расследования требуются показания всех работников школы, не так ли, Филиас?

Мистер Бредли недовольно кивнул:

— Доббс, вы тоже останьтесь. Вы продолжите ведение протокола. А вы, Пиккерт, проследите, чтобы Снейп никуда не делся.

К удивлению Минервы, Северус промолчал, выходя из кабинета с аврором по пятам. МакГонагалл очень не понравилось его спокойствие. Снейп сказал «Я уйду», словно смирившись с неизбежным.

«Не дождешься, — подумала она, прикидывая вопросы, которые может задать Бредли сотрудникам школы. — Я тебя с должности не сниму. С нарушения правил все началось, им же все и закончится. Мы справимся».

— А вы куда, профессор Грейнджер? — словно издалека услышала Минерва голос Бредли. ­Гермиона, уже открывавшая входную дверь, замерла, не оборачиваясь. Ее спина была настолько неестественно прямой, что у МакГонагалл все внутри сжалось от непонятного чувства бессилия. Если бы Альбус был жив, он бы ни за что не позволил попечительскому совету так распоряжаться его коллегами...

В ту же секунду Минерва вспомнила лицо Хагрида, когда его забирали в Азкабан. Вспомнила и тяжело вздохнула: Дамблдор тоже не был всесилен. Но он старался. И она постарается...

— Присядьте, Гермиона, — как можно мягче сказала директор. — Думаю, мистер Бредли решил начать расследование с беседы с вами.

Грейнджер обернулась. На ее лице было написано какое-то мучительное сомнение.

— Как скажете. Я готова. Начнем.