Вальпургиев рассвет (джен)

Азкабан никуда не исчезал из ее памяти. Он дремал на дне ее воспоминаний, придавленный пластом неотложных проблем. Но стоило поворошить этот пласт – и Азкабан вновь напоминал о себе.

…Капли воды мерно падали с потолка. В углу возле окна уже натекла приличная, хотя и неглубокая, лужа. Беллатрикс тоскливо посмотрела на окно. Дождь. Там, где дементоры, всегда висят тучи или льет дождь, такой же серый, как и все в этом месте. Ведьма поплотнее закуталась в тонкое одеяло. Она сидела на топчане, не прислоняясь к стене.

Кап.

Очередная капля оторвалась от потолка и опустилась в лужу, породив крошечные круги на воде. Поздняя осень тянулась медленно и тоскливо. Четвертая осень в Азкабане. Надо будет пережить еще шесть.

Кап.

— Эти капли сведут меня с ума, — негромко произнесла Беллатрикс.

— А ты разве еще не сошла? – сзади прозвучал насмешливый голос Сириуса.

— Иди ты… — Белла, не меняя интонации, выдала двухэтажную матерную конструкцию. – Не дождешься.

— Научил на свою голову, — хохотнул Бродяга.

Кап.

Тоска давила и угнетала настолько, что даже наблюдение за медленно падающими каплями казалось Белле интеллектуальным занятием. К вечеру лужа перестала расти. Вода нашла себе путь вниз. В прошлый раз ее камеру заливал сумасшедший. Что случилось сейчас – она не знала и узнать было не от кого.

Кап.

Мир за стенами Азкабана чем дальше, тем больше казался призрачным и далеким. Рудольфус был где-то рядом и одновременно с этим очень далеко. Уже почти четыре года она не видела его и ничего о нем не слышала. Беллатрикс даже не знала, жив ли он и остальные Упивающиеся. А даже если Руди жив – что из его воспоминаний еще не выпили дементоры?

Ее мир медленно сжимался до размеров каменного мешка. Дементоры уходят – можно пытаться заснуть, сжавшись в комок и натянув тонкое одеяло. В коридоре грохот тележки – надо встать и поставить миску у решетки. Раз в неделю – выход на часовую прогулку и чистка, от которой несколько часов зудит все тело. Все эти рутинные процедуры сейчас казались ей событиями.

Кап.

Ведьма знала, как можно уйти легко, но не очень быстро. Достаточно перестать сопротивляться – дементоры сделают все остальное. Каждое утро Беллатрикс заставляла себя не просто толкнуть миску к решетке – она вставала, умывала лицо и только после этого ставила миску. Иногда она пыталась расчесаться, но максимум, что ей удалось – сплести часть волос в подобие кос, чтобы они не лезли в глаза. Кое-как, с грехом пополам она пыталась делать зарядку.

Но всего этого не хватало, чтобы заполнить эту тишину. В каменном мешке оставалось только общаться с Сириусом – других собеседников у нее не было. Ругаться. Потом спорить. Потом просто разговаривать.

Кап.

Кто для нее Сириус? Уже давно не враг. Год назад Белла внятно смогла сформулировать, почему она стала общаться с предателем крови. Сириус остался единственным живым напоминанием о том, нормальном мире. Их война осталась за решеткой и каменными стенами. Здесь, в Азкабане, они оказались двумя заключенными, которые не давали друг другу сойти с ума.

Ночью, пытаясь заснуть, Беллатрикс впервые подумала о Сириусе как о друге и сама испугалась своей мысли, как чего-то постыдного. Но эта мысль вернулась к ней через минуту. Стоило только подумать об этом всерьез – и сама мысль перестала казаться неприемлемой.

Кем еще может быть Сириус в Азкабане? Аналогом Патронуса? Но Патронуса вызывают с помощью искреннего воспоминания; как ни крути, Белла вновь и вновь возвращалась к слову «друг».

* * *

Беллатрикс проснулась ранним утром. Она помнила свой сон: тот самый осенний день, когда она впервые назвала Сириуса другом. Несколько минут она лежала в теплой кровати, глядя в потолок и пытаясь ухватить мысль, витавшую где-то на задворках сознания. Мысль никак не формулировалась.

Она села и нащупала ногами тапочки. Все равно спать уже не захочется. Белла успела подняться и дойти до двери, когда смутные подозрения неожиданно оформились в мысль.

А нужно ли бояться падения Министерства?

Вот почему память подсунула ей воспоминание о Сириусе. Как и тогда, Белле пришло в голову странное на первый взгляд, но логичное умозаключение. В Организации никто не питал иллюзий насчет прочности режима Скримджера, но все воспринимали это как неизбежное зло. Бурю, которой надо опасаться.

А, собственно говоря, почему? Что принципиально меняется с падением Министерства?

Министерство будет открыто с ними воевать? Это уже было. У фальшивого Волдеморта появятся новые ресурсы? С одной стороны, да, появятся, с другой же – это Министерство придется ставить на баланс. Упивающимся предстоит управлять громоздкой неэффективной организацией, из которой массово дезертируют силовики. Если подумать, фальшивый Волдеморт окажется на месте того, старого министерства, которое с большим трудом противостояло Организации.

И на чьем балансе тогда должно стоять Министерство?

Конечно, смена власти резко ломала старые схемы и найденные подходы. Малфою, Нотту, всем, кто набрал очки влияния, придется работать с нуля. Но так ли это плохо, если будет возможность открыто взять власть?

Беллатрикс зажмурилась, вспомнив игру в шахматы с Сириусом. Может, и в самом деле стоит пожертвовать качество ради лучшей позиции?

* * *

— Темный Лорд в ярости, — произнес Снейп. – Убийство Сивого спутало ему карты. Оборотни разбились на несколько шаек и удержать их всех в узде будет трудно. Кроме этого, способ убийства так и остался непонятным.

— Мерлин мой, — Беллатрикс усмехнулась и вытащила из кармана бумажку. – Северус, смело говори, что мы купили у магглов… секунду, я прочту… противотанковый ракетный комплекс.

— Это даже не смешно, — пожал плечами Снейп.

— Зато очень похоже на правду, — улыбнулась Белла.

Сейчас можно было смело утверждать: способ убийства Сивого стоил трех погубленных метел и нескольких суток экспериментов. Есть результат, нет следа и главное – даже если завтра Волдеморту передать все наработки, он не сможет ими воспользоваться. Это у Сивого есть домик без охранных чар. Послать с расстояния в милю управляемый снаряд в дом любого нормального волшебника просто невозможно. Охранные чары прежде всего не дают этот дом увидеть.

— Что следует ожидать от оборотней? – вмешался Дамблдор.

— Ничего интересного, — Снейп был мрачнее тучи. – Им все равно не к кому присоединиться, кроме фальшивого Волдеморта. Я считаю, что самое позднее к концу зимы все крупные банды оборотней будут приведены к подчинению.

— Понятно, — нахмурился директор. – Спасибо, Северус. Можешь идти к себе.

— Определенная польза все-таки есть, — заговорила Беллатрикс, когда они с Дамблдором остались вдвоем в директорском кабинете. – Без Сивого управлять оборотнями будет сложнее. Кроме того, я думаю, что Люпин сейчас очень доволен. Как и Сириус.

— Сириус, Сириус… — медленно произнес директор, рассеянно гладя Фоукса. – Одна из моих главных ошибок. Боюсь, что он никогда не простит мне недоверия.

— Если вы хотите откровенности, профессор, то думаю, что простить-то он простит. Но не забудет, — Белла поднялась из кресла и подошла к камину. – Хотя вы можете найти утешение в том, что не сделали непоправимой ошибки.

— Да, — согласился Дамблдор. – Жизнь преподносит сюрпризы.

— Признайтесь, профессор Дамблдор, — ведьма посмотрела на директора. – Если бы тогда, поглядев на фальшивого Темного Лорда, я не пришла к Сириусу, то села бы в Азкабан?

— Разумеется, — голубые глаза Дамблдора на миг превратились в две льдинки.

— Ценю вашу откровенность. Хотя не могу понять еще одну вещь. Почему Поттера реально учила ЗОТИ только я?

— Беллатрикс, — директор еле заметно улыбнулся. – Скажите, вы всерьез считаете, что мальчика можно натренировать до того состояния, что он будет соперником Волдеморту? Боюсь, что при встрече Гарри должен рассчитывать не на свою форму, а на нечто иное, неподвластное его противнику.

— Сила любви?

— Она самая, что бы вы ни думали по этому поводу.

— Я знаю, что такое сила любви. Как она меняет человека и что с ним делает. – Беллатрикс помолчала. – Я могла бы многое рассказать об этом, но сейчас, боюсь, не то время и не то место.

— С самого первого дня я готовил Гарри к тому, что он встретится с, — Дамблдор сделал короткую паузу, — фальшивым Волдемортом и должен будет победить. Прежде всего к этому. К взрослой жизни, я думаю, его подготовите уже вы. Вам, Беллатрикс, только предстоит узнать, как именно вы подло окрутили наивного мальчика.

— Что, простите? – прищурилась Белла.

— В глазах многих любой, кто тесно общается с Гарри Поттером, пытается добиться только выгоды и ничего более.

* * *

Каркаров выбрался из машины и, крепко держа портфель, прошел к подъезду. Чудовищное напряжение последней недели помаленьку отступало. Он смог. Он пробрался в Москву, не оставив следа. Позади год бега по Европе и унизительные переговоры.

— Пойдемте, — Андрей предупредительно распахнул дверь, — Нам в пятидесятую квартиру.

«Совдепия», — брезгливо подумал Игорь, входя в подъезд. С его точки зрения, волшебнику из старого рода было просто неприлично обосновываться в маггловской квартире. Но выбирать было не из чего: чтобы спастись от гнева Темного Лорда, можно поездить на машине и зайти в маггловский район. Утешало хотя бы то, что Андрей – встречавший его волшебник – оказался не мордоворотом, а вполне приличным волшебником. Кого-то он Игорю напоминал, но кого именно – Каркаров не мог вспомнить.

В квартире их уже ждали. Долговязый парень в костюме коротко поклонился Андрею и рассыпался в приветствиях.

— Здравствуйте, здравствуйте, герр Каркаров! – парень чуть-чуть паясничал, и двигался чуть активнее, чем стоило бы. – Проходите, давайте я вам помогу снять пальто. Шляпу вот сюда, для вас есть отдельный крючок.

Взгляд Каркарова было зацепился за темно-серый берет на соседнем крючке, но долговязый снова завладел его вниманием.

— Господин Верховцев ждет вас, герр Каркаров! – провозгласил парень и широким жестом указал на входную дверь.

Седой старик сидел в кресле у занавешенного окна. Появившись в дверях, Каркаров еле заметно взрогнул от взгляда разноцветных глаз. Правый глаз Верховцева был карим, левый – отчего-то голубым.

— Здравствуйте, Афанасий Васильевич, — Игорь учтиво поклонился и чуть посторонился, пропуская Андрея.

— Добрый вечер, — старик указал взглядом на стул посреди комнаты. – Присаживайтесь. Андрей Павлович, останьтесь.

Верховцев выглядел как старый профессор Дурмстранга. На это впечатление работали хороший костюм, галстук, аккуратно зачесанные назад волосы. Каркаров помнил, что старику уже под сто лет, но дряхлым он еще не казался. Из общего впечатления выбивалась только трость с черным набалдашником в виде собачьей головы. Игорь сразу опознал охотничьего пуделя.

— Итак, — заговорил Верховцев, и Каркаров ощутил себя школьником на уроке. – Вы говорили, что можете предложить нам ценные документы. Хотелось бы взглянуть.

— Вот, пожалуйста, — Игорь расстегнул портфель и выудил огромную папку.

Андрей принял папку из рук Каркарова и отнес ее Верховцеву. Из-за двери послышалось мяуканье, и в комнату вошел огромный черный кот. Зверь одарил Каркарова взглядом умных желтых глаз и прошествовал по гладкому паркетному полу к подоконнику. Пока Верховцев бегло просматривал папку, кот успел улечься и замурлыкать.

— Очень хорошо, — старик закрыл папку и взмахом палочки отправил ее на письменный стол. – Вы действительно сделали сложный выбор, Игорь. Для человека ваших взглядов – неоднозначный.

— Я надеюсь оказаться полезным новой России, господин Верховцев, — Игорь подался вперед. Он не обратил внимания, что Андрей отошел к коридору. – Особенно сейчас, когда в страну и к власти снова возвращаются отпрыски аристократических родов…

— Безусловно, окажетесь, — бесцветным голосом произнес Верховцев. — Чернов, этот человек меня утомил.

Каркаров вскочил. Краем глаза он успел увидеть возле письменного стола Чернова, поднявшего пистолет с привинченной к дулу толстой трубкой. Негромкий хлопок – и Каркарова не стало. Андрей Чернов подошел к распростертому на полу телу.

— Племянница передает привет, Игорь, — сказал он и сделал шаг назад; правки не требовалось.

* * *

— Коровин, — негромко позвал Верховцев.

— Я! – долговязый парень моментально возник на пороге комнаты. От его разболтанности не осталось и следа.

— Сейчас отправишься домой к Мытарю и передашь ему лично в руки документы из папки на столе. Устно добавишь, что Каркаров добегался. Гатауллин.

— Слушаю! – невысокий татарин встал с подоконника.

— Позвонишь Шадрину. Пусть приезжает и работает, как планировали.

Старик поднялся из кресла; трость оказалась предметом статуса, а не необходимостью. Верховцев печально поглядел на тело Каркарова.

— Игорь, Игорь… вроде бы неглупый человек, а жил и умер, как дурак. Кто тебя заставлял бежать к нам и тут же пытаться продать французам все документы Дурмстранга, до которых мог дотянуться? Андрей, оставь пистолет и, если тебе не трудно – подвези меня до дачи.

* * *

— Что теперь делать? – спросил Чернов.

— Теперь – созерцать, — произнес Верховцев, разглядывая проносящиеся мимо деревья. – Мы свое дело сделали. Мытарь доволен. До заседания Конфедерации три дня, а документы уже у него. Шадрин доволен. Авада – это дело особой важности, а пулю спишем на самоубийство. Магглы, говорят, могут со связанными руками из автомата застрелиться, чем Каркаров хуже, этот аристократ недоделанный?

Чернов помолчал.

— Или ты о лично о себе? – старик повернул к Чернову голову. – Все хорошо. Андрей Павлович Чернов жив и здоров. Его бизнес процветает, министерство и комитетчики дают ему новые заказы, дома его ждет хорошая жена и умница-дочь. Я бы на твоем месте задумался о сыне. Еще бы я как следует отдохнул. Если я правильно понял, скоро на нас навалится много работы.