Вальпургиев рассвет (джен)

— Ты хочешь задать вопрос, — Беллатрикс не спрашивала; она утверждала, едва взглянув на Поттера.

Ведьма свернула в трубочку свои записи. У Гарри наконец хоть что-то стало получаться. Он уже мог держаться против грубых попыток проникновения. Но все равно, Белле было достаточно беглого взгляда на тесты, чтобы снова увидеть ту же систематику. Волшебница по-старому засунула свиток в рукав мантии и подняла взгляд на парня. Поттер беспокойно ерзал на стуле.

— Ну так? — Беллатрикс приподняла бровь.

— Да, мадам Блэк, — Гарри зачем-то поглядел на дверь, будто за ней кто-то мог подслушивать. — Я хочу понять. Вы говорили, что Волдеморт для вас был тем же, чем для меня Дамблдор. Расскажите мне о Волдеморте.

Беллатрикс потерла подбородок.

— Расскажите мне о Темном Лорде… — медленно произнесла она, собираясь с мыслями. — Мне хочется кое-что уточнить. Тебя интересует сам Темный Лорд, его ближний круг или то, как я его воспринимала?

Поттер задумался.

— Наверное, третье.

Беллатрикс поднялась со стула и подошла к окну. Она постояла несколько секунд и только после этого заговорила.

— Каким я его помню… — ведьма смотрела на деревья, не опуская взгляд вниз, туда, где едут маггловские машины. — Я уже говорила. Всезнающим и мудрым. Когда мне было столько, сколько тебе, я задавалась вопросом — есть ли вообще хоть что-то, что ему неизвестно?

— А это правда, что вы сами заявили, что служили Волдеморту? — неожиданно спросил Гарри.

— Правда, но лишь наполовину.

Беллатрикс не могла внятно сформулировать, зачем она рассказывает обо всем этом пятнадцатилетнему парню. Может, дело было просто в том, что Поттер спрашивал. Может, дело было в том, что он имел право знать, кем был убийца его родителей. Может, еще в чем-то — в реинкарнацию Темного Лорда Белла давно не верила. Но она чувствовала, что этот разговор не стоит сворачивать. Поттер хочет знать, что она думает — пусть слушает. А выводы, которые он сделает — это уже его личное дело.

С некоторыми гриффиндорцами стоит или играть честно, или не играть вообще.

— Так вот, — продолжала Беллатрикс, не поворачиваясь. — Да, я призналась сама. Когда дело дошло до веритасерума и легилименции. Все равно бы это вскрылось.

Поттер не видел ее лица. Волшебница стояла к нему спиной. На улице еще хватало света, чтобы на оконном стекле не было видно отражения лица мадам Блэк. Гарри скорее догадывался, что ведьма не хочет показывать ему эмоции.

— Найти его я все равно уже не могла, — ведьма вздохнула.

— Вы говорите о нем, как… — Гарри замялся, подбирая нужное выражение.

— Как о ком? Дай угадаю: как о любимом человеке, — Белла сложила руки на груди. — Иначе ты бы не подбирал нужных слов.

— Да, — с каким-то облегчением произнес Поттер.

Волшебница перевела взгляд вниз и покачала головой. Гарри показалось, что мадам Блэк нахохлилась, как птица на холоде.

— Когда была молодой и глупой — да, — очень медленно произнесла ведьма. — Потом… потом я поумнела, вышла замуж, и моя влюбленность превратилась в уважение.

Беллатрикс, наконец, повернулась, и Поттер увидел ее лицо: задумчивое и печальное.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но он был настоящим вождем, — Беллатрикс смотрела на парня, но как будто видела что-то другое, давнее. — Он знал нас, даже молодежь. Помнил все про своих лучших соратников. У него как-то получалось быть для нас командиром и при этом… не бронзоветь, если ты понимаешь, о чем я.

— Наверное, да, — кивнул Поттер.

— Он увлекался нумерологией. В ближнем круге нас было три семерки. Он сам и двадцать… особ, приближенных к императору, — Беллатрикс хмыкнула. — Он полагался на нас, обсуждал с нами свои планы…

Ведьма помолчала, и в эту паузу вклинился Гарри.

— Он совсем не похож на того, о ком вы говорите…

— …Потому что он мертв. Он умер в ту ночь, когда его же Авада отразилась от тебя, Поттер. Темного Лорда больше нет. И не заставляй меня повторять это еще раз.

* * *

Белла остановилась на лестнице. Откуда-то с кухни донесся звон. Ведьма постояла и прислушалась. Звон повторился. Беллатрикс начала осторожно спускаться вниз. Вообще говоря, в это время все уже должны были спать. Это мадам Блэк привыкла засиживаться допоздна над очередной задачей. Кому пришло в голову так поздно отправиться на кухню?

Ведьма очень аккуратно приоткрыла дверь. Прямо у стола, спиной к выходу стояла Пенелопа: простоволосая и в ночной рубашке.

— Репаро, — младшая Блэк ее не замечала; почти сразу же раздалось «Бздынь!». — Акцио осколки. Репаро.

Пенелопа снова кинула тарелку на пол. Тарелка снова сказала: «Бздынь!» Снова на стол прилетела кучка осколков. Поняв, что ничего нового она тут не увидит, Белла решительно шагнула вперед. То ли заскрипела дверь, то ли Беллатрикс шагнула слишком громко, но Пенелопа тут же обернулась.

Маленькая Блэк посмотрела на нее с каким-то затравленным видом. Так смотрит на человека голодный котенок, которого застукали у разлитого горшка сметаны. Даже в слабом свете было видно, что Пенелопа плакала. Она попыталась было открыть рот, но Беллатрикс приложила палец к губам.

— Тише, — еле слышно прошептала она. — Не надо никого будить.

«Не стоило все перекладывать на портреты», — подумала ведьма, приближаясь к невестке. Похоже, Беллатрикс слишком долго обманывалась и не разговаривала толком с Пенелопой. Все выглядело нормальным, но вот что скрывалось под внешним благополучием?

Ей надо было следить за ситуацией. В конце концов, это она — глава семьи и хозяйка на Гриммо. Не окажись Белла на лестнице, ведущей на первый этаж — так осталась бы в неведении.

Беллатрикс подошла вплотную к невестке и очень тихо заговорила:

— Ты зачем бьешь только одну тарелку? Если дошла до такого — кидай хоть все, что есть на полках. Что случилось?

Белла никогда не была в такой ситуации. Очередной разнос от матери надо было просто переждать. Обнаглевшего и избалованного племянника можно было поставить на место. Но успокаивать беременную женщину ей не приходилось. Единственное, в чем Белла была уверена, так это в том, что ситуацию надо решать сейчас.

— Так, — ведьма аккуратно взяла невестку под руку. Пенелопа отчетливо вздрогнула. — Пойдем-ка, пошепчемся… как девчонка с девчонкой.

Тащить маленькую Блэк не пришлось. Отойдя от первого шока, Пенелопа зашагала за Беллой наверх, в гостиную. Беллатрикс буквально усадила невестку на диван и обвела комнату «Квиетусом». «Делать-то что?», — волшебница помнила главнейший принцип: не навредить. Белла осознавала, что лезет грубыми лапами в душу к беременной женщине, не имея ни малейшего представления о том, как это сделать правильно. Но она уже понимала, что, не устроив бесцеременного допроса, навредит гарантированно.

— Говори, — ведьма уселась рядом с Пенелопой и обняла ее за плечи.

Пенни пару раз шмыгнула носом и неожиданно уткнулась лицом прямо в грудь Беллатрикс. Младшая Блэк долго ревела, как маленькая девочка. Беллатрикс даже не поняла, когда Пенелопа перестала всхлипывать и начала говорить.

Белла узнала, что это страшно — жить на виду множества неуживчивых и надменных людей, пусть даже эти люди всего лишь на портретах. Что она постоянно волнуется, когда Сириус и Беллатрикс уходят из дома, потому что неизвестно, что может случиться; а она старается не лезть к мужу еще и со своими проблемами. Что она постоянно чувствует себя чужой из-за крови. Что Сириус, стоило появиться на Гриммо Гарри Поттеру, проводит с крестником кучу времени. Что она боится даже родить дочь вместо сына. И свекрови — что Вальбурги, что Беллатрикс, которая, по сути, и есть ее свекровь, она тоже боится.

Чем дальше, тем лучше Белла понимала, что у Пенелопы сдали нервы под не самым сильным, но постоянным напряжением. И что тут скажешь? Логические доводы бесполезны; они уже пали под натиском эмоций.

Беллатрикс, продолжая поглаживать Пенни по голове, посмотрела прямо перед собой. Вот что теперь с ней делать? Не пощечину давать же. То ли ей показалось в темноте, то ли в самом деле картина была с сюрпризом, но Елизавета Тюдор ободряюще улыбнулась с портрета.

Белла набрала в грудь воздуха и чисто бабушкиным жестом поцеловала Пенелопу в макушку. Точно так же, как Ирма Блэк в свое время успокаивала маленькую внучку.

— Вот что, девочка, — Беллатрикс пристально посмотрела невестке в глаза. — Давай-ка начистоту. Что ты знаешь о Блэках?

— Ну… — Пенелопа замялась, — Блэки очень старые… они входят в «священные двадцать восемь» по-настоящему чистокровных фамилий, так написано в Списке.

— Еще! — резко потребовала Беллатрикс, пока Пенни не начала опять реветь из-за статуса крови.

— Богатые… надменные. Сильные.

— А теперь скажи-ка мне: Блэки долго копят злость?

Пенелопа покачала головой.

— Правильно. Блэки всегда были скоры на гнев. Но при этом и отходчивы. Так что уж поверь: если бы мне что-то не нравилось, ты бы об этом узнала сразу.

— А как же поговорка, что Блэк всегда платит свои долги? — тихо спросила Пенелопа.

— Не надо путать долги семьи и эмоции одного волшебника, — Белла тихо провела по волосам невестки. — Кроме того, ты даже в теории не могла сделать ничего такого, чтобы я ощутила себя в долгу.

— А… — рассеянно сказала Пенни.

Беллатрикс поднялась и потянула молодую женщину за руку. Кажется, она нащупала верное решение. Теперь главное — не дать Пенелопе кукситься и заниматься самоедством.

— Идем к гобелену! — потребовала ведьма.

* * *

— Посмотри, — Беллатрикс указала взглядом на узел Финеаса Найджелуса Блэка. — Ты говорила, что ощущаешь себя чужой. Это не исправить душеспасительными разговорами и знаками внимания. Тогда позволь, я объясню тебе это с позиции… — ведьма задумалась. — С позиции заводчицы.

Волшебница покосилась на невестку. Пенелопа смотрела на гобелен — они обе стояли рядом, и Белла обнимала молодую женщину за плечи. Интересно, сколько раз Пенни смотрела на древо, которое начиналось еще до Мерлина? Вряд ли всего один или два раза. Даже на Беллу, видевшую этот гобелен с детства, вид родового древа производил впечатление.

Пенелопа повернула голову и еле заметно кивнула.

— Погляди на родителей Сириуса, — продожила Беллатрикс. — Они троюродные брат и сестра. Вальбурга Блэк очень долго не могла забеременеть и выносить ребенка. Теперь смотри на директора Блэка. Он женат на кузине. Ты должна догадываться, чем это чревато.

— Я понимаю, — очень тихо сказала Пенелопа.

— Тогда слушай дальше и наматывай информацию на свои роскошные локоны, за неимением усов. Наше наследство уже отягощено. Мы не можем рисковать еще больше. У нас уже был сквиб, — Белла показала взглядом на Мариуса Блэка. — И родила его женщина из тех самых «двадцати восьми».

Беллатрикс помолчала. Ей внезапно захотелось просто ткнуть Пенелопу носом в Эллу Макс и сказать: «Вот эта женщина — полукровка». Просто взять и сказать, пусть сама проводит параллели и думает. Останавливало только одно — если ты говоришь, что у тебя есть друг-грязнокровка, то это означает только то, что ты очень щепетилен в вопросах крови. Белла не была уверена, что добьется нужного эффекта.

— Вот еще посмотри на мою бабушку, в девичестве Крэбб. Когда-то Крэббы карабкались на стены с мечом в зубах и прямо на плахе посылали королей по матушке. Но вся надлежащая кровь ушла на нее. Я помню бабушку и просто ужасаюсь от того, на кого похожи нынешние Крэббы.

— Я его видела, — кивнула Пенелопа. — Полный идиот.

— Тогда ты можешь меня понять. Вы сошлись с Сириусом, у вас все было нормально, ты здорова, ты можешь родить, твоя кровь свежая. И ты родишь детей, которые считаются чистокровными. Это полностью меня устраивает. Так понятнее? Ты подходишь по любым меркам. Тебе это ясно, Пенелопа Блэк?

— Да, — Пенни часто закивала. — Мне ясно.

Беллатрикс помолчала, прижав к себе женщину с уже обозначившимся животом.

— В свое время мы очень долго спорили с Сириусом, — Пенелопа молча слушала Беллу; до нее моментально дошло, где именно спорили брат с сестрой. — Если я что-то и вынесла для себя, так это то, что вырождение — самое омерзительное, что может случиться с фамилией. Посмотри на Гонтов — какими они были, богатыми, могучими, сильными, и во что они превратились. Что толку от того, что в тридцатых их включили в те «священные двадцать восемь» — их, нищих и больных? Какая насмешка над именем Слизерина!

Беллатрикс застыла. В ее памяти всплыло лицо Сириуса. Бродяга тщательно и со смаком перечислял вымершие чистокровные семьи. Он описывал последние поколения безумных и больных волшебников. Рассказывал, сколько у них рождалось сквибов. Беллатрикс кричала на него и сжимала прутья так, что белели костяшки пальцев, а Бродяга только скалился и подыскивал очередной пример. «Я очень доверяю твоему авторитету в вопросах крови, — сказал Сириус. — Как ты думаешь, Слизерин гордился бы Марволо Гонтом?»

— Ты должна понять одну вещь, — сказала Беллатрикс, когда Пенелопа с опаской покосилась на нее. — Ты здесь уместна.

— Я поняла.

— Ну раз ты это поняла, давай уже поговорим о Сириусе и твоей ревности. Ты ведь знаешь всю историю с Поттерами?

— Конечно, я знаю. Сириус мне рассказывал, еще когда мы только познакомились.

— А теперь послушай. Он с этим жил двенадцать лет. Представляешь себе, что это такое — сидеть в Азкабане и знать, что Петтигрю ходит по земле, и ему еще присвоен орден Мерлина. Пенелопа, для него Поттер — оживший друг, его лучший друг. Не его приемный сын, это точно. Может, брат, который сильно младше. Но Бродяга точно все понимает.

Беллатрикс очень аккуратно и бережно погладила живот Пенелопы.

— Ты бы видела, с какой физиономией он пришел говорить мне о том, что ты беременна, — Пенни еле заметно улыбнулась. — Не ревнуй. Так бывает, что супруги не всегда понимают друг друга. Я вообще… кто здесь?

За дверью что-то отчетливо прошуршало, и в проеме появился черный пес.

— О, появился, — Белла приподняла бровь. — Ты что, подслушивал?

Пес помотал головой и уставился на Пенелопу с виноватым видом.

— Знаете что… дети, — произнесла ведьма. — Пожалуй, я оставлю вас наедине, и поговорите сами.

* * *

— Давайте выпьем за скорое чистокровное пополнение в семье Блэков! — вот уж у кого всегда был командный голос, так это у Селвина.

Волшебники радостно подхватили тост. Беллатрикс пригубила вино. Вот они, все вместе. Селвин, Нотт с супругой, Яксли, Роули. Люциус и Нарцисса, которые без слов понимают друг друга.

Собрание в Малфой-мэноре не могло не превратиться в отмечание дня рождения Беллатрикс Блэк. Это предполагалось с самого начала — тихий праздник в семейном кругу и на следующий день собрание Организации. Сидя за длинным столом, Белла никак не могла отделаться от странного ощущения. Она сидит на месте Лорда. Дни рождения Волдеморта отмечали именно так — совмещая собрание с праздником.

Беллатрикс улыбнулась. «Чистокровное пополнение. Это стоит сказать девочке», — подумала она и выпила свое вино.