Крестник (гет)

Подходил к концу шестой учебный год в школе чародейства и волшебства Хогвартс, а существенных перемен в отношениях Джеймса и Лили так и не наметилось. Лили с головой ушла в подготовку к надвигающимся экзаменам, Джеймс теперь чуть ли не круглосуточно пропадал на квиддичном поле — решалась судьба Кубка школы, за который им предстояло играть со Слизерином. Кроме того, он просто до смерти от всего устал, в том числе и от этой войны принципов с Эванс, которая сдавать позиции так просто не собиралась.

Скучную жизнь разбавила разве что грандиозная ссора Сириуса с профессором Уилксом в конце января. Однажды после урока Уилкс попросил Бродягу задержаться на пару минут и напрямую спросил, почему мистер Блэк вот уже который месяц так упорно игнорирует дополнительные занятия по темным искусствам. Сириус стесняться в выражениях не стал и сообщил Уилксу все, что он думает и о его «уроках», и о нем самом в частности. Уилкс если и разозлился, то вида не подал, во всяком случае, в открытую вредить Сириусу не стал, хотя, вероятнее всего, в этом была заслуга одной лишь фамилии Бродяги.

Так или иначе, а в жизни Мародеров наступило какое-то пугающее умиротворение. Пессимистичный Лунатик, который перед полнолунием видел минусы буквально во всем, ворчал, что подобное затишье обычно наступает перед бурей. Джеймс был с ним согласен — финальный матч по квиддичу должен затмить любую бурю. Слизеринцы не упускали ни одного шанса навредить команде соперников, поэтому Поттер распорядился, чтобы игроки никуда не ходили в одиночестве. Мэтт, Джастин и Ким совсем выбивались из сил из-за подготовки к ЖАБА и изнурительных тренировок, поэтому возражать не стали, а вот остальные особого восторга явно не испытывали, но команда нужна была Джеймсу здоровой и полной сил, поэтому ничье нытье он не слушал, сделавшись, по словам Эвелин, настоящим маньяком.

Уроки Уилкса подошли к концу, профессор был относительно доволен своими студентами. Джой неустанно поражалась тому факту, что Дамблдор до сих пор не в курсе, что творится в стенах его излюбленной школы. Впрочем, приобретенные ими знания до сих пор никому особо не мешали, за исключением, конечно, печально известного случая с Марлин в прошлом году, но после него Уилкс распорядился, чтобы в школе темную магию не применяли. С тех пор по периметру территории были установлены сигнальные чары, улавливающие действие Непростительных проклятий и темной магии в целом, и лишь одному Мерлину было известно, как Уилксу удалось заблокировать эти «датчики» в пределах своего кабинета.

— Я показал вам далеко не все, что мог бы, — Уилкс обвел взглядом учеников, неизменно сидевших полукругом перед его кафедрой. Дело было на последнем, по его утверждению, занятии. — Границы Темной магии почти так же неизведанны и необъятны, как наша Вселенная. А между тем… — он бросил какой-то быстрый взгляд в сторону окна, в котором виднелось ослепительно голубое майское небо без единого облачка, а так же кусочек покрытых вереском гор, — совсем скоро вам придется применять полученные от меня знания на настоящей практике. И мне хотелось бы, чтобы вам никогда не довелось направить свою палочку на тех, кто сидит сейчас рядом с вами.

Торжественную тишину разбил низкий тихий голос девушки из Слизерина, учившейся на два курса младше Джеймса и Джой.

— Профессор, — на лице Уилкса не дрогнул ни один мускул, когда он повернулся к ней. — Вы говорите так, будто прощаетесь с нами…

— Так и есть, мисс Яксли, — сухо ответил Уилкс. Щелкнула застежка на его дипломате, чей-то стул скрипнул. — В будущем году я не вернусь в Хогвартс. Свою миссию здесь я вполне успешно выполнил. Осталось еще кое-что… — на миг ледяной взгляд задержался на Джеймсе, но профессор тут же его отвел, — но это мелочи, знать которые вам совсем необязательно.

— Под миссией вы подразумеваете обучение будущих Пожирателей Смерти? — скучающе осведомилась Джой.

Слизеринцы выпрямили спины. Кто-то даже сжал палочку покрепче, но все по-прежнему молчали. Уилкс прохладно улыбнулся.

— Рад, что вы наконец-то это поняли.

И снова этот странный колючий взгляд, проникающий в самое сердце ледяным клинком. Джеймс вдруг ощутил головокружение, а в ушах словно морская вода зашумела. Наваждение рассеялось так же внезапно, как и накатило. Он несколько раз крепко зажмурился и первым поднялся со своего стула, когда профессор объявил урок оконченным.

Вечером накануне матча Джеймс здорово поцапался с Лили. Причем это была не привычная полушутливая перебранка, а самая настоящая ссора. Эванс тщетно пыталась подготовиться к первому экзамену в общей гостиной, которая в тот вечер скорее напоминала улей. Каждый гриффиндорец счел своим гражданским долгом подойти ко всем игрокам и пожелать удачи в завтрашней финальной игре, и по мнению Лили, они делали это слишком громко. В итоге предсказуемо досталось Джеймсу, Лили облила квиддич помоями, а он, оскорбившись, назвал ее нудной стервой. Гостиная даже притихла на несколько мгновений, слушая диалог парочки. В последнее время они стали страшной редкостью, так что гриффиндорцы явно соскучились по склокам сладкой парочки. Лили наградила Джеймса взглядом, полным отвращения, и убралась подобру-поздорову, даже не пожелав удачи.

Утро началось прескверно.

Солнечная ясная погода как назло сменилась мрачными тучами, сквозь которые на землю не проникал ни единый лучик солнца. Чары в волшебном будильнике Ремуса, в последнее время и без того на ладан дышащие, выдохлись окончательно, из-за чего Джеймсу пришлось мчаться на стадион, не позавтракав. У Ким были какие-то проблемы с метлой, лодыжка Хэмминга, споткнувшегося на лестнице, распухла и разболелась. В довершение всего, на трибунах Гриффиндора не мелькала рыжая шевелюра, а в голове капитана настырно звучали злые слова, неосторожно брошенные Лили: «Я только обрадуюсь, если завтра ты продуешь, идиот!»

— Сегодня надел футболку наизнанку — быть битым, — ворчал Робинс, пока команда шагала к центру поля, где их уже дожидались невыносимо уверенные в себе слизеринцы. — И споткнулся на левую ногу — кто-то проклинает. И стакан с соком поставили слева от тарелки — к проигрышу. И…

— И болтаешь ты слишком много — к укороченному языку, — завелся не на шутку Джеймс. Злость в стрессовых ситуациях обычно помогала безотказно, так что он отчасти был даже благодарен своему суеверному загонщику. Джастин заткнулся и легонько стукнул себя битой по икре.

На нос Поттеру упала крупная дождевая капля. Он поймал подбадривающие взгляды друзей и вяло поднял вверх большой палец. Гриффиндорцы разразились приветственными воплями, выкрикивая имена своих игроков. Как только прозвучала его собственная фамилия, Джеймс вдруг снова ощутил себя в своей стихии. Даже пессимистично настроенный Робинс не действовал ему больше на нервы. Команда сгруппировалась в тесный кружок, серьезно глядя друг другу в глаза. Маленькая Эвелин едва доставала рослым игрокам до плеча, но даже она сейчас производила какое-то грозное впечатление. Вратарь Лайтфут вытянул вперед руку, и игроки по очереди положили на нее свои. Последним был капитан, чья ладонь накрыла подрагивающую от нетерпения схватиться за квоффл руку Ким Уайтхолл. Плевать ему на слова Эванс, плевать, что она вообще не соизволила явиться на матч. Сегодня он снова будет пить огневиски из Кубка, чего бы ему это ни стоило.

Ветер бешено трепал спортивную мантию Джеймса и безжалостно врывался в рукава. По коже бегали противные мурашки, но на них легко было не обращать внимания. Пролетавший мимо него Хэмминг широко улыбнулся и отправил опасно приблизившийся к Поттеру бладжер в сторону Регулуса Блэка. Слизеринский ловец легко, почти лениво увернулся от мяча-вышибалы и продолжил поиски снитча. Он был абсолютно спокоен и даже весел, чего нельзя было сказать о самом Джеймсе, когда Лайтфут пропустил одиннадцатый мяч подряд.

— Слизерин ведет со счетом сто десять — сорок, — уныло сообщил комментатор. Джеймс не знал, кому сегодня доверили комментировать матч, но судя по интонациям, парнишка явно отдавал предпочтение Гриффиндору.

— НАРУШЕНИЕ! — вдруг огласил стадион гневный вопль мадам Трюк. — Слизерин бьет пенальти!

— Какого?.. — Джеймс в ярости обернулся. Весь стадион, словно завороженный, умолк, наблюдая за Трэверсом, устремившимся с квоффлом к кольцам Гриффиндора. — Твою мать, — он сцепил зубы и скрестил пальцы, глядя на своего вратаря. — Соберись же наконец!

Лайтфут словно услышал своего капитана и наконец-то взял мяч. Гриффиндорцы облегченно выдохнули, со стороны трибун Слизерина пронесся разочарованный гул. Джеймс так и остался в неведении, кто из его спортсменов нарушил правила, но тут же позабыл об этом. Горло сдавил судорожный спазм при виде игрока в зеленой мантии с вышитой на спине фамилией «Блэк», несущегося вдоль трибун Хаффлпафф за золотым снитчем.

Ветер свистел у него в ушах, перед глазами все плыло, а пальцы, казалось, навеки примерзли к рукоятке метлы. Выжимая из «Нимбуса» все, что можно, Джеймс рванул вперед. Трибуна опасно приблизилась, но в последний момент он успел коснуться шершавой поверхности снитча, схватив его за трепещущее крыло. С громким треском оно оторвалось, и снитч, стремительно теряя высоту и вращаясь, точно волчок, полетел вниз.

Мадам Трюк явно была в замешательстве. Матч закончился крайне странно — ловец и поймал, и не поймал снитч. Дурацкое оторванное крыло рассматривали все, кому не лень, а комментатор удивленно объявил счет: двести тридцать — двести тридцать. На стадионе стояла полная тишина. У Джеймса были большие сомнения в том, что им присудят победу. Возмущенно перешептывающиеся слизеринцы только подливали масла в огонь, а он стоял посреди поля и глупо комкал злосчастное серебряное крылышко снитча, терпеливо дожидаясь вердикта судьи.

— Объявляется серия пенальти, — пришла к решению мадам Трюк, снова садясь на метлу. Стадион снова ожил, многие прильнули к омниноклям, жадно дожидаясь возобновления игры. — По пять бросков.

Джеймс подошел к кислому Лайтфуту и зачем-то протянул ему серебряное крыло.

— На удачу, — одними губами произнес он и хлопнул вратаря по плечу. Тот кивнул и целеустремленно сжал зубы, давая понять, что просто так победу он ни за что не отдаст.

Но и Слизерин просто так сдаваться не намеревался. Первые восемь мячей успешно оказались в кольцах позади сосредоточенных вратарей. На лбу и висках Лайтфута от напряжения выступили бисеринки пота. Пятый мяч слизеринский охотник обманным приемом отправил в левое кольцо. На стадионе даже мухи дышать перестали, и тут Лайтфут совершил невероятное — он одними пальцами дотянулся таки до квоффла, успев отбить его в сторону.

Гриффиндорцы заорали до хрипоты. Трибуны ходили ходуном — кажется, это Хагрид присоединился к болельщикам. Губы Джеймса сами собой расплылись в довольной улыбке. Поддавшись какому-то порыву, он мягко забрал у изумленно вытаращившей глаза Ким мяч и оседлал свою метлу.

— Какого черта, Поттер? — возмутился было слизеринский капитан, но его строго осадила мадам Трюк.

— Правилами другим игрокам не запрещено бить финальные пенальти!

— Джеймс… — пискнула Ким, но от решительно покачал головой и взмыл к небо.

По глазам бил адреналин, он же кипятил кровь, борясь с ледяной сосредоточенностью. Джеймс сжимал и разжимал гладкий, почти бархатный на ощупь малиновый мяч, исподлобья глядя на парившего перед кольцами слизеринского голкипера. Тот откровенно ухмылялся, видимо, сильно сомневаясь в том, что у ловца хватит мастерства забить этот решающий мяч. Стадион снова напряженно смолк, и эта тишина давила на нервы. Мадам Трюк нетерпеливо дунула в свисток уже в третий раз. Бросив быстрый взгляд на квоффл, на котором был выгравирован полустершийся золотой герб Хогвартса, Джеймс коснулся подушечкой большого пальца гриффиндорского льва и размахнулся.

Мяч, казалось, летел через стадион в какой-то замедленной съемке. Растопырив руки, голкипер спикировал. В какой-то момент показалось, что все кончено, но квоффл стремительно набирал скорость. Раздался вскрик, слизеринец коснулся алого мяча кончиками пальцев, но не удержал, и мяч угодил в левое кольцо. Одновременно с этим прозвучал по-настоящему финальный свисток, и усиленный магией голос судьи объявил:

— В финальном матче за Кубок школы по квиддичу победа присуждается Гриффиндору!

* * *

Музыка громыхала так, что звенели стекла. Сливочное пиво в буквальном смысле лилось в гостиной рекой, оставляя на ковре и мебели отвратительные липкие разводы. Кто-то швырялся скомканными в шарики бумажками, кто-то пьяно ржал и тушил небольшой пожар у окна. Под лестницей какая-то парочка курила тентакулу и слюняво целовалась, по гостиной летали три кусачие тарелки и распевали гимн Гриффиндора, время от времени хватая визжавших девчонок за носы и волосы. Факультет бурно отмечал победу в финальном матче, доставшуюся команде с таким трудом. Легендарное оторванное крыло снитча не побывало в руках разве что у Эванс, которая на празднике вообще не появилась. Джеймс рассеянно теребил серебряное крылышко и пялился в окно. Эйфория от победы уже давно прошла, осталась лишь легкая обида на Лили, так и не сменившую гнев на милость.

— Джим, ты не видел Лили? — к нему протиснулась сквозь сходившую с ума толпу Мэри. Поттер поморщился — почему-то чуть ли не каждый второй счел своим долгом подойти к нему и поинтересоваться, где это носит вездесущую старосту.

— Не видел, и знаешь что? И видеть не хочу, — по-детски буркнул он, не глядя на Мэри.

МакДональд бросила обеспокоенный взгляд на большие настенные часы.

— Что-то я переживаю, — заявила она, пытаясь перекричать шум. — На матче ее тоже не было…

— Да-да, спасибо, что в очередной раз напомнила, — съязвил Джеймс, поднимаясь на ноги.

В спальне, хвала Мерлиновым гениталиям, уже никого не было, хотя буквально полчаса назад ему пришлось за шкирку вытаскивать из собственной постели каких-то пятикурсников. Кровать так и осталась разобранной, нововведение составлял лишь небольшой пергаментный конверт, появившийся здесь, судя по всему, относительно недавно. Плюхнувшись на постель, Джеймс лениво распечатал его и прочел следующее:

«Поздравляю с блестящей победой, Джеймс Поттер. Не сомневаюсь, что у тебя сейчас есть какие-то ужасно важные дела, но если ты не имеешь желания лицезреть бездыханное тело грязнокровки Эванс, то приходи на Астрономическую башню. Один и без оружия. Мы с мисс Лили будем ждать тебя до рассвета. Поспеши, не так уж много времени у тебя осталось».

Он резко сел, перечитывая содержание злых строк, написанных аккуратным наклонным почерком. Что-то в груди резко оборвалось и глухо упало в желудок, который свело судорогой. Ледяные пальцы Джеймса нащупали рукоятку волшебной палочки и крепко стиснули ее. Поддавшись порыву, он бросился к окну, из которого прекрасно виднелась Астрономическая башня, укутанная густым ночным туманом. В горле образовался комок. Лили…

— Лили… — вслух повторил Джеймс, резко скомкал записку и сорвался с места, но в последний момент вернулся и вытащил Карту Мародеров. Руки дрожали так, что он никак не мог развернуть ее. Но страх за Лили подстегивал Джеймса, как кнутом. Активировав карту, он мигом отыскал точку с ее именем. Она застыла посреди площадки башни, а рядом с ней вышагивал…

— Уилкс, — процедил Джеймс и с такой силой стукнул кулаком по стене, что с нее сорвался календарь, висевший над кроватью Люпина.

Он промчался сквозь гостиную, совершенно не обратив внимания на орущую пуще прежнего музыку. Его несколько раз приветливо хлопнули по плечу, и Джеймс с трудом подавил в себе желание выдернуть все эти руки, касавшиеся его, из предплечий. Словно во сне он добрался до портрета и слабо толкнул его. Ноги все еще были ватными, а голова странно пустой. Если с головы Лили упал хотя бы один волос, он пустит в ход весь арсенал того, чему их научил Уилкс.

Поттер быстро миновал темные коридоры школы, так и не встретив никого по пути, словно его вел за руку невидимый проводник. Винтовая лестница, ведущая на вершину Астрономической башни, показалась ему бесконечной, хотя он и так спешил изо всех сил. Резко толкнув двустворчатые двери, ведущие на площадку башни, он почувствовал, как ветер с силой ударил его в лицо.

Уилкс резко обернулся, на тонких, отвратительно красных губах показалась легкая усмешка. Джеймс быстро отыскал взглядом Лили — одетая в легкий летний сарафан, она лежала на полу, раскинув руки. Волосы жидкой медью растеклись вокруг ее головы. Судя по всему, Уилкс оглушил ее заклинанием, по крайней мере, никаких следов крови или других увечий с первого взгляда Джеймс не увидел, но легче от этого не стало. Ноги сами рванули вперед, но его вдруг резко отшвырнуло назад какими-то блокирующими чарами. Джеймс упал на пол, содрав ладони в кровь.

— Я знал, что ты обязательно прибежишь на выручку к своей драгоценной грязнокровке, Джеймс Поттер, — в голосе Николаса Уилкса было столько холода и презрения, что казалось, будто воздух, окутавший площадку Астрономической башни, загустел подобно желе.

— Отпусти ее, — сипло произнес Джеймс, поднимаясь на ноги. — Тебе нужен я, это я уже понял…

Лицо Уилкса вдруг стало страшным. Он резко взмахнул палочкой, отчего по лицу Джеймса словно плеть прошлась, оставив на щеке горящий рубец. Глаза профессора защиты от темных искусств горели чистой ненавистью.

— Ты никогда не проявлял должного почтения… — Уилкс неосторожно шагнул к нему. — Ты недостоин быть Темным Принцем, Поттер!

— Чего? — на миг Джеймс в буквальном смысле оторопел. Ноги как будто приросли к полу, а с губ совершенно некстати сорвался идиотский смешок. У него создалось отчетливое впечатление, что Уилкс больно стукнулся головой обо что-то твердое. Темный Принц? Ну надо же…

— Весь этот чертов год я получал письма от моего повелителя, в которых он неизменно требовал отчеты о каждом твоем шаге, о том, как ты усваиваешь преподносимые мною знания по темным искусствам. Я тщетно пытался обратить внимание Темного Лорда на себя, на свою верность и преданность ему, ради того, чтобы заслужить его расположение, я согласился обучать всех этих бездарей великому искусству, а в итоге… Моему Лорду плевать на меня! Это я должен быть его верным помощником, это мне предстояло стать его наместником, а не тебе, жалкому, ничтожному гриффиндорцу!

— Прекрасно, — сухо ухмыльнулся Джеймс, задним умом соображая, как бы незаметно вытащить палочку из заднего кармана джинс. По лицу струилось что-то теплое и соленое, капая на воротник рубашки, но ему было плевать. — И что дальше? Ты намерен убить меня и занять мое место?

Уилкс молчал, лишь зло взирал на почти скучающего Джеймса. Ему не терпелось удостовериться, что с Лили все в порядке… Но тут Уилкс словно прочитал его мысли и стремительно взмахнул палочкой, отчего бесчувственная девушка взмыла в воздух и зависла над парапетом.

— Одно неосторожное движение, и она труп, — Уилкс явно остался доволен выражением лица Джеймса. — Хотя после того, как тебе придет конец, я разберусь и с твоей грязной подружкой. Не думаю, что она станет тебя оплакивать…

— Отпусти ее, — прорычал Джеймс, выходя из себя от бессилия и ярости. — Не смей даже пальцем ее трогать, ублюдок!

— Я бы на твоем месте следил за языком, учитывая, что и твоя, и ее жизни находятся в моих руках…

— Ты никогда не будешь на моем месте, сукин сын, — рука сама метнулась к палочке и в мгновение ока извлекла ее из кармана. — Ступефай!

Реакция Уилкса не подвела, несмотря на то, что нападения он явно не ожидал. Он увернулся, и красный луч оставил на каменном полу маленькую выбоину. Джеймс рванул было к Лили, но его снова отшвырнуло прочь. На этот раз он проехался по скользкому шершавому полу, чувствуя, как огнем горит спина от соприкосновения с ледяными жесткими камнями. На губах Уилкса мелькнула дьявольская улыбка, взлетела палочка, и Джеймс впервые в жизни испытал на себе действие Круциатуса.

Боль была ослепляющая. Он словно со стороны слышал свои стоны, грозящие вот-вот перейти в адские крики. Он был близок к тому, чтобы молить о пощаде, он больше не мог выносить страшную, выворачивающую суставы наизнанку боль, которая словно разрывала его изнутри, заново собирала по кусочкам и начинала свое действие снова. Джеймс скреб каменный пол ногтями, кусал губы в кровь, а боль все не прекращалась. Наконец когда он был готов смириться с неизбежной смертью, действие заклинания прекратилось. Он лежал на полу, свернувшись в клубок и тяжело и рвано дыша. Воздух вокруг него сгустился и превратился в липкий тяжелый студень. Дышать было больно, словно легкие изнутри наполнялись свинцом. Уилкс склонился над ним, но без слетевших очков перед глазами все плыло, как отражение в бурной реке.

— Будь уверен, — прошелестел Уилкс, — ей будет лишь немногим лучше.

Лили все еще парила над пропастью, грозя в любую минуту сорваться вниз, подчиняясь палочке Уилкса. Дрожа, Джеймс попытался восстановить дыхание, но каждое движение все еще причиняло ему нестерпимую боль. В последний раз ему было так хреново в тот день, когда его магия полностью вышла из-под контроля, и его срочно доставили в фонд Пальмеров для донорской передачи магии Волдеморту…

— Выбирай, Джеймс, — почти ласково произнес Уилкс, выпрямляясь и поигрывая палочкой. — Чем мучительнее ты умрешь, тем легче будет смерть твоей любимой грязнокровки.

Палочка оказалась под ним, Джеймс ощущал странное успокаивающее тепло красного дерева, из которого она была сделана. Волшебная палочка потеплела еще больше, словно давала понять хозяину, что готова бороться до самого конца. Если бы только как-то незаметно вытащить ее, но это представлялось практически невозможным, учитывая тупую ноющую боль в каждой несчастной косточке… Уилкс принялся вышагивать вдоль него, сцепив руки за спиной и болтая какую-то чушь, словно на уроке. Джеймс уловил слова «величие», «преданность», «ничтожество». Драгоценные секунды истекали. Сфокусировав взгляд на ярком пятне, которым были развевающиеся на ветру волосы Лили, он осторожно передвинул руку. Уилкс, увлеченный своим монологом, этого не заметил. Собрав остатки силы в кулак, Джеймс вытащил палочку и, прищурившись, направил ее на Уилкса. Глаза его расширились за секунду до того, как Джеймс быстро и четко выпалил первое пришедшее в голову заклинание:

— Импедимента!

Он знал, что делает. Луч угодил в грудь Уилкса, сбивая того с ног. Он пролетел через всю площадку, наткнувшись спиной на невысокую каменную ограду. В последний раз взгляды учителя и ученика встретились, а затем Уилкс грузно перевалился через парапет и сорвался вниз. Его отчаянный вопль разорвал сонную тишину, укутавшую Астрономическую башню. Вскочив на ноги, Джеймс бросился к Лили и потянул ее на себя, пока заклятие Левитации, наложенное Уилксом, еще действовало. Хрупкая маленькая девушка показалась ему неимоверно тяжелой, словно вылепленной из свинца. Руки вывернуло от боли, но он удержал Лили и снова упал на пол, крепко прижимая к себе холодную мягкую Эванс. Крик Уилкса затих, лишь потревоженные вороны с возмущенным карканьем кружили вокруг шпиля башни и вскоре улетели.

— Лили, — Джеймс сел и легонько побил ее по бледным ледяным щекам. — Лили, открой глаза, прошу тебя… Энервейт!

Она вздрогнула и пришла в себя, непонимающе глядя на Джеймса. От облегчения он чуть не застонал и закрыл лицо руками, размазывая по щекам кровь. Лили тяжело дышала, словно восстанавливала дыхание после долгого бега. Маленькие ледяные ладошки коснулись рук Джеймса, отнимая их от лица.

— Джеймс… — голос Лили звучал хрипло, — у тебя кровь.

— Ерунда, — он торопливо вытер кровь рукавом рубашки. — Как ты?

— Кажется, нормально, — она поправила платье на коленях и непонимающе оглядела пустынную площадку башни. — Где профессор Уилкс? Что произошло?

— Как ты с ним оказалась? — вопросом на вопрос ответил Поттер. Его все еще потряхивало, но силы потихоньку возвращались к нему.

— Он прислал мне записку, — Лили выглядела глубоко виноватой. — Хотел что-то обсудить насчет экзамена. Когда я пришла к нему в кабинет… он предложил мне чаю, а потом…Господи, он что-то подсыпал в него, потому что я практически сразу отключилась… — она закрыла лицо ладонями.

— Все хорошо, — Джеймс обнял ее и привлек к своей груди, — он больше не причинит тебе вреда. Никто больше не посмеет коснуться тебя даже пальцем, Лили. Я обещаю…

— Это он сделал? — она осторожно провела потеплевшим пальчиком по рубцу на скуле Джеймса, отчего по его шее побежали мурашки. Он даже не успел ничего ответить, потому что в следующий миг Лили вдруг закрыла глаза и ласково прижалась губами к его ране.

Все дремавшие доселе чувства разом проснулись и, завертевшись бурным водоворотом, нырнули куда-то вниз живота. Ладошки Лили коснулись обнаженной шеи Джеймса, пальчики пробежались по ключицам и вцепились в воротник рубашки с такой силой, будто никогда больше не хотели отпускать. Она беззащитно ткнулась лбом в его лоб и всхлипнула. Не в силах и дальше бороться с собой, Джеймс осторожно коснулся губами ее опухших соленых губ и тут же отпрянул, словно боялся, что в ней проснется прежняя Лили и закатит ему оплеуху. Их взгляды пересеклись, а в следующий миг они уже целовались по-настоящему, переплетая языки и чувствуя на них вкус его крови и ее слез.

Где-то позади них громко хлопнула дверь, палочка Джеймса стремительно взлетела вверх, но нарушителями их уединения оказались всего лишь бледные и до крайности напряженные Сириус и Джой. Бродяга деловито оглядел площадку и задержал взгляд на Джеймсе, который облегченно выдохнул и опустил палочку. Джой замерла на пороге, словно ее ударили невербальным Конфундусом. Ее губы были приоткрыты, а в светло-зеленых глазах читалась адская боль, словно Джеймс лично засадил кинжалом ей в сердце. Рядом с ним шевельнулась Лили, и наваждение спало. Джой тоже тряхнула головой, словно сгоняя надоедливую муху.

— Где Уилкс? — спросил Сириус.

Джеймс кивнул головой в сторону парапета. Сириус стремительно бросился к нему и перегнулся через ограждение, вглядываясь в ночной мрак.

— Что вы тут вообще делаете? — выпалил Поттер, поднимаясь на ноги и помогая подняться Лили.

— Увидели на Карте, что тут тусовка, а нас не пригласили, а еще записка у тебя на кровати валялась, — фыркнул Блэк, отряхивая ладони друг о друга. — Кажется, мы пропустили веселенькую битву…

— Заткнись, — не выдержала Джой. Нервы ее, судя по всему, были на пределе. Она повернулась к Джеймсу, старательно игнорируя жавшуюся к нему Лили. — Какого хрена ты поперся сюда в одиночестве?! Он мог убить тебя!

— Да, спасибо, что напомнила, — язвительно кивнул Джеймс. Ноздри Джой гневно раздувались, словно она страстно желала броситься на него и расцарапать ему лицо. Он собирался сказать что-нибудь еще, но тут Сириус вдруг подтолкнул его к двери.

— Валить надо отсюда, кажется, тело Уилкса уже обнаружили. Быстро!

Они дошли до середины лестницы, как вдруг Лили, тихо всхлипнув, обмякла и снова потеряла сознание. Джеймс подхватил ее на руки, испуганно вглядываясь в лицо девушки.

— Лили!..

— Просто перенервничала, успокойся, — холодно сообщила Джой, бросая на Лили быстрый взгляд. Нетрудно было догадаться, о чем она думала.

— Уилкс чем-то напоил ее, — с тревогой вспомнил Джеймс. — Надо в лазарет…

Они стремительно миновали пятый этаж и направились к лестнице.

— Ты куда? — крикнул вслед устремившейся наверх Джой Сириус.

— К черту на рога, — буркнула она, не оборачиваясь и обхватывая себя руками. — Без меня, пожалуйста, окей?

— Ревнивая дуреха, — почти неслышно бросил ей вслед Сириус. Джеймс не обращал на него никакого внимания, полностью сосредоточившись на бесчувственной Лили у себя на руках. — Сохатый, — Блэк в три гигантских шага нагнал его, — какого дракла этому придурку от тебя понадобилось?

Джеймс упрямо молчал до самого лазарета. Сириус сжимал и разжимал кулаки и гневно сопел себе под нос, но больше ни о чем не спрашивал. Толкнув дверь больничного крыла, Джеймс ворвался внутрь и опустил Лили на ближайшую кровать. Ее восковая бледность испугала его не на шутку. Но, несмотря на страх за нее, его губы все еще горели, помня недавний поцелуй, которого он так долго ждал. И уж во всяком случае представлял его себе совершенно не так.

Услышавшая шум мадам Помфри выбежала из своего кабинета, торопливо накидывая халат поверх клетчатой ночной рубашки. Сетка на ее волосах сбилась, но медсестра даже не обратила на это внимания. Решительно отодвинув склонившегося над Лили Джеймса в сторону, она принялась хлопотать над внезапной пациенткой, даже не задавая вопросов. Сириус кивнул в сторону двери, и Джеймс, к немалой своей досаде понимающий, что в данный момент девушке он ничем помочь не в состоянии, нехотя поплелся к выходу. Тихо прикрыв двери, Сириус повернулся к другу и снова потребовал объяснений.

— Что, черт возьми, произошло, Сохатый? Какая бешеная пикси этого урода укусила?

Джеймс прислонился гудевшим лбом к прохладному стеклу и ощутил, как спокойствие разливается по его телу. С Лили все будет в порядке, мадам Помфри поставит ее на ноги, а чокнутый Уилкс больше никогда не посмеет даже взглянуть на нее. Сириус нетерпеливо дожидался ответа, раздражающе прищелкивая языком. Осознание того, что он хладнокровно убил человека, пришло к Поттеру только сейчас.

— Он шантажировал меня через Лили. Тварь, — руки дрогнули, сжимаясь в кулаки. — Если бы мне выпал еще один шанс замочить его, я бы им с радостью воспользовался.

— Да что ему вообще от тебя понадобилось?! — не выдержал Сириус.

— Ты помнишь, кто мой крестный, Бродяга?

Сириус с минуту бестолково открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на сушу. Джеймс удрученно кивнул головой и вдруг почувствовал зверскую усталость. Просто невероятно, что еще буквально несколько часов назад его волновала исключительно победа в финальном матче по квиддичу. Он зачем-то полез в карман и вытащил из него изрядно помятое и потрепанное крыло снитча.

— Уилкс посчитал это несправедливостью, — жестковато закончил Джеймс, когда стало понятно, что дар речи Сириус потерял надолго.

— Это самое настоящее дерьмо, Сохатый, — кашлянув, сказал Сириус, выразительно глядя на Джеймса. — Знаешь, впервые в жизни я даже не знаю, что еще тут можно сказать.

Поттер и сам прекрасно понимал это. Внезапное осознание обрушилось на него подобно снежной лавине. Он уставился на двери больничного крыла, за которыми лежала пострадавшая по его вине девушка, и понял, что больше так продолжаться не может. Горечь и боль раздирали ему горло, но решение, которое он готовился принять, будет единственно верным.

* * *

С Лили все оказалось в порядке — психотропное вещество, добавленное Уилксом в ее чай, мадам Помфри удалось нейтрализовать полностью, и уже на следующий день медсестра выписала ее. Вся школа судачила о том, что произошло с профессором Уилксом, которого у подножия Астрономической башни обнаружил Толстый Проповедник, миролюбивый и даже немного трусливый призрак Хаффлпаффа. По словам суровой, как никогда, МакГонагалл признаков насильственной смерти на теле профессора не обнаружили, из чего можно было сделать предположение, что Уилкс просто-напросто по каким-то причинам покончил с собой. Однако сплетни вокруг гибели профессора и не думали утихать, лишь единицам было известно о том, что произошло на самом деле.

До всего этого переполоха Джеймсу не было никакого дела. Он лежал у себя на кровати и раз за разом мысленно возвращался в прошлое, где поцеловал Лили Эванс. Он знал, что с ней все хорошо, он слышал ее бодрый голос в общей гостиной, но на то, чтобы хотя бы просто увидеть ее, у него не было сил. Джеймс боялся, что как только Лили окажется в поле его зрения, он тут же позабудет о мрачном обещании, данном самому себе, а этого ни в коем случае нельзя было допустить.

Ближе к вечеру пришла Джой, которая принесла ему бутерброды и термос с горячим чаем. Она неуверенно присела на краешек кровати и коснулась ладонью бедра Джеймса, беззвучно прося его повернуться к ней лицом. Он молча выполнил ее просьбу.

— Надо сменить пластырь, — она разорвала упаковку с волшебным лейкопластырем и потянулась к щеке Джеймса, осторожно снимая бежевую наклейку, пропитавшуюся кровью.

Он не возражал против ее действий. Джой работала молча, слышалось лишь ее мерное дыхание да редкий скрип кровати. Закончив, она скомкала обертку и старый пластырь и выбросила их в мусорную корзину. Джеймс продолжал изучать полог своей кровати, словно воды в рот набрав.

Джой глубоко вздохнула, будто собираясь с мыслями. Видимо, ей нелегко было сказать то, что она хотела.

— Эванс… кажется, ищет встречи с тобой.

— Я не хочу подвергать ее опасности снова, — от долгого молчания голос Джеймса звучал хрипло.

— Что? — изумленно приподняла брови Джой.

— Мы с ней не можем быть вместе, — от этих слов во рту стало вязко, словно он проглотил огромную приторную хурму. Джой ничем не выдала свои эмоции, лишь ее глаза слегка сузились. — После того, что вчера было. Я подверг ее опасности. Это не должно повториться. Она не должна страдать из-за каких-то психопатов, которым я перешел дорогу.

Джой молчала. Джеймс тоже ничего больше не говорил. Последние лучи уходящего солнца окрасили комнату шестикурсников в багряный цвет, который бил по глазам, и он зажмурился до болезненных оранжевых кругов.

Никто не должен страдать из-за него, особенно те, кто дорог ему больше всего на свете.

Перевернув подушку прохладной стороной, Джеймс задернул полог и улегся, давая понять, что разговор окончен.