Крестник (гет)

Запахи Хогсмида неизбежно напомнили Ремусу Хогвартс, который вдалеке утопал в густом октябрьском тумане. Шпили его башен терялись среди низких облаков, осень в Шотландии наступала рано — живописные холмы и опушка Запретного леса, примыкающая к краю Хогсмида, казались безжизненными и серо-бурыми. Ремус плотнее закутался в свой старый гриффиндорский шарф, надетый специально для Арабеллы, и пошел по Главной улице по направлению к «Трем метлам».

Арабелла уже была здесь, сидевшая за их излюбленным столиком у окна. Перед ней стояла чашка с нетронутым горячим шоколадом, над которым все еще вился слабый дымок, но мысли Арабеллы были явно где-то далеко. Когда Ремус склонился над ней и поцеловал ее в щеку, вдохнув слабый приятный аромат духов, Арабелла будто отмерла и заулыбалась, показав любимые Ремусом ямочки на щеках.

— Я опоздал? — нахмурился он, разматывая шарф.

— Опоздал, — кивнула Арабелла, глядя ему в глаза и улыбаясь, пока он гладил ее маленькие ладони. — На двадцать четыре минуты, несмотря на то, что я, как и положено девушке, пришла на пять минут позже назначенного времени.

Ремус вздохнул. Он терпеть не мог опаздывать. Хотя в голосе Арабеллы не было ни упрека, ни обиды, он все равно чувствовал себя страшно сконфуженно.

— Прости. Навещал Визжащую хижину.

— Ностальгия одолела? — нежно рассмеялась Арабелла, проводя большим пальцем по свежему шраму на кисти.

— Вроде того, — Ремус заговорщически наклонился к девушке, и она последовала его примеру: — Не страшно тебе сидеть в компании разыскиваемого правонарушителя?

— Я соскучилась, — вместо ответа шепнула она и быстро чмокнула Ремуса в губы. — В школе тоска в этом году, даже МакГонагалл подавленная какая-то ходит. Наверное, скучает по тем встряскам, что вы ей устраивали.

— В школе все спокойно? — поинтересовался Ремус, выпрямляя спину, когда к ним подошла Розмерта и приняла заказ.

Арабелла пожала плечами.

— Ну как сказать… Первое время все доски и парты были разрисованы Черными метками, потом преподы наложили на них Чары Неизменяемости. Представляешь, среди первокурсников нашлись кретины, которые решили, что милая змейка, выползающая из очаровательной черепушки — это эмблема школы. Когда один хаффлпаффец заявился с такой «эмблемой» на рюкзаке к Флитвику, нашего старичка еле откачали.

Ремус, в этот момент сделавший глоток чая, поперхнулся и закашлялся.

— Кстати, знаешь, кто теперь приобрел статус Королей Школы? — продолжала делиться новостями Арабелла. — Сириусу это понравится.

— Дай угадаю, — хмыкнул Ремус. Арабелла кивнула.

— Да, Регулус. И дружок его, неприятный такой тип, бр-р-р, такое ощущение, что он смотрит на тебя и насквозь видит, взгляд у него липкий. Зато в присутствии профессоров он становится божьим одуванчиком, а они на него молиться готовы, даром что слизеринец, — скривилась Арабелла. — Барти Крауч его зовут. Они одно время доставали ребят с нашего факультета, так они знаешь что им сказали? — Арабелла засветилась, видимо, ей не терпелось сообщить это Ремусу и посмотреть на его реакцию. Понизив голос, она произнесла: — Что пожалуются Ордену Феникса, и от этих «королей» недоделанных мокрого места не останется.

Ремус страшно удивился и позабавился заявлением Арабеллы, которая многозначительно приподняла бровь и улыбнулась. Не выдержав, он расхохотался так, что на их столик обернулись все посетители паба. Отсмеявшись, он поинтересовался:

— А они что?

— Отстали от парней, — пожала плечами Арабелла. — Как бабушка пошептала. Была, правда, пара-тройка неприятных случаев, но никто ничего не смог доказать. Сам понимаешь.

У Ремуса возникло неприятнейшее чувство, что весь паб настороженно прислушивался к их разговору. На самом деле Розмерта привычно вытирала за барной стойкой стакан, хотя все ее внимание было приковано к одинокому мужчине у окна; компания школьников затеяла игру в «правду или вызов» в самом центре зала, посетители постарше о чем-то негромко разговаривали за кружками пива. Ремус пару раз моргнул и пришел в себя. Так и параноиком сделаться недолго.

— Как же все-таки скучно в школе, — пожаловалась Арабелла, бессмысленно помешивающая ложечкой свой напиток. — Хочу к вам в Орден.

— Тише ты, — шикнул Ремус, выпрямляя спину. На него вдруг накатила злость. — Ты болтаешь ерунду, нечего тебе там делать.

— Позволь мне самой решать, что мне делать, а что нет, — мигом ощетинилась девушка. Черты кукольного личика заострились, а из глаз пропал огонек, появлявшийся всякий раз в присутствии Ремуса. — Я уже все решила — после школы я не буду тратить время на поступление и прочую фигню и сразу пойду в…

— Зачем? — Ремус едва подавил желание схватиться за голову. — У тебя же вся жизнь впереди, столько перспектив, зачем лезть в самое пекло?!

— А зачем это делаешь ты?! — взорвалась в ответ Арабелла. На них тут же обернулось несколько любопытствующих, но ее это не остановило. — Потому что Сириус с жиру бесится, а вы с Питером слово ему поперек сказать не можете?

Руки его сами собой сжались в кулаки. Арабелла, видимо, давно уже хотела сказать ему это, да все никак не могла решиться… Ремус почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Ощущение было попросту ужасное.

— Меня достало, что у тебя нет своего мнения, Люпин. Так вот, чтобы ты знал — у меня оно есть, и мне плевать, нравится тебе это или нет.

На миг он ощутил жгучее, непреодолимое желание просто встать и ударить ее. Плевать, что она девушка — может, это помогло бы ее мозгам встать на место, а ему — успокоиться и не наделать глупостей…

Посетители паба молчали, кто-то с ухмылкой следил за разыгравшейся сценой, развалившись на стуле и потягивая пиво. Ремус и Арабелла, у которых еще пять минут назад все было мирно, которые долгое время скучали друг по другу и считали дни до этой треклятой встречи, сейчас смотрели друг на друга, как заклятые враги, кипя от обиды и негодования.

— Может, ты просто устала быть девушкой оборотня-убийцы? — тихо спросил Ремус, которому уже было плевать, слышат ли его слова посетители «Трех метел». Судя по тому, что Розмерта уронила свой стакан — слышат. В глазах Арабеллы блеснули слезы. Впервые в жизни Ремус поймал себя на том, что его это раздражает.

— Ну и катись! — крикнула Сеймур, когда он, бросив на стол пригоршню сиклей, встал, накинул мантию и, натянув воротник на лицо, деловито зашагал к двери. — Только я все равно сделаю по-своему, можешь не сомневаться!

Ее стул полетел на пол, и последнее, что услышал Ремус перед тем, как аппарировать, это гневное:

— Чего вы все уставились, недоумки?!

А ведь когда-то была такой милой и покладистой! Ремус, оказавшись на лужайке перед своим домом, разозленно пнул какой-то мелкий камень, который стукнулся о стену, покрытую облупившейся краской, и впервые в жизни закричал не своим голосом, обращаясь к тихому небу и схватившись за волосы.

* * *

Заглушив мотор, Сириус снял шлем и повесил его на руль мотоцикла. Ветер, гулявший вокруг пустоши, на которой стоял дом дядюшки Альфарда, бросил волосы ему в лицо. Лениво подумав о том, чтобы остричь их к чертям, Сириус сунул руки в карманы куртки и постучал невозможно грязными кроссовками по коврику у двери, чтобы очередная дядина подружка снова не ворчала о том, сколько грязи он там нанес.

— А, решил таки проведать своего старика, — дядя обнаружился в своей постели, одетый в дурацкую ночную рубашку с какими-то совершенно кретиническими рюшами. Сириус выгнул бровь — это что еще за ролевые игры Альфард решил устроить?.. Аманды — его последней пассии — нигде не наблюдалось. Зато из ванной комнаты, прикрепленной к спальне, вышел какой-то мужик, вытирающий руки полотенцем. При виде него Сириусу стало совсем не по себе. Правда, когда на его мантии обнаружилась эмблема больницы святого Мунго, он расслабился, но буквально через секунду напрягся еще сильнее.

— Дядя, ты чего это? Что происходит? — Сириус поочередно переводил взгляд с дяди на целителя, который копался в своем саквояже и занудно растолковывал Альфарду, когда из какой склянки пить. Затем, сконфуженно попрощавшись, ушел, а дядя, слабо улыбнувшись, поманил сбитого с толку и перепуганного Сириуса к себе. Едва парень уселся на стул рядом с дядиной кроватью, как рука Альфарда бессильно шлепнулась на живот.

— Сириус, мой дорогой племянник, — начал дядя, закашлявшись. — Кажется, пришел мой час…

— Какой еще час?!

— Ш-ш-ш, — слабо произнес Альфард, и Сириус заткнулся, чувствуя, как в ушах бешено запульсировала кровь. — Мой мальчик, я умираю… кха-кха-кха… и завещаю тебе эту халупу, — дядя тоскливым взглядом обвел свою роскошнейшую спальню, которую халупой язык не повернулся бы назвать. — Пообещай мне, что не бросишь Кики, она так любит меня…

Несколько мучительных секунд Сириус вспоминал, кто такая Кики. Когда до него дошло, что это дядина эльфиха, он чуть не хмыкнул.

— Дядя, — сиплым голосом выдавил он. Хорошее настроение, с которым он примчался в Вудсток, улетучилось, точно дым. — Ты же у меня еще молодой, какая нафиг смерть? Ты… ты прикалываешься, что ли?!

Дядя Альфард, чье лицо из землистого снова стало нормальным, фыркнул и порывисто сел на кровати.

— Это еще что за бабская комбинация? — возмутился Сириус, потянув за одну из шелковых ленточек, украшавших дядино одеяние. Альфард треснул его по руке и широко зевнул.

— Ладно, я пошутил. Для умирающего я себя отлично чувствую, — после этих слов Сириусу захотелось врезать по ухмыляющейся физиономии «шутника». Альфард захихикал: — Видел бы ты свою физиономию, племянничек, — и он ловко увернулся от подушки, которую Сириус выхватил из-за его спины и попытался ею треснуть хихикающего засранца. — А теперь шутки в сторону, — дядя снова сделался серьезным, его темно-серые глаза настороженно заблестели. — Я действительно болен, и болен серьезно, Сириус. Не пройдет и месяца, как меня не станет.

— Дядя, — Сириус несолидно шмыгнул носом, но совсем не обратил на это внимания — слова единственного по-настоящему близкого родственника все еще витали вокруг него и никак не желали осесть в сознании, — не гони. Ты что, вот так вот меня бросишь, да? Бросишь в этом дерьме одного? Что сказал тебе этот целитель?!

— Не забивай свою умную голову всяким шлаком, — дядя щелкнул его по носу, как маленького. — Я же тебя не на улице бросаю без куска хлеба. Все мое состояние оставляю тебе, непутевому. Почти все, — поправился он, разведя руками. — Кое-что перепадет Андромеде, уж не взыщи.

— Да иди ты со своим состоянием, — вдруг распсиховался Сириус, вскакивая. Дядя смотрел на него с таким видом, словно донельзя капризный ребенок закатил никому не интересную истерику. Сириуса это взбесило еще больше, и он пинком опрокинул красивущий стул, на котором скопилось порядочное количество дядиных шмоток. Он принялся выхаживать по комнате, закинув руки за голову и нервно посмеиваясь: — Ты понимаешь, что мне ты нужен, ты, а не твое идиотское наследство?! Ты же… ты же мне как отец, дядя, понимаешь? — он сам не понял, как оказался близок к состоянию девчачьих соплей. — У меня же так скоро совсем никого не останется, сначала Джеймс, теперь ты…

— Хм-м, — вид у Альфарда был не то чтобы суровый, но что-то ему определенно не нравилось. — Сядь-ка, Сириус. О Джеймсе мне с тобой надо поговорить.

— Да что о нем говорить?! Что он Пожиратель? Знаю и без тебя, и мне от этого знаешь как тошно?..

— У меня кое-что для него есть, — невозмутимо перебил словоизвержение Сириуса Альфард и помахал невесть откуда возникшей у него в руке палочкой. Встроенный в стену сейф распахнулся, и из него вылетел небольшой белый конверт без всяких надписей, скрепленный разве что сургучной печатью. Конверт прилетел в руки Сириуса, и тот уставился на него, ничего не соображая. — Это письмо от его отца.

— Не понял. Как оно оказалось у тебя? Почему Чарльз оставил его тебе? Твою бабушку Меланию, что происходит вообще?

— Ну во-первых, бабушка Мелания не моя, а твоя, — дядя просто органически не смог смолчать по этому поводу, — а во-вторых, отдай Джеймсу письмо. Он сам все поймет, когда его прочитает.

— Что-то ты темнишь, дядя. Что тебе известно обо всем этом? Почему Чарльз и Дорея вообще уехали? Почему они передают письмо Джиму через тебя? — Сириус так запутался, что на какое-то время даже забыл про дядину болезнь.

— Пошевели извилинами, Сириус, — дядя стал раздражаться. — Раньше ты мне всегда представлялся толковым парнем. Джеймс сейчас в такой заднице, какая тебе и не снилась. Как думаешь, Волдеморт вот так безоговорочно доверяет ему? Черта с два, стоит Поттеру справить нужду, и лорду этому самопровозглашенному об этом запросто станет известно. Я вообще удивлен, что он не заставил его доказать свою верность и принести твою голову на блюдечке, хотя все еще возможно. Думаю, он пока просто не теряет надежды завербовать тебя…

— Да он проклянет тот день, когда я стану одним из них, и собственноручно повесится, — фыркнул Сириус, вертя в руках конверт для Джима.

Альфард закашлялся — теперь уже по-настоящему, и Сириус осекся. Дядя больше не валял дурака, прикидываясь умирающим на последнем издыхании — только теперь Сириус всерьез осознал, что в ближайшем будущем ему предстоит похоронить одного из самых дорогих ему людей. Горло сдавило в невидимых жгучих тисках, а в глазах ужасающе защипало, и он всерьез испугался, что сейчас все-таки возьмет и разревется…

— Я гордился тобой и твоим решением вступить в этот треклятый Орден до тех пор, пока не получил вот это, — дядя отодвинул ворот рубашки, и взору Сириуса предстал темно-красный рубец в полудюйме от сонной артерии. — Подарок от дражайшей Беллы. Необратимое родовое проклятие, — голос дяди наконец стал грустным, словно он тоже только что осознал свою участь.

— Это от него ты… — слово «умираешь» никак не желало сорваться с языка Сириуса.

— Не только. Печень уже тоже ни к черту, — снова попытался отшутиться Альфард. Сириус вдруг отметил, что дядя заметно постарел и уже мало напоминал бодрого неунывающего мужчину, а скорее был его слабенькой тенью. — Сынок, — вдруг изменившимся голосом позвал Альфард, и Сириус снова шмыгнул носом. — Пока у меня еще есть время, выполнишь одну мою просьбу?

— Без проблем, дядя. Привести тебе горячую мулатку?..

— Да ну ее. У меня другое, — Альфард вдруг прищурился, оценивающе глядя на племянника. — Я хочу пообщаться с мисс Марлин. Устроишь?

Похоже, дядя все еще верил, что у племянника с этой девушкой любовь до гроба, и наверняка сожалел, что не доживет до появления внуков. В другой ситуации Сириуса бы только передернуло, но сейчас он готов был и жениться, и завести хоть десяток вечно орущих спиногрызов, если бы это помогло спасти или хотя бы продлить дяде жизнь.

— Прошел слушок, что она дочка старика Эйвери.

— Да, и поэтому его сынок Брайан объявил на нее личную охоту, — прорычал Сириус.

Дядя неизвестно чему расхохотался.

— То-то она мне так его напомнила! Я еще когда ее впервые увидел, подумал, что лицо какое-то знакомое…

— Она что, так на него похожа? — свирепо поинтересовался Сириус, забывшись и чуть не смяв письмо для Сохатого.

— Ну не вылитая, — хмыкнул дядя, — но что-то общее есть.

— Только ей этого не говори, — предупредил Сириус, вставая. — Иначе вместо общения по душам тебе предстоит вытерпеть пару галлонов слез.

— Ну это еще не самое страшное, — дядя снова закашлялся. — Слушай, приходите прямо завтра. Андромеда с мелкой тоже будут, устроим, так сказать, большие семейные проводы…

— Дядя, я тебе врежу, если ты еще хоть раз при мне упомянешь, что скоро откинешь копыта!

— Буду молчать в тряпочку, сынок, обещаю. Не смотри ты на меня так, будто сожрать хочешь, мне самому тошно! — дядя швырнул в него подушку. — Про письмо не забудь, остолоп!

— И я тебя люблю, дядя, — Сириусу вдруг захотелось оказаться где-нибудь в одиночестве, превратиться в Бродягу и отчаянно завыть от чертовой безысходности, но когда он только-только вышел в коридор, то перестал строить из себя кремень и сполз по стене, взбешенно вытирая соленые дорожки со щек. В последний раз Сириус Блэк плакал в девять лет, давясь соплями и остервенело смазывая шрамы на спине целебной мазью, втихаря стащенной Регулусом из семейной аптечки. И сейчас было такое ощущение, что не было всех этих лет, которые он провел в яростной борьбе с собственной семейкой и тем миром, который страстно ненавидел — как будто он снова тот униженный мальчишка, никому не нужный и одинокий — только теперь вместо шрамов на спине остались огромные раны на сердце, которым уже никакие мази не помогут.

* * *

По первому этажу дома Эвансов, шурша платьем, бегала взбудораженная Петунья. Бесконечно хлопали двери, кто-то громко смеялся, отчаянно мяукал не знающий куда себя деть кот Персик, которому не очень счастливая невеста умудрилась пару раз наступить на хвост. Лили до всей этой суматохи не было никакого дела — она крутилась перед зеркалом в своей спальне, подбирая к вечернему платью болеро. На правой руке повыше локтя алел свежий шрам, оставленный чьим-то проклятием, который Лили не удалось скрыть даже магией. Петунья придет в ужас, когда увидит сестру, исполняющую роль подружки невесты, в кофточке поверх розового платья, но Лили ничего не могла с этим поделать. Ни к чему демонстрировать родителям и гостям свое увечье…

— Это ужасная прическа, в таком виде я ни за что не выйду из дома! Мама!!!

Лили закатила глаза и взяла расческу. Как хорошо, что ей не нужно беспокоиться о состоянии своих волос — природа была очень щедра к ней и наградила послушными волнистыми локонами, которые Лили лишь разделила на косой пробор и украсила сбоку небольшой серебряной заколочкой. В дверь поскребся Персик, и Лили впустила любимца. У несчастного кота глаза чуть не вылезали из орбит, и он поспешно улегся среди безопасных подушек на кровати Лили.

Выходя из комнаты, Лили чуть не врезалась в папу, который поспешно брился, будучи облаченным в праздничный смокинг.

— Красавица моя, — оценил старания младшей дочери папа. — Ты сегодня затмишь любую.

— А я не перестаралась? — не на шутку перепугалась Лили. — Петунья никогда в жизни не простит мне этого.

— Ну до Петуньи тебе еще далеко, — подмигнул зардевшейся дочке папа. — Сегодня она наша королева.

Снизу раздавались истошные рыдания «королевы». Лили переглянулась с папой и перегнулась через перила. Сестра отчаянно сжимала руками талию и пыталась не дышать, пока мама с мрачным и упрямым выражением лица перешнуровывала корсет ее платья.

— Если так пойдет и дальше, мы опоздаем на венчание, — покачала головой Лили. — Нам ведь еще до Литтл-Уингинга ехать полтора часа…

— Крис домчит нас с ветерком, — раздался вдруг властный, но добрый женский голос. Лили с радостным визгом бросилась в объятия бабушки Эванс, наряженной в честь свадьбы по последней моде.

— Бабуля, ты приехала! Я так рада тебя видеть, — верещала Лили, прыгая вокруг бабушки.

Элизабет Эванс кокетливо поправила изящную шляпку на темно-рыжих, совсем нетронутых сединой волосах и обняла внучку в ответ.

— Как я могла пропустить такую грандиозную тусовку, — бабушка вскинула морщинистые руки с идеальным маникюром к потолку и потрепала папу по щеке. — Кроме того, мне не терпится посмотреть на этого Дурсля, о котором внучка мне все уши прожужжала. Это правда, что он похож на розового гиппопотама в брачный период?

— Ба! — шутливо возмутилась порозовевшая Лили.

— Мама, надеюсь, Крис — это твой новый водитель? — с опаской поинтересовался папа, принимая от бабушки поцелуй в щеку.

Бабуля расхохоталась.

— Он исполняет обязанности водителя, массажиста, фитнес-тренера, повара и моего мужа, дорогой. Крис, — она поманила к себе кого-то, и к ним, смущаясь, подошел мужчина, казавшийся едва-едва старше отца Лили. Ричард оторопел при виде нового отчима, но могло быть и хуже — в прошлый раз бабушка заявилась к ним с парнем, который годился ей во внуки. Хвала всевышним силам, что долго он не выдержал бабушкин нрав и сбежал неведомо куда.

— Твоя поездка в Вегас не прошла даром, — захихикала Лили и протянула новому дедушке руку. — Мы очень рады с вами познакомиться, да, папа? — она пихнула локтем в бок все еще пытавшегося настроиться на нужную волну отца.

Пока папа уныло знакомился с Крисом, Лили под шумок скользнула вниз, надеясь остаться незамеченной, но скрыться от острого глаза Петуньи ей не удалось. Сестра коршуном налетела на нее и ткнула пальцем в грудь Лили:

— Это еще что за уродство?!

Лили стало обидно за свое белое болеро, так старательно подбираемое под платье.

— Сними его немедленно! — скомандовала Петунья, чье лицо уже сравнялось по цвету с платьем Лили.

— Не могу, — оправдывалась девушка, — Туни, прости, но я правда не…

Петунья что-то оскорбленно провизжала и, подобрав подол своего многострадального платья, унеслась прочь со словами: «Вы все решили меня доконать!»

Лили вздохнула, но тут рядом с ней снова материализовалась бабушка, почему-то сердито поджимающая губы:

— А эта что здесь забыла?

Лили успела заметить, как в толпе родственников промелькнуло фиолетовое платье, надетое, судя по всему, на Элеонору, первую жену отца.

— Туни пригласила ее, — сообщила Лили бабушке.

Элизабет оскорбленно выпрямила спину и хмыкнула.

— Постарайся сделать так, чтобы мы с ней не пересекались, дорогая. Иначе свадьба наверняка закончится мордобоем.

Потеряв всякий интерес к женщине, бабушка схватила со стола стакан с виски и не по-женски приложилась к нему. Чтобы чем-то занять руки, Лили последовала бабушкиному примеру, но выбрала ананасовый сок.

— А где же тот таинственный молодой человек, с которым моя любимая внучка грозилась меня познакомить? — бабушка легонько толкнула Лили плечом и подмигнула ей.

— Он будет уже в Литтл-Уингинге. Не захотел, как он выразился, путаться под ногами на сборах невесты.

— И правильно, скромность украшает мужчину. Всем должна заправлять женщина. Мне этот парень уже нравится, — авторитетно заявила бабушка, пока Лили, старательно пряча улыбку, помогала ей надеть манто.

— Я готова, можем ехать, — Петунья, которую кое-как удалось убедить в том, что она выглядит сногсшибательно, первая вышла из дома и, повозившись с подолом, уселась в папину машину. Лили намеревалась проделать путь до Литтл-Уингинга в бабушкиной компании и замерла от восторга, когда Крис подъехал к крыльцу на новеньком сверкающем «ламборджини». Лили мало что понимала в автомобилях, но, судя по восхищенно-завистливым взглядам толпившихся во дворе мужчин, машина у Криса была отменная.

— Все на борт! — провозгласил Крис и, выскочив из машины, подал довольной бабушке руку. Лили и две ее троюродные сестры с комфортом разместились на заднем сиденье. Бросив на дом прощальный взгляд, Лили нащупала через ткань сумочки волшебную палочку и стиснула ее. Просто чтобы знать — все будет хорошо.

Небольшая часовня Литтл-Уингинга едва вместила всех гостей, явившихся на церемонию венчания. Лили думала, что это у них просто невероятное количество родственников — подавляющее большинство она даже по именам не знала. Гостей со стороны жениха, казалось, было еще больше — они все прибывали и прибывали и угадывались в основном специфическими формами и практически полным отсутствием шей. Бабушка Элизабет успела устроить скандал, когда один из Дурслей не придержал перед ней дверь церквушки, а второй отказался уступать приглянувшееся ей место в первом ряду. Лили высматривала в толпе гостей Карадока, но его пока не было, хотя он обещал прийти и даже получил официальное приглашение от Петуньи… К тому же, по его словам, ему было интересно, как проходят свадьбы у маглов.

Заиграла свадебная музыка, и вполголоса переговаривавшиеся гости почтительно умолкли и обратили свои взгляды на проход, по которому плавно двигалась Петунья, сопровождаемая отцом. Лили, стоявшая возле алтаря рядом с другими подружками невесты, с удивлением отметила — Петунья стала такой высокой, что умудрилась перерасти их отца. Лицо ее было скрыто тончайшей фатой, но Лили знала, что сестра улыбается, и в этот миг ее сердце вдруг едва ощутимо кольнуло легкой завистью. Вернон Дурсль нервно топтался у алтаря в ожидании невесты, его тощий страшный шафер нервничал, наверное, не меньше жениха. Даже Лили ощущала легкое волнение, что уж говорить о новобрачных!

Священник начал свою речь, завершившуюся словами «Объявляю вас мужем и женой», после которых негромкие рыдания миссис Эванс и миссис Дурсль потонули в аплодисментах. Откуда-то сверху посыпались белые лепестки роз, Лили поймала один и мягко погладила пальцами нежную бархатистую кожицу. Ее роль на сегодня была выполнена, и как только она об этом подумала, как вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд и обнаружила среди гостей Карадока, который просто стоял и смотрел на нее с легкой улыбкой.

Сердце Лили предательски дрогнуло. Она все еще не могла привыкнуть к тому, что теперь все окружающие считали их парой. Карадок вынул из петлицы своего пиджака розу и подарил ее Лили. Она поймала себя на том, что губы ее против воли расползлись в улыбке.

— Я испугалась, что ты не придешь, — призналась она.

— Ну что ты, я ведь обещал, — он церемонно обнял ее за талию. — Знаешь, ты сегодня самая красивая девушка на этой свадьбе.

— Красивее чем невеста? — кокетливо поинтересовалась Лили.

— Это вообще не обсуждается…

— Лили, внучка моя! — к ним протолкалась бабушка Элизабет, тащившая за собой беднягу Криса. Лили оставалось только посочувствовать бабушкиной пассии, и она попыталась подбодрить его улыбкой. Крис бойко улыбнулся в ответ, а бабуля между тем неустанно тараторила: — Наконец-то я тебя нашла, милая, я задыхаюсь в этой толкотне, Крис, дорогой, принеси мне выпить. Спасибо, пупсик, — Карадок с трудом сохранял серьезное лицо, хотя его красноречиво приподнятая бровь говорила сама за себя. Крис с радостью умчался, а Элизабет деловито вцепилась в спутника внучки: — Так это и есть знаменитый мистер Дирборн? Моя любимая внучка все уши прожужжала мне о вас, сладкий.

Лили закашлялась, прикрывшись розой. Карадок галантно поцеловал бабушкину руку, отчего старушка совсем растаяла и даже зарделась.

— Бабушка, ты отобьешь у меня поклонника, — покачала головой Лили.

— Ах, разве могу я, такая развалина, сравниться с твоей красотой и юностью, моя дорогая? — бабушка театрально всплеснула руками.

— Не наговаривайте на себя, миссис Эванс, вы чудесно выглядите, — подмигнул бабушке Карадок.

Элизабет рассмеялась.

— Он мне нравится, Лили, — заявила она, легонько стукнувшая мужчину своим веером. — Надеюсь, твоя бабуля еще тряхнет костями на свадьбе своей внучки…

— Все может быть, миссис Эванс, — серьезно уверил ее Карадок. Бабушка расцвела, точно майская роза, а Лили так растерялась, что благоразумно решила промолчать.

Бабуля просто обожала ставить всех вокруг в неловкое положение, однако добиться от Карадока хотя бы намека на смущение ей так и не удалось. Зато Лили краснела все больше и больше после каждой ее реплики и была несказанно рада, когда Крис объявился снова и сообщил, что все едут на банкет.

— Вы с нами, молодые люди? — вежливо поинтересовался Крис.

— Мы бы хотели немного прогуляться, если вы не против, — Лили обратила на бабушку умоляющий взгляд.

— Эх, молодость, — мечтательно изрекла Элизабет и упорхнула под руку со своим супругом. Лили облегченно выдохнула и повернулась к Карадоку:

— Прости ее, пожалуйста, она просто до ужаса беспардонная…

— За что? — искренне изумился он. — Я еще никогда не получал такого удовольствия от общения с почтенными дамами.

Переглянувшись, они прыснули и вышли из часовни. День стоял на удивление погожий, но Лили все равно моментально продрогла и обхватила себя за плечи.

— О нет, я оставила пальто в машине у Криса…

В следующий миг на ее плечи лег теплый пиджак, потрясающе пахнущий морем. Ветер, игравший с белоснежной рубашкой Карадока, обозначил его тело, скрывающееся за тонкой тканью… С Лили такое бывало редко, но сейчас нечто теплое разлилось внутри ее живота и маленькой молнией ударило куда-то туда. Карадок, кажется, ничего не заметил и взял ее за руку. Ему как будто было совсем не холодно в одной рубашке на октябрьском ветру.

— Прости, из-за меня ты превратишься в ледышку, — Лили переплела их пальцы.

— А по-моему, мы доберемся до места быстрее, чем жених и невеста. Как думаешь?

Несколько листьев, подхваченные ветром, закружились вокруг них маленьким торнадо и взвились вверх, поднятые волнами аппарации.

— А потом он наклюкался и полез на стол, чтобы станцевать для молодых поздравительную джигу, а стол возьми и рухни!

Дело было уже вечером в «Дырявом котле», когда заскучавший было Карадок поинтересовался, не желает ли Лили отправиться в какое-нибудь место повеселее. Впрочем, на свадьбе тоже было не особо скучно — особенно после того как один из родственничков Вернона отжег номер «прощай, молодость» с падающим столом. В «Дырявом котле» собралась добрая половина Ордена Феникса, хотя и здесь весело было далеко не всем: Ремус уныло баюкал почти нетронутый стакан с пивом и ни с кем не разговаривал, Сириус с деланно бодрой физиономией рассказывал несмешные анекдоты, зато остальные не жаловались на скуку. Пруэтты делали ставки на квиддичный матч, транслирующийся по радио, Доркас и Эммелина затеяли пародию на Грюма и Дамблдора, которые накануне не сошлись во мнениях и чуть не разгромили штаб Ордена, пытаясь выяснить, кто прав. Алиса и Лили шептались о всякой девчачьей ерунде и хихикали, когда касались щекотливых и деликатных тем. Рука Карадока лежала на талии Лили, и чуть ли не впервые в жизни ее это не смущало, а только подталкивало на какие-то безумные слова и действия.

— Алиса, вот вы с Фрэнком уже три года женаты, — пыталась вытянуть подробности из новой подруги Лили. — Почему не хотите родить ребеночка?

— Кто сказал, что мы не хотим? — возмутилась Алиса, бросая на Фрэнка полный обожания взгляд. Тот так заразительно ржал над каким-то рассказом Карадока, что Лили сама невольно рассмеялась и снова уставилась на Алису. — Просто пока не очень подходящее время… ну ты сама знаешь — работа наконец пошла в гору и стала приносить плоды, пусть эта чертова война хоть немного сбавит обороты. Хотя его мама… — Алиса состроила такую мордочку, что Лили снова захихикала, — настаивает, чтобы мы поработали над этим именно сейчас. Она вообще не одобряет мой род деятельности, называет меня мужиком в юбке, причем у нее это получается на редкость оскорбительно. По ее мнению, я должна сидеть дома, рожать наследников славного рода Лонгботтомов и вышивать гладью.

— ГО-О-О-ОЛ!!! — радостно заорали Пруэтты, и со всех сторон зазвенели золотые и серебряные монеты, а довольные близнецы мигом бросились подсчитывать свой выигрыш.

— Так что всему свое время! — прокричала Алиса и вдруг склонилась к самому уху Лили, горячо зашептав: — Можно теперь мне задать тебе нескромный вопрос?

— Валяй, — разрешила Лили, не задумавшись о последствиях.

— У вас с Дирборном уже было?

Лили, в этот момент поднесшая к губам кружку с элем, медленно опустила ее и поставила на стол. Вопрос так и остался без ответа, и Алиса понимающе закивала:

— Не бойся, это совсем не страшно и почти не больно…

— Алиса, я знаю, я не девственница, — прошипела покрасневшая до корней волос Лили.

— Тогда тем более! Не мучай бедолагу, он же тоже не железный, — рассмеялась Лонгботтом, и в этот момент, как назло, в пабе наступила тишина.

На них тут же уставилось несколько пар любопытных глаз. Лили с трудом удалось сохранить достоинство и не сбежать прочь, сгорая от стыда. Даже Люпин на миг вынырнул из своей депрессии и поспешно сделал глоток из кружки.

— Том наверняка держит пару комнат свободными, — зашептала Алиса, когда гомон наконец возобновился. — Ну не будь такой принципиальной букой…

— Но он даже… — Лили покосилась на руку Карадока, которой он все еще обнимал ее за талию, — ни разу не давал понять, что хочет…

Алиса расхохоталась так, что на них снова кто-то уставился.

— И ты думаешь, что он и в самом деле не хочет? Брось, он взрослый мужик, который всерьез на тебя запал… Поверь, он хочет тебя гораздо сильнее, чем показывает.

— Но мы встречаемся всего пять недель! — снова попыталась защититься Лили. Алиса смотрела на нее с нескрываемым умилением, и Лили стушевалась. — Не думай, что я боюсь или не хочу этого, — пробурчала уязвленная Эванс. — Я просто…

Она запнулась. Что она — просто? Она даже самой себе не могла ответить на этот вопрос, не то что Алисе. Лили поняла, что до этой минуты вообще как-то не задумывалась о сексе с Карадоком и о том, хочет ли она этого. А ведь Алиса, черт возьми, права — он далеко не железный. Вдоль позвоночника вдруг пробежала вереница мурашек. Как бы она ни храбрилась перед подругой, а на самом деле ей было чертовски страшно.

Алиса, видимо, почувствовала ее состояние. Хлопнув ладонью по столу, она поднялась и потянула за собой заворчавшего Фрэнка:

— Пошли домой, любимый, что-то засиделись мы. Да и Люпин вон носом клюет… и вообще, завтра Грюм с нас шкуры спустит, если мы опоздаем. Вставай, Фрэнк, я домой хочу!

Напоследок Алиса наградила Лили таким взглядом, в котором явственно читалось пожелание удачи. Лили тут же остро захотелось запустить в нее чем-нибудь потяжелее — например, вон той пепельницей, но вместо этого она только с улыбкой помахала друзьям, и те скрылись в камине. Квиддичный матч закончился, и близнецы, забрав с собой Эмми и Доркас, тоже слиняли. Сириус хлопнул Ремуса по плечу и что-то у него спросил, но Люпин только мотнул головой и тяжело поднялся со своего стула, словно у него страшно болела спина.

— Ну что, — теплое дыхание опалило Лили висок, — домой?

— Да, — едва ворочая языком, согласилась она. — Домой.

Вряд ли, конечно, виной тому была тема, поднятая Алисой, но сейчас Лили страшно не хотелось отпускать Карадока. Наверное, они простояли на крыльце ее дома целую вечность, потому что у нее уже болели губы, но это была такая… приятная боль.

— Родители еще не приехали? — спросил Карадок в перерыве между поцелуем.

— Не знаю… машин нет, — отозвалась Лили и потянула его к двери. — Может, зайдешь?

— Не могу. Я обещал Бобби, что приду к нему сегодня вечером.

— А-а-а, — протянула Лили, стараясь не выдавать своего разочарования.

Карадок, видимо, тоже сожалел, что так получилось, но нарушить слово, данное сыну, не мог.

— У меня есть идея, — прошептала Лили в его улыбающиеся губы.

— Хорошая идея?

— Надеюсь, тебе понравится. Мы могли бы завтра погулять все вместе.

Он отстранился и изумленно посмотрел на Лили.

— Все вместе?

— Ну да. Ты, я и Бобби. Если его мама, конечно, не будет против…

— Я думаю, это можно устроить. Странно, что мне самому это не пришло в голову.

Карадок выглядел сбитым с толку и абсолютно довольным. Наверняка он был уверен, что Лили не горит желанием знакомиться с его сыном. Признаться, Лили и сама не очень хорошо понимала, как ей эта идея с прогулкой вообще пришла в голову.

— А вдруг я ему не понравлюсь? — по-детски спросила она. Ее это и в самом деле тревожило.

— Ну как ты можешь кому-то не понравиться? — Карадок снова поцеловал ее.

— Ты мне просто нагло льстишь, — засмеялась Лили. С ней творилось что-то необъяснимое, и она действительно расстроилась, что он не останется… — Все, не буду больше отнимать у мальчика отца. Иди к Бобби, — она мягко подтолкнула его к ступенькам.

— Увидимся завтра, моя Лили, — Карадок сказал это таким проникновенным голосом, что у нее по животу и ногами снова промчались мурашки.

— Пока, — приобняв колонну, подпирающую крышу над крыльцом, Лили провожала Карадока взглядом до середины улицы, откуда он уже мог аппарировать. Сбросив в прихожей туфли, Лили блаженно потянулась и, пританцовывая, направилась к себе в комнату. Из спальни лился мягкий оранжевый свет ночника. Лили словно споткнулась на ровном месте и уставилась на золотистую полоску перед своей дверью. Она была абсолютно уверена, что сегодня ни при каких обстоятельствах не включала ночник.

Палочка сама легла ей в руку. Глубоко дыша и не обращая внимания на бешено колотящееся сердце, Лили тихо-тихо приоткрыла дверь, осознавая, что это, должно быть, самый глупый и, возможно, последний поступок в ее жизни, но назад пути уже не было. В спальне, на ее кровати, держа в руках книгу, кто-то сидел.

Дверь предательски скрипнула, и пришелец вскинул голову, а Лили — палочку. Капюшон с него вдруг упал, и Лили показалось, что она рухнула куда-то в неведомые глубины и осталась там навсегда.

— Джеймс?!