Боже, только не снова! (джен)

Когда профессор МакГонагалл раздавала свитки с расписанием, она остановилась, чтобы сообщить Гарри и Рону, что родители Рона прислали их багаж через каминную сеть. Удивительно, но Гарри совершенно забыл, что оставил чемоданы в машине, когда отправлял ее назад, так что даже и не волновался на этот счет. Он, вероятно, заметил бы, что вещей нет на месте, только вот ночная вечеринка закончилась всего лишь полчаса назад, так что на это просто не было времени. Хотя это объясняло, как миссис Уизли узнала, что они брали машину. Да уж, отсутствие школьных принадлежностей могло бы стать настоящей проблемой, но катастрофы удалось избежать.

Гермиона хотела пораньше пойти к теплицам, но Рон и Гарри настояли на том, чтобы вернуться за своими вещами. По ее мнению, им не следовало быть настолько безответственными, чтобы забывать их изначально, но, что ж, такие уж они были.

Когда они наконец подошли к теплицам, то увидели, что остальные ученики уже собрались. И они показывали пальцами и смеялись над паникующими выражениями лиц Рона, Невилла и Гермионы, пока четверо опоздавших неслись через угодья к теплицам. Гарри, с другой стороны, предпочел бы опоздать, так как это почти наверняка бы привело к потере нескольких баллов. Кстати говоря, может, ему следует признаться в том, что он угнал машину — в конце концов, этого должно быть достаточно, чтобы потерять, как минимум, сотню очков. Все же, Гарри не был уверен, что это стоит того, чтобы получить “еще одна подобная выходка” угрозу, или потерять свою славу за то, что ему это сошло с рук.

Однако профессор Спраут, казалось, даже не заметила их опоздания, так как была слишком занята, пытаясь убедиться, что язык ее тела как можно очевиднее кричит “ЗАТКНИСЬ И ПРОВАЛИВАЙ, МНЕ ПЛЕВАТЬ” Гилдерою Локхарту, чтобы до него наконец дошло. К несчастью для нее, Локхарт был невосприимчив к таким мирским обстоятельствам и не обращал внимания на то, что собеседник уже готов пристукнуть его лопатой.

— Сегодня работаем в третьей теплице, ребята! — смогла сообщить профессор Спраут, когда Локхарт замолчал, чтобы перевести дух. Когда он оценивающе перевел взгляд на учеников, профессор воспользовалась моментом, чтобы сбежать.

Гарри, все еще искавший способ потерять баллы, задержался и дорого за это поплатился. Он поплелся позади всех и потому был замечен Локхартом.

— Гарри! — закричал Локхарт намного более восторженно, чем должен был. — Я хотел сказать тебе пару слов… Вы не против, если он задержится на пару минут, правда же… О, полагаю, она уже ушла. Ну, я уверен, что она в любом случае не будет возражать, — он серьезно посмотрел на Гарри. — Гарри, Гарри, Гарри. Когда я услышал… ну, конечно, это была полностью моя вина. Никогда себе не прощу. Не знаю, когда я в последний раз был так шокирован. Долететь до Хогвартса на машине!

— Ну, вообще-то, профессор, согласно слухам, я долетел на машине до Экспресса. И имейте в виду, что я ни в чем не признаюсь, так что вам не стоит беспокоиться, что люди подумают, что это вы оказали на меня плохое влияние, — уверил его Гарри, смутно интересуясь, почему Локхарту приспичило повторять его имя. Это было довольно жутко. И весьма раздражало; Гарри не так уж нравилось свое имя.

Локхарт усмехнулся.

— Конечно, конечно. Это будет наш маленький секрет. Все же, естественно, я сразу понял, почему ты так поступил. Это ясно, как день. Гарри, Гарри, Гарри.

Гарри передернуло. Серьезно, если Локхарт не перестанет повторять его имя снова и снова, что делает его очень похожим на извращенца, Гарри не сможет пообещать, что возьмет на себя ответственность за свои действия во время… урока (наверное, это то самое слово, хотя они и не узнали ничего нового, кроме того, что Гермиона умнее их учителя по Защите от Темных Искусств, и, в самом деле, разве они не знали этого раньше?) с корнуэльскими пикси. Ну, по крайней мере, мальчики. И не влюбленные в Локхарта девочки.

— Из-за того, что у меня сложилось ошибочное впечатление, что ты Драко Малфой, тебе не удалось попасть на первую страницу газет со мной, так что у тебя не осталось другого выбора, кроме как долететь на машине до Экспресса, для того, чтобы наконец достичь той славы, которой, я просто уверен, ты жаждешь, — просиял Локхарт, очевидно гордясь собой.

Гарри только лишь уставился на Локхарта. Он вообще читает газеты?

— Но… я не попал на первую полосу. Об этом даже вообще не упоминали в газетах, потому что ни у кого нет доказательств, что в этом больше правды, чем в том давнем слухе, что Драко Малфой — незаконнорожденный сын Нарциссы Малфой и Северуса Снейпа.

Локхарт тихонько посмеялся.

— А, да, я слышал об этом. Не хотел ничего говорить, конечно, но я всегда подозревал…. На самом деле, я специально упомянул этот факт в своей автобиографии. Теперь все смогут узнать правду о такой трогательной истории любви. А что, это современные Ромео и Джульетта, разве нет?

Гарри пришлось побороть желание расхохотаться. О, Драко его точно убьет.

— Я чувствую себя обязанным предупредить тебя не позволять славе вскружить тебе голову. Ты еще молод, ты должен воспринимать это проще, верно? У тебя еще достаточно времени, чтобы определиться, благодаря чему ты хочешь стать известным, какими способами этого можно достичь и как справляться со своей славой в более старшем возрасте. Добиться своего исключения из школы, выкидывая подобные фокусы — ну, это точно сделает тебя известным за кратчайший срок, но эта слава не будет длиться долго и помешает достижению твоих планов на будущее, — серьезно сказал ему Локхарт.

Гарри был поражен. Он и не представлял, что Локхарт подходит к вопросу своей славы с подобной ответственностью, но полагал, что это весьма разумно. В конце концов, он сам признавал, что единственной стороной магии, в которой он особенно искусен, было заклинание памяти, и, несмотря на это, создать такую репутацию, какая есть у него сейчас, силой одного-единственного заклинания… Что ж, это было чертовски впечатляюще, вынужден был признать Гарри.

— И тебе нужно быть даже еще более осторожным, потому что некоторые люди наслышаны о тебе, так ведь? Все эти дела с Тем-Кого-Нельзя-Называть! — засмеялся Локхарт. — Знаю, что это не то же самое, что выиграть награду Ведьминского Еженедельника за самую очаровательную улыбку пять раз подряд, как я, но это только начало, Гарри, это начало.

Господи Боже… Гарри был настолько сконфужен и оскорблен тем, что Локхарт думал, что он просто жаждет всеобщего внимания, что даже не понял того, что… Локхарт шутил. Он на самом деле не считает соревнование улыбок более достойным славы поводом, чем таинственное исчезновение Волдеморта. Возможно, он и не такой уж идиот, в конце концов. Хотя он все же и оставался практически сквибом; слишком эгоцентричным, чтобы обращать внимание на то, что о нем думают окружающие; ужасно беспринципным — но совершенно точно не идиотом.

— Профессор, — начал Гарри, когда Локхарт уже собрался уходить. — Ваш стиль славы, кажется, является своего рода соревнованием в популярности. Я имею в виду, да, в ваших книгах подробно описаны ваши приключения с йети, оборотнями, вампирами и некоторыми другими видами магических существ, но… это все, похоже, не самое главное здесь, так? Ваши читатели покупают книги не потому, что им действительно есть дело до всего этого, им просто нравитесь вы, а ваши героические деяния — для них лишь повод побольше о вас узнать, и благодаря этому вы остаетесь на глазах у публики. Вы делаете все для того, чтобы постоянно быть на виду, выигрывая конкурсы, вроде как тот, в Ведьминском Еженедельнике, о котором вы мне рассказали. Это довольно разумная стратегия, и если вы не сделаете чего-то невероятно глупого, то, скорее всего, сможете идти в ногу со временем и находиться в центре внимания общественности так долго, как вам захочется.

Локхарт с минуту недоверчиво глядел на Гарри, прежде чем ухмыльнулся:

— Впечатляюще. Я так понимаю, что это не твой стиль?

Гарри потряс головой.

— Нет, мне нет нужды волноваться о том, что люди обо мне забудут, потому что этого никогда не произойдет, по крайней мере, пока я жив точно. Я исчез из магического мира на десять лет сразу после присвоения мне статуса героя, и все равно родители рассказывали своим детям сказки на ночь обо мне все эти годы, несмотря на тот факт, что никто даже не знал того, что именно случилось в ту ночь в Годриковой Впадине. Мне не нужно напоминать людям, что я существую, и, раз уж все и так очарованы мной, я могу, по существу, делать все, что мне угодно, потому что если я сделаю что-нибудь невероятно глупое, то испорченная репутация Хогвартса, к которой приведет исключение меня из школы или что-то подобное, принесет им больше вреда. Используя этот иммунитет, я могу поддерживать свою известность и популярность среди своих ровесников такими дерзкими выходками, как небольшая прошлогодняя Охота за Сокровищами и якобы совершенный мной полет на машине до Хогвартс Экспресса.

— Это немного грубо, тебе не кажется? — спросил Локхарт, ничуть не обеспокоившись.

Гарри пожал плечами.

— Вероятно. Не поймите меня неправильно, я сделаю что угодно ради своих друзей и не оставлю их страдать от последствий, которых могу избежать, прикрываясь своей славой, но мне следует быть осторожным. Если я не буду тщательно управлять развитием событий, тогда что остановит какого-нибудь сплетника-журналиста или разозленного бюрократа от причинения непоправимого урона моей репутации и помешает им сделать все для того, чтобы я оказался неспособным помочь тем, кому считаю нужным? Это называется принимать упреждающие меры.

— Ну, ты совершенно ясно понимаешь, что делаешь, так что я желаю тебе всего хорошего. Пусть наша слава в будущем только увеличивается, — от всей души пожелал ему Локхарт и пошел своей дорогой.

Гарри потряс головой, чтобы прийти в себя. Ни в какой из реальностей он не предполагал возможность серьезного разговора с Локхартом. Ну, что ж. Гарри был более чем уверен, что он уже не просто “эффектно” опаздывает, так что, может быть, с него снимут несколько баллов, в конце концов.

Когда Гарри зашел в теплицу, профессор Спраут как раз готовилась вытянуть мандрагору из горшка. Когда она увидела, как Гарри крадется внутрь, она остановилась и сняла свои наушники.

— И где же это ты был?

— Я разговаривал с профессором Локхартом о том, насколько мы оба известны, — невозмутимо ответил Гарри.

Профессор Спраут сузила глаза:

— Понятно. Десять баллов с Гриффиндора за ваше опоздание, мистер Поттер. Можете обсуждать свою популярность в личное время.

— Да! — возликовал Гарри, проскальзывая на сидение рядом с Невиллом.

— Я бы так не радовался, — сказал ему Невилл. — Пока мы тебя ждали, Гермиона заработала пятьдесят очков.

Гарри запрокинул голову назад и завыл:

— НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ! Проклятие, опять сорвалось. Как ты могла, Гермиона? Я думал, что мы друзья!

Гермиона только лишь закатила глаза:

— Переживешь.

— Признай, приятель, — откровенно сказал ему Рон, — ты слишком нравишься Дамблдору, чтобы он позволил тебе проиграть Кубок Школы.

— Или он слишком меня ненавидит… — пробормотал Гарри.

Рон пропустил это мимо ушей.

— Даже если вам со Снейпом удастся к концу года привести счет к ста баллам или около того…

— И самый меньший итог в зачете факультетов был равен ста шестнадцати, и это было в 1978 году у Гриффиндора, — вставила Гермиона.

Гарри не мог сдержать улыбку, промелькнувшую на его лице. Это был седьмой курс Мародеров, и они, очевидно, ушли с шумом.

— Верно, — кивнул Рон. — Если даже вам удастся это, Дамблдор все равно закончит год тем, что присудит Гриффиндору четыреста баллов за какую бы то ни было глупость, которую ты и все, кто настолько глуп, чтобы соглашаться с тобой без каких-либо объяснений, кроме твоего «шрам сказал, что это хорошая идея», решат сделать и в результате которой ты загремишь в Больничное Крыло на всю последнюю неделю учебы.

Гарри повесил голову, зная, что они правы.

— Так, ладно, если мистер Поттер вошел в курс дела, надевайте свои наушники обратно, — распорядилась профессор Спраут.

Гарри лишь покачал головой не в силах поверить, что она искренне предполагала, что они в самом деле говорят по теме. К счастью, летом Гарри провел обширные исследования мандрагоры, готовясь к предстоящим в этом учебном году оцепенениям. Хотя он и думал, что можно ни о чем серьезно не беспокоиться до самого Хэллоуина. В конце концов, если одиннадцатилетка могла сопротивляться Волдеморту два-три месяца, — в зависимости от того, когда она начала пользоваться дневником — Петтигрю определенно сможет.

* * *

— Привет, Гарри, — оживленно прощебетал Колин. Он выглядел нервно, но решительно. — Я Колин Криви. Я тоже на Гриффиндоре.

— Я знаю, — тихо ответил Гарри, вспоминая, каким бледным и маленьким Колин казался после смерти. Он не должен был проникать в замок, чтобы сражаться с Волдемортом: ему было всего шестнадцать. — Я видел твое распределение.

— Правда? — теперь Колин действительно покраснел. — Как думаешь… ничего если… могу я тебя сфотографировать? — спросил он, с надеждой поднимая свою камеру.

— Хорошо, — медленно согласился Гарри. Если бы это был кто-либо другой или если бы Колин не отдал свою жизнь гораздо раньше положенного ему срока, Гарри бы отказался и воспользовался бы возможностью, чтобы поиздеваться над Драко и Локхартом, но… Это было странно. Когда Джинни вернулась, чтобы сражаться, несмотря на свой юный возраст, он подумал, что это достойно уважения, но это потому, что он никогда не предполагал, что она может умереть. Но он также никогда не предполагал, что умрет Колин.

— Гермиона, не могла бы ты? — спросил он, забирая камеру из рук Колина и протягивая ее Гермионе, полагая, что она, скорее всего, знает, как с ней управляться.

Встав рядом с Колином, Гарри улыбнулся, когда вылетела вспышка.

* * *

— Я просто говорю, что это странно, — повторил Рон, когда они направлялись на ЗОТИ.

— А я просто говорю «оставь это», — раздраженно возразил Гарри.

— Но ты ненавидишь, когда люди с ума сходят и относятся к тебе как к знаменитости, так почему же ты… — снова попытался Рон.

Гарри резко обернулся:

— Потому что он напоминает мне моего друга, который умер, ясно? А теперь просто оставь эту тему.

Рон побледнел, как и всегда при мысли о смерти. Даже в двенадцать он все еще был защищен от ужасов жизни.

Гарри глубоко вздохнул, а затем направился к своему месту.

— Вижу, вы все приобрели мое полное собрание сочинений, молодцы, — проговорил Локхарт. — Думаю, сегодня мы начнем с небольшого теста…

Пока Локхарт продолжал жужжать, Гермиона повернулась к Гарри и сердито на него посмотрела.

— Я все еще не могу поверить, что ты не купил книги. Как вообще ты собираешься заниматься на этих уроках, если у тебя нет учебников?

Гарри театрально вздохнул:

— Во-первых, это не учебники, а сборники рассказов. Во-вторых, я знаменитость. Я иду в комплекте со встроенным Британским Стандартом. В-третьих, Локхарт никогда не рискнет навлечь на себя гнев своей обожаемой публики, завалив Мальчика-Который-Выжил-И-Или-Заткнул, и наконец, в любом случае, все решают выпускные экзамены.

Гермиона все еще не казалась довольной таким ответом, но Локхарт только что положил перед ней тест, так что ей пришлось оставить все, как есть.

— Давайте посмотрим… — пробормотал Гарри, уставясь в собственную работу.

1. Какой любимый цвет у Гилдероя Локхарта?

Известность (прежде, ярко-пурпурный).

2. Какова тайная честолюбивая мечта Гилдероя Локхарта?

Иметь возможность приписать себе победу над каждым опасным магическим существом по всей Европе.

3. Каково, по вашему мнению, на данный момент самое грандиозное достижение Гилдероя Локхарта?

Создание армии фанатов и управление своими преданными поклонниками.

И так далее, пока Гарри не дошел до последнего вопроса:

54. Когда день рождения Гилдероя Локхарта и какой подарок для него идеален?

Недавняя победа над опасным магическим существом, совершенная таинственным образом при отсутствии свидетелей.

Гарри был почти уверен, что его ответы не совпадают с тем, что говорится в книгах Локхарта, — не то чтобы он когда-нибудь читал их, конечно же, но все же там обязано содержаться несколько отсылок к его привычке использовать заклятие забвения — но чувствовал, что они уместны и весьма точны.

Гарри мог определить, когда Локхарт добрался до его работы, потому что тот вдруг остановился и просто вглядывался в лист несколько минут, прежде чем встряхнуть головой и продолжить просматривать тесты дальше, не произнеся ни слова.

Когда Локхарт закончил говорить классу ответы (и поэтому Гарри и Рон перестали играть в волшебные шахматы, Невилл перестал наблюдать за ними, а Гермиона перестала читать им нотации о том, как важно обращать внимание на уроках, одновременно с этим делая какие-то записи, как вундеркинд, которым она и была), он перешел к следующей части урока: к корнуэльским пикси.

Гарри проигнорировал попытки Локхарта убедить класс, что корнуэльские пикси — на самом деле очень опасные создания, потому что не думал, что сможет сдержаться и не сказать чего-нибудь такого, что, вероятно, приведет его к получению отработки. В любой другой ситуации его бы это не волновало, но ни за что на свете он не будет снова помогать Локхарту отвечать на его фанатскую почту.

— Отлично, — провозгласил Локхарт, распахивая дверь клетки с пикси. — Тогда посмотрим, как вы с ними справитесь!

Гарри невозмутимо наблюдал, как освобожденные пикси носятся по комнате, уничтожая все на своем пути.

— Пескипикси Пестерноми! — прокричал Локхарт, подождав, пока ученики будут достаточно впечатлены. Абсолютно ничего не произошло. Возможно, это было шуточное заклинание? Как то, что близнецы дали Рону, чтобы поменять цвет Коросты?

— Вы пробовали Иммобилус? — предложил Гарри, указывая на одну из пикси, и пока весь класс повернулся, чтобы посмотреть, как она падает, он навел свою палочку на другую пикси и молча наложил несколько замораживающих заклинаний.

— К-как ты это сделал? — спросил Шеймус.

Гарри закатил глаза:

— С помощью своей невероятной крутости, конечно же, Господи, мы же это уже проходили.

— Отличная работа, Гарри! — просиял Локхарт, оправляясь и выбираясь из-за своего стола. — Пятьдесят очков Гриффиндору!

Гарри сел, скованный ужасом.

— Не важно, что я делаю… от этого нет спасенья… просто убейте меня сейчас же.