Мой принц (гет)

POV Гермионы

Мы так были поглощены друг другом, что даже ближайшим друзьям не открыли наших отношений. Я порывалась было рассказать о нас хотя бы Рону и Джинни, но Гарри не хотел этого. «Я не хочу, чтобы кто-то осуждал нас. Это только наше счастье. И никто нам не судья!»

Вот, вспомнила это сумасшедшее время, и снова — слёзы потоком. Дура я была, но дура счастливая!

Сочельник мы отпраздновали у моих родителей. Утром отправились с подарками в Нору. А вечером того же дня я выла в голос, катаясь по заснеженной земле у родительского дома. Над домом висел знак Смерти, родители были мертвы. Кто-то пытался поднять меня, кто-то что-то говорил… Я ничего не понимала…

В эти дни Гарри был единственным человеком, ради которого я продолжала жить. Никого больше у меня не осталось. Мои родители были воспитанниками детского дома, и родственников у них не было.

Гарри помогал мне с похоронами. Потом он помог мне переоформить родительский бизнес на меня: родители владели сетью стоматологических клиник и фармацевтических фирм. Хлопоты эти отвлекали меня от горя.

Так Гарри стал единственным близким мне человеком. Опорой, другом, возлюбленным. Всем. Я думала, наивная, что и для него я стала единственной. Как же я ошибалась!

Незаметно прошла зима, затем весна. Наступил июнь, пора экзаменов. Я сдала всё на отлично, и снова напросилась на стажировку в Россию. Гарри успешно закончил Школу Авроров, и я надеялась, что он поедет со мной.

В этот день я приготовила на завтрак рогульки (ржаные лепёшки с картошкой): вологодское лакомство, которое меня научили готовить в России. К нему полагалось подавать молоко, и я специально заказала его накануне. Его доставили вместе с утренним Пророком.

На первой странице, в разделе новостей, я прочитала объявление о помолвке лорда Гарри Джеймса Поттера с Джинни Молли Уизли.

Так для меня наступил Апокалипсис…

Когда Гарри пришёл на кухню, я в ступоре сидела в кресле, держа в руках газету…

* * *

POV Гарри Поттера

Мы были счастливы в домике моей мамы. Мы практически поселились там. Я любил вечерами смотреть на Гермиону. Она рылась в книгах, так же трогательно морща носик.

Или писала очередную монографию.

Она устроила лабораторию в подвале, и я часами наблюдал, как сосредоточенно она варит зелья. Что бы она ни делала, я всё время был рядом. Мне её не хватало. Никогда.

Ночью она спала рядом, а я знал, что даже если я разбужу её и растормошу, мне всё равно будет её не хватать.

Я любил её. Я так её любил, что боялся этой зависимости от неё.

Но одновременно мне хотелось другого. Дома. Тепла. Уюта. Семьи. И я понимал, что Гермиона никогда мне этого не даст.

И она всё время уезжала. А в Школе Авроров началась практика, и я уже не мог, как раньше, её сопровождать.

Я стал ходить в Нору. Я согревался в тепле этого дома. Там хлопотала Молли, заменившая мне мать. И всё чаще я встречал там Джинни. Её роман с тренером был уже в прошлом. В данный момент у неё никого не было. И мы стали встречаться.

Я понимал, что фактически изменяю Гермионе. Но когда Джинни, улыбаясь, ставила передо мной поднос с фантастически вкусной едой, я забывал всё. И ещё она была весёлой, задорной, здорово разбиралась в квиддиче. С ней было легко и просто. И она всегда была свободна для меня.

Я запутывался всё больше. Я не разлюбил Гермиону. Но и Джинни я любил.

Гермиона никогда не говорила о будущем. Никогда не говорила, что хочет стать моей женой, не говорила о наших будущих детях.

А Джинни чуть ли сразу стала планировать, когда мы назначим свадьбу, сколько у нас будет детей, как мы обустроим наш дом.

Я никогда не думал о Гермионе, как о будущей жене. Я просто любил её.

В моих мечтах моей женой была Джинни, повторявшая одновременно Молли и мою маму. Я видел её, склонившуюся над детской кроваткой. Видел её на кухне, беременной и босой…

Джинни уже почти назначила день свадьбы. И торопила меня с помолвкой. Я всё хотел поговорить с Гермионой. Объяснить, что моя женитьба на Джинни ничего не изменит в наших отношениях. Что Джинни просто даст мне то, что Гермиона не может мне дать: семью, детей.

С другой стороны, Гермиона давала мне то, что я не мог получить от Джинни: постоянное ощущение движения жизни, новые знания, радость открытий.

И ещё. Моя любовь к Джинни была ровной и спокойной. А с Гермионой я всё время был как на вулкане. Я любил её страстно, безумно. И всё время боялся потерять.

Джинни хотела объявить о нашей помолвке после Рождества. Я готовился к разговору с Гермионой. Но тут пришла беда. Я страдал вместе с Гермионой. Просто не мог видеть её такой несчастной. Я делал всё, чтобы она вернулась к жизни. Гермиона постепенно приходила в себя. Но за это время я стал для неё единственным близким человеком. И у меня язык не поворачивался сказать ей о моей помолвке с Джинни.

Я не успел поговорить с ней. Проклятый «Пророк»! Ей было больно, и от этого больно было мне. Я пытался объяснить ей, что она ничего не потеряет. Что я не бросаю её. Что всегда буду с ней. Она что-то говорила о том, что я считаю её просто шлюхой. Постельной игрушкой. Я никак не мог достучаться до неё. Всё было бесполезно. Она меня не слышала. Ей было больно. И я не мог сделать абсолютно ничего.

* * *

POV Гермионы.

Что я была просто постельной игрушкой — ерунда! Я и сама в это не верила. Шлюха? Я знала, что он так не думает. Да, если и думал, я-то знаю, что это не так. Я знала, в чём дело. Гарри полукровка. Я маглорождённая. Он, тем не менее, лорд Поттер. Джинни чистокровная волшебница. Я неподходящая кандидатура на роль леди Поттер. Вот и вся арифметика. И у меня нет защитников ни в магическом, ни в магловском мире. Со мной всё дозволено. Но у меня есть сюрприз для Гарри. Посмотрим, готов ли он к нему. Я послала ему сову. Встречаемся на нейтральной территории: в «Трёх мётлах».

Я пришла за полчаса до встречи.

Гарри пришёл вовремя.

— Гарри, мне трудно было решиться на этот разговор. Ещё вчера я думала, что моя новость обрадует тебя. А сегодня я даже не хотела тебе говорить. Но не имею права. Я беременна.

Он вздрогнул. Посмотрел как-то беспомощно. Долго молчал.

— Гермиона, прошу: только пойми меня правильно! Чёрт побери, мне так тяжело тебе это говорить… Но у тебя работа, командировки, ты ещё студентка! Да тебе и не позволят оставить ребёнка себе, ты ведь знаешь наши законы!

— Проблемы начнутся, если ты откажешься признать ребёнка и ввести его в род. Я не прошу тебя жениться на мне. Просто признай ребёнка. Материально я не нуждаюсь. Помощи просить не буду.

— Я не могу признать ребёнка. Как я объясню Джинни и её семье появление у меня незаконнорождённого? Гермиона, я ведь не бросаю тебя! Я тебя люблю, до безумия! Ни на один день одну не оставлю! Можешь жить в нашем доме, я перепишу его на тебя.

— Ну, и кем я буду для тебя? Любовницей? Наложницей?

Я не могла больше говорить. Мне было больно. Я задыхалась. Вскочила. Не помню, как оказалась на улице.

Гарри был рядом со мной. Что-то говорил. Хватал меня за руки. Я не понимала ничего. Вырвалась, бежала, падала, снова бежала…

Потом провал.

Очнулась в больнице. Колмедик сказал, что от стресса я потеряла ребёнка. Я тупо смотрела на него, а молоденький колмедик всё повторял, что я не потеряла способность к деторождению, что у меня ещё будут дети…

Потом ко мне пустили Гарри. Это он принёс меня в больницу. Я молчала. Плакать не могла. Он что-то говорил. Целовал мне руки. Я не чувствовала ничего.

POV Гарри Поттера

Я выгляжу подлецом. Понимаю. Но поймите меня.

Я люблю Гермиону. Я люблю Джинни.

Джинни — моя мечта о семейной жизни. Простой. Без затей: жена, дети…

Гермиона… Умница, принцесса… Страсть, любовь, безумие…

Живи мы в магловском мире, я с радостью принял бы её ребёнка, помогал.

В нашем мире, признай я ребёнка, я обязан принять его в род, дать титул. Что скажет Джинни?

Гермиона потеряла ребёнка. То, что было спасением для меня, оказалось катастрофой для неё. Лучше бы она плакала, проклинала меня. Но она молчала.

Я ушёл, но меня преследовал её потухший равнодушный взгляд. Она ничего не видела и не слышала.