Новые маги (джен)

— Приступим,— Пернелла с энтузиазмом потёрла ладони друг о друга.— Дорогой, что с зондами?

— Достаю, моя пери,— она легонько улыбнулась комплименту, а он Николас извлёк из кармана плаща миниатюрный сундук, увеличил его, открыл, щёлкнул какими-то переключателями внутри — сундук резко расширился, обратившись в нечто вроде погребка, уходящего за пределы обычного пространства. Взмахом палочки Фламель левитировал из бывшего сундука несколько металлических шаров диаметром в полметра. Эммелина почуяла паутину заклятий, окутывающую шары, поинтересовалась:

— Артефакты?

— О да,— магистр Фламель стремительными чарами подхватила шары — всего пять — подвесила рядом. Её муж тем временем обратил погребок в сундук, спрятал обратно.— Мы их давно сделали, потихоньку усовершенствовали — да только куда девать? В иные миры Ник не пускал.

— Мало ли,— покачал головой Фламель.— После Могильника одни неудачи. Не стоило оно того. А сейчас — целый интересный и относительно безопасный мир. Пригодились.

— Ещё бы! Чего мы только в них не понапихивали,— Пернелла энергично колдовала над шарами, касаясь палочкой, руками, вероятно, и мыслью, но менталистику Эммелина глушила.— Так, так, туда, сюда, сейчас откалибруем и отправим. Функции в норме, заряд полный.

— Отправляю,— кивнул Фламель. Размашистый взмах палочки — и серебристые шары буквально выстрелили в небеса.

— Глаза…— не то спросила, не то прокомментировала Луна.

— Всё верно, это наши глаза,— подтвердила Пернелла.— Пора бы и оглядеться, а то всё снег да солнце.

— Спутники!— догадался Гарри — Эммелина в очередной раз убедилась, что оба ребёнка довольно догадливы.— Искусственные спутники, да?

— Только не технические, а магические,— молвил Фламель, пока его жена уставилась в небеса, что-то шепча.— Милая?

— Вывожу на орбиту. Сейчас… Всё, разворачиваю… как там её… орбитальную группировку. Отделяю зонды,— Гарри заворожённо слушал, Луна — несколько скучающе, сама Эммелина — с растущим интересом. Не в последнюю очередь потому, что такие технологии пригодились бы Тайному Ордену.— Соединяю сетью. Работает. Ник, мы молодцы.

— Безусловно,— степенно кивнул тот.— Что с данными?

— Запустила программу пассивного сканирования. С активным погодим. Мало ли,— наконец, она опустила голову. Николас тут же спрятал палочку и аккуратными движениями размял жене шею. Судя по блаженной улыбке — мастерски.

— И как результаты?

— Погоди, компилирую,— чуть нахмурилась Пернелла.— Ого! Три крупных магических источника, не считая драконьих гнёзд. Один очень тёплый, двести девяноста восемь кельвинов,— и резко вставила.— Никаких градусов Фаренгейта и Цельсия! Только кельвины, только наука!

— Не обращайте внимания,— вставил Николас.— Иногда мою Пери… заносит.

— …о чём это я? Ага, тёплая точка — на северном полюсе. Магнитном, имею в виду. Ещё точка совпадает с Атикиными координатами — та древняя штуковина. Ох, и покурочу же я её… Третья — на полюсе. Географическом, уж не знаю, северном или южном. Там нечто вроде леса — только замёрзшего — не буду рассказывать, это лучше видеть. Куда сначала?— и вопросительный взгляд в сторону Гарри и Луны.

— В лесу тайна, в пирамиде знания, а в тепло надо поспешить,— немедленно произнесла девочка.

— Почему — поспешить?— уточнил Николас.

— Там слишком много вертихвостов и очень темно,— «объяснила» Луна.

— Ну уж если вертихвостов…— улыбнулась Пернелла.— Ладно, никто не против немного погреться? Ну и прекрасно! Координаре портал,— сложный взмах палочки — Вэнс отметила, что жена Фламеля провешивает порталы иначе, чем Атика или Дамблдор и на несколько секунд дольше.

Пройдя пространственными вратами, путешественники оказались в сердце бурана. Снежный шторм скрывал всё на расстоянии полутора метра, причём и магически тоже. В спину дул самый натуральный магический ураган. Эммелина вчувствовалась в странно искажённый духовный план, чтобы не терять спутников. Остальные, вероятно, в план ментальный. Шли держась за руки, молча, вела Пернелла, жестами объяснившая, что не потеряла связь с космосом и что не стоит общаться ментально.

Шаг за шагом, удерживая и постоянно обновляя около тела щиты против ветра и снега, маги двигались к цели. Вэнс адаптировалась к окружающим искажениям и осознала, чем вызван ветер. Банальнейшая разница плотностей. Магия стремилась заполнить пустоту, а та никак не заполнялась. Волшебство текло из тысяч природных источников и немедленно подхватывалось глобальным течением, чтобы устремиться к этой чёрной дыре. Конечно, пассивное сканирование смогло уловить лишь остаточные вспышки, когда сверхускоренная магия частично ускользала из своеобразного «поля притяжения». Но это не могло объяснить, откуда взялся ветер. Воздух движется от большей плотности к меньшей, от холодного к горячему. Конечно, это очень общий принцип, в макромасштабе воздушные течения весьма сложны, но здесь, близ центра аномалии, он должен выполняться беспрекословно, если только…

Эммелина дёрнула за руку Пернеллу. Та остановилась, посмотрела вопросительно. Вэнс заставила засветиться воздух рядом с собой, отображая предположение. Миссис Фламель задумчиво кивнула, дождалась, пока все осмыслят написанное, написала про осторожность и повела отряд дальше. Они шли к окну в иной мир, место с таким большим давлением, что до сих пор не установилось равновесие, место с минимумом волшебства, готовое поглощать энергию целую вечность.

Чем дальше они шли, тем более плотней, злей бил магический ветер. По сравнению с ним физический рос незаметно. Щиты почти что срывало, Эммелина вытолкнула перед собой Гарри, защищая от напора, Николас — Луну. И вот Пернелла остановилась. Возле неё, подрагивая, выстроилась фраза:

«Стойте здесь. Я разберусь дальше».

«Уверена?»— коряво, с трудом спросила Вэнс.

«Я несколько десятков лет работала с магией высокой плотности».

Эммелина кинула взгляд на Николаса. Тот кивнул, подтверждая, однако мелькнувшая на лбу морщинка говорила, что он не одобряет, но помешать не в силах. Если Гарри ёжился, то Луна сжала зубы и вцепилась знаменитому алхимику в руку. Тем не менее, она не спускала взгляд со снежной пелены, скрывавшей неведомое. Пернелла легко улыбнулась и скользнула, скрывшись за снежной пеленой.

* * *

Альбус Дамблдор неторопливо прогуливался по альпийскому лугу, наслаждаясь природой, отдыхая от тяжёлого рабочего дня. Три заседания в Визенгамоте подряд, два судебных и одно законодательное. Альбус расправил собственную магию — в определённом смысле, ауру, но не совсем так. Ни единого щита, ни одной сенсосети. Он просто ощущал тончайшие потоки волшебства, капельки которого — во всём, от молекулы воздуха до могучих гор. Если об Эммелине Вэнс можно было сказать, что она чувствовала душу мира, то директор Хогвартса, без сомнения, столь же тонко воспринимал его магию.

В этом месте могущественный маг мог спустить щиты, как ментальные, так и волшебные, его сознание плавно скользило по неспешным волнам и течениями волшебства, текущего от далёких и близких источников, впитывающегося в каждую травинку, каждую росинку, каждый атом. Как положительный заряд уравновешивает отрицательный, так и светлая энергия уравновешивает тёмную. Любое смещение баланса плавно компенсируется током волшебства с той стороны, подобно тому как вода в сообщающихся сосудах занимает один уровень, сколько ни добавляй или отбавляй в любой из них. Альбус твёрдо знал, что в природе правят бал законы равновесия, гармонии и гомеостаза. И искрящийся круговорот магии тому доказательство. Наблюдая за ним, Дамблдор проигрывал в уме наиболее подходящие под настроение мелодии, столь же медленно-величественные и искристо-игривые одновременно.

— Надо бы захватить с собой концертную запись,— задумчиво молвил Альбус.— А вы как думаете, молодой человек?

— У вас замечательная чувствительность, Альбус Дамблдор,— молвил мужчина в костюме-тройке, невероятно неуместном в этом месте. Искажение гармонии, нарушение порядка? О, директор Хогвартса воспринимал его скорее как носителя иного порядка.

— Мне говорили об этом,— Альбус спокойно повернулся к говорящему, даже не пытаясь тянуться к волшебной палочке.— Чем обязан, мистер…

— Эдвард Баллмэн. Видите ли, мистер Дамблдор, мне вас заказали,— вежливо объяснил Эдвард.

— Кто?— только и уточнил старый маг.

— Боюсь, я не имею права разглашать имя заказчика,— развёл руками Баллмэн.— Прежде чем мы приступим к устранению, мне следует узнать у вас: есть ли какие-нибудь просьбы или послания, которые я должен передать вашим родственникам, друзьям, близким, коллегам?

— Разумеется,— величаво кивнул Дамблдор.— Минерве Макгонагалл будет важно узнать, что феникс восходит ярко. Это всё.

— В таком случае, начнём?— сквозь вежливую улыбку прорвался оскал азарта.— Давненько я не сталкивался с противниками вашего ранга.

— Извольте, Эдвард,— лёгкий взмах ладонью, в которой сама по себе оказалась палочке. В тот же миг Альбус и Эдвард аппарировали. На месте, где они только что стояли, осталась выжженная воронка.

* * *

Как любопытно! Впервые такая плотность в движении вне лаборатории. Она не побывала при взломе того Ритуала Покоя — ну что стоило Атике позвать? — и теперь такой подарок. Океан захлёстывал ауру. Она давно сняла все щиты. Зачем? Ведь это такое наслаждение — пропускать сквозь себя силу, соответствующую плотности «Авады». Побочные эффекты? Да, в таких условиях рождались колебания в тёмную сторону, с лёгкостью распыляющие руки, или в светлую, обращающие их в подобие камня. Но не для неё. Столько лет опытов и экспериментов — разве что Смертельное Заклятье не переживёт.

Чем дальше, тем плотнее. На определённом этапе Пернелла поймала себя на том, что хочется прыгнуть и поплыть. Иллюзия, конечно: чтобы плыть, надо сперва вытолкнуть из себя стороннюю энергию, стать эдаким пузырём, а она позволяла магии течь свободно. Ну, как позволяла… Нет иного выхода. Нет чар, могущих функционировать в таких условиях хоть немного. Кроме тех, что изобрела она сама. Большинство из них основывалось на специфике тёмной и светлой энергии — но не все. Работала она и с плотной нейтральной. Не совсем правильно называть это чародейством. Чародейство — это сразу, взял и зачаровал. Но в этой среде «сразу» не получится. Распылит. Надо начинать с малого.

«Всякая задача имеет решение. Этим постулатом живёт наука. Он был настоящим учёным и потому не мог не принять вызова своим способностям»,— так писал Рассел ещё в пятьдесят шестом. О, она считает себя истинным учёным, и была солидарна с героем Рассела. Да и задача проще. У неё наверняка не одно решение, просто ей известно единственное.

Стандартный векторный накопитель не работает. Слишком сложный, слишком тонкий, малейшее колебание — а таковые часты — обращает его в ничто. Двойка векторов — максимум, что можно удержать. Она связывает вектор поглощения и вектор сдвига энергии… и немедленно уничтожает. Слишком разрушительно, слишком мощно, если связка продержится хоть секунду. Надо аккуратней. Вектор уплотнения и вектор поглощения. Аккуратно запускает его в среду, выталкивая из центра ауры. Связка вспыхивает и рассеивается. Она пробует. И ещё раз пробует. Вероятность успешного срабатывания, по грубым подсчётам, не больше одной десятой.

Повезло на двадцатой попытке. Связка в мгновение ока маленьким белым шариком и упала прямо её в руку. Шарик статичности в океане движения. Твёрдая магия. Она не сдерживается и тратит минут десять ещё на пятнадцать таких шариком, укладывает их в карман. Хорошо бы в пространственный, да не стоит его открывать — мгновенно развеет. Сейчас держится лишь за счёт мужниной защиты: магия попросту обтекает его.

Она берёт в руки самый первый шарик, прижимает к груди, сосредотачивает на нём всё внимание. Словно силишься поднять автомобиль без магии и инструментов — нелегко подчинить крохотный кусочек волшебства даже в центре радиуса прямого влияния. Но она справилась. Теперь в центре шарика формируется посыл, уже не сметаемый течением волшебства. Она кидает шарик подальше, отпуская вектора. Ярко вспыхивает. В небеса устремляется колонна света. Движение магии слабеет, волшебство оттягивается к колонне, устремлённой далеко в космос. Она повторяет ещё с двумя шариками. Энергетический ток слабеет. Теперь здесь можно колдовать, и это даже приятней. Она немедленно окутывает себе согревающими, целебными и противоветровыми чарами и возвращается, потирая онемевшие руки друг о друга. Интересно, её губы изображают победную улыбку или мороз всё-таки сковал лицевые мускулы?

* * *

Узор разрушения. Ритуал устойчивости. Ускользнуть аппарацией. Сгусток пламени, приправленный светлой энергией. Аппарировать от чар взрыва. Цепочка «импедимента верте-сферс — мирус игнис мотус-таве — лапио»: противник уворачивается от «тёмного ступора», аппарирует от огненной волны, принимает на специфический щит окаменение — и аппарирует. Дамблдор немедля перемещается следом, сходу выпуская «эл-прессаре таве» — сферическую ударную волну вокруг себя. Волна сносит огненный бич, а поток воды, режущий на такой скорости и металл, отклоняется небрежным жестом.

Миг они висят друг напротив друга где-то над Италией. Под ногами простирается облачный покров. Ярко блистает солнце. Хлещет ледяной ветер. Слепят голубые небеса. В просвет виден берег моря. Альбус продолжает безмятежно улыбаться, Эдвард хладнокровен и сосредоточен, на ладонях его — по золотому перстню с синим камнем — аналогу волшебной палочки, облегчающему манипуляцию энергией и встроенному в ритуальные системы.

«Према»,— подумал Альбус, направив на противника палочку. Слепяще-белая сеть сжалась вокруг Баллмэна и взорвалась с оглушительным грохотом. Правда, его никто не услышал — Дамблдор аппарирует вслед за Эдвардом, чтобы принять «протего тоталум» струю алого огня и какие-то деструктивные чары. Стоит щиту разрушиться, как старый маг без всяких чар расплёскивает его энергию, ярко-светлую, вокруг, и «конверсум-сте» меняет полярность части неё. Что происходит, когда встречается значительное количество светлой и тёмной энергии? Правильно, лавинообразный взрыв — на самом деле, сверхбыстрый вихрь, своеобразный миксер, в котором перемешиваются, «нейтрализуются» противоположности. Не дожидаясь начала взрыва, Дамблдор аппарирует.

«Дифенси-верте окэри-трасена»,— думает Дамблдор, прогоняя через канал к Истоку океан энергии. Времени как раз хватает: формируется сложная и одна из немногих жизнеспособных модификаций «дифенси». Плотная ярко-белая сфера вращается вокруг великого мага, опираясь внутри на прочную сеть энергетических жгутов.

Противник аппарирует изрядно потрёпанным. И немедленно атакует. Плеть багрового, окутанного тёмной дымкой пламени ударяется о вращающуюся сферу — и отлетает в сторону, разлетаясь кусочками огня. В белую сферу врезается череда алых точек — она буквально разрывается изнутри, лицо Эдварда озаряет довольная ухмылка, думает, верно, что победил, ведь в таком энергетическом шторме выжить…

— Реферис-таве!— кричит Дамблдор, и его воля запускает светлую энергию разрушительным потоком. Часть проходит сквозь самого чародея — совершенно безвредно для ауры мага, подчас проводящей на порядок превосходящую мощь.

«Эл-конфундус! Конверсум-сте»,— первое сбило аппарацию — Баллмэна перемещает всего на пару метров влево — а второе снова устраивает энергетическую бурю. А Альбус скользит дальше, выше, над вершинами Гималаев, где дрожит неукрощёнными штормами дикая магия…

В этот раз левую ногу Эдварда попросту срезало, костюм выглядит так, словно пролежал в шкафу лет пятьдесят. Тёмная энергия, воплощённое разрушение — удивительно, что он вообще выжил. Баллмэн, однако, не выглядит усталым или подавленным, да и сам факт погони… Нет, он полон сил и азарта, судя по ментальной ауре. И вновь Альбус действует на опережение. Цепочка «велло эл-стрикто — гравитас сферс — вентус-таве». Чарорез буквально просверливает в немедля воздвигнутой защитной завесе дырку, в неё пролетает чары утяжеления, а следом — ураганный порыв ветра, из тех, что срезает плоть до костей. Простенько и со вкусом.

Вторые чары цепочки распыляет красная вспышка. Ветер бьёт об неё бессильно. Вспышка воплощается в десяток ало-огненных воздушных змей, устремляющихся к Альбусу. Следом — молния, ледяное копьё, какой-то аналог «делерета», знакомые алые точки — Эдвард явно не собирается останавливаться на этом.

«Трансфер тефар,— широкий жест палочкой — не ритуал, просто очертить область действия. Принудительная аппарация предмета ограничена радиусом прямого воздействия мага. У Дамблдора — четыре метра, больше всех на Земле. Два метра сплошного гранита — само по себе неплохо защищает. Но в защите ли победа? Никак нет — в контратаке!— Экспельсо-таве».

Силовая волна рвёт гранит во все стороны — но и этого мало!

«Вентус магика таве!— сверхбыстрый и тонкий всплеск магии — мало какие волшебные творения рассчитаны на такое. Змеи летят кто куда — управляющие чары, самый тонкий элемент, попросту снесло. Алые точки детонируют алыми вспышками. Правда, парочка переживает всплеск, но взрывается о гранитные глыбы. То же происходит с чарами трухи и копьём — гранита слишком много для них,— Эл-таве, эл-магика-таве».

Финальным актом комбинации Дамблдор отправляет всю окружающую материю и магию, до которой только дотягивается, в противника. Гранит, огонь, лёд, воздух, разнотипное волшебство — всё это летит в Баллмэна. Альбус аппарирует. Эдвард за ним.

«Контруцидас-те-гоменум-ревелио»,— дважды повторяет директор Хогвартса над ночным Запретным лесом. Два синих луча разлетаются в разные стороны — и тут же поворачивают в появившегося Баллмэна. Самонаведение. Тот выпускает изумрудную молнию — Альбус прямо отменяет её «фините». Эдвард хлопает ладонь о ладонь — синие лучи резко заворачивают и сталкиваются. Белая вспышка. Альбус аппарирует. Баллмэн за ним.

«Саоэа»,— командует старый маг, целясь ровно в то место над бушующей Атлантикой, куда указывает интуиция. Каким-то чудом Эдвард умудряется изменить место аппарации. Ненамного, в последний момент — но второй ноги он лишается, которая попросту исчезает, унесённая магией, обратной «археа».

«Джеминио»,— Дамблдор пользуется полусекундным шоком, создавая дракона. Китайского водного, больше похожего на громадную змею с крыльями, немедленно выдыхающего струю кислоты. Секунда понадобилась безногому противнику, чтобы попасть по твари ледяным копьём. Секунды хватило Альбусу, чтобы крикнуть:

— Эджекто Эдвард Баллмэн!— и подхватить безногое тело Наземникуса Флетчера левитацией.

* * *

Первое, что сделал Фламель, когда вернулась его жена с какой-то промороженной улыбкой на устах — отпоил её двумя горькими эликсирами. Один, видимо, был модифицированным Бодроперцовым зельем. По крайней мере, из ушей Пернеллы пошёл пар — общеизвестный признак быстро согревающего эликсира. Чем был второй, Гарри не понял, но миссис Фламель пила, кривясь. Зато лицо скоро покраснело, а сама Пернелла, чуть ли не прыгая от нетерпения, потянула всех за собой, мимо колонн света.

-Это магоотводы, не обращайте внимания,— пояснила она.— Течение всё равно не убрать, пока дырку не заткнём, так хоть силу да плотность снизим. Вперёд!

— Вперёд, дырка нас ждёт,— в рифму пробормотал Гарри. Чувствовалось в неведомой «дырке» нечто чужеродное, нечто не от мира сего. Мальчик не мог сформулировать точно, но одно мог сказать: как бы не гнало любопытство, нечто глубинное тянуло уйти, чем быстрее, тем лучше.

— Там граница,— вдруг сказала Луна.

— Граница чего?— нахмурилась Эммелина.

— Всего,— только и сказала девочка.

— Дети туда не пойдут,— резко сказала Вэнс, когда у Гарри в груди появилось какое-то тянущее, сосущее чувство, словно там чего-то не хватает.— Там стонет душа мира.

— Поздно,— сказала Пернелла.

Снежная завеса пропала. Пустая площадка. Голый камень, покрытый тонкой ледяной коркой. Снег крутился вокруг неё, собираясь в плотные белые потоки, что устремлялись к центру, в трёхметровую арку из матово-серого металла с обеих её сторон. По краям арки блестели серебром неизвестные символы, напоминающие китайские иероглифы. Как и снег, магия закручивалась около Арки — Гарри даже подумать о ней не мог с маленькой буквы! — окутывая площадку слабо светящимся куполом. Они вошли со стороны, где купол почти что отсутствовал, но защитные чары всё одно сорвало. Правда, отсутствовала и нужда в них. От арки дул лёгкий тёплый ветер.

— Ничего себе!— только и воскликнул мальчик, осматриваясь.

— Да уж…— с опаской оглядывалась Эммелина.— К Арке не подходить. За ней мир молчит.

— Не понимаю,— сокрушённо всплеснула руками Пернелла, походив туда-сюда.— Что-то управляет магией, и это не магия, не дух и не ментал, но что? Не сама же по себе она туда летит? И снег тоже! Не понимаю,— и выпустила длинную череду чар. Вот только купол эффективно их рассеивал, а возле арки плотность волшебства была такой, что и сама Пернелла не решалась подойти.

Луна наблюдала за Аркой с благоговейным испугом, Николас стоял невозмутимо, словно его это всё не касается, лишь изредка вставляя в лихорадочное бормотание жены:

— Дорогая, это слишком безумно даже для тебя… Пери, нельзя… Милая, эликсир не дам… И артефакты не дам… Этого не надо делать… Этого тоже, побереги мою психику…

— Ладно,— резко остановилась Пернелла — Гарри на секунду показалась, что от мельтешения палочки у него зарябило в глазах.— Надо сесть и подумать.

— Наконец-то,— проворчала Эммелина, небрежно создавая несколько стульев и стол. Гарри только сейчас осознал, что ноги подгибаются от усталости, и бухнулся на стул с облегчением. Николас достал из сундука кастрюлю с супом, тарелки, ложки. Когда Пернелла, что-то бормоча и без палочки и рук выплёвывая в сторону Арки чары, разлила его по уютным белым с цветочным узором тарелкам, он понял, как мало надо для счастья. После обеда Гарри клонило в сон, он мельком слушал, что обсуждали взрослые, пока ухо не зацепилось за знакомое слово:

— …Атику. Арка точно связана с пространством и ритуалами, она в этом спец.

— Она велела не беспокоить по пустякам,— возразил Фламель.

— Уверена, она поймёт. Доставай.

— Ладно,— сдался настойчивости супруги Николас и вынул шарик сжатого пространства. Короткие чары — Гарри усилием воли отринул желание поспать или хотя бы подремать — и шарик вырос в Атикино тело. Которое тут же упало на Фламеля, опрокинув стул. Николас, ворча, поднялся, а вот тело оставалось без движения. Понадобилось пять «аффэ», чтобы Атика встрепенулась, выхватила палочку, огляделась, машинально прикрывшись щитом, и только потом соизволила спросить:

— Что случилось?

— Арка,— Пернелла указала на врата.— Она по твоей части.

— Тут любопытно,— отрешённо заметила наставница, подходя к Арке — так близко, насколько не осмеливалась Фламель. Край алой мантии почернел и осыпался прахом — мальчик напрягся, но Атика не обратила внимания. Наставница чуть ли не внюхивалась, обходя Серую Арку с разных сторон. Выглядело это одновременно забавно и интригующе — в отличие от Пернеллы, она не пользовалась чарами познания.

— Ну что?— не выдержала наконец учёная.

— Ничего,— спокойно откликнулась наставница.— Пустота. Только дрожь — как струны, словно и звук, а источника нет. Если ритуал, то такой тонкий и высокий, что мне и не снилось. А это,— ткнула в Арку,— вообще чужое. Даже не нашего мира, ещё дальше. Саори фламмо!

Ядовито-синий огонь охватил Арку — и полетел дальше, распыляясь белыми лучами чистой магии. На Арке — ни трещинки.

— Арка не защищена,— прокомментировала Атика.— Нет магии — но она просто не действует. Это как…

— Как эмульсия,— подсказал Фламель.— Вроде бы и вместе, но не смешиваются.

— Точная аналогия,— кивнула наставница.— В то же время я уверена, что на Арку можно повлиять одним из четырёх фундаментальных взаимодействий… но, скорей всего, она защищена чем-то внутри себя. Тем, что не смешивается с нашей магией.

— Идёт!— воскликнула Луна.

Гарри кинул взгляд на Арку. С той творилось нечто странное. Такое ощущение, что Арка раздвоилось, но не так, как бы перед ней поставили большую линзу, а иначе. Словно две Арки в одном и том же месте и при этом различимые, не перекрывающие друг друга. В этой второй Арке не было белых жгутов волшебства, и из неё шагнул седовласый мужчина в белой хламиде. «Изображения» вновь совместились, и он оказался подле Арки. Загорелое, обветренное лицо скривилось в подобие улыбки. Мужчина поправил очки и чёрную остроконечную шляпу, напоминающую те, что положено покупать студентам Хогвартса и молвил:

— Привет, друзья. Леди Атика,— галантный поклон,— магистр Фламель, магистр Фламель,— поклон чете долгожителей.— Мисс Вэнс,— поклон короче, — Луна, Гарри,— без поклона, но улыбка стала шире — но Гарри мог поклясться, что никогда не встречался с этим человеком!— Рад нашей новой встрече. Серая Арка — последняя из восьми.