Драбблы с редкими пейрингами (гет)

Невилл Лонгботтом/Панси Паркинсон || Hurt/Comfort || G || OOC

У Паркинсон не ресницы — иголки. И такие черные, словно начертаны углём. Тень от ресниц неровным контуром ложиться на кожу, привлекая внимание к огромным почти фиолетовым кругам под глазами. А сами глаза красные, воспалены и слезятся, словно Паркинсон не спала уже несколько ночей или подхватила какую-то инфекцию.

— Паркинсон, — Невилл пытается привлечь внимание девушки, но Панси не реагирует, продолжает что-то напевать себе под нос и танцевать под этот мотивчик. — Панси!

Девушка смотрит на него, улыбаясь, и протягивает руку, мол, потанцуй со мной.

Руки у Панси красивые: кожа белая и нежная — так и хочется прикоснуться к ней губами. Пальцы у Паркинсон — произведение искусства: тонкие и изящные, такими только перебирать струны одного маггловского инструмента, название которого Невилл никак не мог вспомнить. Да, красивые руки у Паркинсон, вот только трясутся ужасно.

И саму Панси здорово потряхивает, словно от холода. Движение у неё все нервные, резкие, угловатые. Где та леди, следящая за каждым своим жестом и движением, которую Невилл знал почти семь лет?

Невилл хватает протянутую руку и тянет девушку на себя, Панси, не удержавшись на каблуках, падает, и Невиллу ничего больше не остаётся, кроме, как подхватить девушку.

Кожа у Панси холодная и влажная, и Невилл думает, как бы дотащить её до больничного крыла, чтобы никто не увидел их вместе. Панси, словно прочитав его мысли, поднимает голову и, улыбаясь, как ей кажется, шепчет охрипшим голосом:

— У меня всё хорошо, не надо в больничное крыло.

Невилл растерянно кивает и помогает ей дойти до ближайшего диванчика. Панси подталкивает его, предлагая лечь, и ложиться рядом, положив голову ему на грудь.

— Что случилось, Панси?

— Почему что-то должно было случиться? — в голосе Паркинсон и правда удивление. — Всё хорошо.

— У тебя вид, словно ты дементора повстречала.

Панси смеётся.

— Всё хорошо, — повторяет она. — Всё просто отлично.

— Ты вообще спишь? — Невилл проводит рукой по спутанным волосам.

— Стараюсь не спать, — выдыхает Панси. — Я всю жизнь спала. Столько времени потеряла. Больше я ни минуты не упущу.

— Ты сумасшедшая, Паркинсон. Так нельзя.

— Можно, — зло шипит девушка. — Можно! Сам сказал, что мы все умрём. Так вот я хочу прожить каждую секундочку времени, что мне осталось. Каждую! Пусть хоть немного это будет только моя жизнь.

— А я в ней буду? — в голосе Невилла чувствуется улыбка.

— Если не будешь надоедать, — капризно тянет Панси.

— Не буду, давай просто полежим здесь.

— Не будешь заставлять меня спать?

— Не буду, — Невилл снова улыбается: — Просто полежим. Я даже разговаривать не буду, чтобы не мешать тебе, обещаю.

— Хорошо, — соглашается Паркинсон и устраивается поудобнее у него на груди. — Мы просто полежим.

Невилл гладит Панси по волосам, пока та снова что-то напевает себе под нос. Чуть слышно часы на стене бьют полночь, бормотание девушки стихает, а дыхание выравнивается. Невилл целует макушку, пахнущую ромашкой.

— Засыпай, Паркинсон, засыпай.