Частная жизнь в эпоху Волдеморта (джен)

Когда-то Кендра, чью магловскую фамилию скрыло замужество, крепко усвоила простую мудрость выживания: если ты маглорожденный, ты должен быть в несколько раз лучше чистокровок, чтобы добиться того же, что они. Своим детям она пыталась вдолбить эту науку с младых ногтей, но преуспела только со старшим. И с дочкой… пока все не пошло прахом из-за любопытных соседских мальчишек, Ариана показывала отличные способности и прилежание.

Альбус тоже воспринял материнские наставления. Его блестящие успехи были плодом не только врожденного таланта, но и постоянных усилий. По возвращении в Британию привычка к кропотливому труду вновь взяла верх. Дамблдор не вернулся в порт. Вначале он давал частные уроки, затем получил место в Хогвартсе. Преподавать Альбусу нравилось. Казалось, он приносит видимую пользу людям, это отвлекало от гложущей вины, а постоянное вынужденное общение не давало чувствовать одиночество. Он не виделся с братом, не читал газет и понемногу снова начал заниматься наукой. Прошли годы, на протяжении которых Альбус не трудился получать новости с континента. Что-то там происходило, но он предпочитал не знать, что. И все же в один несчастливый день в его окошко стукнулась серая сова. На принесенном ею листке косым, срывающимся почерком было написано:

прошу помогите

в память когда-то знакомства

она мертва, мертва

вы знали его, остановите это безумие

Альбус посмотрел на странный английский и готическое написание букв, и уже до того, как повернул листок, догадался, что увидит на обороте. Там стояли инициалы «ФН». Франц Нойманн.

Дамблдор взял международный портал, а с портального вокзала аппарировал. Окрестности были еще узнаваемы. Однако на месте дома Нойманнов, где Альбусу случилось провести несколько несчастливых дней и ночей, он увидел свежее пепелище. Из осторожных расспросов узнал, что Эмма Нойманн «сбежала с важным господином» (имен называть не хотели, но Альбус после долгих усилий и осторожной легилименции решил, что речь о Гриндельвальде), а муж ее от отчаяния наложил на себя руки и поджег дом. Дамблдор взялся за выпивку, устало откинувшись на спинку кресла. Какая чушь. Геллерт Эмму и в ее лучшие годы едва замечал. Франц считал, что она умерла, а не сбежала. Судя по обстоятельствам его собственной смерти — была убита.

В тот раз Альбус проторчал на континенте с месяц, пытаясь узнать, что происходит, инициировать расследование, разговорить кого-то из местных. С Геллертом он встреч не искал — с пустыми руками это не имело смысла. Но все усилия уходили будто в песок. Люди как в рот воды набирали, стоило коснуться тем, могущих привести к Геллерту. Его уже слишком боялись. Альбусу удалось выудить только самые общие, расплывчатые слухи — о странных экспериментах, исчезнувших людях.

Лето подошло к концу, и ему пришлось вернуться обратно в школу. Воспоминания о Германии тревожили Дамблдора, но он не понимал, что можно сделать. Шел в лабораторию, писал очередную стетью в «Трансфигурацию сегодня» или отвечал на очередное письмо о научных вопросах. Год, пять, десять.

Из старых корреспондентов наиболее аккуратным был Фламель, знаменитый алхимик. Он методично придерживался тем, однажды возникших в переписке, и понемногу развивал каждую из идей. А однажды предложил встречу. Оказалось, он недавно перебрался из Франции, купил дом в Девоне.

— У вас капризный климат, — заметил Фламель, потягивая вино.

— Что же заставило вас пренебречь этим неудобством и обосноваться по нашу сторону пролива? — поинтересовался Дамблдор.

— Многие хотели бы поступить так же. Но немногие имеют возможность. На континенте неспокойно.

Вскоре в Британию перебралось еще несколько заочно знакомых Дамблдору чародеев — ученых, изобретателей. Прибывал и народ попроще. Им сложнее было найти пропитание, а ведь работы и для местных было не так-то много. Потом прошел слух, что Магическая Британия больше не принимает беженцев. Через год закрыл границы и Североамериканский магический союз. Фламель успел приютить у себя нескольких знакомых и теперь крутился, устраивая им какие-то заказы, доставая средства. Иногда Дамблдору удавалось помочь ему.

В очередной визит Дамблдор застал Фламеля за изучением глобуса. Крутанув шар, Николя меланхолично сказал:

— Коллега, вы ведь преподаете в школе? Как вам такая задачка: сколько магической энергии потребуется армии инфери, чтобы форсировать пролив шириной в 18 морских миль?

— Вы полагаете?..

— Я нахожу такое развитие событий более чем вероятным.

— Мне все-таки кажется, что нет, — неуверенно возразил Дамблдор.

— А отсюда следуют новые вопросы. В Австралии, как говорят, прекрасный климат… Не знаю, не знаю…

— Но ведь если бы существовала угроза, правительство бы принимало меры… наверное… — Дамблдор, смешавшись, замолчал.

— Или, может быть, Новая Зеландия? Лет на пятьдесят-шестьдесят, — сказал сам себе Фламель. — Этого обычно хватает. Я никогда не мог похвастаться блестящим пониманием политики. Но за долгую жизнь накапливается опыт, способный заменить талант к анализу.

— Весьма правдоподобно, — пессимистически прокомментировал слова Фламеля Тиберий Огден. Дамблдор пересказал ему разговор с французом. В свое время они разминулись в Визенгамоте: когда Дамблдор был в собрании колдунов представителем магической молодежи, Огден еще не занял там место, принадлежащее ему по наследному праву. Но теперь им, видимо, предстояло работать вместе в Международной конфедерации магов. Приглашение туда Альбус приписал влиянию Фламеля. Когда-то основание Конфедерации было революционным шагом, навеки вписавшим имя Бонаккорда в скрижали истории. С тех пор влияние этой организации то росло, то падало в зависимости от текущей политической конъюнктуры. В начале века центробежные силы взяли верх, коммуникация между местными правительствами пошла на спад, и вес Конфедерации упал вместе с ней.

Потом наступило время Гриндельвальда. В его планы входила отмена Статута о секретности и необходимое для того ослабление Конфедерации. По мере того, как влияние Гриндельвальда распространялось по континенту, Международная конфедерация теряла свои позиции. Сейчас она насчитывала куда больше участников, чем полвека назад, и имела куда меньше возможностей.

— А что думает Визенгамот? И Министерство? — спросил Дамблдор. — В конце концов, это же вопрос их компетенции: нарушение Статута о секретности.

— У министра недостаточно полномочий и независимости, чтобы самостоятельно принять курс на войну. Он знает, что его слишком легко снять, и не будет делать непопулярных шагов. Это должна быть инициатива Визенгамота, — заявил Огден.

— Или Конфедерации.

— Нет, ее возможности влиять на внутрибританскую политику ничтожны. К тому же, в Конфедерации мы не наберем большинство. Вы понимаете, что другие европейские делегаты, поскольку их страны вошли в сферу германского влияния, составят нам оппозицию?

— Хотя, — немного погодя продолжил Огден, — на месте господина Гриндельвальда я бы ставил скорее на политическое давление, пропаганду, тайную дипломатию, чем на открытое вторжение. И плоды мы уже видим. Достаточно посмотреть на последние перестановки в Визенгамоте. Кулуарным образом перехватить власть может быть выгоднее, чем воевать. А если возвращаться к Статуту, планы господина Гриндельвальда подразумевают контроль над всем человечеством. Не выйдет открыть существование магов населению только одной страны или только одного континента, в наше время уже не выйдет. Так что не удастся Нику отсидеться в Новой Зеландии. Отступать некуда.

— Армия инфери! Да Ник — оптимист! — желчно бросила Гризельда Марчбэнкс, когда Огден рассказал ей о разговоре с Дамблдором. — Я бы, может, и предпочла армию инфери. Тогда бы всем стало ясно, что идет война и нужно давать отпор изо всех сил, какие есть. А не морочить себя сказками о взаимовыгодном сотрудничестве. Континент вон полон тех, кто уже с ним посотрудничал… только их пример никого не учит.

Заседания Международной конфедерации магов вогнали Дамблдора в тоску. Тема Германии поднималась пару раз, и Альбус со все более гнетущим чувством выслушивал доклады, прения и вполне бесполезные резолюции. До сих пор он не так уж интересовался политикой. Хватало проблем и в собственной жизни, чего стоило одно недавнее убийство в Хогвартсе. Альбусу все казалось, что он что-то упустил, что было там что-то еще, кроме неосторожности и недомыслия полувеликана Хагрида, но, сколько он ни ломал голову, зацепки не обнаружил.