Частная жизнь в эпоху Волдеморта (джен)

Среди подводного народа появилась новая русалка, совсем еще девочка. Фрэнк не очень понимал, как возраст русалидов соотносится с человеческим. Век их был короче, но точной шкалы соответствий мальчик не представлял. Новенькая не знала человеческого языка. Обычно те из русалидов, кто имел дело с людьми, говорили по-английски (а в других странах, наверное, на тамошних языках), хоть и не лучшим образом. Фрэнк язык подводного народа понимал, но говорить сам не пытался. Впервые попробовать пришлось как раз с новой девочкой, Дионой.

Она обирала паразитических рачков с водорослей и вздрогнула, когда Фрэнк неумело произнес несколько слов.

Она впервые разговаривала с человеком. Разговором, правда, это можно было назвать с натяжкой, Диона не была уверена, что поняла мальчика. Кажется, он спросил что-то про водоросли, и она наугад указала рукой на рачков и зеленые побеги, а потом покивала головой в знак прощания и быстренько сплыла. Потом русалка часто видела его, занимаясь хозяйственной работой. Там, где она выросла, люди бывали нечасто. Диона стала спрашивать своих, как что говорится по-человечески, и они обычно отвечали.

И все-таки во второй раз она снова ничего не разобрала.

Впечатление от нового знакомства было сильное. Отсутствие готового инструмента для общения выбило Фрэнка из привычного шаблона. Потом, сидя в гриффиндорской гостиной, он перебирал в памяти детали разговора. Спору нет, надо будет подучиться. А то даже неудобно, русалиды-то по-человечески выучились.

В следующие месяцы он иногда пытался говорить с русалками, те поправляли и посмеивались, а хозяйка подводного бара, Церлина, бурчала что-то неодобрительное. Диона попадалась на глаза редко.

Как зовут мальчика, заговорившего с ней, Диона быстро узнала. Он сам несколько раз повторил свое имя — понять было трудно, но потом Диона переспросила у своих, они сказали. Фрэнк. Хлопоча по хозяйству или баюкая малышей, она иногда повторяла это слово. Она чувствовала себя одиноко, хотя и жила у родственников, правда, дальних, и вокруг всегда были русалиды. Но близких отношений ни с кем не сложилось. Диона тосковала по дому и, чтобы отвлечься, воображала, что разговаривает с мамой. А потом как-то все чаще вместо нее выходило, что с Фрэнком. Наяву, правда, русалка его стеснялась, и в редких беседах держалась настороженно. Диона узнала, что плавники на руках и ногах у людей не от природы, а от колдовства, и когда они выходят на сушу, то тела у них меняются. Она все думала над этим, представляла, как же люди выглядят среди своих. Вспоминала слова отца, сказанные в один из редких доверительных разговоров: «Миром правят люди. У них есть магия, и они устанавливают законы». Тогда Диона даже не думала, что придется самой с ними пообщаться.

На Рождество Фрэнк приехал домой. В день прибытия родители приготовили праздничный обед — то есть приготовили-то эльфы. Пришли тетя Энид с дядей Элджи, и все устроили маленькое представление, разыграв новую комедию Герберта Бири1. Учить роли никому не хотелось, поэтому читали по бумаге, но все равно вышло неплохо. Даже лучше, наверное, потому что если бы слова заучили, то в них бы не осталось уже ничего смешного.

Потом пошла обычная жизнь — заходили родительские приятели, Боунсы, Макмилланы. Как-то раз пришли важные господа во главе с профессором Дамблдором, Фрэнк понял, что речь пойдет о парламентских делах. Он даже поразмыслил, не подслушать ли, что взрослые будут говорить, но потом решил, что, во-первых, это несовместимо с честью благородного мага, во-вторых, они наверняка как-то защищают тайну своих переговоров, а в-третьих, не так-то ему и интересно.

Обсуждали в этот раз проект бюджета на следующий год.

— Обычный дефицитный бюджет, — пожал плечами Огден. — К концу года опять выяснится, что на прочистку каминной сети денег не хватило и в госпитале святого Мунго закупают зелья по старым рецептурам...

— Поговаривают, что проект налоговой реформы все-таки вновь всплывет.

— С чьей подачи?

— То есть в чьей редакции? Формально инициатива министерская.

— Можно бы сработать на опережение. Самим подать запрос и добиться, чтобы подготовительная работа велась подотчетно Визенгамоту.

— Налоги повышать, конечно, пора.

— Уж сколько об этом идут разговоры. Да, пора. Весь вопрос в том, какие именно. Владельцы предприятий, разумеется, стоят на том, что нельзя давить производство, которое пойдет на спад без налоговых льгот.

Невидимые ручки подали напитки и наполнили тарелки, и это зрелище показалось Дамблдору нелепым контрапунктом к разговору:

— ... что опять ставит вопрос о маглорожденных. Нам некуда принять их. В нашем обществе нет для них рабочих мест, нет возможностей… Оставить их в покое, не обучать? Прямая дорожка к нарушению Статута.

— Раньше было как-то легче… Может, потому, что магловский мир был… беднее? Жестче?.. А сейчас там, пожалуй, благополучнее, чем у нас. Общество благосостояния. И они ждут того же от магического мира. И даже большего, у нас ведь есть колдовство! Вернуться вновь к маглам после Хогвартса трудно, найти приличное место в колдовском мире — тоже. Это дрожжи для социального взрыва.

— Ладно, ладно, я вернусь к проектам в области трудоустройства, — ворчливо сказала Гризельда.

В другой раз зашли Прюэтты с детьми. Дети все были сильно старше Фрэнка, Молли — на два года, близнецы Фабиан и Гидеон — на четыре. Близнецы не захотели валандаться с малолетками, а Молли, кажется, рада была случаю отбиться от братьев и утащила Фрэнка с собой. Они ушли на чердак, сидели там, глядя сверху на темные деревья. Молли расспросила про гиппокампов и вообще подводные дела, и Фрэнк неожиданно пустился в долгий рассказ. Говорить о Дионе было приятно, и Фрэнк то и дело подводил к этой теме. Молли было пятнадцать, Бенджи Фенвик уже однажды приглашал ее в кафе мадам Паддифут, а в гриффиндорской гостиной им иногда удавалось поболтать поздно вечером, когда остальные расходились спать, так что интригу с русалкой она поняла сразу. Это показалось Молли очень романтичным, и она с охотой выслушала все монологи Фрэнка. Обычно мальчики-ровесники с ней на такие темы не откровенничали, от братьев тоже редко можно было услышать что-то серьезное. Будь Фрэнк постарше, и он бы смолчал.

Вскоре опять началась учеба, тренировки, нечастые разговоры с русалкой. В конце семестра надо было выбрать предметы на следующий год, и однокурсники все обсуждали, что взять.

— Уход за волшебными существами — обязательно! — заявил Мэтт, сосед Фрэнка по спальне.

— Пожалуй, — согласился Фрэнк. Русалки ведь тоже волшебные существа. Вот и научусь ухаживать за Дионой… дядя Альфард похоже шутит, подумал он. Только более удачно. Маме, впрочем, все равно не нравится. Нумерологию придется брать, и руны, наверное, тоже — это для магов его положения необходимый минимум. Мальчик из приличной семьи не может быть неучем, и так далее — мама в последнее время стала произносить такие речи. Странно, раньше она попроще была. И повеселее. Что-то, наверное, у нее в жизни происходит… Хотя нет, что может происходить. Это же мама. Она бы сказала.

Фрэнк закончил год с хорошими оценками. Дома были рады, конечно, и подарили разные приятные мелочи. Теперь Фрэнк уже не рассказывал родителям все, что с ним случалось за день или за семестр. Они спросят, как дела, он ответит: «Нормально». Хотелось больше бывать одному или с приятелями вне дома, и он пропадал на море или гулял по саду. Как-то зашел Альфард, и Фрэнк, заглянув в дом за глотком лимонада, слышал их разговор с мамой.

— Ты знаешь, что я не обладаю влиянием на моих проклятых родственничков, — шутливо, но с чуть заметным напряжением говорил Альфард. — Впрочем, если ты подаришь мне ночь любви, я, конечно…

— Альфард, твои шутки уже давно перешли за грань приличия, — устало рассмеялась Августа. — Еще одна, и я тебе подарю ночь любви с целым гаремом окрестных кошек — трансфигурация живых существ мне всегда отлично удавалась!

— Ну вот видишь, — с напускным весельем ответил Альфард, — ты сама сделала выбор. Кстати, на похоронах Ликориды заметили ваше отсутствие.

— Мы послали письмо.

— Но гарпиям этого недостаточно. Я попытался перевести стрелки на старину Элджи, однако они не приняли мой маневр.

— — — -

Гриндстоуны сидели в открытом кафе. Папа с мамой разговаривали раздраженно, а Аякс погрузился в себя, пропуская их слова мимо ушей. Еще с эстрады доносилась музыка. У певицы были густые черные локоны и низкий проникновенный голос. Аякс представил себе Блэк. После того раза они не говорили больше. Блэк тогда зашла слишком далеко, дальше, чем он готов был допустить. Больше не хотелось оставаться с ней наедине, играть в ее игру. Они равнодушно попрощались на перроне — вернее, Блэк обернулась и всем сразу помахала, не выделяя никого лично. А сейчас вот хотелось ее увидеть.

— — — -

— Умерла Ликорида Блэк, — рассеянно сказала Хлоя Ноктурна, просмотрев «Ежедневный пророк». — Надо бы послать свои соболезнования.

— А что происходит, когда человек умирает? — спросила Лигейя. Она сидела рядом с матерью, читая прошлогодний номер «Проблем чароведения». Не все понимала, но сами фразы ей нравились, примерно так разговаривали немногочисленные родительские друзья, заходившие к ним в гости.

Хлоя подняла палочку и сотворила яркий светящийся шарик, который вскоре рассыпался на множество искр, разлетевшихся в разные стороны.

— Примерно то же происходит и с живыми существами. Когда-то они были одним целым, одним комком желаний, чувств, страдания. А потом приходит смерть, и существо рассыпается на множество мельчайших частиц, а каждая из них перерождается и становится частью чего-то другого.

— Частью чего?

— Березы, ромашки, камня, коровы…

— Как интересно. Тогда я хочу умереть.

Мать обняла ее:

— И оставить меня одну? Мне будет тоскливо, если ты умрешь раньше меня.

— — — -

1. Герберт Бири — согласно примечаниям А. Дамблдора к "Сказкам барда Бидля", преподаватель гербологии в Хогвартсе, где поставил пьесу по "Фонтану феи Фортуны". Затем преподавал в Волшебной Академии Драматического Искусства.