Гарри Поттер и Светлый круг, часть первая (гет)

В кои-то веки Гарри проснулся раньше Гермионы.

Его разбудило осеннее солнце — вчера, ложась, они не задернули шторы. Гарри заморгал, вслепую нащупал на тумбочке палочку и направил на окно. С тихим шелестом шторы закрылись.

Он улыбнулся и закрыл глаза, хотя спать уже не хотелось. Но сон был хорошим, и хотелось вспомнить. В этом сне Гарри летел на метле, рядом — Гермиона на чем-то непонятном, черном и рычащем. А перед Гарри на древке метлы сидел тот же мальчик, что уже снился ему, только теперь Гарри знал, как его зовут –. «Конечно, — подумал он, — ее папа и мой папа… Джерри. Джерри-Джеймс». И вдруг он понял, на чем летит Гермиона, и широко открыл глаза.

Такая идея! А он до сих пор ломает голову, что же ей подарить на день рождения! Собирался потихоньку трансгрессировать в Лондон и пройтись по Косому переулку, авось повезет и в каком-нибудь магазинчике попадется что-нибудь этакое… необыкновенное. А подарок-то — в двух шагах, если только мистер Уизли и правда привез, как собирался.

Его снова затягивало в сон, но от этой мысли он окончательно проснулся. Встал — осторожно, чтобы не разбудить Гермиону — оделся, глянул на портрет. Их двойники дремали — стоя, как портретам и полагается; но Гарри-с-портрета открыл глаза, подмигнул и показал большой палец. Настоящий Гарри пошел в ванную, умылся по-быстрому, вернулся и постоял, глядя на спящую подругу. Гермиона лежала на животе и во сне улыбалась — наверное, ей тоже снился Джерри-Джеймс и совместный полет. Одеяло несколько сползло. Он нагнулся, осторожно поцеловал ее в спину; Гермиона мурлыкнула, не просыпаясь. Подойдя к столу, Гарри нашел кусочек пергамента и быстро написал: «Я у Хагрида. Если задержусь — приходи». Потом, слегка потеснив двойника, вошел в портрет, шагнул оттуда в картину, где сэр Кэдоган в очередной раз пытался оседлать свой пони, и выскочил в вестибюль.

Он побежал, хотя торопиться особой необходимости не было. Но бег взбадривал, да и теплее становилось — в утреннем ветерке явственно ощущался морозец. Обычно его будила Гермиона, и вместо зарядки они устраивали маленький поединок либо просто боролись — как дети, без каких-нибудь изощренных приемов. После воскрешения Гермиона нисколько не уступала ему в силе, и борьба была на равных. Рон как-то сказал, что у них с Луной то же самое, хотя представить, что тоненькая хрупкая Лавгуд способна побороть Рона, все равно было затруднительно. А Невилл носил Джинни на плече, как птичку, совершенно не замечая веса… Он еще обеими руками поднимал над головой посох, и Джинни отжимала на нем стойку на руках. Луна в своей комнате нарисовала на полу «классики» и утром прыгала по ним, крутя невероятные пируэты. Она уговаривала всех сделать так же, утверждала, что это развивает гибкость — и, наверное, была права, но все же… «классики»?.. Ну, каждый развлекается как хочет.

Он перешел на шаг, несколько раз глубоко вдохнул, потом стал напевать мелодию из «La pioggia» — без слов, конечно. Вспомнил вчерашний концерт, потом то, что Гермиона объяснила вчера вечером, когда он по совету Забини спросил у нее насчет способностей вейл: «Ну, в целом он прав, хотя все сложнее. О том, что вейле невозможно отказать, я читала, но Габриель и Флер, строго говоря, не вейлы, а вейлины. То есть, вейлы, выросшие среди людей. У них все способности вейл, но как бы спящие. Им и правда надо овладеть своей магией, научиться ею пользоваться и так далее… Хотя в момент опасности она может проявиться мгновенно».

Дальше она сказала, что некоторые из их способностей все же им доступны с самого рождения — скажем, власть над огнем.

Подумав над этим, Гарри решил, что «магии убедительности» вейл можно противостоять так же, как и «Империо».

Обойдя хижину, Гарри вышел к грядке с громадными тыквами — и тут же отступил в тень, чтобы его не заметили. Зрелище его позабавило.

У хижины сидел, прислонившись к стене и вытянув громадные ноги, великан Грохх. Грызя тыкву, он с простодушным интересом смотрел на Хагрида, который стоял перед ним, уперев кулаки в бока, и кричал:

— Ну не пойму тебя, не пойму! Ты научился трехзначные числа в уме перемножать, а складывать и вычитать — не умеешь! Как это?

Грохх отправил в рот последний кусок тыквы, встал, задев головой край крыши — на землю посыпались черепицы. Виновато заурчав, он собрал их и начал прилаживать на место. Махнув рукой, Хагрид побрел к двери:

— Ладно, убирайся. И пока не посчитаешь, сколько будет пятнадцать плюс восемь — не возвращайся.

— Будет двадцать три, брат, — прогудел Грохх.

— Так ты все-таки умеешь! — взорвался Хагрид. — Так чего ты мне голову морочил?

— Грохх не любит, брат, — отозвался великан. — Складывать скучно. Умножать интересно. Можно Грохх тыкву с собой возьмет?

— Бери… — с безнадежным вздохом разрешил Хагрид. — Нет! Не эту! Брать будешь те, что поменьше!

Его брат-великан подчинился; выбрав тыкву, он свернул за угол хижины и вскоре скрылся в лесу. Печально покачивая головой, лесничий дождался, пока спина Грохха исчезнет за деревьями, а потом… расхохотался.

— Выходи, Гарри! — позвал он. — Пошли, чаю попьем! Видал?

Гарри в легком смущении прошел между тыквами и пугалом; он не думал, что Хагрид его заметил. Но лесничий явно был рад, что кто-то разделит его веселье.

Он уже был здесь недели две назад, когда Хагрид со Слизнортом справляли поминки по Снейпу, но все равно было непривычно — из-за чистоты и новизны, наверное. Прежнюю, круглую хижину, в которой Гарри бывал очень часто, начиная с первого курса, сожгли Пожиратели, напавшие на Дамблдора, и Хагрид построил себе новую — на этот раз квадратную и поэтому более… обыкновенную, что ли. «Та мне надоела, — объяснил как-то он, — разнообразия хотелось». Хагрид колдовал у печки, подогревая заварочный чайник и роясь в коробках с чаем; в одну из них, похожую на маленькую корзинку, он с недоумением заглянул и тут же, скривившись, поставил обратно на полку:

— А, мне как-то лунин папаша принес… Лирный корень. Бедная девочка, как она может это пить?

Гарри хихикнул. Хагрид щедро насыпал заварки в подогретый чайник, залил кипятком, потом, к удивлению Гарри, достал две большие, но очень изящные чайные чашки, расписанные золотыми цветами — в хижине они смотрелись более чем странно.

— Олимпия подарила, — сказал он, погрустнев. — Сервиз на сто пятьдесят персон.

— На сто пятьдесят? Да куда тебе столько?

— Что делать, Гарри, бьются они у меня часто… — вздохнул Хагрид, устраиваясь напротив. — Не привык я к такой тонкости. Но думаю, столько мне на год хватит. Вернее, Олимпия так думает.

«Есть у нее чувство юмора», — подумал Гарри.

— А где она? — спросил он, вспомнив, что вчера на ужине мадам Максим не было.

— Уехала. Не может же она бросить надолго свой Шармбатон. На Рождество приедет, обещала. Да, кстати… — он привстал, взял со столика у мойки какую-ту деревянную посудину и поставил перед Гарри. — Это Гермионе, от меня подарок. Сюда что ни положи, свежим сохранится.

— О, — с уважением протянул Гарри, — спасибо!

Они некоторое время молча пили чай, потом Гарри приступил к вопросу, с которым, собственно, и пришел.

— Да, здесь он, — ответил Хагрид. — Артур сказал, что для тебя, что Сириус так хотел бы. А тебе что, «Молния» уже надоела?

— Нет, нисколько. Я хочу подарить его Гермионе.

Хагрид удивленно хмыкнул:

— Ты уверен, что она справится?

— Да, вполне.

— Она хоть умеет ездить на велосипеде?

— Умеет, у нее даже мопед в детстве был. Ну, такой велосипед с моторчиком…

— Ага, видел такие у магловских детей. Смешная штуковина. Ладно, кто на велосипеде умеет, тот и с мотоциклом справится. Пошли.

Хагрид встал из-за стола. Прихватив деревянный сосуд, Гарри последовал за ним. Они обошли дом и зашли в сарай.

— Артур все отлично сделал, — сказал Хагрид с такой гордостью, будто не мистер Уизли, а он сам отремонтировал мотоцикл. — И, кстати, сохранил боевые кнопки, я ему посоветовал. Так что предупреди Гермиону, чтоб ненароком не нажала…

— Лучше просто до поры до времени их заблокировать, — заметил Гарри, рассматривая мотоцикл.

— А, ну да…

— А прицеп вы сняли? Ну, так даже лучше.

— Не сняли, а спрятали, — засмеялся Хагрид. — Отойди.

Он повернул черную бакелитовую ручку, и сбоку с лязгом возник прицеп. Обратный поворот — прицеп исчез.

— Ого, здорово!

— А как же! — с гордостью заметил Хагрид. — Моя идея!

— Погоди, — сказал вдруг Гарри, — а почему руль так странно шатается?

От громового хохота Хагрида чуть снова не посыпалась черепица.

— Гарри, — сказал он наконец, отсмеявшись, — он же летающий, забыл? Как ты им будешь управлять, если руль только на поворот? Смотри, это же как с метлой. На себя — подъем, от себя — спуск!

— А, вот оно как! А висеть он может?

— А как же! Берешь на себя, чтоб на заднее колесо встал, тормоз, от себя — зависнет!

— Понятно… А задним ходом?

— Ну, такого и метла не может, только «фордик»… Ох, башка дырявая, чуть не забыл!

Хагрид побежал в угол, взял какую-ту канистру. Открыл, понюхал и взболтал:

— Ну, есть ему на сегодня, завтра придется в Лютный сходить…

Гарри вспомнил слова Рона насчет того, что Хагрид подкармливает одичавший «фордик» бензином. Сочтя, что вопрос исчерпан, он снял мотоцикл с подножки и покатил к двери.

— Гарри, ты это того… — озабоченно сказал лесничий, выходя вслед за ним. — Э, да погоди ты! Сам-то хоть умеешь?

Последние слова он прокричал, но даже его громовой голос заглох в реве мотоцикла.

— Конечно! — отозвался Гарри, хотя Хагрид, оставшийся далеко внизу, вряд ли мог его услышать. Видимо, тот забыл, как Гарри во время сумасшедшей эвакуации из дома Дурслей сам посадил мотоцикл во двор «Норы». Причем воспользовался рулем именно так, как объяснил сейчас Хагрид — в тот момент казалось совершенно естественным, а потом забыл, надо же…

«Да, — подумал он, резко набрав высоту, чтобы не врезаться в кроны деревьев, — уж это Гермионе понравится!»

Понравилось бы и ему, если бы не рев мотора и некоторая заторможенность маневров — никакая магия не могла полностью лишить тяжелую машину массы. Хотя, если прибавить мощности… «Это потом», — подумал он и сделал большой крюк над лесом. Над деревьями с паническими криками взлетали птицы. Хорошая машина — устойчивая, послушная… Но метла лучше.

Помахав Хагриду рукой, он полетел к замку. В зеркальце заднего вида Хагрид махнул в ответ и, покачивая головой, направился к хижине.

Подлетев к веранде, Гарри сделал так, как советовал Хагрид — взял руль на себя и сбросил газ. Лихо получилось — мотоцикл прямо на дыбы встал, чуть не сбросил. Он выключил зажигание и исправно зависшая машина мягко приземлилась на мраморные плитки.

Дверь распахнулась. На веранду выскочили Рон и Джинни, за ними — Гермиона:

— Гарри, это что?!

— Ух ты, круто!

— Этот тот мотоцикл? Сириуса?

— Он сейчас твой, да? — с легкой завистью спросила Гермиона.

Гарри засмеялся и покачал головой. Выдержав легкую паузу (для драматизма), сказал:

— Нет, твой.

— Что?!

— С днем рождения, подруга!

— Не пожалеешь? — придя в себя, с колебанием спросила он.

Гарри рассмеялся, помотал головой:

— Мне все же больше нравится «Молния». А уж если захочется, так ты меня покатаешь, я думаю.

— Да хоть сейчас! Гарри, если бы ты знал, как я в детстве мечтала о мотоцикле! Погоди…. Почему руль так странно шатается?

Она долго не могла понять, над чем хохочет ее друг, а Гарри от смеха ничего не мог объяснить.

— Уф, — сказал он наконец, — извини… Да, это от Хагрида… — он снял с багажника деревянную миску. — Для хранения продуктов, сохраняющее заклинание… А руль… Просто я спросил у него то же самое, и совершенно теми же словами…. Вот и стало смешно, извини…

— Да ладно, — усмехнулась Гермиона, еще раз качнув руль, — я уже поняла. Для вертикального маневра, да?

— Сама догадалась? Здорово! А я не врубился, пока Хагрид не объяснил.

— Папа у меня летчик, Гарри, не забывай. И… спасибо тебе!

Добавив к благодарности крепкий поцелуй, она снова начала рассматривать мотоцикл. Гарри показал на боевые кнопки и предупредил не трогать их.

— Я их сама заблокирую, — сказала Гермиона, достав палочку. — Очень надеюсь, что не понадобятся… но пусть будут.

— Это правильно, — заметила подошедшая Луна. — Гарри, не присоединишься к нам?

— А вы что, уже празднуете?

Луна и Джинни одновременно закатили глаза.

— Если бы… — вздохнула Джинни. — Ну пойдем, сам увидишь.

Гермиона с улыбкой взяла его за руку:

— Знаешь, что мне снилось сегодня?

Они пошли к двери.

— Знаю — ответил Гарри. — То же самое… Ничего себе!

— Вот-вот, — сказала Джинни. — И это только за те полчаса, пока тебя не было!

Вся гостиная была завалена подарками. Коробки, свертки, сумки, корзинки, книги, книги, книги… Кто же не знает, что Гермиона Грейнджер любит книги?

— Ох, здесь была такая толчея! — добавил Рон. — Представляешь, преподаватели пробиться не могли?

— Еще и преподаватели?!

— А ты думал! — Рон вытащил из-под сваленных на столе подарков золотой шар. — Вот от Дамблдора.

— Красиво! А что это?

— Гарри, я же сказал — это от Дамблдора!

— А… — Гарри рассмеялся. — То есть, Гермиона должна сама догадаться!

— Ну да, — Гермиона забрала у Рона шар, — но тут нетрудно.

Она подбросила шар в воздух, и он повис. Вокруг него возникли концентрические серебристые кольца, по которым скользили разноцветные драгоценные камни.

— О, Солнечная система! — восхитилась Луна. — Красиво! А что тут за значки? А, так это же часы!

Гермиона кивнула, протянула руку и взяла шар. Изображение солнечной системы исчезло.

— Повесим над столом, — сказала она. — Самое место. А пока…

Она оглянулась, ища, куда бы положить шар, но все было завалено. В конце концов отодвинула в сторону, чтоб не наталкиваться на него, и он так и остался висеть в воздухе.

— Поможешь, Гарри? — жалобно спросила тем временем Джинни. — Придется все это разобрать, рассортировать и так далее…

— Но когда они успели все это притащить? — воскликнул Гарри.

— Да наверное, вскоре после того, как ты к Хагриду пошел, — бросил через плечо Невилл, который вместе с Луной и Роном уже копался в завалах коробок. — Рон, книги пока клади к книгам, Гермиона потом сама разберется…

Чего тут только не было! Кроме книг, больше всего было… сладостей. По словам Джинни, их дарили преимущественно первокурсники и второкурсники, которым не хватало знаний придумать или сделать что-нибудь сложномагическое; как все дети, они любили сладкое и считали, что товары из «Сладкого королевства» — подарок универсальный на все случаи жизни.

Самые заковыристые, конечно, пришли от преподавателей — вроде часового шара от Дамблдора. Слизнорт прислал саквояж с набором редких зелий — там был даже флакончик «Феликс Фелицитас» с предупреждением на наклейке «Применять с осторожностью» и… «Амортенция», над которой Гермиона долго смеялась, особенно над припиской на этикетке «На всякий случай».

— Хочешь, Гарри? — предложила она.

— Но я и так тебя люблю — зачем?

— На всякий случай!

После этого смеялись уже все.

Остальные зелья были вполне к месту. Еще один набор зелий — лечебных — прислала мадам Помфри. Флиттвик — очевидно, под впечатлением новоприобретенных боевых качеств его ученицы — подарил изящный браслет с замкнутым заклинанием «Серебряный щит» и брошь, способную сбить противника с ног. МакГонагалл ограничилась книгой, вызвавшей восхищенное восклицание Гермионы: «Старинная магия и редкие заклинания в переложении Альберта Великого». Бинс, рассеянный профессор-призрак, в кои-то веки тоже расщедрился на книгу под названием «Дипломатический провал переговоров гоблинов с великанами в 1266-1267 гг,» Гермиона в недоумении повертела ее в руках и положила к остальным.

Не в обиду преподавателям — подарки от старшекурсников были куда интереснее. Просто взрослые дарили то, что полезно, а студенты — то, что интересно. И красиво. Даже от слизеринцев было несколько подарков — главным образом украшения и (от Забини — к полному изумлению всех) флакон духов с очень изысканным запахов. Недоверчивая Джинни проверила их, но никаких каверз не оказалось.

— Что же это такое с ними? — удивилась она. — Уж от слизеринцев-то подарков…

— Волдеморт скомпрометировал идею чистокровности — помнишь, МакГоногалл говорила? — напомнил Рон. — И некоторые выступили на нашей стороне.

— Да и среди них есть нормальные ребята, — заметил Невилл. — Особенно сейчас, когда Малфой не задает тон.

— Наоборот, задает… задал, вернее, — возразил Рон. — Когда перешел на нашу сторону. Наверное, кое-кто из них призадумался. Вот Забини, скажем…

— Забини — особый случай, — сказала Гермиона, открывая очередную коробку. — Он вечный аутсайдер.

— Даже аутсайдеру нужны друзья, — задумчиво вставила Луна.

Гарри улыбнулся, подумав: «Ей ли этого не знать?» А Луна добавила:

— Он выбрал нас, и ему стало легче.

— Откуда ты знаешь?

— Так видно же.

Вся эта работа по разбору и сортировке подарков, поначалу вызвавшая некоторую досаду, оказалась неожиданно увлекательной. Чего только тут не было! Заколдованные перья — не только банально исправляющие ошибки, но и придающие изысканный стиль наспех написанным фразам, пишущие тремя каллиграфическими шрифтами (на выбор) и даже вычисляющие арифмантические уравнения; чернильницы с чернилами, меняющими цвет; отличный комплект сквозных зеркал старинной работы — кто-то не поскупился подарить такой раритет. Волшебные шары с миниатюрными зданиями, вокруг которых летали светящиеся микроскопические фениксы. Было… да много чего было! Всех насмешила шкатулка с золотым ключиком — если его повернуть, раздавалось недовольное ворчание, шкатулка приоткрывалась, из нее высовывалась маленькая ручка, поворачивала ключик обратно и снова пряталась.

Гермиона, понятно, зарылась в книгах.

— Это тебе, скорее, — сказала она, отдав Гарри новое издание «Истории квиддича».

Потом, хихикнув, протянула Джинни книгу Локонса «Я был его учителем».

— Спасибо, — сказала Джинни, — посмеемся! А еще что-нибудь интересное есть?

— Думаю, найдется. Я пока отделяю то, что по теории магии.

— Ты еще обещала меня покатать, — весело напомнил Гарри.

Гермиона задумалась:

— Знаешь… пока что я прокачусь с папой. Он как-никак был летчиком, наверняка посоветует что-нибудь толковое.

Она подошла к двери балкона, чтобы еще раз полюбоваться на мотоцикл — и ахнула:

— Гарри! Фоукс вернулся!

Большая красно-золотая птица сидела на баке мотоцикла, Гарри даже испугался — а вдруг сейчас вспыхнет и сгорит, прямо на бензиновом баке? Но феникс не казался постаревшим, хоть и выглядел усталым. Джинни и Луна подбежали первыми, погладили рубиновые перья. Феникс не возражал. Он поворачивал голову, глядя на подошедшую Гермиону то одним, то другим блестящим черным глазом, затем распахнул клюв и издал звонкую трель — будто поздоровался.

— Помнишь, как мы на нем летали, Гарри? — улыбнулась Джинни.

— Еще бы!

— А я его близко не видела, — сказала Гермиона.

— Я вообще раньше не видел, — заметил Невилл. — Вот он какой…

— Позовем Дамблдора сюда? — предложил Рон. — Или отнесем Фоукса к нему в кабинет?

Феникс курлыкнул.

— Отнести тебя, да? Хорошо… ой, да ты что! — Рон, попытавшийся взять птицу, отскочил, потому что феникс его клюнул. — Больно же!

Феникс повернулся к Гермионе и снова пропел короткую трель.

— Кажется, он хочет, чтобы ты его отнесла, — задумчиво сказала Луна. — И, по-моему, он пришел к тебе, Гермиона. Он ведь мог влететь прямо в кабинет директора, но прилетел сюда.

Гарри не сразу понял, а вот Гермиона поняла и аж побледнела:

— Но ты же не хочешь сказать, что… Нет, Луна, что ты! — она рассмеялась. — Мне девятнадцать, я еще не окончила Хогвартс…

— Но он прилетел к тебе.

— Нет, не может быть… Ладно! Отнесем его в кабинет!

Она с опаской потянулась к фениксу, но тот сидел смирно. Гермиона осторожно подняла его.

— А он легкий… — сказала она с удивлением, потом нерешительно оглянулась.

— Мы тут все разберем, — успокоила ее Джинни, — иди.

— Гарри… пойдешь со мной?

— Конечно.

— Я соскучился по тебе, — негромко сказал Дамблдор, бережно усаживая Фоукса на насест.

Второй Дамблдор — с портрета — поймал взгляд Гарри и улыбнулся.

— …Все в порядке, Гермиона, — говорила тем временем МакГоногалл, усаживая девушку в кресло. — Никто не заставляет тебя принимать должность прямо сейчас.

— Правда?

— Разумеется — надо сначала закончить учебу, надо принять дела у меня, а это долгий процесс.

— А отказаться я вправе?

— Да, конечно, вправе. Ты откажешься?

— Н… нет.

МакГонагалл сдержанно улыбнулась:

— Хогвартс не выбрал бы себе директора, который отказался бы от своей должности.

— А как же вы?

— А я, дорогая Гермиона, просто мечтала о появлении своего преемника или преемницы, — директор села в соседнем кресле и коснулась палочкой столика. Появились чашки с чаем. — Я ведь согласилась занять этот пост временно, когда Альбус умер, а Хогвартс еще не выбрал нового директора. В то время ты еще, видимо, не была готова. А потом была Битва, и тебя не стало… потом Фоукса пришлось отправить в Страну Мертвых, а без него Хогвартс нем. Я не очень рада тому, что я директор. У меня есть своя научная работа, да и я люблю преподавать, а обязанности директора оставляют мало времени для этого. Не зря ведь Дамблдор ничего не преподавал…

— У меня еще были мои обязанности в Визенгамоте, — напомнил Дамблдор-призрак.

Гермиона посмотрела на него, но он уже вернулся к безмолвному разговору с фениксом. Ни призрак, ни феникс не издавали ни звука — но, тем не менее, разговаривали. «Легилименция, наверное», — подумал Гарри.

— А ведь Хогвартс тоже сделал тебе подарок, получается, — весело заметил он.

— Ничего себе подарочек… Это же такая ответственность, Гарри!

— Когда это ты отказывалась от ответственности?

Гермиона улыбнулась:

— Я и сейчас не отказываюсь. Просто… страшновато.

— Мне тоже когда-то было страшно, — подал голос Дамблдор (с портрета). — А ведь я был куда старше вас.

— Ну вот, вы были старше, и то вам было страшно. А представляете, каково мне?

Оба Дамблдора рассмеялись. Гермиона за словом в карман не лезла!

Призрак наконец-то отошел от насеста.

— Я узнал все, что предназначалось мне, — сказал он. — Но есть еще несколько посланий… тебе, Гарри.

— Мне? Но я не умею разговаривать с фениксом, сэр.

— Это разрешимая проблема.

Призрак уплотнился и взял с полки флакон с каким-то зельем. Гарри подумал, что ему нужно это выпить, и мужественно сглотнул (вкус у большинства зелий был, мягко говоря, кошмарен), но зелье предназначалось, как выяснилось, фениксу. Дамблдор налил его в чашку, укрепленную на насесте, и птица погрузила в него клюв.

А потом заговорила. Женским голосом. Гарри резко выдохнул — будто сердце пропустило удар.

Голос из кошмара, наполненного зеленой вспышкой «авады» и громким холодным смехом. Голос, кричащий: «Убей меня, но не трогай Гарри!»

— Гарри… Гарри, мой мальчик… Это я, Лили Эванс, твоя мама… Так трудно поверить, что эта замечательная птица принесет тебе мой голос, мои слова… Прости, я даже не знаю, что сказать… Да, я знаю, что ты уже взрослый парень, тебе уже восемнадцать… Я видела тебя вчера! Не знаю, как это вышло, но мы с Джеймсом видели тебя и говорили с тобой, хотя никто не произнес ни слова…

Сейчас… Прости, я сейчас возьму себя в руки, а то здесь есть и другие, которые хотят тебе что-то сказать. Да мне и сказать-то особенно нечего, кроме того, что ты мой сын и я тебя люблю. Даже такого взрослого и незнакомого. Да нет, не так уж незнакомого, я уже многое знаю о тебе. Здесь Сириус, Дамблдор… ребята из Хогвартса, погибшие в Битве… даже Снейп… Мы от всех узнавали понемногу о тебе, мы тебя уже представляем… и любим. Ты вчера сказал: «Как странно, мы сейчас почти ровесники». Да, Гарри, очень странно, очень необыкновенно — но ты нас не забыл и любил нас. Сириус рассказал нам о Гермионе, вчера мы видели рядом с тобой кудрявую девушку с мечом за спиной — это она, да? Та, что утерла нос Королю и вырвалась в мир живых? Да, мы знаем, что вы сделали это вместе, что это ты вырвал ее из Страны Смерти. Знаем о Светлом Круге, о том, что вы вернули к жизни еще двоих. Я помню малыша Невилла — он ведь теперь тоже взрослый? А что у Ксено Лавгуда есть дочь, даже не знала. Здесь нет времени, ничего не меняется, и только от тех, кто приходит, мы узнаем, что нового в мире живых. Гарри… пусть то, что мы на вас надеемся, не связывает тебя. Если окажется, что вернуть нас к жизни невозможно — не мучайся этим. Я говорю так, потому что Сириус рассказал нам, как ты привержен долгу. Гарри, чувство долга — это очень хорошо, но не нужно быть рабом долга. Будь свободен, и тогда невозможное может стать возможным. Да, Джеймс, сейчас… Гарри, я не говорю «прощай». Если нам удалось один раз связаться, значит, будут еще. А теперь, с тобой хочет поговорить папа.

Кружилась голова, и по лицу текли слезы — Гарри только сейчас почувствовал это. Он был потрясен, оглушен и даже не сразу вспомнил, где находится, не сразу понял, чьи руки у него на плечах. Потом увидел — Гермиона сидела на поручне кресла, обнимая его, и в ее глазах тоже были слезы. Он улыбнулся, хотел что-то сказать, но она прижала палец к губам, показала глазами на феникса, пьющего зелье из чашки. А тот поднял голову, отряхнулся и снова заговорил — мужским голосом, тем самым, который когда-то в кошмарах кричал: «Лили, хватай Гарри и беги! Я задержу его!»

— Привет, Гарри! Даже не знаю, как к тебе обращаться… Говорить такому взрослому парню: «Сынок», так ты, наверное, смеяться будешь.

— Так зови просто «Гарри»! — воскликнул Гарри, забыв, что Джеймс не может его услышать.

Но тот, словно услышав, продолжил:

— …так что буду звать тебя просто Гарри, идет? Гарри, Лили сказала все, что нужно, мне нечего добавить, кроме одного — я с ней согласен. Будь свободен, и преодолеешь все. Я в тебя верю, сынок… ну вот! — голос рассмеялся. — Ладно, пусть это тебя повеселит. Я в тебя верю.

Пауза, потом голос отца продолжил:

— Гарри, здесь Снейп. Поскольку он тоже хочет поговорить с тобой, хочу сказать — мы с ним больше не враги. Так как время здесь не идет, у нас было много времени для разговоров, и мы поговорили. Мы оба поняли, какая это была глупая вражда — он не понимал нас, мы не понимали его… и никто из нас не сообразил просто задуматься, почему это так. Вот… В общем, Гарри, пока. Я уверен — у тебя все получится. Только не бросайся геройствовать в одиночку — слышал уже, есть у тебя такая привычка. Доверяй друзьям — и не только Кругу. Сила в единстве.

«Знаю, папа, — подумал Гарри. — Уже знаю!»

— До встречи, Гарри, — сказал феникс и замолк, чтобы хлебнуть еще зелья.

Гарри ждал, что сейчас заговорит Снейп, и чуть не подскочил от звонкого девичьего голоса:

— Гарри, здорово! Это я, Лаванда Браун. Хочу сказать, что все наши, все хогвартцы, погибшие в Битве, здесь! Спасибо Сириусу, он нас всех собрал, мы вместе! Гарри, Рон там? Если нет, передай ему пожалуйста, как я ему благодарна за то, что он меня навещал!

— Мисс Браун! — прозвучал холодный и раздраженный голос, очень-очень хорошо знакомый Гарри. — В прежние времена я снял бы с вас баллов десять за такую выходку. Позвольте напомнить, что сейчас моя очередь. Поттер! Вы слышали то, что сказал Джеймс. Если хотите, я могу извиниться перед вами за все недоразумения, которые возникали между нами в годы учебы. Но я обращаюсь перед вами по другому вопросу. Очень возможно, что мне понадобится ваша помощь. Я пришел сюда с конкретной целью — вывести отсюда двух человек, мне лично дорогих. Извините, но это не ваши родители. Я знаю, что этих людей вы не любите, но вы не можете не признать, что они добровольно перешли на сторону Хогвартса — вы поняли, о ком идет речь, не так ли? Понимаю, вы сочтете, что есть другие, более достойные воскрешения. Не стану спорить, тем более, что и возможности спорить нет, но моя цель — вывести именно их. Я не знаю, удастся ли это нам, но если удастся — мне понадобится немного вашей крови. Говорю это сейчас, чтобы дать вам время решить. Я не собираюсь вас принуждать, и у меня есть, что предложить взамен — зелье, которое отчасти возвращает жизнь. Подробнее расскажу, если увидимся. Вырваться отсюда нелегко, но мы попытаемся. Желаю вам удачи, хотя сейчас она больше нужна нам.

Феникс снова сделал передышку — видимо, человеческая речь давалась ему нелегко. Гарри был рад — ему тоже требовалась передышка, хотелось прийти в себя, взять себя в руки. Он вытер невысохшие слезы и попытался улыбнуться. Но тут Фоукс снова заговорил:

— Ну, привет, крестник! Рад был услышать нас, верно? Я, во всяком случае, рад, что ты нас услышал! Гарри, Гермиона… не сомневаюсь, что вы сейчас вместе — мне удалось собрать почти всех погибших в Битве. Передай Луне, если ее рядом нет — мы не нашли ее маму, потому что ее нет в Стране Смерти. Скорее всего, она стала свободным духом. Кто это такие — спросите у Дамблдора или МакГоногалл. Мы все в порядке, насколько можно быть в порядке здесь, конечно, — Сириус хмыкнул. — Но по большей части все несколько воспрянули духом. Оказалось, вместе легче противостоять давлению дементоров. Ну, бывай. Давай, Чжоу.

— Гарри! — прозвучал звонкий голос Чжоу Чанг. — Думаю, мы скоро увидимся. Мы с Седриком многое узнали и надеемся рассказать все лично. Мы будем прорываться вместе со Снейпом, Малфоем и его мамой, с нами Ао-Гуан и Сунь Укун. Боюсь, больше никого прихватить не сможем, но это ведь только начало, не так ли? До встречи!

Наступила тишина. Вконец уставший феникс засунул голову под крыло и задремал. Гермиона улыбнулась Гарри, встала и вернулась в свое кресло. Гарри поднял голову и встретился взглядом с Дамблдором.

— А почему тот Дамблдор — который там — ничего не сказал мне?

— Его послание было предназначено исключительно мне, Гарри. В какой-то мере и тебе тоже, но через меня. Но то, что он сообщил, было исключительно важно… для меня. И теперь я могу с уверенностью считать, что Волдеморт полностью мертв.

Гарри уставился на него:

— А вы сомневались? После того, как мы убили его, после того, как Сириус сказал, что встретил его там…

— Да, Гарри. Даже после этого оставались сомнения. Я должен был убедиться полностью, и сегодня я убедился.

Дамблдор-призрак замолчал, улыбаясь и думая о чем-то своем.

— Альбус, — позвала МакГоногалл, — я думаю, ты должен сказать Гарри.

— Да, — Дамблдор очнулся, — да, конечно…

Он сел за стол, свел кончики пальцев и снова задумался.

— А ты прямо сейчас хочешь узнать, Гарри? — чуть погодя спросил он. — Не устал?

— Нет.

— Это может тебя шокировать… хотя оно уже в прошлом. Хорошо. Кроме Гермионы, Луны, Невилла и Седрика был еще один человек, который умер и воскрес. И благодаря ему истинный Дамблдор узнал, что у Волдеморта было не шесть, а семь хокруксов. Хотя он — а значит, и я — подозревал это давно.

— И кто этот человек?

— Это ты. И седьмым хоркруксом тоже был ты.

— Что?!

— Я предупреждал, мой мальчик. Это шокирует.

— Сэр, я что-то не помню, чтобы умирал и воскресал!

— Подожди, Гарри, — мягко вмешалась Гермиона. — Давай послушаем… Если ты был хоркруксом — это многое объясняет. Твою связь с Волдемортом, например.

Дамблдор улыбнулся и кивнул.

— Это была случайность, — сказал он. — Волдеморт сам не знал об этом хоркруксе и создал его, не ведая об этом, убив твоих родителей. Возможно, это тоже способствовало его поражению в конечном итоге. Он ведь рассчитывал на силу числа «семь» — шесть хоркруксов, спрятанных в недоступных местах, и основная часть души в его собственном теле. А тут их стало восемь, и магия семи пропала.

— Хорошо… Как я понимаю, он тоже уничтожен… хотя и не пойму, каким образом… или нет, кажется, знаю…

Где-то в глубине памяти шевельнулось что-то смутное, почему-то забытое.

— Когда мы бились с Волдемортом и я пропустил его энергию через себя… да?!

— Да, Гарри. И когда эта энергия в тебя вошла, ты умер.

Дамблдор встал и начал ходить по кабинету.

— Эту часть твоей истории я, призрак, не мог знать. После смерти истинного Дамблдора наша связь разорвалась, и наши пути с этого момента разошлись. Он остался в месте, предназначенном для дальнейшего выбора — пойти дальше или вернуться в облике призрака. Дальше — это, как ты сам понимаешь, Страна Смерти. Вернуться — ну, с нашими привидениями ты знаком. Именно поэтому Почти Безголовый Ник не мог сказать тебе, что стало с Сириусом — потому что Страну Смерти он не видел.

— А кто такие свободные духи?

— А… Это те, кому посчастливилось избежать даже это место. Они остаются на Земле и свободны передвигаться, их невозможно, как привидений, поймать магией и привязать к определенному месту. Летиция Лавгуд — я ее помню, она была женщиной с могучим духом, Луна больше пошла в нее, чем в Ксено… Верно сказал о ней Мерлин: «могучий светлый дух», эти слова в полной мере относятся и к Летиции. Сильные духом сохраняют свободу выбора даже после смерти. Моя сестра была такой же… Но вернемся к тебе. Вот что рассказал мне тот Дамблдор.

Та сила, которой наделила тебя Лили Эванс, дала тебе еще один вариант выбора — вернуться назад живым при условии, что ты завершишь начатое тобой дело. А у тебя не было ни малейшего сомнения по поводу завершения, и ты выбрал этот вариант, даже не поинтересовавшись остальными. Тебе невероятно повезло, Гарри. Потому что ты мало что мог бы сделать, вернувшись привидением, а если бы ты выбрал дальнейший путь, тебя ждала ловушка. Да, сейчас Страна Смерти — гигантская ловушка, а когда-то было не так. И об этом не знал никто, пока оттуда не вернулась Гермиона. Мы верили в дальнейший путь. Но об этом в другой раз…

Истинный Дамблдор ждал тебя, чтобы помочь сориентироваться и разобраться. В тот момент он еще не знал о ловушке. У вас был разговор — как он сказал, очень нелегкий для него. Ты был очень зол на него, Гарри, и, как он выразился, ты открыл ему глаза на него самого.

А вместе с тобой там оказался труп некоего уродливого существа. Это был хоркрукс, последний обломок его души. Ты впустил в себя энергию из палочки Волдеморта — и хоркрукс сгорел.

Потом ты вернулся, направил чужую энергию во вторую палочку и нанес Волдеморту первую рану. Время здесь и там течет по-разному, здесь прошло меньше секунды — ты даже не успел упасть.

— И поэтому я не помню?..

— Нет, не поэтому, — Дамблдор хмыкнул. — Тот Дамблдор поставил блок на твою память. Ты уж прости его, Гарри. Он сейчас тоже понял, как это глупо. Но тогда ему все еще казалось, что тебя надо оберегать от всей правды, потому что правда, видите ли, бывает страшной… Хотя на самом деле нет ничего страшнее лжи и обмана, пусть даже обман и от любви.