А&B, или Как Приручить Мародеров (гет)

На рассвете, после полнолуния. Неподалеку от Гремучей Ивы

— Без обид, Лунатик, но сегодня ты заставил нас побегать. Что на тебя нашло? Ты был просто бешеный, — Сириус в перепачканной и разорванной одежде поддерживал Ремуса за локоть, с другой стороны стоял такой же потрепанный и уставший Джеймс. Питер деловито взмахивал палочкой, восстанавливая их одежду и накладывая бинты на наиболее кровоточащие раны Люпина.

— Ни малейшего понятия, если честно... Вы же знаете — я ничего не запоминаю. — Ремус болезненно зашипел, когда Хвост слишком туго перетянул бинт. — Спасибо, Питер. Я думаю, этого достаточно — остальное доделает Мадам Помфри. Ты, кстати, не задумывался о том, чтобы проходить практику в Мунго после школы?

Питер лишь пожал плечами, засовывая палочку в задний карман джинсов:

— Не то чтобы я не хотел этого... Но мне всегда больше нравились Нумерология и Руны. Я думал пойти в Исследовательский Отдел Невербальных Заклинаний.

— Мерлин! — простонал Сириус. — Сейчас четыре утра! Быть может, вы воздержитесь от обсуждения учебной программы и будущей карьеры?

— Между прочим, Бродяга, ты единственный, кто не определился, — наставительно отозвался Ремус, в очередной раз спотыкаясь на ровном месте. — Даже Джеймс знает, чего хочет.

— А я всегда знаю, чего хочу, — хмыкнул Поттер. — Лунатик, давай передохнём, а? Никаких сил тащить тебя у меня уже нет, ты же едва ноги переставляешь.

— Мы всегда можем понести его на руках, — рассмеялся Блэк.

— Бродяга, не переводи тему.

— Ну почему ты такой занудный, Рем? — Сириус со вздохом прикрыл глаза, опускаясь рядом с другом на сырую траву и недовольно морщась от холода. — Я не имею ни малейшего понятия, куда податься. Ты же знаешь, я хотел стать аврором, как и ты, но, честно говоря, что я там забыл?

— Бдительность и дисциплину! — неожиданно рявкнул Джеймс, весьма успешно пародируя Грозного Глаза.

— Вот именно. Джеймс, например, чертовски хорош в квиддиче, и его уже пригласили на стажировку.

— Бродяга, ты летаешь ничуть не хуже меня, не прибедняйся. Тоже мог бы стать прекрасным охотником.

— Джимми, — снисходительно отозвался Блэк, наклоняя голову, — Я разве похож на человека, который жаждет летать на этом пыточном модифицированном венике с сомнительной целью забрасывания шариков в кольца? Я вообще не представляю, как вы умудряетесь на этом, — Блэк скривился, — сидеть.

— Там есть специальные подставки для ног и, кстати, всегда можно заказать особое седло.

— Седло? Сохатый, вот эти волосы и эти руки, — Блэк указал сначала на голову, а затем показал Джеймсу свои кисти рук с длинными аристократическими пальцами, — и эта шикарная задница, кстати, тоже, не будут трястись в каком-то там недоделанном седле, обдуваемые потоками штурмового ветра, дабы в перспективе еще и получить бешеным шаром по башке. Я создан для чего-то более утонченного...

— Блэк, ты себя сейчас видишь? Нет? А я — да. И поверь мне на слово, горный тролль сейчас утонченнее и изящнее тебя. И, судя по всему, даже чище. Да и пахнет лучше.

— Ну еще бы! Я всю ночь с высунутым языком носился за Ремусом, пытаясь не дать ему проломить дверь! А ты в это время, между прочим, запутался своими огромными рогами в шторе и, если бы не Пит...

— Давайте не будем ссориться, — примирительно произнес Люпин. — Вам, по крайней мере, не нужно будет сегодня еще и на отработку идти.

— Странное ощущение, — ухмыльнулся Блэк, — мы с Джеймсом свободны как ветер, а наши самые ответственные друзья отдуваются за содеянное...

— Это нечестно, между прочим, — проворчал сонный Питер. — Почему мне тоже назначили наказание? Я честь дамы защищал, а они...

— Кстати, о дамах, — Сириус ухмыльнулся, — что тебе сказала Паркер?

— Чтобы в следующий раз я предупреждал ее о своих дикарских замашках, ибо она тоже хотела попробовать, но побоялась избивать Малфоя в одиночку, — вздохнул Ремус и, видя недоумение на лицах друзей, добавил: — Это дословная цитата.

— Тогда могла бы запинать его ногами, пока он протирал собой пол, — хмыкнул Блэк.

— Именно это ей и ответила Беата. Эмили сказала, что, если бы не МакГонагалл, она бы обязательно попробовала.

— А по ней и не скажешь... — зевнув, произнес Джеймс. — Такая тихая всегда, уравновешенная.

— В тихом омуте, Джеймс, в тихом омуте, — пожал плечами Сириус. — Хэй, а это что такое?

Друзья дружно повернулись в ту сторону, куда смотрел Сириус, и прищурились. Кто-то, словно испуганный заяц, петлял среди кустов, двигаясь по направлению к школьным воротам. На миг мелькнули неестественно светлые волосы, и показалась худощавая обнаженная спина бегущего.

— Ребятки, у меня глюки, или это был Малфой? — с совершенно ошарашенным выражением лица вопросил Блэк. — И он еще, кажется...

— ...без одежды, — закончил за него не менее удивленный Поттер.

— Да нет, брось. Что забыл голый Малфой в четыре утра посреди леса после полнолуния?

— Может, он тоже оборотень? Лунатик, ты его случайно не покусал во время своего прошлого забега по Запретному Лесу?

Люпин аж поперхнулся, но ответить ему не дали:

— Да ты что говоришь такое, Сохатый! Лунатик бы подавился, если бы попробовал на вкус такую падаль, — возмутился Сириус, а затем, задумчиво почесав нос, сладко потянулся: — А... нет у меня сил его преследовать. Давайте отведем этого страждущего к Помфри и пойдем по кроваткам, а?

Друзья, кряхтя, скрипя и тихо матерясь, поднялись с сырой земли и, подхватив Ремуса под белы рученьки, потащили его в больничное крыло. Хвост замыкал шествие, деловито оглядываясь по сторонам, в случае, если кому-то еще, кроме них, не терпится прогуляться ранним утром на свежем воздухе.

* * *

Ремус, поежившись, спускался в подземелья. Неумолимая профессор МакГонагалл сообщила, что они будут драить владения Слизерина под бдительным (Ремус только хмыкнул) присмотром Слагхорна, пока хорошие манеры не впитаются им в кожу, а дурные мысли не выйдут вместе с потом.

Ремус чувствовал себя не то чтобы ужасно — скорее, просто омерзительно. Кости ныли, спину ломило, а мышцы то и дело предвещали о скорой судороге. Но декан, грозно взглянув на префекта своего факультета, сообщила, что "Мистеру Малфою тоже было не очень приятно окроплять своей кровью пол в Главном Холле, а нос, даже с использованием магии и зелий, далеко не всегда может зарасти правильно". Поэтому сейчас Люпин предвкушал мучительный вечер в компании Беаты, Эмили и Питера, что, в сущности, может быть не так уж и ужасно, если первые две любопытные особы не начнут приставать к нему с расспросами.

— Ремус! — Беата спрыгнула со стола, как только Лунатик вошел в класс зельеварения. — Ты выглядишь еще хуже, чем Паркер себя чувствует!

Она рассмеялась и, потирая ладони, начала ходить по классу, зачем-то внимательно разглядывая стены.

— Что она там ищет? — неуверенно спросил Люпин, пытаясь завести разговор, подходя к Паркер, угрюмо взирающей на подругу. — И почему ты чувствуешь себя плохо?

— Свои мозги она там ищет, — буркнула недовольная Эмили.

— Именно! Ибо Паркер выела мне все те, которые у меня были, тем, что она безусловно виновата в случившемся. Что нам не стоило размахивать палочками, а кому-то и кулаками, — Беата подмигнула Ремусу, — и тогда нас бы не заточали в холодных слизеринских подземельях. Она вообще бывает категорически труслива и занудна. О! Нашла!

— На самом деле, — поморщившись, отозвалась Эмили, — она ищет творения своего больного разума за позапрошлый год. На пятом курсе она была совершенно неадекватна.

— Но, тем не менее, — отличницей и префектом! — бодро отозвалась Слизеринка. — Я тут во время наказаний все стены разрисовала пошлыми картинками, но они не всегда проявляются.

— Честно говоря, я и вправду не понимаю, почему вам обеим назначили наказание — вы ведь просто защищались. Тем более что Малфой сказал про Беату ужасные вещи и....

Эмили так громко фыркнула, что Ремус недоуменно вздрогнул и замолчал.

— Ничего ужасного, Рем. В смысле, — она заметила его озадаченный взгляд. — В смысле, ничего такого, что не было бы близко к правде.

Она скептически смерила спину Беаты взглядом, на что спина отозвалась наигранно печальным голосом:

— Вот так всегда, Ремус... Ни от кого поддержки не дождешься, даже от моей собственной лучшей подруги, — плечи Беаты поникли, а через секунду она уже смеялась вовсю, рассматривая ошарашенного Люпина.

— Она сумасшедшая, Рем, не обращай внимания. И в самом деле несколько ветреная... Весь вопрос в том, с чего Малфой решил, что имеет право сообщить ей об этом.

— Пфф... Пусть сообщает все, что угодно. A&B прищучат его, как пить дать.

— АВ? — тут же вскинулся Ремус, — Вы что-то знаете?

— Не более тебя, Рем, — задумчиво отозвалась Беата, увлеченно тыкая пальцем в какую-то ожившую на стене картинку, теперь улепетывающую от нее к потолку. — Но Малфой слишком часто выходит сухим из воды. Не удивлюсь, если для A&B произошедшее станет последней каплей.

Подошедший только что Питер тут же включился в разговор:

— Мне кажется, мы видели сегодня Малфоя... Возле леса.

— Леса? Когда?

— Утром, часа в четыре, он от кого-то убегал и...

— А что, если не секрет, вы делали в четыре утра за пределами замка? — Эмили заинтересованно воззрилась на двоих друзей. — И да, Ремус, — ты не умеешь врать. Питер, ты умеешь, но лучше бы вам сказать правду, ибо я не в настроении, и у меня в запасе есть кое-что посерьезнее Импедименты.

— Эмили, какая тебе разница? — устало вздохнул Люпин, не обращая внимания на сомнительную угрозу подруги. — Ничего сверхъестественного там не происходило.

— Мы учимся в магической школе, Рем. Ты уверен про часть с отсутствием сверхъестественного? И, строго говоря, я отлично помню про наш неудавшийся разговор перед Травологией. Не думай, что я забыла.

Питер задумчиво посмотрел на Ремуса, потом на Эмили и приглушенно спросил:

— Паркер, ты умеешь хранить секреты?

— Ну? — несколько заинтересованно отозвалась она. Беата, обернувшись, подошла к ним поближе.

— Пит! — воскликнул Ремус. — Ты же не...

— Мы там были по поручению АВ, — не обращая на Люпина никакого внимания, закончил Хвост.

Беата и Эмили удивленно переглянулись и воззрились на Питера. Ремус тоже выглядел слегка ошарашенным.

Паркер задумчиво посмотрела на весьма убедительное лицо Питера и весьма сомнительное лицо Ремуса, который попытался сделать вид, что так и надо, но еще не до конца справился с возникшим после слов Питтегрю удивлением.

— Он лжет, я чувствую это.

— Хуже того, Беа, этот вредный мальчишка нас проверяет.

— Нашу реакцию?

— В том числе.

— Значит, из их голов еще не ушла идиотская идея о нашей причастности?

— У меня есть доказательства, — внезапно произнес Ремус, прерывая диалог двух подруг.

— Прости, что? — Паркер несколько надменно подняла бровь.

— Доказательства, Эмили. Они у меня есть.

— Хм... дай-ка подумать... Доказательства того, чего не может быть. Хороший блеф, Рем, но ты выбрал не ту цель. О! Профессор Слагхорн! — по лицу когтевранки расползлась вежливая улыбка, и она, скорее пытаясь увильнуть от разговора, чем действительно интересуясь, спросила: — Что мы должны сделать?

— О, мои милые девушки... как же так, как же так... Как же вы умудрились получить наказание? А ведь лучшие ученицы... — преподаватель с мягким сочувствием взирал на всех присутствующих. — Да и вы, мистер Люпин и мистер Петтигрю, всегда отличались ответственностью и дисциплиной.

— Это была случайность, профессор, — беззаботно ответила Беата.

— Ну да, ну да, сломанный нос и три целенаправленных заклятия... — пробормотал Питер, на что Ремус лишь улыбнулся.

— Случайность, говорите? Действительно? Уважаемая профессор МакГонагалл рассказывала мне диаметрально противоположное... Но, впрочем, она бывает излишне строга к студентам... В таком случае, распределяю на каждого по два котла, и можете быть свободны, мои дорогие, — и профессор, беззаботно насвистывая какую-то легкую мелодию себе под нос, удалился в свою комнату.

— Ничего не хочу слышать про АВ! — отрезала Паркер, приступая к очистке котла и резко отворачиваясь. Беата лишь пожала плечами, заговорщически прошептав: "Это ее первое наказание, она немного волнуется", а Ремус, поглядев на неестественно прямую спину собеседницы, не осмелился снова с ней заговорить.

* * *

Через час, окончательно вымотанные, они выходили из класса зельеварения. Беата, неопределенно махнув рукой, удалилась в сторону своей спальни, зевая на ходу. Паркер, Питер и Ремус молча дошли до развилки, откуда один коридор шел по направлению к башне Гриффиндора, другой — Когтеврана. Троица неуверенно остановилась, затем Паркер вдруг повернулась к ребятам:

— Ремус, насчет того, что мы знаем об АВ... Полагаю, мы знаем несколько больше, чем мы тебе сказали. Но! — резко продолжила она, видя просыпающийся вперемешку с удивлением интерес в глазах ребят. — Откровение за откровение, Рем. Ты расскажешь, где ты вечно пропадаешь, и кто пропускает твое лицо через мясорубку, а я отвечу на пару ваших вопросов.

— Эмили... ты ведь говорила про доверие, разве нет? А сейчас ты шантажируешь меня.

— Ничуть, — спокойно отозвалась Паркер, складывая руки на груди. — То, что я хочу сказать, я сказала бы и так, будь ты моим другом, Ремус. Но, не доверяя мне, ты утратил это... звание. Так что — тебе решать.

— Эмили, я...

— Не оправдывайся, ладно? Я не знаю, что происходит в твоей вечно сомневающейся во всем голове. Но во мне ты можешь быть уверен, — она вдруг улыбнулась, гораздо теплее, чем за весь предыдущий вечер. — И да, кстати, это был отличный удар, Рем. Я запомню, кто именно выступил в роли моего спасителя.

И, насмешливо улыбаясь, она развернулась и направилась по направлению к своей башне. Полы ее мантии взметнулись, словно крылья летучей мыши, обдав Питера и Люпина потоком холодного воздуха.

Ремус устало приложил руку ко лбу:

— Честное слово, Питер, женщин понять невозможно, будь ты хоть трижды умнейшим волшебником.

Питер только хмыкнул, неопределенно пожав плечами, сомневаясь то ли в том, что вечно мрачную и нелюдимую Паркер можно назвать женщиной, то ли в том, что Ремус является трижды умнейшим.

* * *

Несмотря на позднее время в опустевшей гостиной Люпина и Питера ожидали Блэк и Джеймс. Они о чем-то оживленно переговаривались, чертя малопонятные несведущему схемы, но, завидев друзей, попрятали все пергаментные листы и невинно улыбнулись.

— Я вас предупреждаю, если вы хотите сорвать тест...

— Ну, рассказывай! — бодро прервал его Сириус, подозрительно заботливо наливая вкусно пахнущий чай в пузатую чашку и пододвигая ее к Ремусу.

— Рассказывать что? — Люпин устало плюхнулся в кресло, наслаждаясь наконец покоем и отдыхом. Он осторожно принюхался к чаю и крайне неуверенно сделал первый глоток. Чай оказался вкусным, даже несмотря на острый привкус крововосстанавливающего зелья.

— Я не тебе, Ремус, я — Питеру. Они повелись?

— Нисколько, — грустно вздохнул Петтигрю. — Но Паркер сделала нам интересное предложение.

— От которого невозможно отказаться?

— Ну... скажем, она шантажирует Ремуса, прикрываясь дружбой, — Питер хмыкнул, — говорит, что поведает нам что-то об АВ, если Ремус расскажет ей о своих ночных прогулках.

— Отлично! Лунатик, давай ты быстренько поведаешь Эмили о том, что ты милая лохматая собачка, и мы, наконец, перейдем к делу, а?

— Я не буду ей ничего рассказывать, — мрачно возвестил Люпин.

— Ну что ты уперся? Она же твой друг, в конце концов. Если мы приняли тебя, почему бы и ей не сделать то же самое? А если она тебя отвергнет — неужели ты будешь убиваться из-за какой-то там девчонки?

— Она не какая-то там девчонка, Сириус! — вспылил Ремус. — Она мой друг, и я не хочу извращать нашу дружбу и идти у нее на поводу! Если ей так важно это дурацкое доверие, то с какой стати она пытается вызнать правду таким отвратительным способом?

— Это же Паркер, приятель. И она общается с Беатой. От такого у кого угодно поедет крыша, — Сириус философски пожал плечами. — Не нервничай так. Но...

— У меня есть кое-что насчет АВ, впрочем, — вдруг мрачно произнес Люпин, отодвигая от себя чай.

— У тебя и вправду есть доказательства? — Питер оживленно подпрыгнул. Джеймс и Сириус непонимающе переглянулись, не понимая, о чем идет речь.

— Не совсем. Но помимо настройки на хозяина, я пытался снять с вашей метки, — Ремус кивнул на Блэка и Поттера, — некий "слепок" характера.

— И?

— Хм... как бы объяснить... — Джеймс с Сириусом тоскливо переглянулись, предчувствуя длинную и монотонную поучительную речь. — В общем, людскую душу можно представить в виде различных цветовых оттенков, каждый из которых присущ только одному человеку и сочетается с другими в определенной комбинации. Вся суть в том, что, если Подпись является общей, эти оттенки начинают смешиваться и, чем их больше, тем сложнее их различать. К примеру, если смешать большое количество цветов, то в итоге, как ни крути, получится нечто вроде болотного или темно-коричневого.

— И? — повторил Джеймс, нетерпеливо ерзая в кресле.

— И я предполагал, что A&B — это ассоциация из двух человек, а, значит, смешение этих самых оттенков несколько смажет картину, но какое-то общее представление мы получим.

— Ну?...

— Цвет и вправду оказался... почти болотным.

— И что это значит? Что мы опять ничего не узнали? — недовольно фыркнул Сириус.

— Нет, почему же... Это, значит, что существует довольно высокая вероятность того, что там не двое людей, Бродяга.

— Трое?

— Может быть, а, может, и гораздо больше.

Мародеры ошалело уставились на нахмурившегося Люпина.

— Я не уверен, но...

— Ты хочешь сказать, что там целый отряд что ли? Но это же глупо! Если бы существовала какая-то действительно большая группировка, мы бы узнали об этом.

— Ты можешь сказать еще что-нибудь конкретное, Лунатик? — несколько обеспокоенно спросил Джеймс.

— Сейчас я пытался сопоставить слепок с Беатой или с Паркер, но это очень сложно, если нет добровольного согласия со стороны проверяемых.

— Но откуда-то же она что-то знает! — Сириус вскочил с кресла и начал нетерпеливо ходить по комнате туда-сюда. Последнее время Блэк становился все более и более нервным, происшествие с A&B затронуло его куда сильнее, чем можно было бы ожидать.

— Бродяга, не мельтеши! — раздраженно бросил ему Джеймс, — То есть, в конечном итоге нам все равно стоит сходить на поклон к Паркер, так?

— Не нам, Сохатый, а Лунатику.

— Я уже сказал, что не стану продавать дружбу за сведения. И, если других дельных предложений нет, я иду спать. — Люпин резко поднялся и удалился в сторону спален в весьма сердитом расположении духа.

— Питер...

— Да, я прослежу за ними. Постараюсь найти подходящий момент и попытаюсь подслушать их разговор.

— И откуда только в тебе эта слизеринская находчивость, Хвост? — Блэк хмыкнул и, наконец успокоившись, опустился в кресло перед камином. — Кстати, нам нужно зелье, Пит, и, если честно, я совсем не уверен, что Лунатик сейчас согласится нам помочь.

— Какого рода зелье?

— Вот. — Сириус протянул Питеру листок с рецептом.

Питер ошеломленно поднял на него глаза:

— Зачем оно вам?

— Надо, — отрезал Блэк. — Сваришь?

— Это довольно сложно, но я постараюсь...

— От этого зависит наша война с АВ, Питер.

— Хорошо-хорошо, я понял. Я же сказал — постараюсь.

— А что нам делать с Ремусом? — вдруг сменил тему Джеймс, задумчиво потирая переносицу.

— А с ним нужно что-то делать?

— Ну да, это же очевидно. Он сказал, что Паркер — его друг. Ха! Да она ему такой же друг, как для меня — Эванс.

— Да брось! Даже у МакГонагалл с Филчем больше шансов построить отношения, чем у тебя с Лилс. Не говоря уже о Ремусе и Паркер, — Блэк расхохотался, но, заметив помрачневшее лицо друга, продолжил уже более спокойно: — Поговорим с ними?

— С МакГонагалл и с Филчем? — не остался в долгу Джеймс.

— Сохатый, я серьезно!

— Ладно, ладно... Я тебя понял — поговорим, конечно. Но только в нашем с тобой фирменном стиле, — весело ухмыльнулся Джеймс, потягиваясь. — Ладно, Пит, тебе спать пора. А мы еще пробежимся с Блэком по гостиным, посмотрим на реакцию Подписи.

— Она еще жжется? — Питер лишь поморщился на безапелляционное заявление Джеймса о том, что ему пора спать, но смолчал.

— И весьма сильно. Не знаю оттого ли это, что кто-то из наших причастен ко всей этой интриге, или это наш великий Лунных Дел Мастер, — Поттер ухмыльнулся, — напутал что-то с параметрами дальности.

* * *

Слизеринская гостиная, ближе к полуночи

— Северус, — сонная и встрепанная Беата мрачно пялилась на друга из-под вороха разноцветных пледов и шалей. Ей всегда было холодно, на что она бесконечно жаловалась, доводя до белого каления всех, случайно подвернувшихся под руку слушателей. — Скажи, пожалуйста, вот что. На кой черт ты поднял меня в такое время, прекрасно зная, что я вымоталась после отработки, как кентавр, которого запрягли в плуг?

— Мне больше не с кем поговорить, Беата. Мне нужен совет.

— А до утра это подождать не может?

— Нет, Беа! Ты можешь дослушать меня молча хоть раз в жизни?

Слизеринка насупилась, но замолчала.

— Так вот... Ты... Ты знаешь что-нибудь о магическом движении за права чистокровных? — начинающий зельевар несколько взволнованно уставился на собеседницу.

— Еще одна группировка малолеток с заниженной самооценкой?

— Нет... Все куда серьезнее. Глава... Их Глава, — произнес Северус уважительно. — Он собирает последователей. Он хочет объединиться и доказать миру, что маги ни в чем не уступают магглам. Что мы многого стоим, и что наша эпоха подходит не к концу, а лишь к новому перерождению.

— Сееев... без обид, — скривившись, протянула слизеринка. — Но ты же понимаешь, что это очередной полубезумный маньяк, жаждущий силы и имеющий достаточно мозгов, чтобы понять — без группы поддержки он не справится?

— Спринклс!

— Ммм?

— Это очень важно! Магическое сообщество и вправду увядает! Посмотри вокруг — магглы заполонили мир, захватили территории — они выживают нас!

— Они даже не знают о нашем существовании, но — продолжай.

— Этот... Этот волшебник лишь хочет доказать, что наши права...

— Я не пойму одного, Северус Тобиас Снейп. — вдруг резко прервала его Беата. — Если он такой святой, какой совет тебе нужен от меня?

Северус тут же поник, неуверенно разглядывая свои поношенные ботинки.

— Мне кажется... мне кажется, они пользуются темной магией.

— Они?

— Да. Те, кто вступил туда.

Беата задумчиво уставилась в огонь. И, чуть приподняв свой импровизированный капюшон из вязаного пледа, медленно произнесла:

— Мне очень не нравится эта идея, Северус, — она всегда начинала называть человека полным именем, когда становилась серьезной. — Мне не нравится весь этот ажиотаж вокруг нее. Ты знаешь сам — я ничего не имею против темной магии. Темной ее назвали те, кто побоялся изучать ее, кто был не уверен, что сможет справиться с подобной силой. Но, если у тебя есть мозг и здравый смысл... В любом случае — не делай этого Северус. Подожди, пока эти почитатели чистой крови покажут себя во всей красе, и ты поймешь — у них совсем иные цели.

— Люциус и Регулус уже...

— Серьезно? Равняешься на Люциуса? — Беата презрительно сморщилась, закатывая глаза.

— То, что у тебя были с ним разногласия...

— У меня не было с ним разногласий. Он скользкий, склизкий и насквозь гнилой тип.

— И зачем же ты с ним спала в таком случае? — скептически усмехнулся Снейп.

— Он хороший любовник, — девушка пожала плечами, несколько удивленно глядя на друга. — Неужели в твоей голове эти понятия не совмещаются?

— Нет, я верю в любовь.

— А... Я тоже. Классная, наверное, штука, — слизеринка потянулась. — Весь вопрос в том, верит ли она в тебя?

— Любовь?

— Какая любовь? Я говорю про рыженькую милашку Лилс, — Беата хитро уставилась на Снейпа. — Без обид, но мы-то с тобой прекрасно знаем — надежда умирает последней. И твоя еще мучается в предсмертной агонии, но она жива, ведь так?

Северус, закусив губу, молча уставился в огонь, решая, хочет ли он говорить об этом сейчас или нет. Спринклс тем временем продолжала:

— Тебе плевать на эту группировку, Северус. Тебе не интересны их благочестивые идеи. Ты лишь пытаешься бежать от той боли, что выедает дыры внутри тебя, и это, в общем-то, понятно... Но серьезно, кому и что ты пытаешься доказать?

— Она... она перестала разговаривать со мной с пятого курса. Вернее, она разговаривает со мной, но так нейтрально и равнодушно, будто не существует больше всех наших детских воспоминаний. Не было общих идей, стремлений, целей... — парень тяжело вздохнул, не в силах продолжать дальше.

— Вот, что я скажу тебе, Северус Тобиас Снейп. Поттер, каким бы самодовольным бараном он не был, не оставляет надежд. Он мечта всей школы, он любимец не только учеников, но и всех преподавателей. Он мог бы выбрать любую, но выбрал ее — девушку, которая отвергает его каждую секунду своей жизни. Честно говоря, я не знаю, что это: ваша, так называемая, великая любовь или ослиное упрямство, или он слишком деревянный, чтобы понять... Но суть в том, что он борется за нее. А ведь у тебя с самого начала было больше шансов, чем у кого бы то ни было, но ты сдался при первой же трудности и сейчас сидишь здесь и безмолвно рыдаешь о том, что потерял ее по своей собственной вине. Хочешь быть с ней? Борись. Хочешь, чтобы она любила тебя? Борись. Ты слизеринец, черт возьми! А мы, — Беата попыталась ткнуть себя пальцем в грудь и чуть было не навернулась с дивана, запутавшись в многочисленных одеялах, — никогда не сдаемся. В этом мы похожи с Гриффиндором, но, слава Мерлину, у нас, в отличие от них, есть еще и интеллект. У некоторых, по крайне мере. Борись, а не ной, Северус Снейп. Иначе я перестану тебя уважать, — наконец закончила она свою тираду.

Северус лишь молча кивнул, теперь еще больше терзаемый сомнениями, но в его глазах блеснуло что-то, отдаленно напоминающее веру в себя, которую он, как ему казалось, давно уже утратил.

— Ну, вот и отлично. Психологический сеанс окончен, и теперь я наконец-то иду спать, а ты можешь подоставать еще кого-нибудь. Например вот Паркер любит выслушивать униженных и оскорбленных и давать им советы.

С этими словами груда одеял неуклюже поднялась и, покачиваясь, двинулась по направлению к слизеринским спальням. Чудом не опрокинув массивный подсвечник, перевитый искусно вылепленным серпентом, она скрылась за поворотом, оставив Северуса сидеть в глубоких раздумьях перед почти уже погасшим камином.

* * *

Совятня, час ночи

Девушка, плотно закутавшись в черную мантию и вязаный длинный шарф, стояла возле узкого окна, напряженно вглядываясь в темноту и барабаня пальцами по запыленному подоконнику. Небо было чистым, глубоким и пугающе черным с поблескивающими точечками звезд. Луна, меланхолично взиравшая с небосвода, уже пошла на убыль. Наконец, на горизонте появилась небольшая темная точка, она росла по мере приближения и вот — уже стала достаточно различима, чтобы опознать в ней большую сову с темным опереньем.

Птица устало приземлилась на подоконник, почти на руки девушки, благодарно ухнула, получив свою заслуженную порцию лакомства и, дав отвязать от своей лапы светлый тонкий конверт, тут же взлетела на ближайшую жердочку и с наслаждением прикрыла глаза.

Девушка достала из-за пазухи волшебную палочку и, не скрывая своего нетерпения, постучала по конверту в определенном ритме, произнося заклинание-пароль. Письмо с шелестом вылетело из конверта и развернулось. Быстро пробежав глазами по сине-зеленым строчкам, слабо мерцающим в лунном свете, ночная гостья совятни тихо прошептала "Инсендио!", и письмо вместе с конвертом, быстро схватившись огнем, через секунду опало на пол обугленными кусочками. Подувший ветерок тут же разогнал их по углам совятни.

Девушка довольно ухмыльнулась, убирая палочку и отряхивая руки. Строчки все еще стояли перед глазами:

"Все готово. Люциус Малфой получит свой урок хороших манер, но стоит выждать немного времени, дабы усыпить его бдительность. Все должно произойти неожиданно и эффектно.

Насчет "великолепной четверки" — есть пара идей, но нужно дать им шанс сделать ответный выстрел, иначе — не интересно.

Что ж... Игра началась!"

И, в весьма приподнятом положении духа, она неторопливо направилась вниз по лестнице, усмехаясь про себя и уже предвкушая скорое приключение.