Одержимый (гет)

Родню я решил пока не трогать. Да, на них тренироваться было бы удобней, да и процессу правосудия никто бы больше не мешал (находясь в состоянии овоща, судиться с кем-либо весьма затруднительно). Но... но лучше я перестрахуюсь, и больше не буду гадить там, где живу.

Надо найти кого-нибудь, чья связь со мной будет не столь очевидна. Ближайшие соседи отпадают, увы — да, это весьма удобный, но небезопасный вариант. К тому же, старуха-кошатница, что живет справа, уехала на пару месяцев к родственникам, с левой стороны — давно пустующий дом номер два по Тисовой... Ну ладно, не очень-то и хотелось. Впрочем, очень скоро я нашел подходящую кандидатуру — совсем недалеко, через две улицы от нас. Странный полусумасшедший дедок, настоящее ископаемое. Кажется, он живет здесь еще со времен динозавров. Все привыкли к его милым причудам — не думаю, что кто-то обратит внимание на перемены в поведении никому не нужной старой развалины. А то, что эти самые перемены будут, я уверен. Главное, чтобы руки на себя не наложил — очень не хотелось бы терять такого замечательного подопытного.

Теперь каждый мой день проходит одинаково: я сваливаю от Дурслей с утра пораньше, и, прихватив с собой еды, отправляюсь на наблюдательный пункт около дома старика — невысокий рассохшийся забор соседского участка, надежно скрытый разросшимися кустами. Солнце палит нещадно, грозя расплавить черепушку до состояния теплого желе всего за пару часов, и даже густая листва едва ли может облегчить страдания заживо зажариваемого тела. С первого раза ничего не выходит. И со второго тоже... Я сижу на этом чертовом заборе который день, латаю энергетику и пытаюсь попасть во внутренний мир старичка. Просто влиять на сознание у меня уже немного получается, а вот незаметно пробраться в чье-то средоточие разума — задача посложнее.

Но спустя почти неделю дело, кажется, сдвинулось с мертвой точки. Сперва я вообще не понял, что очередная попытка все-таки оказалась успешна. В первые мгновения, кажется, вообще нет разницы между «здесь» и «там». То же безжалостное жесткое солнце, тот же сухой раскаленный воздух, обжигающей волной заполняющий легкие... Я по-прежнему сижу на заборе перед ветхим, покосившимся домом. Он давно заброшен, покинут и забыт — как и его хозяин. Мертвенная, давящая тишина обволакивает меня, тяжелым покрывалом ложится на плечи, пригибает к земле. Оглушительное безмолвие весит не меньше нескольких тонн. В нем слышатся отзвуки вечности, отголоски мелодии вселенной, оно прекрасно в своем совершенстве и горе тому, кто дерзнет его нарушить... Впрочем, этого сделать просто некому — вокруг нет ни души. Есть только я — и дом. И серая, безжизненная пустошь вокруг, что тянется до самого горизонта. Пыль всюду — на земле, в воздухе, она взвивается серыми спиралеобразными облачками от порывов ветра — кажется, будто пустынные духи, резвясь, сливаются в танце.

Я бесшумно спрыгиваю с покосившегося забора в то, что раньше было кустами. Теперь это больше похоже на побывавшего в драке облезлого дикобраза . Мертвого. Густая листва исчезла, ветви высохли и пообломались... Впрочем, ни в одном из растений здесь нет жизни. Это трупы. Давно сгнившие пустые оболочки, хрупкие полуистлевшие остовы, исчезающие, неспособные противостоять напору стихии и гнету времени осколки былого. Я уверенно направляюсь к дому.

Здание угрожающе нависает надо мной. Безмолвно таращится пустыми глазницами окон, щерится беззубым провалом входа-рта... Оно не ждет непрошеных гостей — привыкнув к одиночеству, вряд ли обрадуешься нарушителям спокойствия. И, в то же время, в распахнутой настежь двери чудится скрытая насмешка. «Заходи, смельчак. Это же просто старый, полуразвалившийся дом, тебе нечего бояться. Ведь так?» Я вхожу внутрь — рассохшийся дощатый пол скрипит под ногами, в нос шибает запах затхлости и гнили. Здесь неожиданно темно, но отсутствием света меня вряд ли можно напугать — постепенно я начинаю прозревать: сначала видны лишь силуэты предметов, но через некоторое время вижу комнату целиком. Обычная, типовая прихожая, грязная и забитая различным никому не нужным хламом.. Всюду пыль и паутина, тончайшим кружевом забытья оплетающая пространство. Странно видеть эти вещи в подобном состоянии — обычно старики живут воспоминаниями, перебирая давно истлевшие обломки былой славы. Впрочем, нельзя грести всех под одну гребенку. Люди разные, и каждый из них — особенный. Одно из базовых правил вселенца. Забудешь его, и недалек тот день, когда очередное стандартное на вид мясо выкинет какой-нибудь фортель.

Изнутри дом будто бы больше, чем снаружи. Кухня, гостиная, спальни, какие-то закутки и чуланы... все настолько ветхое и прогнившее, что, кажется, чуть тронешь неосторожно — развалится. И везде — запустение, паутина, грязь. Здание пахнет мертвечиной. Оно мертво так же, как и все в округе... Второй этаж еще хуже — похоже, протекла крыша. Как вообще этот старик еще жив, с таким-то внутренним миром? Хм, думаю, что здесь смотреть больше не на что. Найти бы еще самого хозяина сего места. Поначалу я думал у него «не все дома». Сейчас же оказывается — дома нет вообще никого...

М, интересно. Здесь есть и черный ход. Дверь из кухни ведет в... во внутренний двор. И она заперта — единственная во всей этой развалюхе, остальные распахнуты настежь. Да, у меня нет ключа — пока еще я не способен на тонкие воздействия. Но, как говорится, против лома... Я хорошенько пинаю хлипкую преграду. Дверь не выдерживает такого варварского обращения, и моя нога проламывает хрупкую фанеру насквозь. Ну-ка, еще раз ...

После некоторых усилий я оказываюсь на улице. Любопытно, что же от меня пытались скрыть? О... ну да, пожалуй, такое не стоит показывать первому встречному. На первый взгляд все обыденно — с захламленной веранды открывается вид на маленький огороженный дворик. Все как у людей — дорожки, засохшие клумбы и мертвые плодовые деревья, беседка, и... дощатый рассохшийся стол, покрытый застиранной скатертью, размера явно меньшего, чем нужно. Видимо, хозяин любил обедать на природе. Да, а вот и он сам. Осторожно подхожу. Тело лежит на столешнице, вытянувшись во весь рост. Дряблая, испещренная пигментными пятнами старческая кожа висит неопрятными лоскутами, разорванный в залихватской улыбке от ужа до уха рот, задорно вываленный наружу синюшный язык — будто поддразнивающий незваного гостя. Ноги сведены, руки по швам — точно солдат на плацу, только, хм, в горизонтальном положении. Живот и грудина аккуратно вскрыты, частокол ребер формирует края импровизированной чаши, ныне пустующей. Внутренние органы, впрочем, не оставлены без внимания — весь ливер художественно разложен по нескольким блюдам. И запах, сладковато-приторный запах безумия. А у оформителя есть вкус, стоит признать. Но где же он? Где автор сей замечательной композиции? Мне же не терпится познакомиться... Что ж, возможно, стоит просто немного подождать, думаю, наша встреча неизбежна. Он явно любит поиграть — сожрать чей-то разум можно и без подобных забавных ритуальных инсталляций.

Я рассеянно присаживаюсь на краешек стола. О, да здесь есть и напитки: наливаю густую жидкость в дурацкую чайную чашку с котятами — ну нету тут других, нету. Салютую посудиной щерящемуся безгубым ртом печальному мертвецу. Ну что ты грустишь, парень? Ты сдох, что может быть неприятней. Но, с другой стороны, все худшее позади — люди умирают всего один раз в жизни.

Хм, а на вкус пресновато. Ну да ладно, чего я хочу от столетнего дедка? Чтобы его кровь насыщала энергией по самую маковку?

Я залпом допил жидкость и снова потянулся за графином, но мои гастрономические мечты были нагло прерваны. Я увидел лишь смазанный силуэт, тень движения, но этого хватило, чтобы я успел рефлекторно сдвинуться на несколько десятков сантиметров, после чего, потеряв равновесие, неуклюже скатиться на землю. Черт, эта штука дьявольски быстра — я только попытался принять вертикальное положение, и внезапно осознал себя придавленным чьей-то огромной тушей. В нос шибануло запахом тухлятины — весьма немаленькая пасть с несколькими рядами даже на вид острых клыков загородила небо. Блядь! Оно же меня сейчас порвет на много маленьких кусочков. Или раздавит... Нет, довольно рассуждений, пора делать ноги.

Или... Ну-ка... Устрашающие зубки почти смыкаются на моем горле, но... Я — желе. Резиновое желе. Шея изгибается длинным прочным шлангом, руки-ноги обвивают монструозную тушу, сцепляются в замок, переплетаются. То, что раньше было телом, с противным хрустом-хлюпаньем разделяется на две половины и подтягивается к клубку перепутанных конечностей на спине твари. Та пытается скинуть непрошенного наездника, но тщетно — я-желе ужасно противная клейкая штука. Теперь у меня есть возможность разглядеть нападавшего поподробней. Интересно, а оно почти человекоподобно. Только недлинный тонкий хвост с шипом на конце, странной формы голова, шикарный оскал да ноги, гнущиеся не в ту сторону не дают посчитать его за хомо сапиенса. И снова знакомый запах... Пожалуй, я знаю, с кем мне повезло повстречаться. И даже знаю, как извлечь пользу из нашей встречи.

Тонкие отростки-иглы пронзают прочную шкуру противника, причиняя боль, заставляя метаться в отчаянных попытках избавиться от инородных предметов в теле. Я чувствую, как мои шипы, скользя, постепенно поддаются усилиям твари. Врешь, не уйдешь! Мое оружие, прорывая плоть, изгибается на конце подобно рыболовному крючку, обрастает кривыми колючками по всей длине. Ну, как тебе это, родная? А, не нравится? Бо-ольно? А нечего нападать на мирных существ, всего лишь зашедших в гости. Что? Покушался на твою добычу? Ну, откушал немного старичка, с него не убудет. Да прекрати уже визжать, сука, убью нахуй! Жажда крови привычно захлестывает с головой. Гаденыш, почувствовав, что его сейчас будут действительно жестоко убивать, от страха переходит на ультразвук, но быстро приходит в себя, и, неуклюже шлепнувшись на задницу, тихонько скулит. Ладно-ладно, ты что, и правда испугался, малыш? Я же пошутил. Никого я не буду убивать. Пока. Я просто буду делать тебе очень-очень больно, аха. М, что? Ты хочешь жить, и желательно долго и счастливо? Все мы хотим. О, ты что-то имеешь мне предложить. Этот старикашка? Нет, не интересуюсь. Добыча энергии... Сам добуду, не маленький. Как насчет верной службы, а? Ты против? А если так? Тише, тише, не кричи, уши вянут. А хочешь, я достану тебе новое тело? И с едой проблем не будет, отвечаю. О, вижу, ты колеблешься. Обещаю, будешь вести себя хорошо, по истечению договора отпущу тебя на все четыре стороны. Ладно, никаких пыток, так и быть. Правда? Ты согласен? Да не прошло и года... Эй, эй, как это отпустить, а кровью расписаться? Неграмотный? Какая жалость. Но стандартную ментальную привязку хотя бы в виде клятвы все равно произвести придется. Не дергайся...

* * *

Вывалившись из чужого средоточия разума, я едва не кувырнулся с забора — носом вниз, в кусты. Тело затекло, конечности не чувствовались. Черт. А я провел вне реальности куда больше времени, чем планировалось — уже почти стемнело. Впрочем, оно того стоило. Направляясь в гости к старичку, я и не думал, что встречу там кого-то, кроме него. А уж тем более, что я натолкнусь на такой великолепный экземпляр полуразумного ментального паразита. Обычно они вообще тупы — обычные животные, но этот... По моим ощущениям, его развитие сейчас где-то на уровне четырех— пятилетнего ребенка. Он даже говорить может, но пока предпочитает общаться неоформленными мыслеобразами. Чудо-зверушка! Я прямо умиляюсь... Если его хорошенько откармливать в течении нескольких лет, может получится очень интересное существо. Только, раз уж я и правда заключил сделку, стоит, наверное, выполнить хотя бы часть обещанного. А именно — достать моему будущему другу новое тело. Тут нужно подумать, правда. Зачем я вообще это затеял? Что ж, сейчас я немного не в форме. Я могу сжечь мозг человеку, но не могу его незаметно подчинить. Я скрываюсь, стараясь зря не высовываться. Что мне нужно в такой ситуации? Правильно, помощник, шпион, тот, кого я смогу втихомолку притащить с собой куда угодно, и на кого никто никогда не подумает. Пожалуй, из-за последнего пункта люди отпадают. А вот какое-нибудь животное или птица... Ну кто поверит словам «меня пытался убить хомячок, он проник в мой разум и диктует, как мне жить». Даже маги, услышав подобное, скорее всего, лишь рассмеются и определят несчастного в психушку. Ну ладно, с хомячком я, пожалуй, загнул. Слишком они тупы. Собака — великовата, кошка... кошки вообще с потусторонним не особо ладят, попугаи мне самому не нравятся.

Я бы еще долго перебирал варианты, но мне помог случай. Уже на подходе к дому родственников меня атаковала... ворона. Обычная серая ворона, каких много в каждом городе. Она нападала яростно, отчаянно, безумно молотя крыльями мне по лицу и явно пытаясь угодить клювом точнехонько в глаз. Хотя бы один. Увы, подруга, тебе сегодня не повезло. Реакция у меня получше человеческой — хриплое карканье, хруст хрупких птичьих косточек, и вот уже у меня в руке обвисает безвольный комок перьев. Что это на нее нашло, интересно? А, это наверное у нее гнездо где-то неподалеку. Отважная мамаша встала на защиту своих детенышей... М-м, любопытно, а где они, собственно? О, да, я вижу. Да вы уже почти совсем взрослые. Наверное, и летать умеете? Нет, Пока не очень? Эй. Эй, куда же вы, я же просто поболтать пришел. Я успел ухватить лишь одного, остальные неуклюже, но довольно резво поднялись в воздух и дали деру. Ну вот так всегда. Никто меня не любит... А с тобой, маленький дезертир, я знаю, что делать.

Подготовка заняла некоторое время. В течении которого я все чаще задавался вопросом — нафига? Нафига я все это затеял. На кой черт мне сдался этот несчастный паразит, это драное переселение душ... Шпион-помощник? Не смешите, польза сомнительна, да и не факт еще, что все пройдет так, как задумывалось, в моем-то теперешнем состоянии. С другой стороны...Да ладно, кого я обманываю, мне просто любопытно. Я еще никогда не проделывал подобного — это будет интересный эксперимент, несложный, но забавный.

Суть проста: маленькие пиявки, подобные моему новому другу, на обед предпочитают разумных, в животных не вселяются. Обычно. Но, когда я обещал ему тело, я не уточнял, что оно будет именно человеческим. Впрочем, он вполне вправе отказаться. Если только не пойти на хитрость... Что нужно этой дряни прежде всего? Правильно, разум. А мясо уже второстепенно. Так кто мне мешает облечь человеческое ментальное средоточие в звериную шкурку? Или, в данном случае, запихнуть в пернатого недоросля. Тут, правда, придется потрудиться, чтобы вселенец сразу не распознал подмены — учитывая, что тонкое, незаметное управление (спасибо Гарри) сейчас явно не для меня, придется действовать по старинке. К счастью, у этих существ нет ни органов зрения, ни осязания либо слуха — они ориентируются по ментальным «шумам», каждый разум для них имеет свой собственный цвет, вкус и запах. Низкоуровневые паразиты жадны, вечно голодны и без ума от «деликатесов» — страха, ненависти, боли, и, на сладкое — безумия. Предоставь я своему подобный лакомый кусочек, вряд ли он сможет устоять. А пока он будет пожирать несчастного, я успею запечатать его внутри. Ну, я надеюсь.

Первым делом пришлось озаботиться поиском помещения. Ну не проводить же мне кровавые, аморальные, вне всякого сомнения незаконные эксперименты посреди тихого, полного бдительных домохозяек и престарелых любопытных кумушек Литтл-Уингинга. Так что я, найдя какой-то полузаброшенный склад на окраине, на некоторое время перебазировался туда. Думаю, Дурсли потерпят без меня пару дней.

Оставалось найти жертву. Увы, в районе складов народу было немного, и, хотя в общем и целом, это являлось однозначным плюсом, выбор мяса оказался невелик. В конце-концов, мне все-таки попался подходящий персонаж. Поддатый молодой еще совсем парнишка, явно забредший сюда совершенно случайно. Вселенская печаль, взращенная, вскормленная алкоголем и тихо лелеемая, скорбной миной перечеркивала красивое, в общем-то, лицо, вихляющая походка недвусмысленно намекала на неумеренные возлияния последних дней, и... ну-ка, глянем... ну да, все стандартно: студент-раздолбай, родители померли, друзей нет, девушки не любят — а одна из представительниц прекрасного пола дала нашему герою от ворот поворот не далее как сегодня утром. Ну как от такой жизни не запить-то? Бедняжка, я сейчас расплачусь. Впрочем, его ждет куда более незавидная участь, нежели обычная жизнь никому не нужного неудачника.

Заманить объект внутрь не составило труда — я ныл какую-то невразумительного чушь об умирающем дедушке, о срочной, просто необходимой помощи мне любимому, и, вцепившись маленькими детскими пальчиками в застиранную куртку жертвы не хуже клеща, тащил бедного студента в нужном направлении. В его же затуманенном алкоголем мозгу не возникло и тени мысли о серьезном сопротивлении. Не уверен, что он вообще осознавал, о чем я его прошу. Попутно приходилось мониторить обстановку и в ментальном плане — уж я-то прекрасно чувствовал возможное чужое нежелательное внимание, сфокусированное на моей персоне, коего, к счастью, на этот раз не наблюдалось. Как я люблю безлюдные промышленные районы!

Едва мы с моим новым знакомым оказались внутри нужного помещения, я моментально отпустил растерявшегося парня. —

— А-а... Г-где т..., — промычал он что-то невразумительное.

— В пизде, — так и подмывало меня ответить, но я культурно промолчал и шибанул ему по мозгам со всей дури. В переносном смысле — это тело еще слишком слабо, чтобы действительно отправить кого-то в нокаут с одного удара, а вот техника — фигурально выражаясь — изнасилования разума, простая как топор и столь же действенная, была отработана мной еще на соседе по палате.

Несчастный заорал благим матом и повалился на пол. Я убавил напор, и теперь студент только скулил, сжавшись в позе эмбриона на заплеванном бетонном полу. Впрочем, кусок ржавой арматуры очень быстро оборвал его мучения — нет, я бил не насмерть, но с энной попытки смог лишить жертву сознания.

Теперь осталось только зафиксировать пациента, и можно смело приступать к делу. К счастью, я все-таки посильнее обычного человеческого ребенка, но тягать на себе такую тушу все равно удовольствие ниже среднего...

Джек Тейлор, студент

Очнулся Джек резко, будто рывком вынырнув из безмятежного, обволакивающего беспамятства. Точно кто-то переключил выключатель — раз, и мир заиграл калейдоскопом красок, множество звуков и запахов одновременно обрушились на несчастное сознание. Джек застонал. Голова раскалывалась, и, похоже, не только от избытка поступающей информации. Кожу лица неприятно стягивала... свернувшаяся кровь? Студент попытался ощупать пульсирующий болью затылок, но внезапно осознал, что просто не в состоянии этого сделать — все его четыре конечности надежно прикованы к... чему-то, Тейлор, распятый в позе морской звезды, не видел, к чему. Его взору был доступен лишь высокий потолок, поддерживаемый какими-то проржавевшими конструкциями. Разум сразу же затопила волна безумной паники, Джек отчаянно задергался, пытаясь вывернуться из оков, но его жалкие трепыхания закономерно привели лишь к боли в запястьях и лодыжках. Боль ненадолго отрезвила, смыла остатки позорного страха, и Тейлор попытался успокоиться и мыслить конструктивно. Получалось, увы, плохо. Он помнил, как отправился залить горе алкоголем в ближайший бар, через некоторое время вышел проветриться. Потом каким-то образом оказался в районе складов, встретил странного мальчишку, что-то вопящего о помощи кому-то... А потом — тьма. И вот он здесь, связанный, беспомощный, и, кажется, абсолютно трезвый. Зачем кому-то понадобился бедный студент? У него нет денег, нет богатых родственников, он не делал долгов и не переходил дорожку влиятельным людям, он... Впрочем, додумать эту мысль Джек не успел. Звук шагов — отчетливый, гулким эхом разносящийся по помещению, заставил его внутренне сжаться. Вряд ли от визитера стоит ожидать чего-то хорошего. Тейлор повернул голову на звук (затылок отозвался пронзительной болью даже на это простое движение), и сердце его забилось чаще, согретое внезапной надеждой. Всего лишь мальчишка. Может быть, это шанс?

— Мальчик... Малыш, помоги... мне... пожалуйста, помоги.

Откуда он здесь? Неужели похитители столь беспечны? Или... он заодно с ними? Ребенок?!

Ответа Джек так и не дождался, нависшая над ним хрупкая фигурка лишь безразлично пожала плечами. Он дернулся, почувствовав на подбородке маленькие холодные пальцы, но хватка оказалась неожиданно крепкой. Одно резкое движение вперед и вверх, снова боль в затылке, и вот он уже полностью развернут лицом к неожиданному гостю. Обыкновенный ребенок — худенький, растрепанный, в смешных очках-велосипедах и поношенной, явно на несколько размеров больше, чем нужно, одежде. Образ несчастного сиротки портила лишь одна деталь — холодный, изучающий взгляд, будто пронизывающий насквозь, выворачивающий и препарирующий твою душу. Джека передернуло, захотелось закричать «этого-не-может-быть», открыть глаза, и... проснуться. К сожалению, студента окружала самая что ни на есть реальная реальность, и ни крики, ни мольбы не помогли изменить ситуацию.

Мальчишка лишь улыбнулся (от этой безумной улыбки душа Тейлора тут же совершила быструю ретираду куда-то в район пяток) и достал... скальпель? Где-то на дне холодных детских глазок будто зажегся бесстыдный огонек предвкушения, и Джеку стало по-настоящему страшно. Он закричал — , исступленно, безумно...

— Тсс... — Ребенок заговорщицки прижал указательный палец к губам, — мы же не хотим, чтобы нам помешали?

А дальше была боль. Океан боли, страха и отчаяния...

Некто

Пациент попался голосистый. Я и не думал, что человек способен так громко кричать и так шикарно материться. Впрочем, когда он начал повторяться, я просто вырвал ему язык, а когда вспомнил, что снаружи, вообще-то, иногда все-таки ходят люди, решил не ограничиваться кляпом и аккуратно перерезал студентику голосовые связки.

Вы когда-нибудь снимали с человека кожу? Кормили его же собственным мясом? Занимались художественной резьбой по зубам напильником? Нет? Стоит попробовать, вы многое упустили в этой жизни... О, этот запах страха, сладковатый привкус безысходности, манящий отзвук сумасшествия. Я чувствовал их — и не мог дотянуться. Мне доставались крохи, я ощущал, как огромные объемы энергии утекали, будто вода сквозь пальцы. Темные боги, да я так от голода скоро подохну! Надо, надо приводить в порядок энергетику, и поскорее — а я тут экспериментами балуюсь...

Я смотрел на выгибающееся от боли дугой тело — больше похожее на кусок мяса — выворачивающее суставы, до крови сдирающее запястья в попытке вырваться из капкана, и чувствовал, как где-то глубоко внутри зарождается, просыпается нечто темное, жадное, бесстыдное. Поднимается, угрожающе пенится штормовой волной — вот-вот захлестнет... И в следующее мгновение я замираю от восторга и предвкушения, и отточенное лезвие вновь творит мучительную, безумную и столь сладостную симфонию...

Я был очень аккуратен — жертва не раз теряла сознание, но помирать пока не собиралась. Впрочем, ключевое слово — «пока». Будет весьма обидно, если он сдохнет раньше времени.

Хм, возможно, с него уже хватит... Да, пожалуй, стоит приступать к финальному действу. Это, на самом деле достаточно просто — вырвать, выдрать с мясом чужую душу и запихнуть в другое тело. Тут не нужно ни мастерства, ни опыта — вовсе не обязательно, чтобы жертва сохранила рассудок, так что подобное легко проделать даже в моем теперешнем ущербном состоянии. Я с трудом оторвался от хныкающего аморфного студня, бывшего когда-то человеком. Потерпи, родной, я скоро.

Через некоторое время я вернулся — с последним компонентом. Стоило мне достать принесенный предмет из сумки, как, казалось бы, полностью дезориентированный студент, уже «переехавший» на новое место жительства задергался еще отчаянней, забился о прутья клетки — как бы крылья себе не переломал.

Ну голова окровавленная. Ну, человеческая. Чего тут пугаться-то? С другой стороны, то, что он осознает происходящее, говорит в его пользу. Я аккуратно поставил свой трофей на пол. Под ним тут же образовалась темная лужа, впрочем, сейчас уже поздно заботиться о чистоте — и так все кровью заляпано. Тут мне вообще повезло — не пришлось тащить старичка через пол города (что незамеченным проделать крайне сложно, согласитесь). Паразит оказался в состоянии поддержать еле тлеющую искру разума даже в мертвом теле — недолго, правда — но мне и этого хватит...

— Ну же, добро пожаловать к столу, дорогой друг, — я улыбнулся и потрепал мертвую голову по слипшимся от засохшей крови волосам.

Страх бывшего человека послужил моему будущему ручному монстрику путеводным маяком. Я чувствовал, как он интуитивно разжигает потухшие было угли боли и обреченности, как он заставляет жертву метаться в панике и ощущал, как голод вновь овладевает мной. Нечто жадное до крови вновь проснулось и требует своего. Тьма внутри меня удовлетворенно урчит... на два голоса?

Стоп, а это уже не хорошо. Кажется, я разбудил кого-то лишнего... Не дам! Это мое тело, мать вашу, ни одна сука не смеет... Пшел нах, урод!

Я отчаянно вцепляюсь когтями, зубами — бульдожьей хваткой — в то, что, кажется, является незваным гостем. Рву, перегрызаю, раздираю — со звериной жестокостью, падаю — куда-то... вниз? вглубь? — но так и не ослабляю хватки на горле врага...

Гарри

Гарри очнулся на бетонном холодном полу. Конечности затекли, рук он не чувствовал. Он попытался подняться, и движение отозвалось болью во всем теле. Черт возьми, где он? Последнее что Поттер помнил — опостылевшие стены давно ненавистного чулана. А сейчас он... Мальчик не мог даже сказать, реально ли то, что его окружает — не очередная ли это шутка его мучителя? Просторное, даже огромное помещение, явно не жилое, какая-то ржавая арматура и... мясо? Человек? От увиденного Гарри вывернуло — прямо на остывающий труп. А увидев окровавленные по локоть руки — свои собственные — Гарри закричал. Так, как не кричал никогда в жизни.