Моя Одиссея (джен)

Так говорил он, молясь, и пред ним во мгновение ока,

Одиссея

Перси был прав, разумеется: отчет о проверке юного Доббина был столь восторженным, что проверяемой организации хотелось немедленно дать орден Мерлина за безупречную работу. То есть, точно такой же отчет, как все предыдущие, и это наводило тоску.

На Западном фронте без перемен…

Таких отчетов у меня накопилась коллекция, и я могла ими вместо обоев оклеить стены. Ибо материал всё продолжал и продолжал поступать.

Что им нужно от меня?! Как их заставить поверить, что мифические сокровища профессора Снейпа существуют только в их воображении?!

Чжоу Чанг, то бишь Мортон, даже жаловалась по этому поводу Гарри Поттеру, и он сюда приезжал. Чжоу настояла, чтобы с ним были Рон Уизли и Гермиона Грейнджер, и они втроем обшарили каждый дюйм ветхого дома и несчастной моей клиники, вынесли вердикт, что ничего тут нет, и … им не поверили.

Вернее, предположили, что клад мог быть зачарован лично против того, чтобы его нашел Гарри Поттер, которого покойный профессор, как известно, с первого взгляда обожал, и его свидетельство еще не значит, что клад не здесь… а если он таки не здесь, то где-то еще. В другом месте.

Чжоу и Гарри очень расстроились и продолжали борьбу, доказывая свою правоту, до сих пор. Но кому и что они собрались доказывать — фанатикам-кладоискателям? Да они зациклились на своем и уже ничему не верят. Они будут искать этот клад до скончания века, даже после смерти явятся сюда привидениями и будут выть. Вы бы еще взялись доказывать горе-изобретателям, что нельзя создать вечный двигатель…

Я желала Гарри и Чжоу удачи. Но честно признаюсь: меня не было, когда Чжоу проводила Гарри по клинике и по дому, не было намеренно, и я вообще стараюсь свести общение с Золотой Троицей к минимуму. Я не Чжоу, я не могу их любить. Я признаю, что они великие герои, и преклоняюсь перед их подвигами, и я готова помогать им всемерно, как и раньше… Но они остаются людьми, которые стояли и праздно глазели, как истекает кровью профессор Снейп, пока он в конце концов не умер.

Я не забуду им этого. Что ж, все знают, что Гарри Поттер смертельно ненавидел профессора Снейпа, а профессор Снейп ненавидел Гарри Поттера, что и было доказано делом.

Я могу думать, что они могли спасти его…

Но поэтому больше всех я виню себя: ведь если бы я вовремя раскрыла, на чьей стороне профессор Снейп, тогда бы они спасли его обязательно… Может быть. Если бы я или Чжоу признались…

Меня часто мучает это.

Но теперь что-либо менять поздно. Я могу убиваться и сожалеть всю оставшуюся жизнь, но Снейпа этим не воскресишь.

… Вскоре выяснилось, что мне есть о чем подумать, кроме искомых тягостных мыслей.

Через два дня нагрянула очередная проверка, а в понедельник — следующая…

Хорошо то, что мой персонал не унывает. Ведь сначала мне показалось, что приуныла даже миссис Бейтс, кончилось и ее бесконечное терпение, но сейчас она снова повеселела. Она держится энергично и заражает оптимизмом всех остальных.

Миссис Бейтс поглядывает на меня за эту неделю так лукаво, что я готова пригрозить ей легилименцией, чтобы она объяснилась. Что всё это значит?

И мне мерещится, что и мистер Мортон повеселел… Неужели они опять пытаются действовать через магловские власти и сына Мортона, как делали в прошлом году, чтобы выгнать визитеров с моей работы? Так им ответят как раньше: что по магловской части у Министерства магии ни полномочий, ни претензий нет, они проверяют свое магическое. На что имеют полное и исключительное право, которое никаких маглов не касается.

Мне вообще за последнюю неделю много чего мерещится — даже то, что за мной следят. Какой-то модный красный автомобиль, то я его вижу у клиники, то по дороге домой… Никак не могу разглядеть, что там за рулем…

Не понимаю…

Ну вот!

Стоило вспомнить и подойти к окну, так он тут как тут. Стоит прямо у дверей «Телемаха»! Кажись, пустой…

И тут миссис Бейтс, лучезарно улыбаясь, входит и объявляет, что меня сейчас ждет одна дама, которой я буду очень рада.

Я выражаю в последнем большое сомнение — и входит Минта.

Есть чудеса, в которые можно только верить. Их нельзя объяснить.

Я не звонила и не писала Минте достаточно давно, и Минта никогда не приезжала сюда раньше, но я так хотела ее видеть!

Как она могла догадаться? Дружеская интуиция?

— Уныло выглядишь, — вместо привета заявляет Минта. Миссис Бейтс, улыбаясь, уходит.

— Как ты здесь оказалась?

— А я еще вчера приехала, — говорит моя лучшая подруга. — Молчальница ты, конечно, как партизан на допросе… Не пишешь и не пишешь, и не звонишь, мы в Глоссопе уже на ушах стоим, что там с тобой творится? К счастью, у меня хватило ума позвонить в вашу администрацию, и там поднял трубку такой симпатичный парень по фамилии Мортон… Ну, он мне и наговорил. Я тут же примчалась. Причем твой парень строго настаивал на всякой суперсекретности — как же вы, маги, достали меня своей вечной секретностью! Можно подумать, вы всё ещё воюете…

Я сидела онемев. Секретность! Кто бы говорил о секретности! Эти милейшие маглы всю неделю вели тайные переговоры с Минтой у меня за спиной и даже замаскировали ее приезд, и они еще будут жаловаться на секретность.

— Веселые дела тут у вас делаются, — продолжила Минта. — Когда я через приемную проходила, там вроде сидела очередная морда из ваших. Противная донельзя. Чистый хухрик. Пен, какого черта ты всё это скрывала? Ты надеешься одна с ними справиться?

— А вот в это я очень прошу тебя не вмешиваться, — твердо сказала я.

— Ну конечно. Я сюда двенадцать миль ехала именно затем, чтобы не вмешиваться.

— Я могу отправить тебя обратно по каминной сети за пять минут.

— И лишиться лицензии на всю жизнь. Дурой-то ты меня не считай, пожалуйста.

Я вздохнула:

— Минта, ты магла, ты сама это знаешь. Не лезь в это дело, если ты правда не хочешь лишить меня лицензии, и не беспокойся!

— Я влезла в это дело двадцать лет назад, когда стала выяснять, почему с тобой постоянно происходят фокусы, — хмуро сказала Минта. — Я и так в нем увязла по уши. А вообще спасибо за теплый прием, дорогая, и за гостеприимство! Домой к себе вечерком пригласишь или заставишь ночевать в гостинице?

Я протерла уши, чтобы убедиться, что Минта действительно намерена поселиться в милейшей развалине профессора Снейпа, и грустно уточнила:

— А где ты ночевала вчера?

— В хостеле, но я думала, что лучшая подруга найдет для меня убежище…

— Да хоть сейчас. Тут в клинике наверху есть пустая квартира. Располагайся.

— Я как-то думала, что ты пригласишь меня к себе?

— И не надейся. Паучий тупик — неподходящее место.

— А для тебя, значит, подходящее?

Разговор зашел в тупик.

Мы смотрели друг на друга злобно и молчали, и длилось это до тех пор, пока в дверь не постучала «очередная морда» и не потребовала вежливо, чтобы я для нее освободилась.

Минта встала с выражением «Сейчас ты увидишь, насколько бесполезна помощь маглов» и воинственно заявила:

— Рада познакомиться! Я мисс Принстон, специальный корреспондент «Глоссоп Таймс», и я пишу статью об этой замечательной клинике. Я хочу знать о ней всё! Вы ведь не возражаете, если я буду присутствовать при вашем разговоре и потом возьму у вас интервью?

— Возражаю, — сказала рожа.

— Это неважно, — поведала ей Минта, — я имею право присутствовать и получить комментарий. Можете начинать, я остаюсь!

Рожа кисло обратилась ко мне:

— Мисс Кристалл, поговорите с покупательницей…

— Я не покупательница, — нежно поправила Минта. — Я журналист, и я расследую сейчас, кто и почему мешает работать лучшей ветклинике города. Вы можете дать мне комментарий для прессы, или мне сразу обратиться к вашему начальству?

— Вы волшебница? — спросил хухрик.

Минта расцвела:

— Как вы точно спросили! Конечно, я волшебница. Мой шеф мне так и говорит всегда: «Минта, ты добыла такой материал, да ты просто волшебница!» Мы все здесь волшебницы, так что продолжим… Кстати, вы не возражаете? — и она помахала перед хухриком миниатюрным диктофоном.

— Что это? — мрачно спросил хухрик.

— Панасоник. Тут же написано, — объяснила добрая Минта. — Моя любимая игрушка, я без него даже в туалет не хожу.

— Раз так, то можно, — одобрил хухрик.

Несчастный, наверное, подумал, что это нечто медицинское и жизнеобеспечивающее, и перепугался, что Минта без него грохнется в обморок — раз она без помощи этого устройства не в состоянии даже (хм) пойти в туалет… Учите магловедение, люди, ради вашей же пользы!

— Тогда представьтесь! — обрадовалась Минта.

Хухрик громко представился, а затем сделал шаг назад и стал требовать убрать Минту, потому что она магла.

— Я журналист, и я требую, чтобы вы мне показали, где записано, что ваш визит нельзя освещать в прессе! — наступала Минта.

— Вы магла, вы вообще не должны знать, кто я такой! Я должен стереть вам память!

— Вы мне еще угрожать будете? — восхитилась Минта.

— Уходите, или я выставлю вас сам!

Он поднял палочку.

Минта просияла:

— Вы будете меня заколдовывать, выставлять? С палочкой на беззащитную маглу? При свидетелях? Да на этом ваша карьера закончена, болван, я вам из этого нападения такую жизнь устрою! Я до суда дойду — до моего и до вашего! Хоть до Визенгамота! Я нашему министру пожалуюсь, как вы обращаетесь с журналистами! Моя газета потребует, чтобы он спросил об этом вашего министра, — как вам это понравится?

— Магла поганая! — от всей души сказал хухрик. Ему это явно не понравилось.

Минта обрадовалась:

— Говорите, говорите еще! Учтите, что тут всё записано.

Хухрик поднял палочку и наставил на диктофон.

— И колдуйте в моем присутствии, колдуйте пожалуйста, не стесняйтесь! — пригласила Минта.

Хухрик снова выругался.

— Я вынужден применить меру против вас, поскольку я предупреждал вас неоднократно, но раз вы не желаете подчиняться по-хорошему…

— А с каких пор я должна подчиняться Министерству магии? — изумилась Минта. — А вам вроде как неподконтрольна.

— … то моя инструкция требует в этих случаях, чтобы я применил заклинание…

Он наставил палочку на Минту, но больше ничего не успел, поскольку Минта сделала красивый пасс рукой, и палочка вылетела из пальцев агрессора, а сам он сел на пол.

— Моя инструкция самообороны журналиста при исполнении служебных обязанностей, — сказала Минта, — требует в подобных случаях применять заклинание «Айкидо». Вы на меня напали при свидетелях, приятель, вы конченый человек.

Хухрик разгневался окончательно.

— Я закрою вашу шарашку сегодня же! — заорал он. — Тут масса нарушений, на каждом шагу! Все стены пропитаны Феликс Фелицисом — и сюда ходят маглы! Это прямое нарушение Статута, это колдовство! За одно такое сажать надо… У вас, мисс Кристалл, при себе волшебная палочка! В магловском районе! И вы не стесняетесь ее использовать, и камин, и зелья — магические зелья продаются маглам! Открыто! В одном здании работают маглы и волшебники, сидят в одной очереди, волшебные животные у маглов на виду — это же настоящая оргия! Как вас до сих пор терпели, я не понимаю…

— А я не понимаю, в чем претензия, — сказала Минта. — Стены пропитаны — если они пропитаны, конечно, а не только ваши фантазии, — стены пропитаны чем-то, так это проблема стен, а не маглов. Не маглов же пропитывают?

— А вы помолчите о том, о чем не имеете понятия! — рявкнул хухрик. — Вы мне будете тут рассуждать о магии! О свойствах Зелья удачи! Магла невежественная! Стены заколдованы, и они влияют на всех, кто тут бывает, это же очевидно.

— А мне не очевидно, — кротко призналась Минта. — Вы тоже специалист по свойствам волшебных зелий? Можно посмотреть ваш диплом зельевара?

Хухрик стал очень сильно красным.

— А не закрывают эту превосходную клинику потому, что она никому не приносит вреда, зато всем приносит пользу, — заметила Минта. — Видимо, это кому-то сильно мешает.

— Пользу! Да что вы, магла, можете знать о том, что здесь творится! — взревел хухрик. — Тут живых людей недавно превращали в мешки с картошкой и седла для лошадей, а вы говорите о пользе! Детей превращали, заметьте, и беременных женщин! Трансфигурация человека в неодушевленный предмет — это уголовная статья. И в таком виде они проводили по нескольку суток!

— И чем всё это им грозило? — заинтересовалась Минта. — Кого-то забыли превратить обратно?

— Пока у Министерства таких сведений нет, но мы не владеем статистикой. Они ее специально не вели! Возможно, там были жертвы, о которых мы никогда не узнаем…

— Пока что за десять лет после окончания войны никто не предъявил к нам претензий о пропавших родственниках, — вставила я. — А статистику мы вели, мисс Фарли вам всё предоставила в День победы.

— А, мисс Фарли! Ваша одиозная партнерша! Я понимаю, почему она еще до войны сбежала в Америку, здесь ей от обвинений в массовом применении Империуса не отвертеться. Да на нее остался целый том записей о Непростительных заклятиях!

— Который только и спас жертв ее Империуса от Азкабана, — заметила я. — Пособники режима Волдеморта, служащие карательных органов — их только то и спасло, что доказательство Джеммы, что они работали на нее, то есть на Светлую сторону.

— Я очень сомневаюсь, что мисс Фарли работала на Светлую сторону, а если формально и так, то работала весьма своеобразно! — вспылил хухрик. — Она работала на свою выгоду, вот это точно. Она перевозила людей — да, но за деньги! Они вам платили! И вы будете трясти своими подвигами, совершенными отнюдь не бескорыстно, и смеете ими похваляться? Вы хорошо обогатились на этом — на святом! На чужой беде! На несчастных людях, которые не имели выбора и должны были умереть или заплатить… Да как вы вообще смели гордиться этим!

— Вообще-то на то, чтобы их перевозить и организовать всё это, нам и правда нужны были деньги, — сказала я. — Чтобы варить им зелья, подкупать таможню, содержать информаторов, вытаскивать их из Азкабана… Давать им убежище за границей… А вы думали, это бесплатно?

— Не защищайте Фарли, вы ничего о ней не знаете! — крикнул хухрик. — Вы хотели знать, были ли жертвы ее гениальной организации? Я вам расскажу! У мисс Фарли, святая вы простота, в Англии была не только ветклиника, но и другие бизнес-проекты, которые она тоже использовала для контрабанды несчастных маглорожденных. Например, контора по производству дров для камина! Да-да, она превращала живых людей в дрова! Для камина! И если бы их вовремя не расколдовали, если бы их по ошибке отправили не туда, им грозила бы мучительная смерть в огне! Подумайте об этом, какой опасности она их подвергала.

Я тяжело вздохнула. Да уж, Джемма никогда не раскрывала мне лишней информации, даже о своем «Хогвартс-экспрессе». Как много у него было станций, о которых я ничего не знала…

— Огонь не способен причинить волшебникам никакого вреда. Мадам Венделина Странная горела на костре сорок семь раз, причем исключительно ради собственного удовольствия, — сказала я. — Это третий класс средней школы, сэр, и мне очень стыдно, что приходится напоминать вам сведения из школьной программы.

Хухрик не выдержал.

— Всё равно это вас не спасет, и мы найдем способ вас закрыть! Маглолюбцы поганые! — сообщил он и нырнул в камин, к истинному удовольствию Минты.

— Давайте, закрывайте! Вы даже с маглой-то справиться не можете, придурки, вы без своей палочки одни ничтожества! — бросила Минта ему вслед.

Камин плюнул в нее зеленым пламенем и потух.

Я выдохнула; подошла к столу, выпила полный стакан воды. Выключила диктофон. Села.

— Спасибо, Минта, ты мне очень помогла, — заключила я.

Минта небрежно кивнула.

— Спорим, что больше к тебе никаких инспекций не будет. Он раскрыл свое лицо, и это хорошо. Слишком долго эта чушь тянулась и мотала тебе нервы. Давно пора было кончать с этой комедией.

Самое удивительное, что Минта оказалась совершенно права.

Я возразила:

— Конечно, ко мне больше инспекций не будет. Меня просто закроют, и все дела.

— Да разве? Этот хухрик вроде бы сказал, что у вас все стены пропитаны Зельем удачи. Оно же до сих пор вас вывозило из всех трудностей, нет? Пен, я не специалист в магии, но я думаю, что контору, насквозь пропитанную Удачей, не так-то легко закрыть.

Я растерялась. Минта умеет поставить вопрос так, что ей трудно ответить.