Не имея звезды (гет)

Глава 2

Герберт глубоко вздохнул и вызвал то самое чувство жара в груди. Как всегда, привычно разгоревшееся пламя растеклось по рукам. Когда же оно достигло правой, в которой была зажата палочка, Ланс нарисовал в воздухе искривленную петельку и произнес формулу чар. Тепло тут же устремилось в палочку, а затем спичка, лежащая перед мальчиком, покрылась серебром и заострилась, становясь похожей на иголку, но все же не самой иголкой. Парень устало выдохнул и произнес отменяющее заклинание. Вот уже вторую неделю он бьется над трансфигурацией, а толку почти никакого. Признаться, Геб был разочарован. Нет-нет, не магией, а собой. Он-то полагал, что и в Хогвартсе сможет быть лучшим — да чего там, он просто обязан стать лучшим! Не для себя, а для своих друзей, ведь с помощью магии он сможет изменить их жизнь к лучшему. Именно поэтому на следующий день после посещения Косого Переулка и закупки всех необходимых вещей мальчик так налег на учебу. Первым делом он прочитал все чисто теоретические учебники. Травология, УЗМС и Астрономия улеглись в голове парнишки так же просто, как гуманитарные науки в обычной школе. Дальше парень принялся за Зельеварение. Великих трудов ему стоило не сблевануть на первой же главе, читая про выдавливание глаз сурка или про печенку селезня, а еще и про сушеное сердце вороны или еще какую-нибудь гадость. В общем, Зельеварение прочно укрепилось на первом месте самых нелюбимых предметов, но учебник был освоен за пять дней, а большинство рецептов надежно улеглось в натренированной тоннами литературы памяти.

Следом, а это уже был почти август, парнишка дрожащими руками взялся за трех слонов, на которых стояла магия. Трансфигурация, ЗоТИ и Чары. Именно в таком порядке мальчик и начал свое обучение. Сидя в комнате на втором этаже «Дырявого Котла», парень раз за разом разучивал взмахи палочкой, учил сложные формулы и заклинания, в чем ему помогало знание латыни, усердно вбитое священником на занятиях богословием. Увы, Трансфигурация не поддалась ни с первого раза, ни со второго, да и с пятого тоже. Уставший мальчик отложил это сложный учебник, и принялся за ЗоТИ. В нем он не нашел ничего интересного и сложного. Простые заклинания щекотки, ватных ног или окаменения выполнялись максимум с третьего раза и особого интереса не представляли. И, наконец, настал черед Чар. Вот где парень нашел себя. Лишь прочитав первую главу, парнишка понял, что Чары, по сути, и есть самое настоящее волшебство. Мерлин, проще было перечислить, чего нельзя сделать с помощью чар, чем то, что можно! Уже через неделю Герберт умело левитировал несколько объектов, разжигал пламя на свечках, умел наколдовать согревающие или замораживающие чары, сумел заставить два банана станцевать ламбаду... В общем, эйфория о собственных успехов и огромной любви к этой области Чар растянулась ровно до тех пор, пока парень не дошел до последней главы. В ней описывалось одно из стихийных заклятий, называемых «Incendio». Его рекомендовалось применять исключительно под надзором преподавателя и самостоятельно не изучать. По описаниям оно, в отличие от простого заклятия воспламенения, вызывало огненную струю, которой можно было пораниться (и поранить, как заметил немного бандитский разум паренька). Вы, конечно, догадываетесь, что терпения и самодисциплины Лансу хватило ровно на пять минут. Уже через час он активно разучивал правильное произношение формулы и нужные взмахи. И если раньше ему нужно было нарисовать в воздухе всего один, пусть и замысловатый узор, то для данных чар ему требовалось уже целых два, сплетенных воедино.

После первого опыта, когда из палочки вырвался ревущий поток пламени, а в комнату вбежал бармен Том и окатил водой все, что можно было окатить, парнишка осознал не только красоту и изящество чар, но и их силу. С этих пор никакой другой предмет не мог бы сместить с пьедестала эту науку. А вот Трансфигурация шла сложно, очень сложно. Когда было покончено с остальными предметами, Герберт вновь вернулся к ней. Если раньше он учился поэтапно, осиливая одну главу за другой, то в данном случае ему пришлось выбирать разные формулы из разных разделов. Например, у него уже получалось сменить цвет или придать измененную форму, но вот трансмутация пока не давалась, даже такая простая, как превращение спички в иголку. Но, естественно, Герберт не сдавался и раз за разом возвращался к этой формуле, пытаясь её выполнить безупречно.

Еще раз прикусив губу и вызвав то самое чувство, хотя уже сейчас, после целого дня занятий, Ланс чувствовал дикую усталость и сонливость, парень взмахнул палочкой. Медленно покрывалась спичка серебром, исключительно лениво она утончалась в одном месте, неохотно заострялась на тонком конце, а ушко появлялось так, словно его пытались продавить пальцем. Но вот, наконец, после сотни произнесенных формул, после многих дней тренировок до потери пульса перед Гербертом лежала спичка.

Ланс взял её в руку и немного повертел. М-да, такую опытная швея сразу же забракует и выкинет куда подальше. То же самое сделал и Ланс, закинув иголку в окно. Это была, наверное, уже десятая такая иголочка, отправленная в полет. Раньше вылетали исключительно покореженные спички. Сказать, что мальчик был разочарован, — не сказать ничего, ведь дальше в учебнике были самые интересные формулы. Да и притом навык создания вещей и объектов из воздуха — это тоже раздел Трансфигурации, во всяком случае, так было написано во введении. А, следовательно, после Чар Трансфигурация — это один из важнейших предметов. Герберт уже буквально видел, как завтра он приедет в Хогвартс, а уже послезавтра выяснится, что он ни хрена не может по сравнению с другими магами. Вот будет радости... Прямо полные штаны. Но ничего, он еще нагонит. Нет такого предмета, который Герберт Ланс не смог бы осилить. Ведь ему присущи такие качества как: ясный ум, прекрасная память, превосходные навыки дедукции, проницательность, красота, ловкость, ну и, как вы только что поняли, полное отсутствие стеснительности.

Осмотрев свою комнату, в которой все находилось в состоянии «творческого беспорядка», а в простонародье — в полном хаосе, Герб откинулся на кровать. Он тяжело дышал, а по лбу катились градины пота. За окном тем временем уже вечерело. С семи утра и до семи вечера он занимался магией и, как всегда, чувствовал себя, будто выжатый лимон. Все перед глазами кружилось, словно в бешеном вальсе, безумном, непрекращающемся хороводе. Прикрыв глаза, мальчик вспомнил свое первое посещение Косого Переулка.

Интерлюдия

Да, тогда он мало на что обращал внимания, слишком уж ему было тоскливо и грустно. Он не обращал внимания на бесконечных летающих сов, на искрящиеся витрины, на удивительные и невозможные вещи, творящиеся вокруг; он не обращал внимания на само волшебство. Но от него не ускользнуло, с каким почтением люди здороваются с директором и с каким удивлением смотрят на мальчика, думая о том, с какой стати сам Альбус Дамблдор сопровождает его. Не пропустил он и бесконечных плакатов, на которых славили Гарри Поттера, победителя Темного Лорда Волан-де-Морта. Правда, все это померкло, когда они зашли в магазин Олливандера, продавца волшебных палочек.

Прозвенел невидимый колокольчик, и мальчик оказался в темном помещении, окутанном полумраком. Впереди виднелась длинная, похожая на барную стойка, за которой стояли библиотечные стеллажи, заполненные не книгами, а коробочками разной длины и цвета. Герберт тогда поежился и сильно занервничал. Это место не вызывало доверия, а лишь опаску. Такое парень уже испытывал, когда подрабатывал посыльным, и ему приходилось заходить в притоны, в которых дешевые шлюхи считали святым делом поглумиться над ним. Мол, «пойдем, станешь мужчиной», или «рассказать сказочку на ночь», а вот еще — «такому красавчику — бесплатно». Бывал он и в злачных конторах, где оружия было больше, чем в арсенале МИ-5. Бывал и в подпольных казино, прокуренных и утопающих в пьяном перегаре, и все эти места имели схожую атмосферу. Ту, в которой ты не чувствуешь себя уютно, такую, от которой хочется убежать.

— Альбус, старый друг, что привело тебя ко мне? — прозвучал певучий голос.

Из темноты возник старичок среднего роста. Он был одет в опрятный темный костюм-тройку, а на жилетке была видна цепочка от часов. Некогда кудрявая шевелюра, сейчас уже седая, напоминала шампиньон, а длинные бакенбарды только усиливали это впечатление. Старик не был полным или скрюченным, его даже можно было назвать статным, а цепкие, серебряные(!) глаза, смотрели строго и в то же время чуточку насмешливо. Казалось, одень на такого котелок, дай в руки трость — и будет самый настоящий английский лорд.

— Тобиас! — улыбнулся Дамблдор. — Разве не могу я зайти на чашечку горячего шоколада к старому приятелю?!

— Ты прекрасно знаешь, как я не люблю сладости, а чай мы пили на прошлой неделе.

— Что ж, тогда я просто обязан сказать правду, — Альбус чуть подтолкнул вперед Герберта, который против воли спрятался во тьме. — Вот, привел к тебе покупателя. Зовут Герберт Ланс, весьма сообразительный и честный мальчик.

— Что ж, мистер Ланс, — улыбнулся какой-то потусторонней, пугающей улыбкой продавец. — Приятно познакомиться.

— И мне, — ответил парнишка. — Наверно.

Вопреки ожиданиям, продавец рассмеялся.

— Уж точно — честный. Ладно, мистер Умник, в какой руке вы привыкли держать палочку?

На некоторое время парнишка выпал в осадок. И как понимать такие вопросы?

— Если вы спрашиваете, какой рукой я пользуюсь, то отвечу так — обеими.

Олливандер покивал, затем резко покачал головой. В этот миг уже плывущая линейка свернулась, словно маленькая змейка, и плюхнулась на стул.

— Вам можно только позавидовать. Но все же, полагаю, этот вопрос бессмысленный, и нам придется подбирать палочку к обеим рукам. Должен признать, это настоящий вызов для меня.

С этими словами седовласый маг удалился, бормоча себе что-то под нос, а уже мгновением позже его фигуру было сложно различить среди стеллажей и коробочек. Альбуса, кажется, это только забавляло. Он уселся на стул, предварительно согнав оттуда линейку, и достал маленький мешочек, в котором оказались лимонные дольки. Герберт же чувствовал себя немного растерянным. Местная атмосфера его настораживала, а без поддержки друзей, оставшихся в мире маглов, он чувствовал себя так, словно голышом вышел на центральный пляж.

— Лимонную дольку? — предложил директор, протягивая засахаренное лакомство.

— Спасибо, — пробурчал мальчик и закинул в рот угощение. Недурственно.

— Вижу, вам понравилось, — Дамблдор, кажется, светился от счастья.

В этот момент вернулся Олливандер, держа в руках всего три коробочки. Одна была фиолетового цвета, другая — черная, словно смоль, а последняя — оранжевая, как недавно разжегшееся пламя. Продавец снял крышки, и мальчик увидел, что их цвет полностью соответствует цвету самих палочек. Они были разной длины, и каждая украшена своим орнаментом. Как Геб выяснит позже, каждая палочка имеет уникальный, неповторяющийся и неповторимый орнамент.

— Ну-с, давайте посмотрим, какая из этих леди выберет вас, — протянул Олливандер. — О, вижу удивление на вашем лице. Видите ли, мистер Ланс, на самом деле не волшебник выбирает палочку, а палочка — волшебника. Такая вот магия. Но, попрошу, — старик протянул фиолетовую палочку. — Десять с половиной дюймов, хвоя и перо цапли.

Мальчик взял в руки палочку, но ничего не произошло, совсем ничего. Магический артефакт в руках Геба оставался простой деревяшкой.

— Ох, а я уже наделся продать эту недотрогу, — Олливандер бережно забрал у мальчика палочку и вернул её в коробочку. — Уже двадцать лет она лежит в моем магазине без дела, все ждет кого-то. Ах, мистер Ланс, вижу на вашем лице любопытство. Что ж, не хотите ли вы послушать немного про палочки? Признаться, редкий посетитель отличается таким лихорадочным блеском в глазах, который я наблюдаю у вас.

— Да, мне очень интересно.

— Тогда слушайте, мистер Ланс, слушайте внимательно, чтобы никогда не забыть. Мое семейство делает палочки уже больше чем две тысячи лет, и за все это время были выделены три основных компонента. Три ядра, так сказать. Первое — части дракона. Да-да, глупо звучит, но так оно и есть. Многие палочки имеют жилы, высушенное сердце, порой глаза и когти этих гордых существ. Второе ядро — волос или толченый рог единорога. И последнее, самое редкое и самое сильное ядро — перо феникса. За сто лет в нашем магазине было продано всего четыре таких палочки, и каждая из них принадлежала известному волшебнику. А теперь, зная ядро первой предложенной вам палочки, какой вы сделаете вывод?

Герберт задумался. По словам продавца, перо цапли не является ядром. Но ведь не будет старый волшебный предлагать ему брак или просто глумиться! Это слишком низко даже для безумца. А значит, здесь есть какой-то секрет, какая-то тайна. А как читал Герберт, ответ на вопрос всегда находится в самом вопросе.

— Э-э-э, на самом деле ядро может быть любым?

Альбус даже перестал жевать дольки, а Олливандер пристальнее вгляделся в глаза пацана, отчего у того побежал целый выводок мурашек.

— Тепло, мистер Ланс.

— Ммм, ядер гораздо больше, чем три?

— Холоднее...

И снова Ланс выпал в осадок: если первое теплее, а второе холоднее, то это уже логическая неувязка. Дьявол, только сейчас Герберт понял, как мало знает о волшебстве, вернее — вообще ни хрена не знает.

— Что ж, вижу, вы не можете решить загадку. Полагаю, никто, кроме производителя палочек, не сможет её решить, так что не отчаивайтесь. В своей догадке вы зашли дальше, чем рядовой волшебник. Вижу, Альбус дам вал справедливую характеристику. Мистер Ланс, ответ таков: не важно, какое у вас ядро, потому что, когда вас выбирает палочка, вас выбирает магия.

— Это значит, что все зависит от самого волшебника?

— Браво! Браво, мистер Ланс!

— Но вы же сами сказали, что палочки с пером феникса очень сильны.

— Парадокс, мистер Ланс, это парадокс. А парадоксы и удивительные чудеса встречаются в магии гораздо чаще, чем вы можете себе представить. Но чтобы убедить вас... слышали ли вы о Годрике Гриффиндоре? Нет? Какая жалость! А он, между прочим, был одним из основателей Хогвартса и одним из сильнейших волшебников своего времени, да и нашего, пожалуй, тоже. Так вот, с гордостью сообщаю вам, что, когда Годрику исполнилось одиннадцать лет, палочку он покупал у нашей семьи. И продали ему тогда, что бы вы думали, не перо феникса, не сердце дракона или рог единорога, а волос из хвоста рыжего кота. Да-да, не удивляйтесь, один из величайших магов держал в руках палочку с шерстью обычного бродячего рыжего кота.

— Я не понимаю...

— Неудивительно, мистер Ланс, неудивительно. Вы еще молоды, очень молоды, а тайны палочек скрыты от величайших магов уже на протяжении многих веков. И, пожалуй, многое предстоит открыть лишь нашим далеким потомкам. И если когда-нибудь вы встретите мага, который будет бахвалиться сердцем дракона или пером феникса, вы всегда сможете улыбнуться и пройти мимо. А сейчас, когда вы стали гораздо мудрее, чем были, когда заходили в этот магазин, я хочу вам предложить вот эту леди. Четырнадцать дюймов, очень хлесткая, черное дерево и перо ворона.

Мальчик уже с гораздо бóльшим уважением взял в руки палочку, но вновь ничего не произошло.

— Ох, и эта старушка вам отказала. Пожалуй, она слишком искушена, чтобы отдаться такому юнцу, — мальчик, несмотря на то, что никогда не краснел, все же покрылся румянцем. — Полагаю, мы нашли вам спутницу жизни. Двенадцать дюймов, гибкая, как весенний ручей, молодая вишня и перо ласточки. Превосходно подойдет для Чар.

Мальчик принял эту ярко красную палочку, украшенную завитками, похожими на пламя, и в тот момент, когда сомкнулись пальцы на рукоятке, произошло нечто. Его жар, живущий у сердца, рванул к руке, а из палочки ему навстречу ринулся настоящий поток пламени. Они столкнулись где-то посередине, столкнулись и завертелись, словно давно не видевшиеся любовники. Мальчик почувствовал, как в магазине резко потеплело, страх, поджав хвост, убежал куда-то глубоко внутрь, грусть исчезла, появились уверенность и ощущение свободы и целостности. Было такое ощущение, будто раньше был Герберт, просто мальчик Герберт, живущий в комнате номер «15», а теперь... Теперь же Герберт Ланс, это настоящий Герберт Ланс, тот, который проснулся от долгого и томительного сна. Мальчик взмахнул теперь уже своей палочкой, и из нее вырвался сноп алых, как рассветное солнце, искр.

— Браво, мистер Ланс. Она вам идеально подходит, так же молода и горяча. Я сделал её буквально пару месяцев назад, и она уже нашла вас. Удивительно, согласитесь? Альбус, хватит жевать сахар и портить зубы, галеона на бочку.

Директор улыбнулся, спрятал мешочек, и достал из кармана семь золотых монеток. Мальчик смутился: он не привык, чтобы за него платили, и пообещал себе обязательно найти подработку на лето. На следующее лето, так как это он собирался посвятить занятиям.

— Мистер Олливандер, сэр, а почему все палочки, которые вы мне предлагали, были с перьями?

Продавец, убрав галеоны в какой-то сундучок, тепло улыбнулся своему покупателю.

— Полагаю, если птица будет владеть всего одним крылом, то она упадет.

— Но как же...

— Перья феникса? Видите, не прошло и часа как вы в моем магазине, а уже обнаружили для себя два парадокса. Чтобы владеть пером феникса, не обязательно владеть двумя крылами. Скажу вам больше: из всех птиц феникс больше всех похож на пингвинов — так же редко летает, — продавец улыбнулся своей шутке. — Практически никогда.

— Но почему...

— Почему, я вам не предложил палочку с фениксом? Полагаю, вы слишком свободны, чтобы всю жизнь провести на земле. А теперь, думаю, вам пора отправляться в свое приключение. Но не забывайте слов старого сумасшедшего.

— До скорого, Тобиас, — Альбус пожал руку продавцу и двинулся вместе с мальчиком, крепко сжимающим свою палочку, к выходу. Он открыл дверь, и вновь зазвенел невидимый колокольчик.

— Мистер Ланс, — мальчик развернулся. Магазин медленно погружался во тьму, и фигура продавца мерцала, а видны были лишь его глаза. — Когда через четверть века вы приведете своего сына, захватите с собой черного чаю, мне будет интересно послушать вашу историю.

Герберт хотел что-то ответить, но дверь со скрипом закрылась, отсекая магазин от остального мира. А сквозь витрину не было видно ничего, кроме плавающего мрака, похожего на разлитое кофе. Мальчик был уверен, что волшебник сказал ему больше, чем Геб услышал, но, похоже, ему придется самому разбираться в хитросплетении магии.

— Кажется, это был очень интересный опыт, не находишь? — Альбус вел мальчика по проспекту, с каждой стороны которого стояли различные магазины. Палочку убрали в кармашек рюкзака, и Ланс постоянно на него оглядывался. Теперь без своего верного соратника он ощущал себя несколько неполно.

— Мистер Олливандер немного странный, — вот все, что смог ответить Герберт.

— Пожалуй, ты прав, — улыбнулся директор, пожимая руку пожилому магу в пурпурной мантии. — Но кто из нас не странен?

Герберт критически окинул своего провожатого и пришел к выводу, что из всех встреченных магов не странным был он сам — Герберт Ланс. Потому как остальные явно с прибабахом.

— Герберт, мальчик мой, чуть не забыл, — сверкнул глазами старый маг. — По традиции маглорожденным нужно купить подарок при их первом посещении Косого Переулка.

— Вы совсем не должны...

— Да ну, что ты, я так редко дарю кому-нибудь подарки, что мне это будет только в радость. Но, признаться, я совсем не знаю, что может быть нужно такому ребенку, как ты. Хотя, как ты смотришь на почтовую сову? Они очень полезны.

В этот момент директор с подопечным как раз остановились около питомника, в котором можно было купить какую-нибудь живность. Но Герберт не горел желанием ухаживать за птицей или иным домашним животным: он их не очень любил, полагая, что те всего лишь лишний рот. Тратить деньги, в которых он и так без меры ограничен, на такие забавы было не с руки. А вот...

— Эмм, профессор Дамблдор, сэр. Когда мы с вами покупали учебники во «Флориш и Болтс», я заметил в одной из секций книгу. Она называлась «Нумерология. Составь свое заклинание», и...

— О, — покивал директор. — Я немного удивлен твоему выбору, но подарок есть подарок. Что ж, я буду счастлив подарить тебе такую полезную книгу. Но что-то мне подсказывает, что ты можешь начать экспериментировать с ней уже в дырявом котле. А мне, признаться, не очень хочется выслушивать причитания Тома на тему разрушенного дома. Я надеюсь, ты не обидишься, если получишь книгу, скажем, на утро второго сентября?

— Нисколько, сэр! — обрадовано воскликнул мальчик. Он очень хотел почитать её, но на ценнике значилось «40 галеонов».

Как уже выяснил мальчик, средний годовой доход волшебника — сто семьдесят, двести тридцать галеонов. А один галеон равнялся примерно двумстам фунтам. Так что цена была просто заоблачной. И мальчик сперва постеснялся попросить такую дорогую книгу, но потом поборол это внезапное чувство и справился. Да и, в конце концов, директор сам предложил сделать ему подарок, а почтовые совы стоят не намного дешевле.

— Тогда, мистер Ланс, — голос директора источал напускную строгость и вычурность светского общения, — не откажетесь ли вы отпраздновать окончание столь плодотворного дня за кружечкой горячего шоколада и вазочкой мороженного?

Мальчик улыбнулся. Он стал чувствовать себя намного свободнее с этим причудливым стариком. Грусть уже отступила, да и сам Геб решил, что не может себе позволить раскисать. Ребята бы его наверняка побили подушками за то, что тот ходит, как сонамбула, и жалеет себя. Нет, он обязательно вернется и исполнит все, что вместе загадывала четверка сирот, сидя на подоконнике. Приподняв невидимую шляпу, мальчик шутливо поклонился.

— Почту за честь, сэр.

Директор сверкнул глазами и повел ребенка в кафе «Фортескью». Их встретила молодая официантка с розовыми волосами. Она немного смущенно поприветствовала директора, а потом, приняв заказ, упорхнула куда-то вглубь магазина. Спустя пару минут на столе перед Гебом стояла кружка горячего шоколада и вазочка с тремя шариками мороженного. Здесь были со вкусом киви, ванильное и крем-брюле. Таких вкусностей мальчик не ел еще ни разу. Все мороженное, которое удавалось добыть в Скэри-сквер, на вкус было как подслащенный кусочек льда. А это ... это было божественно. Непередаваемо вкусно. Но кое-что не давало покоя любопытному и внимательному мальчику.

— Профессор, — подал голос мальчик, отвлекая старика от угощения.

— Да, мой мальчик?

— Мм, профессор, а не могли бы вы мне рассказать про Гарри Поттера и Темного Лорда? Я вижу, все здесь знают эту историю, и мне немного любопытно.

Взгляд директора тут же потяжелел, и в нем отразилась секундная боль. Впрочем, старик тут же взял себя в руки.

— Это не очень хорошая история, ты уверен, что хочешь послушать её именно сегодня?

— Думаю, да.

Дамблдор тяжело вздохнул и отодвинул от себя мороженное. Ему не очень хотелось рассказывать это Герберту, но он за такое короткое знакомство уже понял, что скрывать что-то от этого ребенка было бесполезно. Так или иначе, парнишка все выяснит сам, и неизвестно, в каком источнике.

— Эта история началась давно. Когда-то в Хогвартс поступил мальчик. Шляпа распределила его на Слизерин, и все профессора были счастливы обучать такого умного и усердного ученика. Но прошло много лет, и мальчик все больше и больше погружался во тьму. Он уехал в далекие земли, где дотянулся до самых глубин Темной Магии, а по возвращении в Британию собрал группу единомышленников, объединив их одной целью. Ты, наверно, знаешь, кто такие фашисты? Так вот, Лорд Волан-де-Морт, как он себя называл, и его Пожиратели Смерти стали фашистами в мире магии. Они пропагандировали идеи превосходства чистой крови. Это такое явление, когда ребенок рожден от двух волшебников. Тогда и началась война. Темный Лорд и Пожиратели нападали на маглов, подвергали их ужасным пыткам и мучениям, но еще страшнее они обходились с маглорожденными. Я не хочу произносить это слово, но именно с их подачи слово «грязнокровка» получило такое широкое распространение. А ведь всего пару веков назад это было страшное оскорбление не только для того, кого так назвали, но и для произнесшего. Это было воистину запретное слово. Многие аристократы встали под крыло Темного Лорда, но еще больше оказалось тех, кто был жаден до власти, а Лорд был щедр на обещания. Многие достойные люди сложили свои головы за свободу, сражаясь против Пожирателей и Лорда. Почти пять лет страна была охвачена войной. Пока в Хэллуин 81 года, десять лет назад, Лорд не наведался к Поттерам. Видишь ли, Поттеры — это древний аристократический род, а его глава женился на маглорожденной. Лорд был в ярости и замыслил убийство. Он ворвался в дом и одолел одного из лучших Авроров того времени — Джеймса Поттера, который еще в школе прослыл мастером Трансфигурации, а его возлюбленная Лили, в девичестве Эванс, была лучшей по Чарам. Это были выдающиеся волшебники, одни из лучших, которых я когда-либо обучал. Но Волан-де-Морт по праву назывался сильнейшим Темным Лордом как минимум за последние четыре века. Он одолел их и уже собирался убить и ребенка, Гарри Поттера. Дальше никто не знает, что произошло, но смертельное заклинание было отражено в самого Темного Лорда, и тот пал. Война закончилась. Многих Пожирателей посадили, а Гарри Поттер стал национальным героем.

Герберт выслушал историю. Он машинально заглатывал мороженное и сам не заметил, что уже пару минут облизывает ложку. Это была действительно страшная история, из которой мальчик много чего для себя уяснил. Во-первых, он осознал, что здесь есть аристократы, которые относились и, вероятно, будут относиться к таким, как Ланс, с презрением. Он узнал, что и здесь существуют подонки и маньяки, которые от крови двинуты на голову. Но самое главное, что понял будущий волшебник, — это то, что два мира, по сути, ничем не отличаются. Так что, возможно, Герберт все же сможет здесь прижиться. Правда, было одно «но»... Он бы никогда не позволил себе следующих вопросов, но директор обладал слишком сильным даром к расположению.

— Вы ведь рассказали мне не всю правду?

Директор широко распахнул глаза, лишний раз убедившись в умственных способностях мальчика. Пожалуй, будет несколько необычно, если он попадет не на Рэйвенкло.

— Я...

— Нет-нет-нет, профессор. Я не обижаюсь и уж точно вас не обвиняю. На самом деле мне будет интереснее докопаться до всего самому.

Дамблдор немного подумал, а потом решил, что так действительно будет лучше.

— Только я попрошу тебя, мальчик мой: когда ты все узнаешь, приди сперва ко мне, и мы с тобой все обсудим.

— Хорошо, профессор, — мальчик мог согласиться с этим условием, так сказать — в знак благодарности. — Но у меня есть еще один вопрос.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Почему прославляют Гарри Поттера? Ведь вы сами сказали, что его родители были выдающимися волшебниками своего времени. И мне кажется, что именно их заслуга в падении Волан-де-Морта. За сегодня я узнал немногое о магии, но даже этого достаточно, чтобы понять, что скорее родители применили какое-то колдовство. Нежели младенец одолел Темного Лорда?

И вновь Альбус был поражен. Это был удивительный мальчик. Удивительный тем, что напоминал Тома, но, в отличие от того, был открыт. Он делился своими сомнениями и предположениями без опаски, тогда как Риддл предпочитал любое знание хранить при себе и использовать против всех.

— Это загадка, мальчик мой, на которую еще никто не нашел достоверного ответа. А людям проще прославлять ребенка, чем пытаться найти ответ у мертвецов.

— Но вы, наверняка, имеете свои догадки?

Альбус позволил себе улыбнуться.

— И, я думаю, ты понимаешь, что я тебе о них не скажу.

Теперь уже улыбнулся Герберт. Совсем как раньше, по-пацански самоуверенно и вызывающе. Раньше он встречался с тайнами лишь на книжных странницах, а теперь буквально погрузился в один из секретов. Конечно же, однажды он найдет решение этой головоломки.

— Когда я все выясню, профессор, вам придется снова оплачивать десерт в этом кафе, — сказал Герберт.

— Не сомневаюсь, мальчик мой, не сомневаюсь.

На этом маленькое путешествие по миру магии было завершено, Альбус отвел мальчика в таверну и попросил слушаться Тома. Впрочем, увидев бесенят в глазах мальчугана, понял, что это бессмысленная просьба. Герберт от души поблагодарил директора, напомнил ему про обещание оберегать друзей и помчался наверх, где его уже ждала комната. Альбус же, поболтав со старым другом, аппарировал в Хогсмид. Он решил пешком пройтись до замка. На душе было спокойно, после утренних переживаний все встало на свои места. Мистер Ланс был обычным ребенком, да, со сложной судьбой и, скорее всего, непростым характером, но директор видел в нем главное — искреннюю заботу о любимых, храбрость, честность и ясный ум. Воистину ценнейшие из качеств для любого мага. Оставалось неясным одно — на какой факультет попадет столь одаренный юноша. Быть может, на Рэйвенкло или даже на Гриффиндор, хотя и на Слизерине он найдет себя, да и Хаффлпаф будет не плох. Конечно, покажет время, но все же директору хотелось бы, чтобы мальчик очутился на его — львином факультете. Быть может, они даже подружатся с Гарри. Впрочем, Альубс тут же передернулся, Герберт мог повлиять на ребенка, и тогда в школе появятся два Мародера в дополнение к Близнецам. Может, стоит связаться с гоблинами и узнать расценки по ремонту? Но, чему быть, того не миновать, ведь так?

Конец интерлюдии

От усталости, Герберт не заметил, как его воспоминания плавно перешли в сон. На следующее утро мальчик проснулся свежим и бодрым. Он прекрасно отдохнул за ночь и полностью восстановился. Впрочем, и здесь крылся подводный камень. Герберт вспомнил, как в самом начале свих занятий он так много раз использовал различные заклинания, что его штормило и рвало еще несколько дней после. Так что парень твердо решил, что не будет доводить себя до максимума, а станет прекращать занятия при первых же признаках магического истощения. Этот термин он узнал у Тома, который приносил больному пареньку шоколад, помогающий при такой проблеме.

Закончив с утренним моционом, куда входил холодный душ, так как к теплой воде Герберт просто не привык, чистка зубов, между прочим, магловской зубной щеткой и магловской пастой. После чего парнишка открывал дверь, и к нему в комнату влетали тосты и какао. Магия — удивительная штука. После быстрого перекуса Геб оглядел комнату. М-да, еще два месяца назад он бы потратил на сборы не меньше трех часов, сейчас же...

— Pack! — произнес мальчик, замысловато взмахнув палочкой.

В тот же момент вещи устремились в большой, немного потрепанный сундук. Вообще, все, чем обладал Ланс, было потрепанным. За исключением учебников — их директор, скорее всего, покупал на свои собственные деньги. Насчет же пособия, то при поступлении парнишка получил дюжину галеонов, а потом ежемесячно будет получать по пять. Сумма набегала неплохая, и Ланс тут же поинтересовался, нельзя ли парочку монет переводить в фунты и отправлять в приют. На что получил отказ, обоснованный жесткими законами.

Пара вещей таки не долетела до сундука и плюхнулась на пол. Их пришлось складывать вручную. В целом заклинания запаковки были практически единственными бытовыми чарами, которые знал будущий студент. В школе они будут их проходить лишь с четвертого курса. Ну а эти он подслушал у постоялицы и, применив тактику «умильная мордаха», упросил её бучить такой премудрости. Всего пара дней, и вуаля — шмотки сами аккуратно складываются во вместительном сундуке. Поначалу, конечно, они летели туда живописной кучей и перемешивались, но это был лишь вопрос практики.

Закрыв чемодан, мальчик с трудом поставил его на колесики, а потом нацепил на плечи футляр, в котором покоилась разбитая гитара. С футляром тоже было не все так просто. Как-то вечером Герберт практиковался, импровизируя на пяти аккордах. И когда была сыграна последняя нота, к нему постучались. На пороге стояла обворожительная молодая девушка, очень красивая и чертовски... был бы Геб постарше, сказал бы, что сексуальная. Как выяснилось, она была гитаристом в группе «Ведьмины сестрички». Мальчик такой группы никогда не слышал, а девушка подобному ответу удивилась и даже обиделась. Но когда выяснилось, что мальчик рос среди маглов, то рассмеялась и растрепала ему волосы. Вообще старшие девочки всегда любили тискать красивого мальчика, и, как выяснилось, волшебницы не являлись исключением. Девушка принесла из своего номера новенькую акустическую гитару, и они играли до самого рассвета. А перед отъездом девушка поцеловала мальчика в щеку, снова потискала и подарила футляр. Как говорится, с миру по нитке.

Закончив со сборами, мальчик вышел в коридор, закрыл за собой дверь на металлический, чуть ржавый ключ и спустился по лестнице. Сегодня в баре практически не было посетителей. Первое сентября — это такой день, когда выпивают либо рано утром, либо вечером. Подойдя к стойке, где, как всегда, стоял Том, угрюмо протиравший бокалы, Ланс вытащил ключ.

— Спасибо Том, — бармен не любил, когда ему выкали, а фамилию хозяина заведения, казалось, не знала ни одна живая душа.

— Да не за что, малой, — добродушно хмыкнул бармен, забирая ключ. — Ты там давай, трудись. Знания — они это — лишними не бывают.

— Конечно, — кивнул мальчик. — До встречи, Том.

— Бывай, малой.

С этим простецким напутствием мальчик вышел из «Дырявого котла». Лондон, будто сжалившись над своим жителями, решил устроить сегодня солнечный, праздничный денек. Вообще-то странные люди, которые называют первое сентября праздником. Спросите любого, ну, ладно, почти любого школьника, и вам расскажут, как должен называться День Знаний. Бар находился не так далеко от вокзала, поэтому мальчик, посмотрев на часы, висевшие прямо на светофоре, решил прогуляться. Хотя на самом деле ему было жалко полфунта на автобусный билетик. Порой прохожие оборачивались, чтобы поближе рассмотреть странного мальчика, но они тут же отворачивались, наткнувшись на его «босотскую» одежку. Ну и пофиг, что дырки на коленках, а кроссовки просят каши, зато свежо и ничего не преет.

На вокзале контролер посмотрел на мальчика, как на ... в общем, не самым лучшим образом он посмотрел. Герберт почувствовал приступ кратковременной злой обиды, но потом решил, что черт с этим усатым мужиком. У него такая огромная родинка на верхней губе, что, вероятно, в нем взыграли детские комплексы и обиды. Как сказала бы грубоватая Рози, «недотрах». А вы чего хотели? В Скэри-сквер взрослеют быстро, в прошлом году пятнадцатилетняя Тереза уже родила очередного воспитанника приюта... Хотя из четверки друзей пока еще никто к радостям жизни не приобщился — им-то всего по одиннадцать и двенадцать лет. Дальше поцелуев не тянет.

Оккупировав самую большую тележку, Герберт скинул на неё свой чемодан и покатился к барьеру. Доброхоты постояльцы ему разъяснили, что необходимо пройди через арку между девятой и десятой платформой, которая являлась то ли порталом, то ли барьером, короче, намотано там таких чар, что сам Мерлин не разберет. Толкаясь среди ленивых, никуда не спешащих горожан, мальчик с трудом прокладывал себе пусть к вожделенной цели. На часах уже было без четверти одиннадцать, а значит, поезд отходит всего через десять минут. Возможно, стоило все же потратиться и сесть на автобус. Но чего уж теперь жалеть! Наконец мальчик нашел что искал. Правда, перед кирпичной стеной, стояло компания рыжих людей под предводительством полной рыжей женщины. Видимо, мамаши выводка. Что удивительно, одето семейство было не многим лучше, чем сам мальчик.

— Сегодня как-то особенно много маглов, — заметил высокий, тощеватый парнишка с надменным и всезнающим лицом. Типичный ботаник.

Лишь по этой фразе Герберт понял, что перед ним стоит семейство магов. Хм, возможно, они просто не знают, как надо одеваться в обычном мире? Не уж то семья волшебников не может купить достойный вещи? Вопросов становилось все больше, а времени все меньше. Герберт, втянув в грудь побольше воздуха, разогнал тележку, и, не обращая внимания ни что иное, рванул к барьеру. За метр до предполагаемого столкновения с кирпичной стеной мальчик зажмурился, но столкновения не произошло, лишь легкое ощущения движения под откос — и он уже на перроне.

Тут были толпы народа, и чем-то платформа 9 и ¾ напоминала Косой Переулок. Здесь тоже что-то летало в воздухе, слышался смех, а что-то даже взрывалось. А на рельсах стоял самый настоящий паровоз. Красная, пыхтящая паром махина. Прозвенел гудок, и тут же все засуетились. Родители обнимали своих детей, кто-то уже спешил затянуть сундук в вагон, старосты, которых можно было узнать по значкам, поторапливали народ. На секунду Герберт почувствовал укол грусти, но он мигом пришел в себя, ведь прошли уже времена, когда он завидовал тем, кто может обнять родителей. Не маленький уже ведь. И все же иногда это чувство просыпалось внутри.

Подойдя к вагону, мальчик с трудом поднял сундук, и лишь когда тот коснулся колесиками тамбура, Герберт чертыхнулся. Вот ведь зараза, мог же наколдовать эту Левиосу и не париться. Нет, однозначно к волшебству нужно привыкнуть. В проходах было до одури многолюдно, так что Геб метнулся в первое попавшееся пустое купе и, задвинув сундук под сидение, с радостью развалился, вытягиваясь в полный рост. Подложив руки под голову, мальчик решил заняться тем, что, по его мнению, больше всего подходило для поезда, — Ланс уснул.

Сон его не был тревожным, но и длился недолго: ровно до того момента, пока он проснулся из-за того, что кто-то слишком громко захлопнул соседнюю дверь.

— Уроды, — прошипел разбуженный мальчуган.

Но делать нечего, пришлось, потирая глаза, искать себе занятие. Бренчать на гитаре не хотелось, а вот почитать можно было. Герберт нагнулся, выдвинул сундук, открывая крышку, и достал из кармашка «Историю Хогвартса». В принципе, если не обращать внимания на некие сноски, то этот учебник вполне мог сойти за эпическое фэнтези. Битвы с драконами и на драконах, осады гоблинов и троллей, великие боевые маги, любовные интриги, просто интриги и глобальный хэппи-энд. Глобальный потому что многие погибли, но замок-то еще стоит. За чтением Геб не заметил, как начало темнеть, да он, скорее всего, не заметил бы и самого приезда, но тут дверь в его купе, которое до этого момента по неизвестной причине не подвергалось вторжениям, отъехала в сторону. На пороге показалась милая девочка с распущенными каштановыми волосами, толстыми, но изящными бровями и по-детски пухлым личиком.

— Вы не видели жабу? Мальчик по имени Невилл её потерял, и я помогаю ему в поисках.

Герберт сперва ошалел. Это была первая девочка которая могла с ним нормально заговорить, при этом не краснея и не заикаясь. Возможно, волшебники действительно чем-то отличаются. Вот только про жабу Ланс ничего не понял.

— О, вы читаете «Историю Хогвартса»?! Мне тоже очень нравится эта книга, она чем-то напоминает Толкиена, — она вообще земное создание или это ангел, спустившийся с небес? Но тут взгляд девушки сфокусировался на лице Герберта, и, казалось, девчушка проглотила невысказанное слово. Она вдруг залилась румянцем, опустила голову и пробормотала что-то, похоже на «Извтзбеспво», что, видимо, расшифровывалось как «Извините за беспокойство». С этими словами она резко закрыла дверь и, если верить звукам, тут же открыла дверь соседнего купе.

Герберт сокрушенно помотал головой — и здесь не будет ему покоя. Вскоре по коридорам прошлись старосты, сообщая о скором приходе поезда и о том, что всем следует переодеться. Сам процесс переодевания не занял у Ланса слишком много времени. Он скинул свою ветровку с заплатками на локтях, оставаясь в одной футболке с застиранным воротничком. А поверху попросту накинул истертую черную мантию, которой с виду было лет шесть, если не больше. Вот и весь нехитрый гардероб ученика.

Но поезд действительно вскоре затормозил. Все те же старосты попросили оставить вещи в купе, мол, их отнесут какие-то домовые эльфы. Что это за кексы, Геб не знал, так как слова «домовой» и «эльф» для него существовали в разных плоскостях. Пребывая в когнитивном диссонансе от услышанного, Ланс на автопилоте спустился с подножки на сырую после недавнего дождя землю. Мир уже давно укрылся покрывалом ночи, и на перроне светили допотопные масляные фонари.

— Первокурсники! — мир Ланса взорвался, он чуть пригнулся и сжал в руке нож, готовясь к Третьей Мировой войне. Ну, а о чем еще можно трубить таким количеством децибел? — Первокурсники! Ко мне! Не теряемся! О, привет Гарри, как дела?

Как оказалось, это была вовсе не сирена, и не радиооповещение. Скорее всего, это было великан-оповещение, так как перед толпой детей стоял бородатый гигант двух с половиной метров росту, с густой бородой, которую можно было вполне комфортно использовать вместо зимнего ватника.

— Все в порядке, Хагрид, — отозвался парнишка, стоящий ближе всех к этому чудищу.

«Стальные у него яйца», — подумал Геб, понимая, что сам он к этому викингу не подойдет ближе, чем на метров пять.

— Так, все за мной!

И народ покорно двинулся. Еще бы, такому не подчинишься, так потом тебя натуральным образом в землю вобьют. Одним плевком. Первокурсники спустились по склону, и самые чуткие носы могли почувствовать озерную влагу. Так оно и было. Процессия гномов под предводительством Гендальфа Черного остановилась у самой кромки озера, искрящегося в свете полной луны. Красиво.

— Садимся, это, четверо по лодкам!

С лексикой у огромного мужика — а как его еще назовешь? — было явно туго. Но зато Тайсон бы обосрался от зависти, только взглянув на эти многопудовые кулаки. Если про большие можно сказать, что сгодятся для забивания свай, то эти в качестве стенобитных таранов сойдут. Герберт, сглотнув комок, аккуратно опустился в лодку и собрался прикинуться трупом. Такого ножиком не возьмешь, его, скорее всего, и смертным заклинанием не возьмешь. Только тяжелая артиллерия спасет ситуацию.

В компанию к Герберту затесались исключительно мальчики, ибо девочки, как всегда, лишь взглянув на мальчика, краснели и спешили отойти в сторону. Собственно, парнишка уже давно к этому привык, но все же питал надежду, что где-нибудь есть нормальная леди, скажем, как Рози, которая не будет старательно проглатывать свой язык в его присутствии. А попутчики, кстати, были колоритными. Два высоких плотных паренька, которым самое место в будущем работать вышибалами в притоне, и хлипкий белобрысый... педик. Не, ну, действительно на слабозадого похож. Ланс непроизвольно поморщился и попытался отодвинуться подальше. Но, как не прискорбно, дальше была только вода, а плавать как-то не хотелось. В это время слабозадый в компании своих дуболомов распылялся на тему «...расчленить этого лесничего, который живет в хижине на краю леса». Герберт понял, что гомик еще и дурак: хижина на краю леса — это все равно что аттракцион «Зайди — не вернись». Ну уж нет, такого фрукта нужно обходить с почтительного расстояния выстрела снайперской винтовки.

— Пригнитесь!

Герберт, если бы мог, вообще себе голову отсек, лишь бы не нервировать этого людоеда. И все же совет пригодился, так как они как раз проплывали через какую-то расщелину, а уже через мгновение по водной глади пронеслись восхищенные вздохи. Там, на скале, возвышался замок. Он сиял огнями витражей, многочисленные башни прорывались к небу, а древняя каменная кладка, казалось, помнила самых первых волшебников. Древний и величественный, красивый и воздушный, обитель магов и школа для волшебников. Ожившая мечта любого ребенка, хоть раз бравшего в руки фэнтези. Да, в таком учиться будет в кайф, но, конечно же, его обязательно нужно исследовать. Сколько потайных ходов хранят эти стены, сколько тайн зарыто в пыли и предано забвению... Кажется, Лансу будет чем заняться следующие семь лет.

Вскоре лодки пристали к берегу, и дети поднялись по лестнице, вырезанной в камне. Лодочный причал остался далеко внизу и превратился в размытую коричневую точку. Возможно, через пару годиков, если Гебу приспичит произвести впечатление на леди, то самым оптимальным решением будет пробраться сюда ночью, и увести одну из шлюпок. Вот такой вот несложный рецепт свидания высшего сорта.

Первокурсников провели через небольшую аллею, в центре которой стоял фонтан, а по бокам она была окружена колоннами, затем были пропущены центральные вороты, нынче открытые нараспашку, после — главные ворота, и вот они уже в холле. Да, это был как портал в средневековье. По углам — рыцарские доспехи, начищенные до зеркального блеска, на стенах — картины, уходящие рядами к потолку, мраморные ступени и факелы, которые почему-то не коптили кладку. Великан же, оставив детей в гордом одиночестве, удалился в неизвестном направлении. Герберт в очередной раз съежился. Если эта махина обладает навыками ниндзя, то вопрос выживания серьезно осложняется. Возможно, придется применить всю науку, так тщательно впитанную с кровью на улицах Скэри-сквер. Но все мысли тот час улетучились, когда сквозь стены стали проходить призрачные фигуры, плывущие по воздуху. Привидения. Бога. Душу. Мать. Это были настоящие привидения. В голове Ланса заиграла музыка, и кто-то выкрикнул заветное «Ghostbasters». М-да, эти парни сейчас бы пришлись очень кстати.

— Это ваша жаба? — раздался строгий голос.

— Тревор! — крикнул пухлый мальчик и бросился к лестнице.

— Меня зовут профессор МакГонагалл, я заместитель директора, декан Гриффиндора и преподователь Трансфигурации, — как и во всех школах, здесь, скорее всего, была нехватка персонала. — Сейчас вы пройдете в Большой Зал, где состоится ваше распределение. Выбранный факультет станет для вас домом на следующие семь лет. Вы будете вместе питаться, спать и учиться. За успехи будут начисляться балы всему факультету, а за нарушения и неудачи — сниматься со всего факультета. В конце года будет подведен итог и факультету победителю вручат Кубок Школы. Это очень почетная награда, к которой должен стремиться каждый. А сейчас приготовьтесь!

Ничего нового Герберт для себя не узнал. Как жил в общаге, так и будет жить в общаге. А жизнь в общаге опасна и интересна. Опасна, потому что ты отвечаешь только за себя, а преподы, как всегда, не знают и половины того, что творится внутри, ну, а дети зачастую жестоки и беспощадны. Короче, зоопарк отдыхает, а здесь еще и каждый поголовно вооружен. То еще местечко, кажется, Скэри нервно курит в сторонке. Неудивительно, что маги выжили в эпоху инквизиции: таких битых жизнью матерых волчар огнем не возьмешь. Здесь нужно с умом подходить, врубать Red Button, так сказать.

Вскоре двери зала открылись, и дети ровным строем, будто на марше, вошли в древнюю обедню. И снова свист восхищения пронесся среди новичков. Удивительный заколдованный потолок, не просто отображающий, а будто являющийся этим самым небом, захватывал воображение. Под куполом плыли черные облака, светили ясные звезды, да изредка подмигивала выглядывающая луна. По воздуху плыли свечи, и все было пропитано ощущением настоящей сказки. Всего, кстати, в зале находилось четыре стола. Каждый со своим цветами и под своим флагом. А у северной стены стоял пятый, за которым сидели профессора. Их было все же не мало, но справиться с почти четырьмя сотнями учеников... Возможно, дисциплина, по большому счету, сдерживается именно страхом отработок и снятыми баллами. Хитро, ничего не скажешь.

Мимо прошелестела мантия, а на возвышение перед преподавательским столом вынесли стул, на котором лежала древняя остроконечная шляпа. МакГонагалл стояла рядом и держала в руках свиток. Сначала ничего не происходило, а потом шляпа начала... петь. В принципе, у неё это неплохо получалось, учитывая еще и то, что у неё не могло быть слуха и голосовых связок, но, видимо, перед тысячелетним опытом даже это — сущие пустяки.

— Сейчас я буду зачитывать ваши фамилии. Когда вы услышите свою, подойдите, сядьте на табурет и оденьте шляпу.

На словах — ничего сложного, но вот подвергать свой мозг зондированию Гебу как-то не очень хотелось.

— Эббот Ханна!

Вперед вышла немного нескладная девчонка с пухлыми личиком и дрожащими руками нацепила на себя головной убор.

— Хаффлпаф! — выкрикнул кусок материи.

Девочка радостно взвизгнула, положила шляпу на табурет и помчалась к столу, стоявшему под гербом с изображением барсука. Аплодировал весь зал, кроме Слизеринцев, но громче всех рукоплескали сами барсуки. Ну, и тут понеслась. Больше всего народу уходило либо ко львам, либо к барсукам. Что, согласитесь, комично, получается: любо храбрец, либо простофиля. Хотя в истории Хогвартса было сказано, что барсуки отличаются верностью семье и друзьям, но зачастую это воспринимается обществом как глупость и наивность. Вот отсюда и пошли кривотолки на тему тупых хаффлпафцев. Еще был любопытный факт: если кто-то садился к змеям, то хлопали лишь змеи, а зал презрительно кривился. Видимо, не любили здесь зеленые цвета в одежде. Самому же Гебу было глубоко наплевать, какую эмблему носить.

— Ланс Герберт!

Вздохнув и собрав нервы в кулак, Герберт вышел вперед, и по залу пронеслись волны чьих-то вздохов и ахов. Ну да, опять все по новой. Подставы от парней, хихиканье и перемигивания девчонок, тисканья старших девушек, видящих в нем разве что не плюшевую игрушку. Но и плюсы определенно будут. Можно даже сейчас проверить. Геб применил навык «умильная мордаха», направив всю его силу на заместительницу директора... Эффект был равен нулю. Та посмотрела на него строгим металлическим взглядом и указала на табурет. Стальная леди, видимо, тоже с яйцами. Возможно, не все так просто в Датском королевстве, и придется провести еще несколько дней у зеркала, работая над усилением «мордахи».

— Очень любопытно.

— Кто здесь?! — испугался мальчик.

— Не кричите, молодой человек, я же не глухая, — теперь Геб мог различить недовольный женский голос.

­— Вы шляпа? ­— спросил наивный чукотский юноша.

— Как грубо — указывать кому-то другому на его недостатки. Да, я шляпа.

— Эмм, простите мадам, эээ, мэм, то есть мисс, арх — миссис.

В голове у мальчика зазвенел веселый смех.

— Успокойтесь, мальчик мой, я не собираюсь, как вы наивно полагаете, прожигать вам мозг.

— Тогда ладно.

— Ну, раз с этим мы разобрались, полагаю, стоит приступить к распределению. Ум, да, я вижу. Вижу острый ум, вижу отвагу, но больше всего я вижу любви и верности, вам ведь уже говорили об этом, да? Но мне жаль, мальчик мой: ты бы идеально подошел для Хаффлпафа, если бы не твое желание быть сильным. И, быть может, будь ты чистокровным волшебником, то смог бы воплотить его на барсучьем факультете.

— А как вы узнали, что я маглорожденный? — вдруг встрепенулся юноша. — Вы знали моих родителей?

— Нет, но я могу их видеть в тебе. Разве ты не знал? Наши близкие всегда рядом, они живут в сердце и памяти, помогая в нужный момент.

— А куда вы тогда смотрите — в сердце или в память?

И снова этот звонкий, будто девичий, смех.

— Да, вороний гоблин себе все локти изгрызет, когда узнает, насколько ты умен и что ты не попал на Рэйвенкло. Нет, мальчик мой, я тебе не скажу, куда я именно смотрю — не стану тебя лишать очередной загадки. Но я вижу, что ты хочешь узнать про родителей. Что ж, мы и так много времени заняли своим разговором, так что пусть подождут еще пару минут. Мама твоя была прекрасной женщиной. Прекрасной и внутри и снаружи, а это, поверь старой шляпе, редкое сочетание. Она было доброй, любящей и отзывчивой, но наивной и доверчивой. И уж, упаси боже, конечно, она не была шлюхой. Но, как ты, возможно, уже догадался, она была маглой.

— А отец?

Шляпа некоторое время молчала.

— Он не был волшебником. Впрочем, малыш, я бы рассказала тебе еще, но, чувствую, в зале напряжение, народ есть хочет, а мы тут с тобой языки полощем. Итак, как я уже сказала, будь ты чистокровным, может, и сгодился бы на Хаффлпафе. Но сейчас... Нет, раз уж ты жаждешь силы, то место твое на другом факультете. Но предупреждаю: будет сложно, даже очень.

— Я справлюсь!

— Слизерин! — выкрикнула шляпа.

По залу пронеслись отчетливые разочарованные девичьи вздохи, которые были прорежены вздохами радостными и тоже девичьими. Герберт снял шляпу, смахнул с неё пыль — и почему этого никто раньше не сделал? — и положил на табурет. На мгновение он встретился взглядом с МакГонагалл, и в глазах профессора он увидел сильнейшее беспокойство, почти страх, впрочем, скорее всего, ему просто показалось. Повернувшись к змеиному факультету, собирая всю храбрость в кулак и увещевая себя, что он уже стреляный воробей и кучки изнеженных аристократов не испугается, Ланс прошел свою «Зеленую милю». Когда он сел на свободное место, то ему пришлось пожать несколько рук, ответить на пару улыбок, и лишь после этого парня оставили в покое. Как раз за ним к табурету шел тот самый белобрысый гомик. Шляпа еще не успела опуститься ему на голову, как уже истошно завопила Слизерин, будто боясь прикоснуться к его тыковке. Оно и понятно... Пока парнишка, сияя, словно начищенный унитаз, топал к столу, Геб рассматривал стол преподов. Каждый, как на подбор, был колоритнее другого. Здесь и мужик в тюрбане с нездоровым блеском в глазах, и сальноволосый ублюдок (ублюдков Ланс за одиннадцать лет жизни в Скэри-сквер научился отличать на раз-два), и добродушный карлик в пенсне, и полноватая миловидная старушка, и еще когорта разных кексов. Но на самой большой и украшенной табуретке сидел Дамблдор. Когда они встретились взглядами, директор вопросительно приподнял правую бровь, в ответ на это Ланс просто пожал плечами и получил одобрительный кивок. Немой диалог был закончен, консенсус достигнут, заседание объявляется закрытым, прошу на гульбище.

— Привет, меня зовут Драко Малфой, я сын Люциаса Малфоя. А как зовут твоих родителей?

Герберт чуть было воздухом не подавился. Возможно, просто возможно, даже дети магов имеют свои прибабахи. Вот этот белобрысый, распыляя свои слабозадые флюиды, либо решил подкатить, либо действительно считает, что важнее узнать, как зовут родителей.

— Меня, — Геб сделал ударение на этом слове, — зовут Герберт Ланс, а как родителей — понятия не имею.

И в ту же секунду, когда были произнесены эти роковые слова, весь стол Слизерина, как по команде, повернулся к Гебу. Возможно, они пытались загипнотизировать его или банально смутить, но мистера Ланса даже женская баня смутить не смогла, наоборот — было весело.

— То есть как — понятия не имеешь? — спросил какой-то рослый парень со значком старосты.

— Приколи — бывают в жизни огорчения. У меня вот такое вот. В жизни своих предков не видал.

— Так ты...

— Ага, приютский я.

Над Слизерином повисла тишина, которую нарушил белобрысый: он вдруг резко отодвинулся и сморщился, будто рядом с ним была кучка дерьма.

— Грязнокровка, — прошипел он.

Странно, Герберт думал, что это слово реально оскорбит его, ну, или как-то заденет, но... нет, ничего такого. А вместе с гомиком отодвигались и остальные; уже через пять минут вокруг парня была создана зона отчуждения, и его попросту перестали замечать, правда, изредка бросаемые взгляды в его сторону обещали веселенькую жизнь. Но особенно парнишке не понравилось, как на него посмотрел сальноволосый. С легким опасением, маленькой ноткой презрения и просто тонной превосходства. Кажется, Ланс нашел того самого препода, который есть у каждого, того препода, которого проще удавить, чем сдать ему зачет или, еще хуже, экзамен. Того препода, с которым на ножах с первой секунды знакомства. Но философия философией, а жрать охота. Именно поэтому, когда Дамблдор взмахнул руками и столы стали ломиться от яств, Герберт набросился на еду, как оголодавший лесной кот, коим он, собственно, и был. Вокруг доносились презрительные шепотки и фырканье. Ох уж эти аристократишки: едят с таким чванством, будто на приеме у Её Величества, вилочкой надрезают кусочек, который ноздрей втянуть можно. Неудивительно, что в районе Ланса еда заканчивалась с поразительной скоростью, и самым голодным приходилось просить передать с другого конца стола. Но в данный момент Герберта это мало волновало. Как говорят в приюте, наедаться надо разом, на неделю вперед, ибо хрен знает, когда тебе еще один паек выпадет. Вот и сейчас, уплетая одновременно куропатку, эскалоп и какую-то сардельку, Ланс запивал все это дело апельсиновым, томатным и яблочным соком. Поочередно, естественно. Впрочем, у него был достойный конкурент: какой-то рыжеволосый парнишка со стола грифов точил с такой скоростью, что с ним бы и Кэвин не поспорил, а тот знатный едок.

Когда дело дошло до десерта, Герберт был готов взвыть: места в желудке почти не оставалось. Но это еще не значило проигрыш парнишки. Наоборот, он расстегнул пуговицу на драных джинсах, и, открыв в себе второе дыхание, набросился на кремовый торт, вливая в себя галлоны горячего шоколада, не такого вкусного, как у Фортескью, но все же...

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, а бесплатная кормежка уж тем более. Когда многие уже разомлели, а в Геба не влезал даже кусочек буше (п.а. кто не знает — пирожное такое), Дамблдор снова взмахнул руками, аннигилируя еду, и попросил старост отвести народ по своим гостиным. Герберт, пыхтя и дыша через раз, кое-как поднялся и потопал вслед за потоком своих новых сокурсников. Сейчас все, о чем он мог мечтать, — это о более-менее мягкой кровати, не самом прохудившемся одеяле и хоть какой-нибудь подушке.

Слизеринцы спустились по каменной лестнице в темные подземелья, где, несмотря на тепло, иногда пробегал холодный ветерок, заставлявший потуже кутаться в мантию. На стенах висели уже спящие портреты, которые шипели на студентов, когда старосты светили им в глаза Люмосом. Путь среди извилистых коридоров и хитросплетения поворотов прочно закрепился в голове Геба, а на сытый желудок думалось просто отлично. Процессия остановилась около стены между двумя гобеленами, и староста с седьмого курса сделал шаг вперед и произнес:

— Превосходство.

В ту же секунду стена замерцала и сделалась прозрачной. Господа студенты резво завалились в гостиную. А здесь было даже уютно. Множество столиков, окруженных удобными креслицами, обитыми зелеными ситцем, пара широких диванов, стоящих друг напротив друга, пылающий камин, вокруг которого находились четыре (видимо, элитных) диванчика, рассчитанных максимум на двоих. Где-то в дальней части виднелись ступеньки, а за ними — длинный коридор, разделяющийся на два рукава. И дураку было понятно, что правое для девочек. Зевнув, Герберт плюхнулся на кресло, так как стоять не было ни сил не желания. Сон, словно хищный кот, подобрался и пригнулся, готовясь к стремительному прыжку.

— Убирайся, — прошипел кто-то рядом. Ланс с трудом открыл глаза, и в размазанном пятне был мгновенно опознан Драко Малфой. — Убирайся, шваль, я не собираюсь спать в одной комнате с паршивой грязнокровкой.

Гомику вторили согласные голоса, обстановка накалялась, Ланса брали в кольцо недовольные блюстители чистоты крови. Короче, аристократам наступили на любимую мозоль.

— Меня тоже не прельщает жить рядом с пидорасом, — пожал плечами Герберт, сжимая в кармане мантии свой нож.

— Ах ты!.. — Малфой выхватил свою палочку и направил прямо в лицо Гебу. Тот уже был готов проверить брюхо мага на прочность своей бабочкой, как вдруг...

— Мистер Малфой, — произнес кто-то тихо, но очень, как бы сказать, кровожадно, даже скорее «кровеобещающе».

В гостиной тут же наступила гробовая тишина. Появление сальноволосого вызывало настоящий фурор. Бывшие гоп-стопщики и криминальные личности, прикинувшись хомячками, вжали очко, ставшее размером с точку. Кажется, как решил Герберт, этот тип — местный авторитет. А вообще, личность мужика с горбатым длинным носом, строгим выражением лица, ехидной ухмылочкой, черной мантией, похожей на сложенные крылья летучей мыши, внушала некую здоровую опаску. С таким стоит быть осторожнее.

— Мистер Малфой, я не потерплю никаких междоусобиц на своем факультете, — а он, оказывается, еще и декан. Кстати, спорить никто с этим мужиком не посмел. Действительно — авторитет. — Вам мало того, что против Слизерина настроены все и вся в этом замке? Вам еще и внутренние разборки нужны? Предупреждаю сразу: любой, кто будет замечен в притеснении своего однокурсника, узнает на себе всю степень моего недовольства. Я надеюсь, вы еще не забыли основные принципы слизеринца? Если да, освежите их в памяти за эту ночь, потому как с завтрашнего утра я надеюсь увидеть в вас в более подходящей форме, нежели лицезрел сейчас. А теперь всем настоятельно рекомендую отправляться спать. Старосты пусть подойдут утром ко мне за расписанием.

Мощный мужик, хоть и ублюдочный. Всем припесочил, всем прописал, а вроде ничего и не сказал, видать, опыт. Но делать нечего, над идти, да и, к тому же, заснуть посреди коридора — перспектива не из приятных. По первой прикидке первокурсников у зеленых было не так много. Четыре парня, не считая Ланса, и четыре девушки. Всего — девять человек. По коридору шли в тишине, но Геб буквально ощущал, как спину прожигают недовольные взгляды однополчан. Кстати, большинство старших так и остались сидеть в гостиной: видимо, утром у кого-то будет сильно болеть голова... а у самых везучих — приятно ныть несколько пониже. Ланс даже хмыкнул: все так же, как и в приюте, ничего не поменялось.

Комната первокурсников внушала уважение. Нехилое помещение, пять неслабых кроватей с балдахинами, пять платяных шкафов, столько же тумбочек и полок. У каждой кровати стоял сундук, а у кровати Ланса еще и футляр с гитарой. Герберт почесал макушку и так и не нашел ответа на вопрос, как они выяснили, сколько именно парней поступит на факультет, когда успели принести вещи и еще многое другое. Так же было странным наличие окон, выходящих на Запретный Лес. Геб мог поклясться, что они спустились достаточно глубоко, и никаких окон в помине быть не может.

Быстренько раздевшись и скинув одежду на лучшую вешалку в мире — стул, Ланс забрался на перину (!), накрылся теплым (!), мягким(!) одеялом, поворочался на чистой(!) простыне, улегся на пуховую(!) подушку и почти мгновенно заснул.

— Присматривай за своей спиной, грязнокровка, — как нетрудно догадаться, петушок запел. — Снейп не всегда будет тебя прикрывать.

— Ой, да иди ты на ху..., — договорить бывший предводитель самой молодой банды Скэри-сквера не успел, так как Морфей поднял его на заботливые руки и унес в мир воздушных замков и бесплатных хот-догов.