Не имея звезды (гет)

12 ноября 1991г Хогвартс, подземелья

Бросив в котел глаза жабы и помешав по часовой стрелке три раза, Геб прибавил пламя на семь градусов и отвернулся, сдерживая рвотные позывы. Рядом стояла Дафна, смотрящая на одногруппника, как на лошадиные экскременты недельной давности. Собственно, в данный момент Ланс выглядел не лучше, чем эти самые экскременты. Парнишка резонно полагал, что это зельеварение его когда-нибудь доконает. Нет, сирота считал себя бывалым и видавшим виды коренным жителем Скэри-сквера, где всякой мерзости больше, чем дутого эго в гостиной Слизерина. Он видел и вытекшие на тротуар мозги, и расчленёнку, и то, как одну из шлюх пускали по кругу сразу девять бандитов (не вовремя парнишка решил доставить письмо, работая посыльным), и как особо отмороженные старшие из приюта резали живого кота, и как ... да, в общем, много мерзостей видел Геб. Но зельеварение оказалось апогеем марафона безумств волшебного мира. Вот, например, сейчас в котле помешивались: лапа цапли, глаза жабы, какой-то ядовитый мох, кожа бумсланга и дерьмо варана. Дерьмо. Мать. Его. Варана. Неудивительно, что Снейп настолько отбитый на голову. Мерлин, да после уроков в этом душном подземелье, пропахшем самыми отвратными запахами, Ланс ощущал себя столетним стариком, который может сложиться, как карточный домик от сильного порыва ветра. Но самое удивительное, что никто в замке без преуменьшения не был солидарен с Гербертом. Да, кто-то не любил предмет из-за преподавателя, кому-то не нравились все эти длинные, сложные рецепты, но такого яростного, неподдельного отвращения, не испытывал ни один человек в замке. Все студенты вполне нейтрально относились к самим зельям, а самые лютые их еще и любили. Впрочем, ужасней было то, что для нормальной работы, как недавно выяснил Геб, необходимо и СОВ и ЖАБА, по эти самым Зельям, так что мучиться парнишке еще ооооочень долго.

— Что, нехорошо? — ядовитым, как сок волчьей ягоды, голосом поинтересовалась Гринграсс. — Может, мамочке сходишь, поплачешься. Ах, как же это я забыла, ведь у тебя нет мамочки! И папочки тоже. Они ведь, небось, уже мертвы. Слушай, а ты никогда не думал, что папочка твой был каким-нибудь обдолбанным мусорщиком, а мамочка однопенсовой шлюшкой? Да о чем я говорю, конечно, думал, ты ведь у нас умненький. Малыш Геби, а как ты вообще с этим живешь? Не посещают мысли о самоубийстве? Или тебе духу не хватает? Так ты только скажи, мы поможем.

Ланс стиснул зубы и сжал кулаки. Порой он жалел, что девчонок нельзя бить, ведь иногда так хочется! Правда, у магов вроде как можно было их проклинать, но вот с проклятьями у Ланса было так же туго, как и с Трансфигурацией, а вот у остальных Слизеринцев...

— Знаешь, мисс Трава, — Дафна побледнела: она бесилась, когда так коверкали её фамилию. Не самую последнюю из аристократических, между прочим. — Я думаю, что однажды свожу тебя в свой райончик. Но ты, правда, не обижайся на меня, когда я заберу у тебя палочку и оставлю там. Знаешь, надо ведь помогать голодающим. А народ там так изголодался по атласной девичьей коже и полному наборов зубов во рту! Ты ведь не откажешься удовлетворить, скажем, пару десятков вонючих бомжей за раз? Впрочем, если ты боишься, можешь спросить у своей мамочки. Думаю, она тебе расскажет, как это делается. Ведь у вашего ПСового брата принято делиться всем. Одна семья, как-никак. Слушай, а ты уверена, что ты дочь своего отца, а не какого-нибудь прощалыги с меткой?

Герберт никогда не любил опускаться до оскорбления семьи, но в последнее время ему все труднее было сдерживаться. Снейп лишил его своей ублюдочной протекции, и теперь каждый слизеринец считал своим долгом задеть единственного маглорожденного на факультете. Особенно в этом старалась и преуспевала Гринграсс, в конце концов, она проводила с ним больше времени, чем кто-либо из зеленых. Целых три пары в неделю Гебу приходилось стоять с ней за одним котлом и не давать себе утопить эту чистокровную шалаву в мерзко пахнущем котле.

Дафна же, услышав ответную тираду, побледнела лицом и сжала свои маленькие кулачки. Девочка была ниже Ланса на голову, но при этом не боялась его.

— Гринграссы никогда не принимали никаких меток, — прошипела она, словно маленькая змейка.

— Да мне плевать, — пожал плечами Ланс, вычитывая в учебнике, сколько градусов нужно убавить на горелке, когда зелье примет нежно фиолетовый оттенок. Главное еще было в том, чтоб не сблевануть в это самое зелье, но автор рецепта почему-то не упомянул о таких мелочах.

— Поганая грязнокровка, — продолжала распыляться аристократка. — Ты ничего не знаешь о нашем обществе!

— Ты совершенно права, — с умным видом кивнул головой Геб. — Не привык рыться в дерьме и гнилье.

Казалось, Гринграсс была готова проклясть одногруппника. Впрочем, скорее всего, не казалось. Все слизеринцы, как один, показывали превосходные результаты на ЗоТИ. Защита у змей шла вместе с барсуками, и Лансу приходилось туго, дабы и дальше сохранять репутацию лучшего. Когда он изучал проклятья в комнате Дырявого Котла, то полагал, что вполне освоил эту науку, но суровая реальность разбила розовые замки досужих иллюзий вдребезги. Один лишь взгляд на Малфоя, который наколдовывал Ватные Ноги со скоростью ринувшегося в пике сапсана, заставлял Герберта бледнеть и скрипеть зубами. А уж то, как Теодор Нотт раскидывал направо и налево Петрификусы, заставляло обливаться потом от осознания собственного положения. Нет, конечно, Ланс не был пальцем делан и тоже умел применять все эти заклятья. Но не с такой скоростью, меткостью и четкостью. Парнишка объяснял себе это тем, что чистокровных наверняка дома подучивали доброхотные предки.

Самое же поскудное было в другом. Герберт слишком сильно придерживался своего «кодекса», в котором было черным по белому написано — «не стучи». Вот он и не стучал. Но, когда бедняга Невилл прыгал со склеенными ногами после очередного фортеля Малфоя или когда Дин Томас покрывался гнойниками от подарочка Забини, Ланс чуть ли не силком себя держал, дабы не сорваться к грифам и не рассказать им, что пришло время налечь на знания, так как слизни в этом вопросе далеко впереди. Но кодекс держал его на месте, а алые были не осведомлены, так как занимались вместе с воронами.

— Я уже жду того прекрасного момента, — Дафна кинула в зелье очередную алхимическую пакость и помешала его по часовой стрелке, — когда ты, обливаясь слезами, прибежишь к Дамблдору и будешь ползать на коленях, моля перевести тебя на другой факультет. А когда выясниться, что это невозможно, повесишься в туалете.

— Наивная, — усмехнулся Геб, убавляя горелку и держа свой нос как можно дальше от испарений. Его уже порядочно мутило. — Думаешь, напугала меня? Или что вы, соплячки холеные, сможет мне что-нибудь сделать? Или, может, ты считаешь себя страшнее маньяка-психопата, который ножницами препарирует жертву, а потом съедает её внутренности на её же глазах? А я вот с таким кренделем через дорогу по соседству жил.

— Все держишься за своих маглов, да? Ты даже не представляешь, какую боль может причинить магия, но, надеюсь, скоро узнаешь.

— Магия-шмагия. Сунетесь и узнаете, каково это — пытаться удержать кишки, выпадающие из брюха.

— Дурачок, — покачала головой Дафна, от чего её прекрасные белые волосы заколыхались, словно молочный водопад. — Это ты, если сунешься, тут же вылетишь из школы со сломанной палочкой. А нам только разве что пальцем погрозят.

— Ах, м-да, — деланно сокрушенно, кивнул Геб. — Как же я забыл, что вы чуть что — сразу прятаться за задницы богатеньких папенек и маменек. Упустил маленько, туше.

— Не вижу в этом ничего плохого — пользоваться тем, что у нас есть. А вот у тебя нет. У тебя вообще ничего нет.

— Ошибаешься, — блеснул острыми хищными глазами бывший босота, бандит и шпана. — У меня есть то, чего нет у всей вашей братии. Яйца и ум. Уверяю тебя, этого вполне хватит, чтобы вы стояли на коленях перед профессором Дамблдором и захлебывались не слезам, а кровью.

— Да, и именно поэтому ты прячешься за юбками семикурсниц, — язвительно процедила Дафна.

— Кто мне там говорил про «использование преимуществ»? — блефанул Геб, понимая, что в данном вопросе ему крыть нечем.

А суть была вот в чем. Снейп действительно лишил его протекции, и в гостиной стало реально опасно находиться. Случайное проклятье, вредные чары или еще какая-нибудь гадость — все это притягивалось к Герберту. Так что тот стал как можно больше времени проводить вне подземелий. Приходя туда хорошо за полночь, дабы поспать и засветло свалить. Его режим теперь был весьма и весьма неудобен. После окончания занятий он сиднем просиживал штаны в библиотеке, помогая тем, кто попросит, читая художественную и научную литературу. Вечером его утаскивали девушки, чтобы, как всегда, потискать, поиграть с ним и потешить свой развивающийся материнский инстинкт. Герберт не сопротивлялся, так этот спасало его от общества однополчан, снабжало самыми последними новостями, ну, и еще приятно тешило самолюбие. После отбоя Герберт направлялся в класс «22», где до полуночи занимался магическим искусством, проходя все новые и новые темы. В основном Чары, конечно, так как в остальных предметах дела шли туго, очень туго. И лишь к часу ночи, крадучись, словно кот или вор, Ланс спускался в подземелья. Там он, раздевшись, но не сняв штаны (вернулись приютские привычки), заваливался на кровать, зажимая в руке нож. Всего на третью ночь после инцидента с троллем Малфой и Ко проснулись в середине ночи и хотели устроить ему темную. Наутро в больничное крыло заявились четыре парня с разной степенью разбитости лица. Герберт туда не пошел и пару дней гордо сверкал своим подбитым глазом — здоровяк Гойл все же дотянулся — и любому желающему рассказывал, как, откуда и кто победил. Но, тем не менее, это было лишь начало. Буквально на днях, возвращаясь с утренней пробежки по опушке леса, мальчик наткнулся на целую делегацию. Здесь был и Маркус Флинт, внушительного размера капитан квиддичной сборной, и Малфой и Ко (куда ж без них), Гринграсс с Блейз и еще какая-то солянка из учеников от второго и до седьмого курса. В общем, человек пятнадцать там точно было. И Геб уже приготовился к бою. В левой руке сверкнуло лезвие ножа, в правой — палочка. Но в ту же секунду, когда уже почти началось неравное сражение, из соседнего кабинета вышли уставшие, но радостные семикурсники остальных факультетов. Видимо, у них была пьянка по случаю чьего-то дня рождения. И какое же было их удивление, когда Хогвартского любимца взяла в кольцо быдлота со Слизерина. Понятное дело, нужно было срочно причинить добро и нанести справедливость. Массовое сражение обернулось очередным посещением больнички для одних и отработками для других. Сам Герберт успел хорошенько порезать ножичком шестикурсника змей, а потом профессор МакГонагалл вместе со Снейпом три часа разносили мозг всем участвующим на тему применения полутемномагического заклинания «Секо». Правда, этот самый Снейп весьма настойчиво пытался поймать взгляд Геба, но тот, наученный горьким опытом, старательно его прятал. С тех самых пор вот уже несколько дней как господа старшекурсники взяли «под крыло» Ланса. Тому, если честно, это не нравилось, его это буквально выводило из себя. Он же не какой-то соплежуй, чтобы с ним нянчились, но народ был непреклонен. А как уже выяснил Ланс, взрослых ведьм лучше не злить, их вообще лучше за милю обходить.

Так же настроения не прибавляло изменившееся поведение Гермионы. Она теперь редко когда подсаживалась в библиотеке к Герберту, проводя все свое время с Поттером и Уизли (великих трудов стоило босоте выучить эту фамилию). Да и сами львы после все того же инцидента с троллем стали относиться к ней теплее. В принципе, Ланс был рад за девочку, но укол грусти все же тронул его сердце. Теперь он явственно осознавал свое одиночество. Да, очередной парадокс: окруженный людьми, которые ему всегда улыбались и были ему рады, он ощущал себя одиноким. Ведь, несмотря на всеобщую «любовь», у него так и не появилось друзей. Для слизеринцев он был «грязнокровкой», да и не тянуло Геба к этим чванливым засранцам, а для остальных он хоть и был «умником, красавчиком, милягой и своим парнем», но все же оставался слизеринцем. Но, как бы там ни было, шляпа предупреждала его, что если он хочет силы, то придется попотеть на змеином факультете, что будет действительно сложно, но парень был готов терпеть и не жаловаться. Просто порой его одолевали тяжелые приступы сентиментальности и меланхолии, особенно в те часы, когда он писал письма друзьям.

— Я не помню, чтобы разрешал вам разговаривать, — прошипел подлетевший, словно черный призрак, сальноволосый препод.

— Да все в норме, профессор, — улыбнулся Герберт. — Просто Дафна мне тут в любви признается, а её пытаюсь убедить, что ей лучше подойдет Гойл.

— Все не так! — взвизгнула Гринграсс, чем вызывала повальный хохот среди гриффиндорцев.

— Следите за зельем, — обрубил профессор и скрылся среди столов алых.

— Я тебя прикончу, — прошептала Дафна.

— Зубки обломишь, — ухмыльнулся Герберт.

В это время зелье уже приняло лиловый оттенок. Составляющие магического варева полностью в нем растворились, но Герберт никогда бы не выпил это «Общее обезболивающее». Уж лучше аспиринчиком закинуться или там чифирнуть по-быстрому. Параллельно с Гринграсс и Лансом свою работу закончили Малфой с Крэббом, Гермиона с Парвати, ну, и все. Остальные лишь угрюмо смотрели в свои котлы, где плавно варились субстанции все цветов и запахов.

— Профессор, сэр? — поднял тонкую ручонку Малфой.

— Да, мистер Малфой, — вполне спокойно отозвался сальноволосый.

— Профессор, у меня голова разболелась, можно мне в больничное крыло?

Снейп подошел поближе к столу, заглянул в котел учеников и одобрительно кивнул головой.

— Идите, — сказал он и развернулся, дабы немного попесочить Поттера и рыжего.

Малфой, окрыленный успехом и совсем не похожий на человека, у которого болит голова, поднялся и направился к выходу. Проходя мимо Геба, он как-то странно, словно обещая что-то, взглянул, ухмыльнулся своей змеиной улыбочкой и вышел в коридор. У Ланса появилось нехорошее, тянущее чувство, впрочем, поскольку он ничего не мог сделать, то Геб надеялся, что вовремя обнаружит и избежит какой-нибудь зловредной ловушки или еще чего-нибудь в этом роде.

Прозвенел колокол, и профессор Снейп одним взмахом палочки испарил все варева в классе. Дышать сразу стало легче, да и настроение поднялось. Герберт закрыл свою баночку с чернилами, обмотанную магическим скотчем, так как поверху уже пошла трещина, а на новую было жаль денег. Гебу уже пришло пятнадцать галеонов, из которых он потратил всего пару сиклей — копил. Сам не знал на что, просто сохранял капитал до поры до времени.

Сальноволосый, как и всегда, особо расщедрился на домашнее задание. Буквально завалил необходимым объемом реферата — что-то около трех футов. Причем Ланс ведь знал, что всего за день до сдачи домашнего задания в гостиной Слизерина таинственным образом появиться забытый «кем-то» пергаментный свиток с идеальным рефератом. Нет, народ не списывал, но весьма внимательно читал и переписывал своими словами. Сам же Геб никогда к этому методу не прибегал. Написать реферат? Что может быть проще, тут больше времени на механический труд уходит, чем на осмысление работы. Так что за вечер—другой задания всегда были готовы.

Дафна, обдав одногруппника тонной презрения, упорхнула по своим девичьим делам, за ней поспешила и Блейз. Следующий урок — Чары, опять с грифами. Ланс закинул сумку на плечо и уныло поплелся на второй этаж. После зелий его всегда посещала апатия, и мальчик некоторое время не мог отделаться от ощущения мерзости, царящей в кабинете с котлами. На выходе его поджидала Лаванда с Парвати и Изабель МакДугал — полукровка, дочка ведьмы и банкира. Изабель была невысокой смуглой девочкой с серыми глазами. Она буквально хвостиком таскалась за Браун и Патил и почему-то люто ненавидела Гермиону, правда, проявлялось это не так уж и явно, но Ланс все же это замечал.

— Снова поцапались? — сочувственно спросила Лаванда, когда вся компания зашагала к лестницам.

Если быть откровенным, компания этих назойливых девиц уже порядочно поднадоела парню, но ему приходилось держать марку. Вот и явные минусы такого образа, который примерил на себя Геб.

— Пф, — отмахнулся Герберт. — Ничего серьезного.

— Мы за тебя волнуемся, — сказала Изабель.

— Да не стоит.

— Еще как стоит, — улыбнулась индийская девочка Парвати. — Вот пришибут тебя слизни, кто нам с домашкой будет помогать?

— Попросите у Гермионы.

Лестницы, эти деревянные нахалки, видимо, чувствуя, что Геб идет по ним не один, вели себя вполне пристойно. Портреты же, висевшие в замке повсеместно, провожали учеников весьма тоскливыми взглядами. Ланс полагал, что магическая живопись — весьма извращенный метод пытки. Обрекать человека на вечное полуживое существование — это ж каким надо быть садистом?! Но, как говориться, со своим уставом в чужой монастырь не лезут.

— У этой зубрилки? — наморщилась Изабель. — Да кому она нужна?

— Даже так? А я думал, ей теперь рады на факультете.

— Рады, как же! Бегает теперь с Поттером, как и Уизли. Ну, а друг Героя Магической Британии — автоматически друг всего факультета.

Герберт рассмеялся, это было довольно забавно.

— Чего хохочешь? — надулась Лаванда.

— Да просто это слишком похоже на слизеринцев.

Девочки переглянулись и улыбнулись.

— Возможно, — чуть ли не хором сказали они.

— Слушай, а ты сегодня к нам придешь? — немного притупив взгляд, спросила МакДугал.

— Не знаю, — покачал головой Геб. — Меня уже вороны позвали, и я им вроде как обещал.

— Конечно, — пробурчала Браун. — Ты же у нас нарасхват.

— На надутых, между прочим, воду возят.

— А никогда не дуется! — вскинулась Парвати.

— Вот и правильно, — кивнул Ланс. — У вас, в конце концов, аж пять парней на курсе.

Девочки посмотрели на красивого слизеринца, идущего, закинув руки за голову, с явным скепсисом.

— Они с нами не общаются, — вздохнула Изабель. — А если мы хотим с ними поговорить, то начинают что-то мычать, а потом быстренько уходят играть в свои плюй-камни или обсуждать квиддич.

— Да, — цикнул Ланс, — бедаааа, видать, не интересно им в куклы с вами играть.

— Мы не играем в куклы!

Герберт снова рассмеялся, а Изабель попыталась дотянуться до него кулачком, но у неё ничего не получилось. Ребята поднялись на второй этаж, где уже собралась привычная толпа. Флитвик никогда не опаздывал, но и никогда не приходил заранее. Видимо, религия не позволяет. По стенам уныло ползли отсветы, отбрасываемые лучами солнышка, уже укутывавшегося в плотное облачное одеяло. Близилась зима, обещая холода и промозглый шотландский ветер. Герберт никогда не любил зиму. Нет, он не болел и не испытывал вечной сонливости, как некоторые, а просто не любил.

— Да ладно вам, — улыбнулся парень. — Вырастут — сами за вами бегать будут.

— А ты у нас взрослый, значит?

— Неа, я приютский. У нас все такие.

— Какие — такие? — стрельнула глазками Изабель.

— Красивые и умные, — подмигнул Ланс.

— Скорее, наглые и беспардонные, — фыркнула Лаванда под общий смех.

Ребята остановились рядом с остальными учениками. Слизеринцы, завидев своего однополчанина в стане врага, привычно скривились и сделали вид, что этот урод, не принадлежит их семье. До начала урока оставалось всего пара минут, и Герберт принял свою обычную позу, которая говорила всем, что он вне зоны доступа. Парнишка прикрыл глаза и прислонился к стене. Вечно холодная древняя каменная кладка приятно остужала после такого «горячего» урока, как Зельеварение. Ланс не знал, как выдержит чуть меньше семи лет этого ада, но надеялся, что со временем привыкнет, и ему будет проще справляться с приступами рвоты и отвращения. Вот Чары — это другое дело, это настоящее спасение. Огромный светлый класс с окном во всю стену, интересный предмет, классный препод — что еще надо для прекрасного настроения?

— Эй, Ланс! — раздался надменный ломкий голосок.

Герберт вздохнул и открыл глаза. Прямо перед ним стоял Драко, держа в руках какой-то сверток из матерчатой темной ткани.

— Чего тебе Малфой? — устало спросил парень.

— Ты знаешь, Ланс, я к нам в спальню заходил и случайно споткнулся о какой-то мусор в углу, — с этими словами платиновый блондин дернул за край материи, и на каменный пол с глухим треском посыпались черные и коричневые щепки разного размера. Потом с глухим «бом» шлепнулась какая-то дуга и надломленная усатая палка. — Мне показалось, что это твое, и я замотал в лежащую рядом тряпку. Хотя, погоди, это же твоя мантия. Мерлин, какой я неловкий!

Герберту показалось, что из него что-то со свистом и треском вытащили. Будто что-то важное испарилось в тот же миг, когда он увидел надломленный гитарный гриф, как качается, словно юла, база (п.а. кто не знает, так корпус называют), как плачет щепками верхняя дока, расписанная автографами его друзей и Вики, гитаристки популярнейшей магической рок-группы «Ведьмины сестрички». Как катаются, словно осиротевшие котята, колки, висящие на стонущих струнах. Все это было настолько ужасно, настолько невозможно, что Герберт не заметил, как ухмыляется Малфой, покачивая в руках разорванную грязную тряпку, которая действительно была мантией Геба, что ее тот так неосмотрительно оставил на кровати.

Герберт лишь чувствовал, как со свистом из него вытягивают саму музыку — последнее, что связывало мальчика с семьей, последнее, что было дорого. И тогда мальчик почувствовал уже совсем иное. Он ощутил, как жар поднимается в груди, как сложнее становиться продолжать стоять на месте; почувствовал, как сужается мир до одной точки — Драко Малфоя. Страшная ярость поднялась в сердце обычно спокойного парнишки. Будто снова Ланс очутился в Скэри-сквер, окруженный тремя босотами, готовыми выпустить кишки и ему, и его друзьям.

Никто не заметил, что произошло, лишь размазанная тень мелькнула перед ошарашенными ребятами. Сверкнула серебряная нить, и Малфой отшатнулся назад, прижимая руки к телу. От левого плеча до правого бедра у него алела широкая полоска. Малфой резко побледнел и с неподдельным страхом уставился на Герберта, чье лицо было перекошено от страшной ярости. Красивый мальчик сейчас выглядел, словно хищный кот, готовый к прыжку. Виднелись его длинные, белые клыки, а голубые глаза светились ярким пожаром.

— Весь навык растерял, — покачал головой Герберт, перехватывая нож-бабочку и собираясь исправить ошибку и пырнуть меж ребер тупого гомика, но какая-та сила откинула его в сторону, больно приложив об стену.

— Что здесь происходит? — крикнул профессор Снейп, держащий на прицеле Герберта. Малфой уже стоял на коленях и бездумно смотрел, как на каменный пол падают алые капли крови. Красной, не голубой, а простой красной человеческой крови. Даже аристократы внутри — лишь обычные люди.

— Профессор, Ланс напал на Драко! — крикнул Теодор Нотт.

Декан зеленых на мгновение застыл, а потом с неподдельным беспокойством посмотрел на своего крестника.

— Драко, — выдохнул он.

Сальноволосый всего одним шагом преодолел разделявшее их пространство. Он взмахнул палочкой над телом блондина, но ничего не произошло, кровь не остановилась, а рана не затянулась. Декан был ошарашен, но, взяв себя в руки и увидев, что, по сути, это просто глубокая царапина, он наколдовал бинт, перехвативший порез и подозвал Крэбба с Гойлом.

— Отведите мистера Малфоя в больничное крыло, — проскрипел Снейп.

Бугаи кивнули и понесли своего вожака, который сейчас изображал из себя раненного героя. Он свесил голову и даже не старался волочить ногами, полностью повиснув на могучих плечах прихлебателей.

— Что, Мордред задери, вы себе позволяете Ланс?! — прорычал Снейп, чье лицо так же было перекошено от гнева.

— Профессор Снейп, — вдруг встрял Поттер, чьи взлохмаченные волосы до смешного напоминали листья ананаса. — Это Малфой виноват. Он специально сломал гитару Герберта и испортил его мантию.

— Не верьте Поттеру, сэр! — вскинулась Дафна, поддерживаемая подругой. — Драко случайно это сделал и хотел извиниться, а Ланс же сумасшедший и просто как с цепи сорвался.

Тут уж началась настоящая вакханалия: гриффиндорцы и слизеринцы на перебой начали друг на друга орать, отстаивая свою точку зрения. Обстановка опасно накалялась. Геб же не мог и пальцем пошевелить, не то что рта открыть. Он был прижат неведомой силой к стене крепче, чем привязь держит матерого волкодава. И все же Ланс чувствовал, как все сильнее разгорается жар в его сердце. Как бежит теплый боевой пот по спине, как непроизвольно сокращаются мышцы рук и ног. Такого раньше никогда не было.

— Молчать! — прошипел Снейп своим фирменным тоном и все тут же замолкли.

Зельевар взмахнул палочкой, и Герберт отлепился от стены. Впрочем, мальчик не стал бросаться на сальноволосого ублюдка, который явно попустительствовал своему крестнику. С его отмашки Малфою было позволено уйти с урока. И неужто этот долбанный телепат не понял, в чем дело? Конечно, понял и решил подстраховать змееныша, и именно поэтому так вовремя оказался в этом коридоре. И все же мальчик, вместо того чтобы сорваться в бой, полностью погрузился в эти новые для себя ощущения. Раньше он никогда так сильно не ощущал этот жар. Казалось бы, ему должно быть больно, он должен был выть, словно закипает кровь, должен был стонать, словно горит кожа и плавятся кости. Но нет, он не чувствовал этого, но и не чувствовал удовольствия от жара, он лишь знал, что так и должно быть. Это пламя внутри... оно было родным и ... правильным.

— Ланс, что за заклинание вы использовали, несносный мальчишка?!

— Это было не заклинание, — опять встряла Гринграсс. — Он ударил Драко ножом.

— Ножом? — Снейп был удивлен. — Дайте мне этот нож, Ланс.

— Нет.

— Немедленно, Ланс! Если не хотите бóльших проблем!

— Нет.

— Ланс, — Снейп был готов порвать наглого мальчишку. — Либо вы мне отдаете нож, либо я назначу вам месяц отработок.

— Хорошо.

— Что хорошо?

— Месяц отработок, — пожал плечами Герберт, сдерживая этот внутренний огонь. — Мне не сложно.

Некоторое время Снейп сверлил глазами Геба, который старательно отводил взгляд. Потом мелькнула черная вспышка вскинутой палочки профессора.

— Accio нож!

И тут время будто замедлилось. Герберт явственно ощущал, как нарастает напряжение в руке, сжимающей бабочку. И вмиг решение пронзило разум босоты. Со свистом взлетела палочка, рассекающая воздух в четкой вертикальной линии.

— Protego! — крикнул мальчик, и нож, дернувшись, стался в руке. Щит был слабый, его даже не было видно, тогда как у других он обычно являлся в виде немного прозрачной серебряной стены, словно из листа папируса. Но и этого хватило, чтобы неумелый в ЗоТИ парнишка отразил бытовые чары. Но время все еще не ускорялось, а Герберт чувствовал, как ненависть превращается в гнев, как жаркое пламя вспыхнуло сверхновой, и по венам заструился лавовый пожар.

«Они посмели забрать музыку, — думал пьяный от ярости Геб, — а теперь хотят отобрать Рози!»

И лишь подумал он о семье, о подарке, который хотел отнять этот ублюдок, как все пламя, бушующее в нем, разгоняемое горячим сердцем, устремилось в правую руку.

— Incendio! — вскрикнул Герберт, чувствуя, как жар уходит из тела в палочку и вырывается наружу.

Огромный ревущий поток пламени, вырвался из палочки мальчика. Это было буквально горизонтальное огненное торнадо в полметра диаметром, готовое пожрать все на своем пути. И было оно направленно исключительно на Снейпа. Скорее всего, тот бы его отразил с той же легкостью, как и назойливого комара. Но никому этого уже не узнать. Мелькнула фигура карлика — и ревущее ярко оранжевое пламя исчезло, осыпавшись красными искрами. Звенел колокол, а рядом со Снейпом стоял пораженный профессор Флитвик, держащий в руках палочку. Он смотрел на Герберта не с осуждением, а с явным волнением и беспокойством.

Парнишка уже хотел спросить «Чего?», как слабость, страшная слабость докатилась до него. Ланс покачнулся и уставился прямо на сверкающий доспех. В нем отражалось бледное лицо пальчика, по которому текли струйки крови. Алые змейки бежали из глаз, ушей, рта и носа, заливая одежду кровью. Герберт покачнулся еще раз и, услышав далекое эхо, упал на пол. Боли от падения не было, да и, вообще, вокруг ничего не было, только густой затягивающий мрак. Герберт потерял сознание.

12 ноября, Хогвартс, больничное крыло

В больничном крыле, несмотря на поздний вечер и полное отсутствие пациентов, что редкость, столпилось немалое количество профессоров. Железная Леди сидела на стуле, внимательно изучая обычный нож-бабочку. Снейп, дистанцировавшись от остальных, просто ждал какого-нибудь вердикта. Флитвик, сидя на краюшке кровати пациента, сокрушенно мотал головой, будто коря себя за что-то. Дамблдор же, пожевывая лимонные дольки, гладил феникса, примостившегося у него на коленях. Ну, а мадам Помфри, озабоченно поправив челку красивому мальчику, пребывающему в магической коме из-за полного истощения, в очередной раз добавила в капельницу особый раствор.

— Но это самый обычный нож! — проговорила МакГонагалл, положив бабочку на тумбочку рядом с палочкой. Которую, кстати, проверили на последние заклинания, выяснив, что в последнее время мальчик, как проклятый, тренировал продвинутую трансмутацию и простейшие щитовые чары.

— У меня нет оснований не верить своим студентам, — прошипел Снейп. — Если они сказали, что Ланс ударил ножом, значит, именно так и было.

— Я этого и не говорила, Северус. Мои тоже настаивали на версии с ножом. Но нельзя обычной железкой оставить рану, которую не затягивает Эпискеи.

— Значит, мальчик все же изучает Темную магию, — процедил зельевар. — А я ведь говорил вам, Дамблдор, что нельзя позволять мальчику учиться на Слизерене. Что вам стоило убедить шляпу отправить его к хаффлпафцам?

— Нельзя лишать людей свободы выбора, — покачал головой директор.

— Свободы выбора, — сплюнул Снейп. Казалось, ему претит сам факт пребывания среди свих коллег. Котлы ему явно дороже. — На Темного Лорда этот заносчивый юнец не тянет, но обычным маньяком по типу Грейбека вполне стать может. Его стоит исключить, пока дело не приняло слишком острый поворот.

Впервые в жизни профессор МакГонагалл не поспорила с деканом противоборствующего факультета, когда речь зашла об исключении кого-либо из студентов.

— Не спешите с выводами, Северус, — покачал головой Флитвик. — У магии существует слишком много чудес, чтобы исключать за них.

— Рассеченное тело ученика вы считаете чудом?!

— Извините, Северус, я уже стар и, может, даже подслеповат, но я не видел никакой расчленёнки. Маленькая царапина — да, но не более.

— Да он его убить собирался!

— У мальчика сложный характер и не детское мировосприятие, — заметил мастер Чар. — Он не станет обходиться словесными перепалками или кулачными боями.

— Вы ему слишком сильно потворствуете, — укорила старого друга Минерва.

— Что ж, как говорят маглы, если не я, то кто? — философски пожал плечами полурослик.

Некоторое время в больничке висела давящая тишина, прерываемая лишь клекотом довольного феникса. За окном полная луна, выглядывая из-за черных туч, порой выхватывала высокие фигуры, стоящие вокруг белой койки. У мадам Помфри не было голоса в этом споре, но будь он у нее, она бы сделала все, чтобы этого безмятежного бедного мальчика с кучей шрамов на теле оставили в покое и дали ему просто жить.

— Дамблдор, ну скажите уже что-нибудь! — не стерпел Снейп.

Альбус, казалось, очнулся ото сна и встрепенулся. Он погладил курлыкающего фамильяра и старого друга и убрал дольки в карман мантии.

— Это не было темной магией, — сказал директор, ошарашив всех присутствующих. — И, если честно, я бы не хотел потерять такого же страстного любителя сладостей, как и я сам. Но, пожалуй, в данном вопросе должен высказать свое мнение кто-то другой. Фоукс, старый прохиндей, что ты думаешь на этот счет?

Феникс замер, а потом вспорхнул со своего насеста в виде коленей старика и уселся прямо на грудь мальчика. Мифическая птица расправила крылья, укрывая ими Герберта, и яростно закурлыкала на Минерву и Северуса. Будто говоря, что не позволит забрать ребенка.

— Кажется, Фоуксу нравится мистер Ланс, — улыбнулся Дамблдор и привычно сверкнул глазами.

— Помяните мое слово, Дамблдор, — вздохнул Снейп, понимая, что здесь он проиграл, — Слизерин сломает его.

— Нет, Северус, — покачал головой мастер чар. — Слизерин сделает его сильнее.

— Сильнее?! — не выдержала мадам Помфри. — Да вы посмотрите на него! Это же обычный ребенок! О чем вы говорите?! Наша обязанность — заботиться о детях, а не подвергать их опасности!

— Может быть, может быть, — Флитвик, поправив мантию, собрался уже покинуть крыло, как остановился на пороге и обернулся. — Вот только этот ребенок куда сильнее похож на нас, чем на вас.

7 декабря Хогвартс, больничное крыло.

Герберт просыпался долго, неохотно, словно пробивался через плотную серую мглу. А когда открыл глаза, то тотчас зажмурился из-за яркого полуденного солнца, метающего свои лучи прямо ему в глаза. Пообвыкнув к яркому белому свету, мальчик все же смог распахнуть веки. Он находился в больничном крыле. Ланс смутно помнил последние произошедшие с ним события. Вроде как Малфой сломал его гитару, и Геб решил проучить заносчивого гомика, а потом он вроде как подрался со Снейпом. Подрался со Снейпом? О Мерлин, гениально, превосходно, лучше и быть не может! Это ж каким надо быть идиотом, чтобы напасть на преподавателя!

— Вижу, вы пришли в себя, — прозвучал немного тихий, приглушенный голос.

Герберт повернул голову влево и увидел, что на невысоком табурете сидит профессор Флитвик, увлеченно читающий книгу о Темном Эльфе, которая оказалась в сумке мальчика на момент инцидента.

— Все же очень интересно пишут эти люди, — покачал головой мастер чар, перелистывая последнюю страницу. — Какой полет фантазии!

— Извините профессор, — промямлил Геб, — я вас не заметил.

— Ничего удивительного. После полного магического истощения и не такое случается. Вот, помню, три года назад, один студент после него две недели считал себя морской свинкой. Вы представляете — морской свинкой! А вы всего лишь не заметили меня, а меня, если честно, и здоровые не всегда замечают.

Ланс улыбнулся тому, как ловко карлик поддел его и самого себя заодно.

— Долго я здесь лежу?

— Без пяти дней — месяц.

Герберт со свистом выдохнул: почти месяц проваляться на больничной койке. Не самый удачный способ начать свое обучение. Да какое начать — скоро первый семестр закончится!

— Я вижу, вы обеспокоены. Думаю, не стоит. Вы настолько обогнали программу, что можете позволить себе еще полгода отдыха.

— Это в теории, а в практике я безбожно отстаю.

— Да что вы? — приподнял брови Флитвик, а потом вдруг ехидно улыбнулся. А ехидно улыбающийся на какую-то часть гоблин — это не самое приятное зрелище. — Скажите мне, мистер Ланс, а как описал вашу палочку мистер Олливандер?

— Гибкая, как весенний ручей, и идеально подходит для чар.

— А что он говорил вам о связи палочки и мага?

— Ну, то, что палочка сама выбирает, с кем идти по жизни.

— Следовательно...

И тут мальчика осенило.

— Следовательно, моя стезя — Чары.

— Великолепно!

— Уф, спасибо вам профессор, — улыбнулся мальчик. — А то я уж думал что из меня маг — как пуля из де... Ну, в общем, не очень хороший маг. Когда я занимался ЗоТИ и Трансфигурацией, постоянно терпел неудачи.

— Такое бывает, — кивнул преподаватель. — Молодые маги редко могут освоить сразу несколько отраслей волшебства. Но я бы не советовал вам прекращать свои занятия. Конечно, выходит, что я подстрекаю вас к нарушению режима, но, думаю, вы и так будете его нарушать.

— Значит, когда-нибудь я смогу добиться успеха и этих науках?

— Весьма маловероятно, — покачал головой Флитвик. — Но вы ведь не узнаете, пока не попробуете...

— Да, пожалуй, вы правы, я все равно буду продолжать занятия.

Тут мальчик наткнулся взглядом на огромный мешок, стоящий рядом с тумбочкой, где лежали его нож и палочка.

— Профессор, а что это? — удивился паренек.

— Оу, — немного смутился карлик. — У вас, оказывается, весьма много доброжелателей, и каждый из них счел своим долгом принести какую-нибудь сладость. Ну, и, когда они уже не помещались ни в эту тумбочку, ни в соседнюю и грозились испортиться, я наколдовал мешок. Знаете, чары расширения пространства и чары сохранения температура порой бывают очень полезны.

Герберт снова улыбнулся. Было приятно.

— Вижу, вы смотрите на свой нож, — теперь уже улыбался Флитвик. — Не самое хорошее оружие, какое можно найти, но, я думаю, оно вам весьма дорого, раз вы из-за него напали на профессора.

— Э, да, это подарок моей сестры.

— Сестры? Не знал, что у вас есть родственники.

— А мы и не родственники. Просто жили вместе в приюте, нас вообще-то четверо было. Ну, и так сложилось, что мы стали считать себя одной семьей.

— Все четверо?

— Все четверо, — кивнул мальчик.

— Что ж, тогда я могу вас понять. Но все равно не одобряю такого поведения. Вы ведь могли поранить кого-нибудь из учеников!

Мальчик позволил себе улыбнуться и чуть прищурить красивые глаза.

— А я думал, вы скажите, что я мог поранить Снейпа.

— Северус уже большой мальчик и сумел бы защититься от слабеньких огненных чар, — отмахнулся Флитвик.

Мальчик погрустнел.

— Это единственная боевая магия, которую я знаю, — чуть обиженно пробурчал Геб

Филиус некоторое время смотрел на ученика с широко открытыми глазами, а потом рассмеялся чуть каркающим смехом.

— Вы что же, просиживая часами в библиотеке, никогда не брали трактаты по чему-нибудь «действенному»? Как говорит нынешняя молодежь.

— Брал, конечно, — кивнул головой Геб, — но там все какое-то, ммм, не знаю, как объяснить.

— Не действенное, — подсказал ухмыляющийся Флитвик, почему-то довольный собой.

— Да! Верно. Все эти ватные ноги, щекотка или там летуче-мышиный сглаз, оглушители — фигня какая-то. Мне совесть не позволила тратить на них время и силы.

— Ну, а что же до того, что сейчас обзывают Темной Магией? — хитро прищурился полурослик. — Вы ведь и про это читали?!

— Читал, — согласился Герберт. — Но, опять же, не знаю, как сказать. Но заклинания препарирования, гниения плоти, плетей и пыток, выворачивания жертвы наизнанку и прочее — все оно какое-то...

— Мало-эстетичное. Скорее — совсем не эстетичное, — вновь пришел на выручку мастер чар.

— Да! Именно это я и хотел сказать.

— И как же вы тогда собрались сражаться, вернее — чем? А вы ведь явно собираетесь сражаться с помощью магии.

— Ну, — немного смутился мальчик. — Профессор Дамблдор подарил мне парочку книг, где есть объяснения, как составлять свои заклинания. Так что я решил, что раз уж не могу найти ничего интересного, то придумаю сам. Звучит, конечно, очень нагло и самоуверенно, но, я думаю, у меня получится.

— И как далеко вы продвинулись в изобретении новых заклинаний?

— Эээ, ну, пока еще даже не приступал.

— Значит, изучаете Нумерлогию и Руны?

— Да.

— Есть успехи?

— Эм. Почти осилил первую главу.

— За два с половиной месяца? — хихикнул профессор.

— За два с половиной месяца, — грустно согласился мальчик.

— Ну что ж, хотя бы в энтузиазме вам не откажешь, — снова, словно ворона, засмеялся декан Рэйвенкло. — Да, и, мистер Ланс, ваша гитара. Она ... слишком сильно пострадала. Я испробовал все известные мне ремонтирующие чары, но боюсь — безуспешно.

— А вы не выкинули остатки? — не на шутку обеспокоился Геб.

— Нет, конечно.

— Тогда ладно, — мигом успокоился мальчик. — В конце концов, то, что нельзя починить магией, можно исправить руками.

Некоторое время Флитвик внимательно рассматривал мальчика, будто ища для себя какие-то ответы. В это время прозвенел колокол, возвещающий о конце занятий.

— Весьма мудрое замечание. Ну, а теперь к еще более неприятной части. Мистер Ланс, за нападение на профессора с вас сняли пятьдесят баллов, что при вашей скорости их получения нисколько не сказалось на рейтинге Слизерина. Но, что еще хуже, назначили месяц отработок.

— Справедливо, — кивнул мальчик. — Значит, займусь гитарой через месяц.

— Ох, — вдруг как-то по хищному улыбнулся Флитвик. — Видите ли, я посчитал, что за таким хитрым прохвостом, как вы, рослый человек не очень то и уследит. Так что вызвался провести с вами эти отработки. Но вам, мне кажется, лучше воспользоваться последним минутами отдыха, а мне пора на занятия. Был рад с вами пообщаться, мистер Ланс.

И старый профессор, неожиданно резво спрыгнув со своего стульчика, помчался к выходу, не желая опаздывать на собственный предмет. Но, когда Филтвик уже почти скрылся за дверьми, мальчик его окликнул.

— Спасибо профессор.

Мальчик не мог не сказать этого «спасибо», зная, что Флитвик, наверно, приложил немало усилий, чтобы отработки проводились именно с ним. Да и вообще он был деканом другого факультета и совсем не должен был так заботиться о слизеринце.

— Не за что, мистер Ланс, — не оборачиваясь, ответил мастер чар. — Абсолютно не за что.