I’ll never tell (гет)

Пополнять запасы с Гермионой было весело. Сириус не мог припомнить, когда в последний раз так много смеялся без повода. Казалось, даже зимний Лондон и тот стал чище и праздничнее, словно чувствовал — этот день особенный во всем: не такой, как был вчера и не такой, каким будет завтра.

Щеки Гермионы порозовели от легкого мороза, а сама она забавно морщила нос, когда отраженные от проезжающих мимо машин солнечные блики слепили глаза. Сириусу хотелось верить, что именно его присутствие рядом заставляло ее так радостно улыбаться, что для нее, как и для него, эти короткие мгновения были невероятно дороги.

— Магазин «У Хомяка»? — скептично уставилась Гермиона на яркую вывеску, раскачивающуюся на ветру. — Это, надеюсь, не зоомагазин?

— Думаешь, я бы решил угостить тебя собачьими галетами? — притворно оскорбился Сириус, распахивая двери и пропуская Гермиону вперед.

— В детстве я поставила эксперимент, и знаешь, со слов Сэмми, собачий корм весьма питательная штука. К тому же для его изготовления используют гораздо меньшее количество вредных веществ, — она задумчиво склонила голову набок.

Сириус в притворном ужасе округлил глаза:

— Ты решила проверить свою теорию на другом человеке? А как же чувство гуманизма?

— Во мне всегда было больше исследователя, чем гуманиста, по крайней мере, в детстве.

— Да уж, никогда бы не подумал, что добрая девочка Гермиона, ратующая за права домовиков, сама использовала себе подобных в качестве подопытных кроликов.

— Это было всего пару раз. И мне до сих пор хватает укоров совести, — вздохнула Гермиона, снимая с полки лоток яиц и ставя в тележку. — Бекон?

— Что угодно, только не овсянку. Всегда ее ненавидел, — пожал плечами Сириус, останавливаясь у мясного отдела. — Дайте, пожалуйста, вот этот кусок.

Улыбчивая продавщица окинула его внимательным взглядом и расплылась в еще более широкой улыбке.

— Еще что-нибудь?

Сириус усмехнулся, и повернулся к придирчиво изучающей ассортимент Гермионе:

— Дорогая, хочешь еще чего-нибудь?

Гермиона недоуменно моргнула, а потом ее взгляд переместился на едва ли не облизывающуюся на Блэка женщину. Смешинка промелькнула в ее глазах и, шагнув к Сириусу ближе, она уверенно взяла его за руку, сплетая пальцы.

— Думаю, нам бы не помешало купить пару фунтов свиной вырезки? — и сладко ему улыбнувшись, Гермиона выжидающе уставилась на продавщицу.

Та, ощутимо скрипнув зубами, принялась отмерять мясо, ловко орудуя ножом. Спустя пару минут перед ними уже стоял бумажный пакет со свежайшим «только сегодня бегавшим» мясом.

Блэк едва уловимо поморщился — тот, кто посчитал, что подобная реклама в мясном отделе должна будет привлечь как можно больше покупателей, похоже, здорово ошибся. Покупатели недоуменно, а иногда и брезгливо косились на яркие буквы и старались поскорее выбрать все необходимое и покинуть столь странное место.

Завершив покупки и расплатившись на кассе, Сириус подхватил оба пакета, пытаясь вспомнить — была ли где-нибудь поблизости безлюдная подворотня. Совершенно не хотелось, обладая магией, тащить в руках поклажу, ведь рукам можно было найти и куда более приятное применение. Ухмылка появилась на губах Сириуса, а сам он обернулся к Гермионе, которая заканчивала осматривать витрину с газетной продукцией.

— Будьте добры, Таймс и Гардиан, — попросила она, доставая деньги.

— С вас четыре фунта.

— Благодарю, — свернув поданные газеты, Гермиона взглянула на Сириуса, замершего молчаливой тенью за ее плечом.

— Я не могу выписывать обычные газеты в Хогвартсе, — пояснила она, когда они уже достаточно далеко отошли от газетного киоска, — поэтому каждый раз, приезжая на каникулы, мне приходится тратить время, чтобы быть в курсе последних событий.

Гермиона помолчала, задумчиво перебирая пальцами газетные страницы.

— Мне кажется, что Волдеморт не будет долго находиться в тени и вскоре обязательно даст о себе знать. И, возможно, он сделает это именно в маггловском мире. Для большинства людей это будут и вовсе не связанные между собой события, но если знать, на что обращать внимание, то можно правильно оценить замыслы противника.

— Если бы не знал, что цвета твоего факультета ало-золотые, то отнес бы скорее к слизеринцам. Для них такой подход к решению проблемы более характерен.

— Знаешь в чем беда волшебного сообщества? — поморщившись, спросила Гермиона. — Вы мыслите стереотипами.

— Возможно, — не стал спорить Сириус, ловко утягивая ее в подворотню. — Одну секунду, хорошо? Кричер!

Домовик с хлопком появился перед ними, испуганно озираясь по сторонам и вздрагивая от клаксонов проезжающих мимо автомобилей.

— Отнеси это на Гриммо, — Сириус передал ему покупки. — Позволишь?

Гермиона молча протянула свернутые газеты, и домовик, презрительно взглянув на неподвижные фотографии первой полосы, мгновенно аппарировал.

— Вот, так намного лучше, — удовлетворенно улыбнувшись, заметил Блэк.

— И все же тебе бы следовало получше к нему относиться, — возразила она, потирая пальцы, затянутые в тонкую кожу перчаток.

— Это его обязанность — служить.

— Рабы тоже служили своим хозяевам, вот только и хозяева довольно часто гибли от их рук.

— С этим у нас гораздо проще — ни один домовик не может сознательно причинить вред своему хозяину.

— Сознательно — именно в этом слове и заключается опасность для всех, кто владеет домовиками.

— Ты придираешься к словам, чтобы извлечь нужный тебе смысл.

— Возможно, — пожала плечами Гермиона, не желая вступать в дискуссию. — Куда дальше? Я ведь так понимаю, что в особняк мы попадем попозже, верно?

— Погода сегодня великолепная, — согласился он, взмахом руки обрисовывая снежные сугробы вокруг. — Я бы хотел еще раз побывать с тобой в парке Виктории.

Гермиона улыбнулась воспоминанию о замечательном летнем дне, проведенном в обществе Бродяги.

— С удовольствием.

Сириус шагнул вперед, крепко обнимая Гермиону, чтобы спустя мгновение аппарировать на другой конец Лондона.

* * *

Парк встретил их ослепительной белизной выпавшего за ночь снега, еще не истоптанного сотнями ног, не превратившегося в противную серую жижу из-за моросящего дождя. Солнечные блики, отражаясь в снежном настиле, слепили глаза, заставляя счастливо жмуриться и беспричинно улыбаться. Сириус вдохнул полной грудью морозный воздух, чувствуя, как постепенно легкие наполняются колющей свежестью декабрьского утра.

Откуда-то издали доносился собачий лай и звонкие голоса высыпавшей на прогулку детворы. Звенели коньками те, кто выбрался покататься на катке, установленном в честь приближающегося маггловского Рождества.

— Мы с родителями приходили сюда каждые выходные в декабре, — пояснила Гермиона, увлекая Сириуса в сторону доносящейся до них музыки. — Хотела тебе показать, — неловко закончила она.

— Разве в Хогвартсе сейчас не катаются на Черном озере? — удивился Сириус.

На его памяти, подобное времяпровождение было самым любимым у студентов зимними месяцами. Перед глазами тут же закружились картинки давно ушедших дней: Сохатый, ухватившись за Лунатика, заваливается назад, сшибая замешкавшегося третьекурсника; Хвост, тогда еще щуплый и неуверенный в себе одиночка, жалко жмущийся к самому берегу, но настойчиво продолжающий вставать, падать и снова вставать, в попытках освоить маггловскую забаву; Эванс, впоследствии Поттер, ловко рассекающая по гладкой озерной глади, ее смех и сияющие рыжие волосы, блики от которых делали теплее кристально-чистый лед; и он, до этого ни разу не стоявший на коньках, со смехом цепляется за Меду, рассказывая той о выигранной на спор паре чудной маггловской обуви.

— Катаются, — пожала плечами Гермиона. — Я не очень люблю, когда слишком многолюдно, из-за этого предпочитаю просто смотреть со стороны.

— Почему?

Для Сириуса не понятна странная логика Гермионы — скучать по конькам и не кататься.

— Да так, случилось кое-что…

Скосив взгляд на молчаливую Грейнджер, идущую рядом, он не решился продолжить расспросы. Каждый имел право на собственных скелетов в шкафу, и не стоило требовать откровенности от того, кому сам не мог открыться до конца.

— Знаешь, сейчас, вроде бы, совсем и не многолюдно, — Блэк незаметно подхватил Гермиону под локоть и увлек к прилавку, за которым мерз молодой парень в алой куртке.

— Что ты собираешься де… — запротестовала было Гермиона, но ее уже перебил уверенный голос Сириуса.

— Две пары коньков, пожалуйста. У тебя какой размер?

— Пятый, — автоматически ответила она. — Но Сириус, постой…

— Пятого и одиннадцатого размеров, — не слушая ее возражений, закончил Блэк.

— Прошу, — парень дежурно улыбнулся, протягивая две пары черных коньков. — Вы можете переобуться вон там, — и он махнул рукой, указывая на небольшое деревянное строение, расположившееся у самого катка.

Поблагодарив его кивком, Сириус отконвоировал норовившую вывернуться Гермиону к указанному месту.

— Ну же, не глупи, — улыбнулся он, присаживаясь около нее на корточки. — Если не давать воли своим желаниям, то для чего вообще тогда жить?

— Я давно не каталась, — предприняла она последнюю попытку.

— Ну, во всяком случае, не дольше, чем я.

Неуверенная улыбка появилась на ее губах, и Сириус вздохнул, мысленно поздравляя себя с маленькой победой.

К катку они шли медленными семенящими шагами, то и дело давя смешки, когда скрытый под слоем снега лед заставлял безуспешно пытаться обрести ускользнувшее равновесие.

— Нет, так не пойдет, — засмеялась Гермиона, когда, шагнув на лед, едва не рухнула на поскользнувшегося Блэка. — Мы скорее покалечимся, чем сможем нормально покататься.

— Потерпи еще мгновение. Я сейчас пробужу в себе скрытые за ненадобностью навыки превосходного конькобежца, — широко улыбнулся Сириус, чувствуя, как в груди поднимается давным-давно забытое чувство предвкушения от готовящейся каверзы.

Лед был обманчиво гладким и скользким. Ноги так и норовили разъехаться в разные стороны, влекомые адским изобретением маггловского мира. Но ведь когда-то он мог легко держаться на льду, проводя в снежных баталиях бесчисленные часы на глади Черного озера. А ведь еще были и чары, которыми щедро поливали друг друга сдуревшие от морозного воздуха и приближающегося праздника школьники.

Азкабан, конечно, то еще место, но ведь и память мышц нельзя вытравить его мертвенным холодом, лишь заморозить до поры до времени, когда вновь можно будет пользоваться не нужными ранее умениями.

Гермиона со скрытым скепсисом наблюдала за попытками Блэка устоять на льду, а потом словно перемкнулся какой-то невидимый выключатель: Сириус оттолкнулся раз, другой и поехал, оставляя за спиной прожитые годы.

Это было здорово. Нет, не так. Это было невероятно здорово! Сириус даже сам удивился тому, насколько сильно он скучал по чувству неудержимого полета, когда морозный воздух обжигает щеки, ветер путается в отросших волосах, а губы растягивает счастливая гримаса.

— Гермиона, присоединяйся, — ему хватило легкого движения коньков, чтобы затормозить около замершей на льду Грейнджер, поднимая в искрящийся морозом воздух ледяную взвесь.

Его пальцы уверенно ухватили маленькую ладонь Гермионы, и Сириусу даже показалось, что ничего более естественного еще не случалось в его жизни. Ему не требовалось тащить Гермиону, надо было лишь направлять, ловко поддерживая, когда та, чуть запнувшись, оступалась. Постепенно лицо ее разглаживалось, счастливый огонек загорался в глазах, и вот уже она сама решительно выдернула пальцы из его руки, ускользая вперед по льду.

Волосы, ярко блестя на солнце, стелились за ней по воздуху подобно шелковой накидке. Откуда только в его голове взялось это нелепое сравнение? Сириус хмыкнул, продолжая неторопливо страховать увлекшуюся катанием Гермиону.

Время неукоснительно приближалось к той отметке, когда большинство жителей Лондона вспомнило о столь чудесной зимней забаве, как катание на коньках, и неторопливо выбиралось на прогулку. Гладкая поверхность катка постепенно заполнялась катающимися, и Сириус краем глаза заметил, как напряглась доселе расслабленная спина Гермионы, как онемели плечи под тканью серого пальто, как нервно сжались тонкие пальцы, а сама она незамедлительно попыталась выбраться из толпы к краю ледяного озера.

Девчушку в смешной шапке с огромным помпоном Сириус заметил краем глаза, когда та, упав, продолжила скользить по инерции прямо под ноги Гермионы. Та неловко взмахнула руками, попыталась уйти с линии столкновения, но не вышло. Тихий вскрик Грейнджер он скорее почувствовал, чем услышал, и, рванув к ней, едва успел поймать начавшую заваливаться назад Гермиону. Наверное, случись подобное на твердой земле, реакция не подвела бы Блэка, но скользкий лед под ногами сыграл с ним плохую шутку, и, зацепившись лезвием конька о выщербинку на гладкой поверхности, Сириус продолжил эпичное падение, только теперь уже с Гермионой в объятиях.

Удар о лед на мгновение вышиб воздух из легких, заставив Сириуса судорожно вдохнуть, когда перед глазами перестали мельтешить черные точки. С трудом подняв голову, он взглянул на Гермиону, намертво запутавшуюся пальцами в его шарфе. Глаза ее были крепко зажмурены, словно она боялась открыть их и увидеть масштабы случившегося. Подняв руку, Блэк осторожно погладил ее по волосам, припорошенным мелкими снежинками.

— Ты как, жива? — тихонько спросил Сириус, не переставая крепко ее обнимать. Длинные ресницы тревожно дрогнули, и Гермиона открыла глаза, в которых плескался первобытный ужас.

— С ней все в порядке? — шепотом пробормотала она, вновь зажмуриваясь и прижимаясь лицом к груди Сириуса. — Я ее не задела?..

Хриплый шепот слишком уж ясно давал понять, что нежелание Гермионы кататься в толпе было косвенно связано именно с подобными случаями. И, если честно, Сириусу не столь уж и сильно хотелось знать, из-за чего вечная гриффиндорка Гермиона Грейнджер панически боялась стать причиной чужой боли, лишь бы только унялась сотрясающая ее тело дрожь.

— С ней все в порядке, — успокаивающе проговорил он, скользя пальцами по щеке Гермионы. И столкнувшись с недоверчивым взглядом, добавил: — Если мне не веришь, сама посмотри.

Гермиона послушно повернула голову в указанную сторону: там вокруг зареванной девчушки уже вовсю хлопотали ее родители. Можно было сразу сказать, что оглушительный рев, которым она одаривала окружающих, был следствием не травмы, а самого обыкновенного испуга. Гермиона, облегченно вздохнув, перевела взгляд на Сириуса, и только спустя мгновение до нее дошло, в какой позе они сейчас расположились на глазах у всех. Алый румянец начал стремительно заливать бледные щеки.

— П-прости, я случайно. Тебе, наверное, тяжело… Я сейчас… — запинаясь, пробормотала Гермиона и попыталась встать.

— Глупости, — отозвался он и, потянувшись, накрыл ее губы своими. — Вот теперь так вообще все замечательно.

Губы Гермионы едва заметно дрогнули, а потом она, тихо засмеявшись, спрятала лицо на груди Блэка.

— Вставай, на льду, должно быть, холодно лежать, — полностью успокоившись, улыбнулась она, поднимаясь и протягивая Сириусу руку. — И знаешь, стрессовые ситуации будят во мне зверский аппетит.

Погода в Лондоне стремительно портилась — уже ничего не напоминало ту снежную сказку, с которой началось утро. Снег, начавший срываться с небес, когда Сириус и Гермиона были в парке, превратился в густой снегопад, скрывающий за своим пологом очертания деревьев и людей. Многочисленные отдыхающие, коих было полно в парке Виктории, стремились как можно быстрее укрыться в уютных кафе или магазинах, чтобы переждать разыгравшуюся непогоду. Каток тоже стремительно опустел, мальчишка-билетер споро закрывал прилавок, пытаясь тщательнее укрыть свое рабочее место от снега.

— Давненько я не видел, чтобы погода столь стремительно менялась, — задумчиво протянул Сириус, плотнее запахивая шарф на Гермионе. — Ты как, не замерзла?

— Метеорологи прогнозировали снег ближе к обеду, — отозвалась она, беря Блэка под локоть. — Видимо, сегодня они угадали.

— Значит, эта твоя метеорология, — Сириус едва ли не по слогам выговорил мудреное слово, — чем-то схожа с прорицаниями, только в разрезе погоды?

Гермиона весело рассмеялась:

— Нет, нисколько. Это довольно серьезная наука, просто у магглов существует шутка, что метеорологи ошибаются всего лишь раз, но каждый день.

Блэк хмыкнул в ответ на странную самоиронию, присущую магглам. Много ли вообще было волшебников, готовых признать свои ошибки и с юмором отнестись к ошибкам чужим?..

— Ну, раз поблизости никого нет, предлагаю и нам последовать примеру местных.

Сириус привычно обнял Гермиону за талию, крепче прижимая к себе, и аппарировал из густо разросшейся дубовой аллеи.