Восемь дней рождения для Гермионы Грейнджер (гет)

— Кого ищешь, красавица? — хором спросили два одинаковых голоса с обеих сторон от неё.

— Я...я не... — пыталась оправдаться Гермиона.

— Гарри обещал скоро вернуться, — подмигнул Джордж.

— Спасибо, — буркнула она.

За пару месяцев каникул она ужасно соскучилась по друзьям и не о чём другом почти не говорила. Большую часть её размышлений занимала личность нового профессора по Защите от Тёмных Искусств, ведь Локонс её жестоко разочаровал. Она не верила рассказам близнецов по поводу того, что эта должность проклята, закатывая глаза и фыркая. Они мигом вставали в позу и передразнивали её, потом убегая с криками, что «мисс Грейнджер великолепна в гневе». За неделю до начала учебного года Гермиона и семья Уизли, только вернувшаяся из Египта, поселились в гостинице при «Дырявом котле». Отношения с Роном у неё явно не ладились: он всегда находил, к чему придираться. В тот раз причиной послужила её покупка — рыжий кот, названный Живоглотом. Рон заболел паранойей, что её питомец спит и видит, как бы съесть его крысу. Таким образом, Гермиона часто сидела с младшей из семьи Уизли — Джинни, но та всегда рано ложилась спать и поздно вставала. Джордж спускался на кухню, чтобы перекусить, и увидел подругу, в одиночестве листающую газету за столом. Она вздрогнула, когда он позвал её и рассеянно улыбнулась. Уизли покачал головой, взял её за руку и отвёл к себе в комнату, входя со словами, что обычно животные ходят за человеком, а у Гермионы наоборот. На кровати, закинув руки за голову, лежал Фред, а у него на животе в такт дыханию мирно покачивался её спящий кот. Она не удержалась и рассмеялась. Фред предельно вежливо попросил брата взять подушку и бросить её в подругу. Тот деланно возмутился и скрипучим голосом начал проклинать нынешнее поколение, лишённое манер. Гермиона приходила к ним каждый день, они с удовольствием проводили с ней время. Джордж очень любил носить её на руках, но после того, как стукнул её головой о дверной косяк, Фред заявил, что если брат поднимет её ещё один раз, то он переедет с ней в отдельную комнату. Назвав Гермиону будущей миссис Уизли в отместку, Джордж сделал ей «свадебный плащ» из белоснежной простыни и объявил их с Фредом мужем и женой. Только яростный вопль «Гермиона!» снизу спас Джорджа от верной смерти. Спустились они втроём и увидели Рона, который начал кричать, что рыжее шерстяное чудовище чуть не убило его крысу, добавив ещё много чего. Джордж вступился за неё, а Фред прижал её, расстроенную, к себе. Но она заверила их, что справится сама, взяла с пола Живоглота и вступила в спор. Неизвестно, чем бы это кончилось. Рон воскликнул: «Гарри!», и ей на плечи легли руки. «Он похож на тебя, — шепнул Поттер. — У тебя волосы пушистые и характер непредсказуемый. К тому же кошкой ты успела побывать в середине прошлого курса, опыт уже есть». Поговорив с семейством Уизли, он вновь отыскал её и упросил помочь собрать вещи, которые он успел раскидать, рассматривая новые учебники.

Проводив близнецов невесёлой улыбкой, Гермиона развернулась и тут же столкнулась с тем, кого искала. Она бросилась Гарри на шею, тот со смехом обнял её за талию и покрутил в воздухе, целуя в висок.

— Я, наверное, последний, кто поздравляет тебя сегодня, верно? С Днём Рождения, Герм.

— Где ты был всё утро?

— Давай не будем об этом, — глухо откликнулся он, но тут же вновь повеселел: — Сегодня твой день, чем ты хочешь заняться? — она лукаво подняла уголок губ. — Нет, нет, только не библиотека! Никакого чтения на сегодня. И можешь не смотреть на меня так, нет, значит, нет, слышишь?

В результате осознав, что подруга действительно планирует провести весь день в компании книжных стеллажей и запаха древности, Поттер вытащил её на улицу. Он рассказал ей, что встретил на мосту профессора Люпина на следующий день после того, как тот не дал ему самому справиться с боггартом. Профессор говорил, что, раз его демоном был дементор, он на самом деле боится страха. И тогда Гермиона задумалась, чего же страшится она. Заваленные экзамены были бы для неё сущим кошмаром, но это не то. Потеря близких для неё была вещью незнакомой, поэтому и таилась за завесой, которую ей совсем не хотелось открывать. Чего же она боялась? Все чего-то боятся, и она не исключение. От своих мыслей она отвлеклась, когда поняла, что Гарри стоит перед ней, держит её за плечи и настойчиво зовёт по имени. Он улыбнулся, вернув подругу в реальность, и глаза изумрудного цвета блеснули за стёклами круглых очков. Гермиона давно заметила, что он способен успокоить и вселить доверие, даже если внутри у него самого таились опасения и волнение. Она рада была знать, что он сможет оставить её, если будут дела важнее.

— Ну, Герм. Неужели я не стою твоего внимания? — усмехнулся Поттер. — О чём думаешь?

— Помнишь, как мы с тобой, Фредом и Джоржем в пошлом году ели Берти-Боттс? — соврала она. — Знаешь, я до сих пор их даже в рот не брала, да и вообще стала есть меньше сладкого.

Он кивнул и подставил лицо последним тёплым лучам солнца и разыгравшемуся ветру. Её рука выскользнула из его, и она села прямо на траву, под деревом. Он недоумённо оглянулся, после чего подошёл и опустился рядом.

— Ты изменилась. Ведёшь себя как-то по-другому.

— Возможно, — пробормотала Гермиона. — Может, просто жду вечера, — из груди вырвался судорожный вздох. — У меня плохое предчувствие, Гарри. Мне кажется, что скоро что-то случится. Что-то плохое.

— Ну зачем ты так? — шепнул он, кладя её голову к себе на плечо и прикладываясь губами к её макушке. — Эти мысли ни к чему. Прошу тебя, пожалуйста, забудь об этом на сегодня. У тебя День Рождения.

— Ну прости, — она прижалась к нему покрепче. — Конечно, я не должна тебе этого говорить, тебя сейчас и так трудно из-за Блэка, дементоров, да и вообще.

— Гермиона! Да замолчи ты, наконец! Что за глупости! Естественно, ты должна мне всё это говорить, я же твой друг.

Она замолчала. Может, нашла долю правды в его словах, может, обиделась на резкий тон. Он говорит, что это её день, и сразу же повышает на неё голос. Нехорошо поступать так с лучшей подругой.

— Извини, — вновь прошептал Гарри.

И снова Гермиона промолчала. Но больше не сердилась, потому что нащупала его руку и переплела свои пальчики с его. Вскоре их отыскал Рон и сообщил, что Оливер в обязательном порядке будет ждать всю гриффиндорскую сборную на поле на следующее утро, после чего подсел к друзьям. Гермионе так нравилось: сидеть с ними молча, слушать, как они изредка переговариваются между собой, чувствуя, как Гарри слегка поглаживает её по волосам и Рон иногда задумчиво задевает её вьющуюся прядку. На небе собрались тучи, ветер задул сильнее, и взгляд шоколадных глаз был укоризненно брошен на Поттера. Он знал, что она снова думала.

Добравшись до гостиной, друзья отдали подругу на попечение близнецов, которые мигом втянули её в вальсовые движения, правда, без музыки. Но даже в выходные её голову не покидали мысли об обязанностях, то есть об уроках. Забежав в комнату, бегло прочитав письмо от родителей, забрав то, что нужно, Гермиона пулей вылетела из гостиной, оставив Фреда и Джорджа притворно сокрушаться о потере. Открыв дверь требуемого кабинета, она услышала голоса и подумала, что сильно не помешает, если всего лишь войдёт и отдаст профессору бумаги. Всё же она неуверенно поднялась по лестнице и заглянула в приоткрытую дверь. Гермиона сильно удивилась, увидев Гарри перед столом профессора, но последний доброжелательно улыбнулся и попросил остаться. Он рассказал, что Гарри как раз планировал отказаться от чая ради того, чтобы посвятить вечер имениннице. Она слегка покраснела и отдала Люпину листы — работу, которую она попросила дополнительно. Тогда профессор предложил разделить чаепитие на троих, и ей он вдруг показался таким одиноким, что она не нашла сил отказать. Гарри с усмешкой наблюдал, как подруга принимала из рук учителя горький шоколад, успев поведать историю с прошлого года. И чай она тоже пила без сахара.

— Извините, знаю, что ещё рано, но пойду-ка я лягу спать. Завтра тренировка, — сообщил Поттер, когда за окном стемнело и, кажется, пошёл дождь.

Гермиона осталась наедине с профессором, но его общество не угнетало и даже не смущало. Ему хотелось доверять. Он понимал всё и, если не мог помочь, хотя бы поддерживал. Он многое не договаривал и, наверняка, скрывал что-то важное. Но сам Люпин мог заглядывать в души и тем самым узнавать секреты. Но от него и так не хотелось прятать ни единой мысли. Он с улыбкой рассказывал об учительских буднях, немного о детстве, спрашивал о её жизни. Она тоже делилась с удовольствием. А потом они, будто сговорившись, замолчали. Профессор задумчиво смотрел в потолок, с аппетитом изредка откусывая от любимой молочной шоколадки, а она смотрела в открытое окно и попивала горячий чай из тёмно-синей чашки с толстыми краями и отломанным кусочком.

— Почему люди страдают, не заслуживая этого, профессор? — нарушила молчание она, вздыхая.

— Знаешь, Гермиона, если быть честным, то я задаю этот вопрос с самого раннего детства, — в его голосе отчётливо прозвучали нотки горечи.

Она вздрогнула, услышав это. Она затронула больную тему: и ему было отчего-то больно и тяжело, и он скрывал всё это под маской. Она вдруг показалась себе такой обычной и абсолютно бесполезной, ненужной, ведь таких ещё много. Вечернюю темноту вдруг разрезал серебристый отблеск, и вскоре Гермиона различила очертания почтовой совы. Серый сычик, даже не сделав остановки, влетел в комнату, бросил ей на колени посылку и тут же вновь исчез в темноте. В глазах Люпина блеснул озорной огонёк, губы его дрогнули в улыбке, но он не произнёс ни слова. Пять солнечных цветочков, собранные зелёной тонкой ленточкой, пять жёлтых маргариток. И надпись на обрывке листочка из блокнота в линейку: «Тишина и покой тоже порой могут быть добром». Кто прислал ей это? Она не знала ровным счётом ничего: ни имени, ни факультета, ни возраста, ни даже пола. И вновь ей показалось, что она вовсе не хочет знать. Может, это тайна была такой привлекательной. Гермиона взяла чашку в руки, сделала маленький глоток и глубоко вздохнула. Кажется, она успела сильно повзрослеть за последнее время, только очень быстро и без особой надобности. Хотя, время покажет. Может, и она сможет стать особенной, хотя бы для кого-то. Гермиона поднялась, подошла к окну и осмотрелась, после чего тихо спросила:

— Скажите, профессор, вам нравятся жёлтые маргаритки?