Министерство Тайн. Загадка Красной Гарпии (гет)

Пепел от вспыхнувшего в огне пергамента приземлился на паркетный пол.

Эффект неожиданности сработал идеально: возможность получить заклинание в спину в уме Бартемиуса сводилась к нулю. Полумна взмахнула палочкой ровно в тот момент, когда это было необходимо.

— Знаете, как говорят о таких вещах, мистер Поттер? — Крауч-старший смотрел на него, не мигая, как коршун на содрогавшуюся в предсмертных конвульсиях жертву. — Если не можешь решить проблему, избавься от неё.

Одно движение веками, Гарри моргнул, а когда открыл глаза вновь, Бартемиус рухнул на стол, с грохотом свалив с него стеклянный стакан для перьев и бронзовые часы…

— Стоит поторопиться, — Лавгуд забрала документы и флаконы памяти, наскоро сложив их обратно в шкатулку, и кивнула Поттеру. Тот перекинул руку через её плечо и взглянул на картину, висевшую на стене позади кресла главы Красной Гарпии.

Вместо огненной птицы он видел мифологическую гарпию, наполовину птицу, наполовину женщину — теперь она без страха явила ему своё истинное обличие.

Гарри и Полумна трансгрессировали как можно ближе к дому на площади Гриммо. Оставалось не больше десяти шагов до крыльца и безопасной зоны, как тень, отделившаяся от стены, быстро настигла их.

— Мистер Поттер, — отразилось от каменных стен. Лавгуд, поддерживая Поттера, обернулась, и они одновременно выставили палочки.

Пожилой мужчина в тёмной мантии, убедившись, что атаки не будет, медленно опустил свою палочку, а вместе с ней и предусмотрительно выставленный магический щит. Света на площади было мало, но Гарри узнал в невысоком волшебнике Карло Манчини, приёмного отца Эдварда и погибшей Клары Брикман. Дело, которое он вёл недавно. Сколько всего изменилось с тех пор.

— Мистер Брикман? — на всякий случай уточнил мракоборец, стараясь не переносить тяжесть тела на Лавгуд, и пожал сухощавую ладонь волшебника, понимая, что перед ним стоял его ночной преследователь. Тот, кого он не раз видел в переулках возле площади Гриммо. — Что привело вас ко мне?

— Важное дело, — Карло пригладил волосы на макушке и быстро посмотрел по сторонам.

— Может, пригласим мистера Манчини в дом? — предложила Полумна, угадав ход мыслей волшебника, но тот согласился дойти лишь до защищённого магией крыльца, где никто не смог бы стать свидетелем их короткого разговора.

— Мне нужно отдать вам нечто очень важное, — Карло достал из-за пазухи шкатулку. — Эдвард должен был сделать это, но я отговорил его.

Поттер вопросительно взглянул на него, и тот ответил с мягкой отеческой улыбкой:

— Его участие в этой истории окончено. Он и так был…слишком упрям. Желал докопаться до правды, чтобы её узнали все вокруг. Он сделал достаточно.

Гарри принял шкатулку, чувствуя, как затрепыхалось сердце в его груди. Он уже знал, что было спрятано в тайнике Ордена, и то, что он знал, ему не нравилось. Что могла скрывать шкатулка с вырезанной на крышке гарпией?

— Вам нужно спрятаться где-нибудь, мистер Манчини. Находиться в Англии небезопасно для вас.

Тот усмехнулся, надвинув капюшон на лицо.

— Для меня Англия никогда не была родной гаванью, — увидев беспокойство в лице волшебников, он добавил:

— Мы с Эдвардом укрылись в Италии. Там, где нас никто не найдёт.

— Это хорошее решение, — улыбнулся Гарри.

Они попрощались, Поттер и Лавгуд вошли в дом и двинулись по длинному проходу в сторону кухни, где Кикимер натирал столовое серебро. Первым делом Полумна отыскала в запасах Гарри пару флакончиков с лечебными зельями и занялась его раной. Кикимер при этом вертелся вокруг волшебника и причитал, «что же стряслось с хозяином», что вызывало тёплую улыбку Поттера всякий раз, когда эльф этого не видел.

Шкатулки дожидалась Гарри на столике в гостиной.

Обработав рану, Полумна не стала задерживаться: ей нужно было убедиться, что Ксенофилиус, получивший последнюю дозу лекарства, был в безопасности.

— Спасибо тебе. — Поттер поймал колдунью за запястье, и та обернулась.

— Пустяки, — она кивнула на забинтованную рану, но Гарри покачал головой, а после погладил ладонь Луны пальцами другой руки.

— За то, что осталась верна.

Её улыбка стала чуть шире; Полумна сделала шаг и мягко прижалась губами к щеке Поттера.

Уже через несколько секунд он остался наедине с Кикимером. Гарри долго пил чай, прислушиваясь к тихой и успокаивающей возне эльфа за спиной. В какой-то момент тот поинтересовался, не желает ли хозяин ещё что-нибудь, но Поттер лишь поблагодарил его за выполненную работу и отправил отдыхать. Прекрасно зная, что эльф не послушается и начнёт убираться в чуланах или займётся ещё какими-нибудь домашними заботами.

Поставив кружку в мойку, Гарри неуверенно, словно в соседней комнате затаился дракон, вышел из кухни и остановился в дверном проёме гостиной. Оранжевые всполохи огня в камине отражались в глянцевых боках шкатулок.

Он должен был связаться со Снейпом, сообщить, что в порядке, но Поттеру было не до этого.

Он напряженно взглянул на шкатулку Гарпии. Оставив её пока нетронутой, Гарри забрал шкатулку Ордена и неспешно поднялся по лестнице.

«Я спрятала его в твоём сейфе в первое утро на площади Гриммо. С тех пор он там».

Первое утро на площади Гриммо. То утро, когда Полумна вдруг появилась на пороге его дома.

Поттер осторожно развязал алую ленту на скрученном пергаменте. Настоящий документ, а не та искусная подделка, что Бартемиус сжёг на глазах у Гарри. Взгляд заскользил по ровным строчкам, выведенным вишнёвыми чернилами рукой близкого человека.

Он ожидал обнаружить в шкатулке Ордена Феникса что угодно, но не это. Ошеломление было столь же сильным, как последовавшее за ним смятение. Что делать дальше?

Выручила Полумна, Барти не зря доверился именно ей: пока Гарри сидел в кресле и не верил тому, что видели его глаза, она устранила возможные проблемы ещё до их появления. Возможно, коварный план только начинал зреть в голове Бартемиуса, но Лавгуд удалось сбить его с толку, послав в спину заклинание. Она не собиралась причинять ему особенный вред (не ей решать дальнейшую судьбу Крауча-старшего), поэтому позволила противнику мгновение спустя трансгрессировать.

Распрямившись, Гарри в сомнении взглянул на камин, затем на документ в своих руках и вновь на камин.

— Давай, Поттер, хуже уже не будет, — приободрив самого себя, он попытался связаться по каминной сети с Барти.

— Вы знали, — Гарри помахал сложенным пергаментом, уже не удивляясь тому, как флегматично повёл бровью Барти, распивавший его, Поттера, виски, — с тех самых пор, как шкатулка попала в ваши руки. В отличие от шкатулки, принадлежавшей Красной Гарпии, шкатулка Ордена Феникса была лишь частично запечатана заклинанием, а это значит, что Кингсли, все министры до него, даже Люциус, притворявшийся министром, и, в конце концов, Снейп, Полумна и вы знали о документе, что хранился в ней.

— О документе и флаконах памяти. В этом и был весь смысл, — Крауч-младший поморщился так, будто то, что он говорил, было очевидно. — Да, заклинания на шкатулке не было, но её местоположение не было постоянным. Каждый министр магии был ознакомлен с её содержимым в день вступления в должность. Поэтому Красной Гарпии было так важно добраться до поста министра.

— Это я, вообще-то, понял, — огрызнулся Поттер, но сразу сдался. Бросив пергамент на стол, он обессилено развёл руками, впервые в жизни взглянув на Барти с чувством, отдалённо похожим на надежду. — Сильнейшее оружие Ордена Феникса против Красной Гарпии это, представьте себе, господа, ни кто иной, как Гарри Джеймс Поттер. Что мне теперь делать со всем этим?

Крауч-младший чуть не подавился.

— Вы у меня спрашиваете? — он качнул бокалом, указав на документ. — Окажись там моё имя, я бы точно таких вопросов не задавал.

Гарри посерьёзнел.

— Верно, — протянул он, и надежда растаяла в зелёных глазах, сменившись разумной осторожностью. Взгляд метнулся к спокойно лежавшему на столе документу, где чёрным по белому говорилось, что с наступлением двадцатичетырёхлетнего возраста Гарри Джеймс Поттер становился полноправным главой Красной Гарпии. Завещание основателя, с которым Гарри, к сожалению, не был так хорошо знаком, как хотел бы, но кровные узы связывали их крепче прочих договоров.

— Бартемиус говорил мне об этом. Что вы бы хотели занять кресло главы Красной Гарпии. Очень хотели бы.

Барти даже не шелохнулся, не дав Поттеру даже малейшего повода заподозрить себя в неуверенности. Он производил впечатление настолько уверенного в собственной правоте человека, в чьём рукаве был самый весомый козырь из всей колоды.

— Вы на что-то намекаете? — подтолкнул он Гарри, анализируя его реакцию, и тот принял правила игры.

— Да, — мракоборец плавным движением руки поправил очки на переносице, а потом протянул руку к пергаменту, в чьём нижнем правом углу было свободное поле для его подписи или подписи назначенного Поттером преемника, если бы он решил отдать трон Гарпии кому-то другому. — Что стоит вам заставить меня под Империусом подписать эту бумагу? Подарить вам кресло главы Красной Гарпии?

Крауч-младший допил виски, посмаковав последние капли, и поставил пустой стакан на край стола.

— Идея весьма недурна, — покачал он головой с видом профессора, рассуждавшего о законе всемирного тяготения, — однако у меня есть мысль получше. Только в одном вы ошиблись, мистер Поттер: я узнал о содержимом шкатулки не после того, как она оказалась у меня. Иначе кто, по-вашему, её создал?

— Вы? — казалось, Гарри разучился удивляться. — И шкатулка Красной Гарпии тоже ваших рук дело? — Барти лениво кивнул, расслабленно опустив локти на подлокотники, а Поттер продолжал соединять оставшиеся звенья логической цепочки. — Намеренно оставили документ, чтобы каждый министр знал о нём, как и об одном флаконе памяти, в который, я уверен, поместили воспоминания, связанные с документом. Остальные воспоминания запечатали на много лет вплоть до сегодняшнего дня — воспоминания, содержащие в себе что-то, что подрывает положение Бартемиуса.

— Так и есть. — Вид у Крауча-младшего был столь невинный, что поймать его на лжи практически не представлялось возможным. — Впрочем, об одном решении я очень быстро пожалел: не стоило сохранять первое воспоминание, не то чтобы оставлять его на обозрение всем министрам.

Гарри быстро догадался.

— В нём всё и дело, верно? В этом самом воспоминании?

— Вы поймёте, почему, как только посмотрите его. — Барти вращал между пальцев зажигалку, а после поднял предостерегающий взгляд на Поттера. — Уверен, Снейпу оно не понравится.

Гарри нахмурился, пытаясь понять, что такого страшного могло быть в том флаконе, но Крауч-младший не позволил как следует обдумать возможные версии.

— И да, я действительно пытался вытолкнуть отца из кресла главы Гарпии, в котором он слишком засиделся. С вами и этой бумагой решить подобный ребус оказалось в разы легче.

Гарри молчал, обдумывая всё то, что случилось за последние несколько часов; Крауч-младший смотрел на него, готовый ждать столько, сколько потребуется. Всё, что он хотел получить, уже практически было в его руках, а Поттер после всего, что сделал, заслужил право выбора.

Наконец, он пожал плечами и, взяв документ, протянул его Барти.

— Я не могу стать главой Красной Гарпии. — Собеседник вопросительно выгнул бровь, требуя пояснений, и Гарри не стал отказывать в любезности. — Не могу и не хочу. По собственным причинам. В этом случае я могу назначить преемника.

— И? — Крауч-младший делал вид, что не понимал, о чём шла речь.

— Забирайте. — Поттер раздражённо потряс документом, словно хотел поскорее от него избавиться. — Забирайте бумагу и вместе с ней всё то, что она может вам дать.

Барти хмыкнул, растянув губы в польщённой улыбке. Он смотрел на пергамент в руках Гарри, водя подушечками пальцев по подбородку, но принимать дары не спешил.

— Вот что, мистер Поттер, — наконец, откликнулся он, встав с кресла, и, не обращая внимания на документ, застегнул пуговицу на пиджаке. — Отдайте это более разумному и достойному кандидату.

Он прошёл к камину, оставив Гарри в состоянии искреннего изумления, и приподнял крышечку над вазой с летучим порохом.

— То есть вы не считаете себя достойным и разумным кандидатом? — в голосе Поттера слышалась усмешка, мол, с чего вдруг Барти сменил пластинку Мистера Безупречности.

Тот обернулся, одарив его ответной ослепительной улыбкой.

— Я этого не говорил. Что касается обещанного мною вознаграждения, если вы о нём ещё помните: у меня осталось одно незавершённое дело. Как только я поставлю в нём точку, дам о себе знать.

С этими словами он вежливо откланялся, а Гарри спустился в гостиную, чтобы раскрыть последнюю тайну. Потратив на раздумья не больше минуты (всё-таки не так много думосборов было в Англии в свободном пользовании), он попробовал связаться с Минервой МакГонагалл по каминной сети, надеясь, что второй месяц лета она тратит на подготовку к новому учебному году.

Удача благоволила мракоборцу этой ночью.

* * *

Несколько сгустков золотистого света парили над овальным столом, за которым сидели десять человек. Некоторые лица показались Поттеру отдалённо знакомыми, кого-то он знал, как Фрэнка Лонгботтома, Кингсли Бруствера и Аластора Грюма. Собрание Ордена Феникса.

— Это действительно случилось, — произнёс сидевший во главе стола Дамблдор. — Мы получили известия, что те, кто покинул Орден, создали собственное движение. Люди продолжают уходить, поддерживая идею разработки программы контроля над разумом.

— Как много людей? — спросил кто-то из волшебников.

— Их уже больше двух десятков. Они привлекают к проекту сильнейших из сильнейших магов, кто не желает поддерживать Реддла и не имеет ничего против радикальных методов борьбы с ним.

Раздался тихий гул негодования, растаявший, стоило заговорить Грюму:

— Идёт война, и многие считают, что в применении непростительных нет ничего зазорного, — он хрипло усмехнулся, и волшебный глаз провернулся в глазнице, не обойдя вниманием ни одного из присутствующих, даже крутанулся назад, выставляя напоказ жутковатое бельмо, и Гарри догадался, что Грюм проверил дверь, вырисовывавшуюся в тени за спиной бывалого мракоборца. — То, до чего додумались эти идиоты, именующие себя Красной Гарпией, похуже тех грехов, за которые я собственноручно засадил многих Пожирателей Смерти в Азкабан.

— Верно, Аластор, — мягко произнёс Дамблдор и сделал плавный жест рукой, без слов прося успокоиться своего вспыльчивого компаньона. — Однако не стоит забывать о том, кто всё это начал, и что самое главное, по какой причине. Её можно понять: доверившись нам, она потеряла любимого человека. Горе сильно меняет людей. Однако идея Лили Поттер — лишь маленький огонёк.

-Маленький огонёк, из которого остальные раздули адское пламя! — рассержено прохрипел Грозный Глаз, поднявшись с места, и грохнул кулаком по столу. — Я обучил её всему, что знал сам! Её и Джеймса! Вложил в неё больше умений и стараний, чем в кого-либо другого, и чем она отплатила? Предательством!

-Аластор, — Дамблдор вновь попытался усмирить мракоборца, но того было не остановить:

— Она предала Орден и заставила других сделать то же самое. Она нарушила один из важнейших законов магического сообщества: невмешательство в чужое сознание. Если мы ничего не предпримем, число её сторонников будет расти, и вскоре мы не будем знать, кому можем доверять, а кому нет. Мы должны внести Лили Поттер в список самых опасных врагов…

Картинка рассеялась, как дым от паровоза на станции, и на смену ей пришла другая, более страшная, которую Поттер предпочёл бы никогда не видеть.

Дом в Годриковой впадине, тихий вечер, на первом этаже звучала приглушённая музыка, маленький Гарри играл в кроватке в детской на втором этаже, как вдруг семейная идиллия разрушилась в одно мгновение. Грохот и вспышки заклинаний, голос Джеймса:

— Лили, хватай Гарри и беги!

После изумрудное зарево отразилось на выкрашенных светлой краской стенах, и Лили не смогла сдержать крик. Она знала, что только что произошло. Знала, и вспыхнувшую ярость перекрыло отчаянье от осознания собственного бессилия. Ей хотелось выбежать и сразиться с Волдемортом, потому что это он, это не мог быть кто-то другой, но в последний миг она вспомнила о просьбе Джеймса, которого уже не вернуть. Она быстро забрала напуганного шумом Гарри из кроватки и, крепко прижав его к своей груди и выставив палочку, бросилась в коридор. Почти в эту же секунду над её головой со свистом пронеслось смертоносное заклинание, от которого она рефлекторно отгородилась магическим, но бесполезным щитом; краем глаза она успела заметить всполох чёрной мантии Реддла, поднимавшегося по лестнице, но не обернулась, потому что была дорога каждая секунда. Быстрее, в их с Джеймсом спальню, к камину, это её единственный шанс. Захлопнув за собой дверь, Лили подлетела к порталу, переложив палочку в другую руку, сгибом локтя которой поддерживала Гарри, и чуть не сбила с полки вазочку с летучим порохом, зачёрпывая полную ладонь спасительного порошка; позади оглушительно затрещала дверь. Последнее, что она увидела, прежде чем произнести адрес Лонгботтомов, это искажённое яростью бледное лицо Волдеморта, красные глаза и то, как шевелились его губы, рождая на свет ещё одно заклинание. Изумрудный огонёк зажёгся на кончике его палочки за миг до того, как комната погрузилась во мрак, и Лили унесло прочь из дома по каминной сети.

После картинки калейдоскопом перекрывали друг друга, заставляя Гарри задерживать дыхание от того, что вся его жизнь, он сам, представление о своём прошлом и его семье сейчас менялось до неузнаваемости. Вот Лили на собрании Ордена Феникса пытается что-то доказать остальным, многие её не поддержали, но Поттер успел заметить согласный огонёк во взгляде Лонгботтомов, Сириуса, Ремуса и ещё нескольких человек. Следующая картинка уже из другого дня, но комната та же, дом на площади Гриммо, и Лили в сопровождении тех, кто принял её сторону, демонстративно покинула собрание. Потом изображение потеряло чёткость, и обрывки воспоминаний закружились вокруг Поттера вихрем, как сухие листья, подхваченные ветром, и он знал, понимал, о чём шла речь в этих смазанных воспоминаниях: испытание нового заклинания на Пожирателях Смерти. По большей части неудачные, Гарри видел корчившихся на стуле Пожирателей, истекавших кровавыми слезами, и эти неприятные картины разбавлялись встречами с новоприбывшими союзниками. Число Красной Гарпии стремительно росло. Среди прочих неизвестных лиц Поттер видел знакомые, в том числе Бартемиуса и тех, кто занимал не самые низкие посты в Министерстве. Наконец калейдоскоп замедлил ход, и Поттера накрыло чёткое воспоминание.

На незнакомых стенах плясали тени от разожженного огня в камине. Лили мерила шагами гостиную, покачивая на руках капризничавшего Гарри, и разговаривала с совсем ещё молодым Барти, что сидел в одном из кресел и недоверчиво поглядывал на колдунью. В глубине гостиной вдали от камина не сразу удалось различить мрачную фигуру Снейпа. Более молодой, ещё более худой, но с запавшими от недосыпа глазами, лишь привычное суровое выражение лица выдавало в нём того строго профессора, которым Поттер его знал.

— Рано или поздно Тёмный Лорд доберётся до вас, — Лили взглянула на Крауча-младшего, — но ещё раньше вас уничтожит Азкабан.

Барти покосился на Северуса.

Лонгботтомы. Азкабан. Словно могло быть иначе.

Не стоило слушать Снейпа. Не стоило заговаривать с отцом, когда тот пришёл к Барти накануне судебного разбирательства. Лучше тюремная камера, лучше пожизненное заключение, пускай даже за то, чего не совершал.

— Я не могу доверять вам, — Лили по-прежнему выглядела весьма серьёзной, — пока что не могу. И я с трудом верю Северусу, однако…

Крауч-младший заметил, как переменилось выражение лица Снейпа: он знал, что колдунья нескоро сможет простить его. За то, что выдал Тёмному Лорду секретную информацию о пророчестве. За то, что в буквальном смысле стал причиной смерти Джеймса. Такое очень трудно забыть.

Лили договорила не сразу: покачав Гарри ещё немного, она осторожно уложила его в кроватку, стоявшую в тени комнаты позади молчаливого Снейпа, а после вернулась к Краучу-младшему. В живом свете огня её медные волосы светились необыкновенным светом, что добавляло некой нереальности её образу. Глядя на неё, Поттер вспомнил картину с мифологической гарпией в кабинете главы Красной Гарпии: точно она. Воинственная, решительная. Прекрасная. Его мама.

— Мистер Крауч-старший лестно отзывался о ваших магических способностях. Как и Северус. И я надеюсь, что оба не ошибаются.

У Снейпа дёрнулась щека. Ему не понравилось, что Лили озвучила некогда сказанные им слова о другк.

— Я блестящий волшебник, — криво улыбнулся Барти, напомнив Гарри того Барти, каким он его знал. Лили сухо кивнула, а после опустилась во второе кресло, развернувшись корпусом к собеседнику так, что тот мог отчётливо видеть её лицо в свете каминного огня.

— Мне нужны способные волшебники. Потому предлагаю вам шанс сделать что-то полезное. Вы, возможно, расцените это, как шанс расквитаться с Тёмным Лордом — пусть так, я не протестую. Мне он тоже причинил много боли. Мне и моей семье. Гарри — это всё, что у меня осталось. Ради него я готова на что угодно. В благодарность за вашу помощь я поговорю с нужными людьми в Красной Гарпии, людьми, что занимают высокие посты в Министерстве. С вас снимут все обвинения.

Было видно, что Барти пытался отыскать во всём этом некий подвох.

— Он не подведёт, — раздался голос Снейпа, который посмотрел на Крауча-младшего так, что нельзя было точно сказать: было ли это обещание, данное Лили, или угроза Барти, мол, только попробуй разочаровать меня.

— Надеюсь. Только прежде, чем прозвучит ответ, вы оба должны пообещать мне кое-что, — Лили жестом попросила Снейпа подойти ближе, и тот, заинтригованный не меньше Барти, приблизился к третьему креслу.

Наколдовав шар света, Лили достала из стола заранее составленный документ. Согласно ему, к Гарри Джеймсу Поттеру переходило управление Красной Гарпией по достижению двадцатичетырёхлетнего возраста.

— Со мной может что-нибудь случиться, — пояснила Лили своё решение, — идёт война, и нельзя знать наверняка, увидит ли кто-нибудь из нас приход нового дня или нет. Я должна быть уверена, что Красная Гарпия будет в надёжных руках даже спустя многие годы. То, чем мы занимаемся, разработка заклинания, вторжение в чужой разум — опасно, а при неправильном и корыстном использовании может представлять огромную опасность для волшебников. Я подозреваю, что есть те, кто уже хочет использовать заклинание в отличных от первоначальных целях.

— Значит, нужно их остановить, — пожал плечами Барти, и на дне его зрачков вспыхнул огонёк почти забытого азарта.

Впервые за весь разговор Лили улыбнулась.

— Поэтому мне и нужны вы с Северусом.

Картинка рассеялась, и вновь Гарри оказался в эпицентре вихря воспоминаний: новые эксперименты под руководством Барти и многих других знакомых и незнакомых волшебников, заметные успехи…

Дальше затяжная тьма, укрывшая всё вокруг, рассеялась, и Гарри погрузился в последнее воспоминание.

Она быстро шла по узкому переулку, то и дело озираясь по сторонам, но не замечала никого в зоне досягаемости. Когда до убежища оставалось всего несколько шагов, из темноты внезапно напали пятеро: Лили успела лишь отбиться заклинанием от одного и послать оглушающее в другого, но остальным трём волшебникам не составило труда скрутить колдунью и отобрать волшебную палочку. Ладонь в грубой перчатке зажала ей рот, руки надёжно удерживали магические верёвки. Вырываться было бесполезно. Когда из тени, укрывавшей фасад здания, выступил Бартемиус, Лили и бровью не повела, лишь предприняла ещё несколько отчаянных попыток вырваться. Однако с появлением другого волшебника её тело обмякло, как варёная рыба, а глаза расширились от ужаса.

Следом за Бартемиусом, в чёрной мантии и накинутом на голову капюшоне шёл Барти Крауч-младший. Немигающий взгляд карих глаз был холоден и равнодушен к терзаниям той, которая теперь доверяла ему, пожалуй, больше, чем кому-либо другому.

— Что же, милая Лили, чудный сегодня вечер, не так ли? — проворковал Бартемиус, и у Гарри, наблюдавшего за разворачивающейся картиной чужих воспоминаний, заныло в животе. Те же самые слова Крауч-старший сказал ему накануне.

— Ты догадывалась о растущем заговоре, — продолжал волшебник, расхаживая перед Лили, в то время как Барти стоял, замерев наподобие каменному изваянию. — Догадывалась, но ничего не предпринимала. Всего лишь написала парочку завещаний, в одном из которых опрометчиво доверила права на трон Красной Гарпии моему сыну.

Когда Бартемиус достал из кармана мантии знакомый свиток с красной лентой, шайка напавших мерзко засмеялась, а губы Крауча-младшего изогнулись в гадкой улыбке. В глазах, прежде равнодушных, разгорался опасный огонёк. Из рукава мантии быстро и бесшумно выскользнула волшебная палочка.

— Довольно слов, отец, — ровно произнёс он, склонив голову к плечу, и стал разглядывать Лили незнакомым хладнокровным взглядом. — Позволь мне сделать это.

Лили замычала и попробовала вырваться, но в ответ получила болезненный удар ботинком под колени. Ноги подвернулись, из глаз хлынули слёзы, но её, дёрнув за волосы, вынудили стать ровно.

Бартемиус медленно развернулся на каблуках: его лицо в лунном свете буквально лучилось гордостью за сына.

— Как видишь, он весьма нетерпелив, — проходя мимо Барти, волшебник похлопал его по плечу в одобрении. — Что ж, не смею отказывать в удовольствии.

Верёвки исчезли с рук, Лили толкнули в спину, и она, не удержав равновесия, упала на колени, стесав кожу об асфальт.

Палочку отобрали. Что она могла предпринять?

Все замерли в ожидании шоу, но Барти не торопился: посмотрев на присутствующих, он прошипел:

— Исчезли!

Когда за этим ничего не последовало, он яростно взмахнул палочкой, пальнуло огненным жаром, и Лили рефлекторно закрыла лицо руками, уже между пальцев увидев красное сияние заклинания.

— Мне не нужны свидетели и тем более помощники! — рычал Крауч-младший с обезумевшим видом, и Лили, опустив дрожащие ладони, увидела, что от неё отступили ещё на несколько шагов, а рукав одного из захватчиков дымился от только что потушенного пламени. — Я в состоянии самостоятельно справиться с одной колдуньей!

Бартемиус раздумывал ровно мгновение.

— Вы его слышали! — приказал он железным тоном, и никто не осмелился противоречить. Прежде чем уйти самому, он поравнялся с Барти и, удержав его за локоть, негромко произнёс:

— Принесёшь доказательство.

В ответ сын одарил его взглядом из разряда «само собой».

Прозвучали нестройные хлопки трансгрессий, и Барти с Лили остались один на один, как тот и желал. Несколько секунд Крауч-младший стоял неподвижно, прислушиваясь к малейшим звукам и не обращая внимания на колдунью, но когда понял, что ничего, кроме далёкого гула машин и тихого перешёптывания ветра в кронах деревьях, не услышит, взглянул на Лили.

— Только не убей меня невербальной магией, — улыбнулся он более привычной для взора озорной улыбкой и медленно поднял руки, демонстрируя, что не собирается причинять вред. Убедившись, что опасности нет, Барти вначале наколдовал Патронуса — серебристый в лунном свете дрозд скрылся за ближайшим поворотом — и уверенно шагнул к растерянной Лили. Он осторожно поднял её на ноги и, быстро двигаясь к дому, заговорил:

— У нас мало времени. Ты исчезаешь из страны, а мы с Северусом искусно инсценируем твою смерть. Пустяк, не правда ли?

— Постой, я не совсем… — бормотала Лили, роясь в кармане плаща в поисках ключей, и непонимающе уставилась на Барти, когда тот покачал головой.

— Всё просто, — усмехнулся он немного нервно, открыв дверь безо всяких ключей и заклинаний. — Отрезаем от тебя кусочек, трансфигурируем в часть тела, которая убедит моего отца, а ты спокойно отправляешься жить на американский континент.

Лили не понимала, что происходит, почему дверь в её дом открыта и, что самое главное…

— Где Гарри? Я оставила его с Сириусом…

Перехватив взгляд Барти, она хотела броситься в спальню, но он, предвидев подобный манёвр, схватил её за плечи и заставил посмотреть на себя.

— С Гарри всё будет в порядке.

— Барти, где он?! — Как ни пыталась Лили вложить в свой голос угрозу, он неминуемо дрожал, в то время как во взгляде распускалась паника.

— Нас предали. Бартемиус, узнав о составленных тобой документах, попытался устранить тех, кто встал между ним и креслом главы Красной Гарпии.

Лили замотала головой в отрицании, не в силах поверить в услышанное; дальнейшие слова дались Барти с особенным трудом:

— Он сдал нас агентам Тёмного Лорда. Волдеморт был здесь…

Крауч-младший так и не смог понять, какая неведомая сила помогла Лили вырваться и в ужасе броситься к лестнице. Он догнал её через пять шагов, а когда, поймав за руку, развернул к себе, то всё, что он хотел сказать, растаяло, разбилось вдребезги при виде чужого сумасшедшего страха: не за себя, нет. За собственного ребёнка.

Однако не это повлияло на Барти, внезапно притянувшего будто разом обессилевшую Лили в объятия, и смягчило его тон.

Осознание самого худшего, что только могло случиться — её ребёнок мёртв, — что отразилось во взгляде колдуньи, вот что повлияло на него.

— Гарри жив, — мягко сказал он, прижимая к себе Лили, которая казалась сейчас такой маленькой и хрупкой. — Это чудо, но с ним всё в порядке. Он у твоей сестры. Дом надёжно защищён, поверь, действительно надёжно. До самого совершеннолетия ему ничего не грозит. К тому времени мы с Северусом придумаем, что делать с Красной Гарпией и как помочь Блэку...

Едва Барти произнёс имя своего друга, как входная дверь открылась, и он появился на пороге. Взглянув на него всего на мгновение, Лили поняла: Снейп был в курсе. Конечно, в курсе.

В её глазах стояли слёзы, несколько крупных капель упали на мантию Барти.

— Вдали от тебя он будет в безопасности, — сказал Северус, приблизившись к колдунье, и сжал её плечо, чтобы хоть как-то выразить собственные сожаление и поддержку. — Как и ты вдали от него.

Лили вяло кивнула. Барти отпустил её, морально готовясь к самому худшему и сложному.

— Однако есть одно условие. Как гарант того, что ты ни при каких условиях не попытаешься связаться с Гарри даже спустя много лет. Если кто-нибудь узнает о том, что ты жива, всему придёт конец.

Лили стёрла мокрые дорожки слёз со щёк и взглянула на волшебников.

— Какое условие?..

Картинка вновь рассеялась, сменившись новой.

Кабинет в доме Крауча-старшего, он сам, стоящий у стола в ожидании, и Барти, вошедший в помещение.

— Как всё прошло? — спросил Бартемиус, и его сын, хмыкнув, бросил на дубовый стол небольшой окровавленный свёрток. Отец повёл волшебной палочкой, и свёрток раскрылся.

Внутри на испачканной кровью материи лежала отрезанная по запястье женская кисть с тонким золотым кольцом на безымянном пальце.

Гарри вновь оказался в кабинете директора Хогвартса. Воспоминания, хранившиеся в шкатулке Красной Гарпии, подошли к концу. Вот чего так боялся Бартемиус. Собственного разоблачения, как революционера и почти-что-убийцы.

Быстро заморгав, Поттер посмотрел на каменные стены, увешанные портретами, а когда обернулся, обнаружил Снейпа.

— Вам наверняка интересно, что это было за условие, — произнёс он, обходя стол и, заметив тонкую улыбку на лице Дамблдора на портрете, остановился напротив Гарри.

Тот кивнул и только сейчас почувствовал, как болезненно сжалось горло от слёз, которые никогда не появятся на свет.

Впрочем, он уже догадывался об ответе. На мешочке с воспоминаниями из шкатулки Ордена Феникса, что был запечатан, значились инициалы: LP

Лили Поттер.

Рядом лежал ещё один флакон памяти. Флакон, представлявший интерес не только для Поттера, но и для Снейпа. Тот самый флакон, о котором он не знал. Тот, что не был запечатан. Тот, что Барти все годы скрывал от Северуса.

Серебряные нити потянулись к зеркальной глади в думосборе.

— Это тебе, — Лили протянула Барти перехваченный красной лентой свиток пергамента, и на её губах играла грустная улыбка, при виде которой Крауч-младший насторожился, но пергамент развернул. Гарри не видел, что там было написано, но судя по реакции волшебника, нечто явно ошеломительное.

— Нет, — быстро скрутив документ в трубочку, Барти попытался вернуть его Лили, но та стояла, скрестив руки на груди, и принимать ничего обратно не собиралась. — Я не могу согласиться на это.

Вздохнув, Лили твёрдой рукой отодвинула пергамент от себя.

— Можешь. И ты сделаешь это. На меня охотятся: не только Пожиратели Смерти во главе с Реддлом, но и многие из Ордена. Кое-кто из Красной Гарпии плетёт заговор. Многим приглянулось кресло главы. Пожалуйста, Барти. Ради меня.

— Но почему я? — искренне недоумевал тот. — Почему не Северус? Помнится, поначалу ты мне вообще не доверяла.

Лили тихо рассмеялась, чуть склонив голову и коснувшись носа указательным пальцем, будто ей было неловко за свой смех.

— Северус? Конечно, он умён, но сейчас не сможет управлять Красной Гарпией. Лет через двадцать, может, но не сейчас.

— А я, то есть, смогу? — настал черёд Крауча-младшего смеяться, нервно хлопая свободной рукой по карманам в поисках сигарет и зажигалки.

— Тогда я буду уверена, что вплоть до момента вступления Гарри в законные права кресло главы Красной Гарпии будет в надёжных руках. — Лили с надеждой взглянула на Барти. — Что бы ни случилось, не бросайте Гарри.

Он успел чиркнуть зажигалкой и вдохнуть первую порцию дыма, прежде чем замереть и, прищурившись, уставиться на Лили, пока через продолжительный промежуток времени не ответил ей медленным кивком.

Вот и всё. Воспоминание, что вместе с другими на протяжении более чем двадцати лет хранилось в шкатулке Ордена Феникса. Воспоминание, сохранившее ответ на вопрос, кто все эти годы являлся истинным властелином Красной Гарпии.

И если для Поттера это стало открытием, то профессор узнал радостную новость немного раньше. За тридцать секунд до того, как его заклинание вдребезги разбило стеклянную перегородку в апартаментах Барти.

— Почему ты не рассказал мне?! — воскликнул Снейп, пока Крауч-младший в чистейшем шоке смотрел на разлетевшиеся во все стороны осколки. — Почему не сказал, что Лили передала тебе право на кресло главы?

— А почему ты не рассказал мне, что дал непреложный обет? — со злостью откликнулся Барти, и дело было вовсе не в нанесённом его имуществу ущербе. Уловив тень закономерного непонимания на лице мастера зелий, он охотно пояснил:

— Много лет назад. Непреложный обет, что ты дал Нарциссе. Мне ты ни слова о нём не сказал.

— Постой, — казалось, ярость Снейпа угасла, — всё дело в этом? Это твой особый способ отомстить мне?

Он пытался прочесть ответ во взгляде Барти, что оказалось заведомо безнадёжной идеей, тем более что данная версия не клеилась в любом случае.

— Не пытайся меня провести: те события случились задолго до момента, когда я дал Непреложный обет.

Крауч-младший рассмеялся, тихо и мрачно; кутаясь в шёлковый халат, он курил неизвестно какую по счёту сигарету, и Снейп, как бы ему не хотелось услышать правду, понимал: не стоило лезть на рожон. Только не с Барти.

— В чём я должен был признаться, Северус? — наконец, невесело откликнулся он, неаккуратным движением стряхнув пепел, который, миновав пепельницу, приземлился на металлическую поверхность стойки. Барти не обратил на это никакого внимания. — В том, что струсил? Что позволил отцу втоптать меня в грязь? Нет, Северус, я не мог признаться тебе в этом.

Барти не смог признать своё поражение. Однако двадцать три года ожидания стоили затраченных сил.

* * *

— Поразительно! — Гермиона отшвырнула от себя газету, и та, взмахнув страницами, словно крыльями, приземлилась на диван рядом с Роном. Изумлённо заморгав, тот запихнул в рот остатки бутерброда и постарался понять, что так удивило его супругу. Через минуту раздался точно такой же возглас:

— Поразительно!

— Что поразительно? — спросила Полумна, войдя в дом с бумажными пакетами, нагруженным до самого верха едой, при виде которых Рон забыл обо всём на свете, даже о том, что…

— Бартемиус был вчера в театре Ковент-Гарден, — объяснила Гермиона, указав на колдоснимок в газете.

Она не меньше супруга поразилась обилию продуктов, но, в отличие от него, вожделенно раскрывшего рот, помогла Лавгуд донести пакеты до стола. — Откуда столько всего?

— Из Франции, — улыбнулась Луна, первым делом достав свёрток со свежими булочками, куда Рон незамедлительно запустил руку, — добрая женщина по соседству с домиком, в котором расположился отец. Она поделилась запасами на первое время, и он часть отдал нам.

— Вот это хорошее дело, — довольно подметил Рон, уминая булку за обе щёки, но, заметив неодобрение Гермионы, поспешил сменить тему:

— Как Бартемиус может так спокойно появляться на людях? После всего, что случилось!

— Он уверен, что ему ничего не грозит, раз документ, подтверждающий, что Гарри глава Гарпии, уничтожен. По его мнению, — спрятав овощи в холодильник, Гермиона посмотрела на кусок сырой свинины так, будто в ней был спрятан ответ на все их вопросы. Или, по крайней мере, на тот, что сделать с этим куском на ужин, чтобы хватило на всех.

— Настоящий документ целый, — откликнулась Полумна. — И он в силе.

— Да, — Гермиона положила нож на доску, который едва занесла над мясом, и с тревогой обернулась на друзей, — вот только Гарри никак не может определиться.

Друзья переглянулись, а после, будто сговорившись, подняли взгляд к потолку: в одной из комнат на втором этаже сидел Поттер и принимал одно из самых сложных решений в его жизни.

Жаркое было почти готово, и аппетитный аромат растекался по кухне, уже достигнув лестницы, когда Гарри спустился вниз. Он обвёл взглядом друзей, оторвавшихся от дел, и объявил.

— Я решил.

«Северус? Конечно, он умён, но сейчас не сможет управлять Красной Гарпией. Лет через двадцать, может, но не сейчас».

Что ж, двадцать лет уже прошло.

Когда Снейп узнал о решении Поттера, первое, что он сказал, стало:

— Вы рехнулись, Поттер.

Гарри, мягко говоря, действительно рехнулся, услышав подобные словесные обороты в исполнении профессора. Приведя несколько разумных доводов и готовый привести ещё больше, Поттер победно замолчал, когда мастер зелий, наконец, признал, что его решение, в принципе, разумно.

— Я отлично знаю устройство Красной Гарпии, рычаги, на которые можно надавить, все её механизмы. Со мной во главе мы с лёгкостью сможем освободить её от влияния Бартемиуса, а также от всех, чьими руками он вершил безрассудное самоуправство.

Поттеру оставалось лишь протянуть Снейпу перо и чернильницу.

Следующим вечером в театре Ковент-Гарден вновь был аншлаг: летний театральный сезон был в разгаре. Сегодня ставили «Генриха Четвёртого» по бессмертному произведению Шекспира. Многие маги до сих пор вели жаркие споры на тему, использовал ли Уильям Феликс Фелицис при написании своих пьес. Злые языки говорили, что использовал, кто-то утверждал, что к тому моменту зелье ещё не было изобретено. Как бы то ни было, и по сей день пьесы великого трагика пользовались ошеломительным успехом.

Когда занавес поднялся, свет в роскошных люстрах потух, а томительный гул в зале стих, Барти направил окуляры своего бинокля на ложу по другую сторону сцены.

— Какая самоуверенность, — очень тихо, почти неслышно произнёс он, хоть соседей по кабинке сегодня не было: Крауч-младший предусмотрительно выкупил все четыре места. По счастливой случайности или нет, но он выбрал ту же ложу, в которой вместе с Гермионой смотрел «Фауста». Эти воспоминания вызвали у него удовлетворённую улыбку, хоть и кратковременную.

Прошёл один акт, отыграл звонами бокалов антракт, и занавес поднялся вновь. Примерно на десятой минуте второго акта Барти вновь заглянул в бинокль, наслаждаясь умиротворённым видом Бартемиуса.

Вид властелина. Вид человека, уверенного в своей неприкосновенности.

Губы Крауча-младшего растянулись в улыбке, а подушечка указательного пальца нажала на маленькую кнопочку внизу одного из окуляров. Раздался тихий свист, неразличимый за речью актёров, нечто крохотное, незаметное для человеческого глаза, стремительно и беззвучно пересекло пространство зала.

На следующее утро «Ежедневный пророк» начал новостную ленту с трагического известия о внезапной кончине министра магии Бартемиуса Крауча-старшего при неизвестных и весьма странных обстоятельствах. Расследование так и не увенчалось успехом, и вскоре эта новость ушла с первой полосы, уступив место другим: чудесное возвращение прошлого министра магии Кингсли Бруствера, а также всех, кого незаконно обвинили в преступном сговоре, а именно: Северуса Снейпа, Барти Крауча-младшего, Перси Уизли, Рона и Гермиону Уизли, позже Полумны Лавгуд и, конечно же, Гарри Джеймса Поттера. Все они, как уверяли репортёры, удерживались в плену группы революционеров, желавших таким образом добиться государственного переворота. Имена преступников правительство предпочло не называть, но заверило, что правоохранительные органы наказали их по всей строгости закона. Что касалось главы магического сообщества, совет глав департаментов единогласно решил восстановить Кингсли Бруствера в должности министра.

И только небольшая горстка людей знала, что произошло на самом деле. Главой Красной Гарпии по решению Поттера стал Северус Снейп. Благодаря этому удалось вычислить всех прихвостней Бартемиуса и навести порядок в организации. Вопреки ожиданиям Гарри и его друзей Люциуса не достала рука закона, Снейп оставил его в Красной Гарпии, правда, слегка понизив должность. На вопрос Поттера почему он так поступил, Снейп ответил, что «хоть Люциус и змея, но змея весьма и весьма полезная». К тому же, профессор всегда мог припугнуть раскрытием тайны его кратковременного властвования в образе министра. Зная Люциуса, он будет молчать, поджав свой змеиный хвост.

Драко Малфой также остался в верхах Гарпии, как и в третьем отделе Министерства. Барти Крауч-младший уступил былую должность Мафалде Хопкирк, не проиграв ни пенни, заняв пост главы второго отдела. Гермиона, как и пообещал Барти, перешла в Международное бюро магического законодательства, откуда активно продвигала идеи ухода от излишнего бюрократизма государственного аппарата. Новая должность ей очень нравилась. Полумна перешла в тот же отдел, что и подруга, с той лишь разницей, что строила свою карьеру в Британском филиале Международной конфедерации магов. К тому же, благодаря этому отделу и частым командировкам ей стало проще поддерживать связь с Ксенофилиусом, которому очень понравилось во Франции. Да и не пристало невесте героя магического мира ходить в секретарях — это если верить словам Гарри Поттера, как-то оброненным в обществе. Свадьба была запланирована на следующее лето.

Джинни с Маркусом официально стали мужем и женой, а в ноябре у них родилась дочь. Похоже, Молли и Артур свыклись с мыслью, что «не растить им черноволосых внуков с зелёными глазами», и приняли Маркуса в свою семью. Рон продолжал заниматься Волшебными Вредилками с Фредом, пока в один день, когда Джинни всё-таки отказалась от спортивной карьеры в пользу ребёнка, не задумался о собственной карьере. Гермиона была в лёгком ступоре, а после рассмеялась, когда Рон, едва поделившись своей задумкой, напомнил ей о весёлых и не очень днях на шестом курсе в школе. Она, конечно же, одобрила решение супруга.

Невилл действительно ушёл преподавать в Хогвартс, был доволен сменой деятельности, а после визита Поттера в замок с лёгкостью простил друга.

Жизнь налаживалась и потихоньку возвращалась в своё русло, не сказать, что привычное — многое теперь было по-другому, — кроме одного эпизода, что впоследствии много значил для Гарри Поттера.

Его вознаграждение.

* * *

Солнце радовало своим теплом жителей Нью-Йорка, в особенности тех, кто проводил послеобеденное время в Центральном парке. Тут и там слышался звонкий детский смех, собаки резвились с хозяевами на зелёных газонах, кто-то играл в теннис, а кто-то просто прогуливался по живописным тропинкам этого зелёного уголка, расположившегося среди высоких небоскрёбов.

— Это была рука, — Барти поправил солнцезащитные очки, расслабленно вытягивая ноги на газоне, а Поттер поёрзал на раскладном шезлонге, прикрывая тёмную макушку кепкой, — отрезанная по запястье. С обручальным кольцом, подаренным Лили твоим отцом, Джеймсом.

— Бартемиус поверил? — благодаря кепке солнце не так припекало голову, и Гарри смог немного расслабиться. Взор то и дело возвращался к стайке детей, что играли с маленькой собачонкой в мяч.

— Поверил. А после украл моё право на кресло главы Красной Гарпии.

Гарри взглянул на Барти: из-за очков, в чьих стёклах отражалось небо, не было видно глаз, а лукавая улыбка едва ли могла сказать хоть что-то.

— Как он это сделал?

Грудь Крауча-младшего под рубашкой-поло едва заметно приподнялась и опустилась от вздоха.

Горячая кровь лилась со рта, смешиваясь с кровью из разбитого носа, язык наткнулся на просвет в верхнем ряду зубов, двое из которых сейчас валялись на застеленном ковром полу. Носа, казалось, не существовало, и он будто одновременно увеличился раз в десять: пульсирующая боль мешала нормально дышать.

— Объясняю ещё раз, — ласковым полушёпотом звучали слова Бартемиуса, нависшего над столом и с невообразимым наслаждением взиравшего на последствия магических и немагических пыток над собственным сыном, — либо ты добровольно ставишь свою подпись, либо я тебя заставлю.

— Знаешь, как говорят в маггловских фильмах? — Барти сплюнул сгусток крови прямо на ковёр и хрипло усмехнулся. — Только через мой труп.

Бартемиус распрямился, лениво расправил будто затёкшие плечи.

— Я бы с радостью, мой дорогой сын, но такой вариант меня не устраивает.

Длительная борьба взглядами закончилась ничем: Барти проиграл. Липкими от крови пальцами он взял перо и поставил в нужной графе кривую подпись, передавая руководство Красной Гарпией отцу. Он ничего не мог сделать: у Бартемиуса были все записи об участии сына в разработке заклинания. Разве что запечатанные в шкатулке воспоминания представляли опасность для Бартемиуса, но для этого должно было пройти слишком много лет.

Ничего. Пусть будет так.

У него ещё будет время поквитаться.

— Он уговорил меня, — наконец, ответил Барти, слепо водя рукой в поисках стаканчика с газировкой, что оставил на газоне, — конечно же, в своём особенном стиле.

— Поэтому вы не смогли помочь Сириусу? — тихо спросил Гарри, глядя строго впереди себя. Он не испытывал чувства злости или обиды, нет, но что-то отдалённо похожее на миг вспыхнуло внутри и так же быстро потухло.

— Казалось, что Бартемиус раскусил нас, — Крауч-младший отпил немного газировки, мысленно сетуя на то, что в парке нельзя курить, — иначе эта театральная постановка с якобы оставшимся после Петтигрю пальцем была слишком похожа на то, что мы с Северусом придумали для Лили.

Он повернул голову к Поттеру, и хоть тот не видел его глаз, понял, что Барти говорил искренне:

— Мне жаль, но мы действительно ничего не могли сделать для вашего крёстного.

Гарри потянулся к своему стакану, делая несколько больших глотков прохладной газировки, на которую, конечно же, были нахожены чары против согрева, пока не выпустил соломинку изо рта, заметив вдалеке до боли знакомый силуэт.

Это была, несомненно, она. Тяжелые рыжие волосы, собранные в высокий хвост, подпрыгивали от каждого её движения, изумрудного цвета футболка оттеняла светлую, почти не тронутую загаром кожу, а широкие бежевые штаны не мешали двигаться, ведь двигаться Лили приходилось очень много: не так-то просто уследить за десятью малышами. Они появились на поляне меньше минуты назад и столпились вокруг заветного тканевого мешка, что Лили принесла с собой. Посмеиваясь над нетерпеливостью детей, она достала оттуда мячики и игрушки, раздав их детям, а после играла вместе с ними. С такого расстояния трудно было увидеть, но Гарри знал, что на правой ноге Лили, обутой в лёгкие босоножки, не хватало одного пальца.

— Не стоит, — Барти удержал порывавшегося встать Поттера за руку. — Она не вспомнит вас.

Гарри откинулся обратно на тканевую спинку шезлонга, как никогда чувствуя себя бессильным.

Это было условие. Плата за безопасность: её и Гарри. Снейп извлёк из её головы все воспоминания, не только связанные с историей сознания Красной Гарпии, его знакомством с Лили и её спасением — воспоминания буквально обо всей её прошлой жизни. Барти запечатал их в тайнике Ордена Феникса на следующие двадцать три года, чтобы к моменту, как Поттер вступит в права главы Красной Гарпии, он смог открыть их. Они убрали из её головы любое напоминание о Джеймсе и Гарри, о Реддле и войне, об Ордене Феникса и Красной Гарпии. Они заменили их ложными, добавив непреодолимое желание эмигрировать в Америку и заняться чем-то полезным для других людей.

Результатом их трудов Барти полюбовался вживую: Лили стала воспитательницей в одном из детских садов Нью-Йорка.

— Всю свою жизнь я считал её погибшей, — с горечью произнёс Поттер, жалея, что у него не было солнцезащитных очков. Надвинув козырёк пониже на глаза, он со сжимавшимся от несуществующих слёз горлом смотрел на сиявшую подобно солнцу Лили.

— Теперь вы знаете правду, — Барти легонько похлопал его по плечу и, забрав с травы старенькую газету и стакан, поднялся с шезлонга. Сойдя с газона, он неторопливо пошёл вдоль тропинки, изредка возвращаясь взглядом к Лили, что успокаивала малыша, упавшего на траву после бега на большой скорости.

Гарри понаблюдал за ней некоторое время, а потом нагнал Крауча-младшего.

— Знаете, Поттер, — заговорил Барти, когда они прошли не меньше двухсот метров вдоль ухоженных газонов, — вряд ли это может стать приемлемым успокоением для вашей души, но всё же: она не хотела, чтобы всё закончилось именно так. Совсем не хотела. Она была готова забрать вас с собой в Америку, забиться в самую непроходимую глушь и выждать столько времени, сколько понадобится, прежде чем буря в Англии уляжется. Однако уже тогда мы догадывались, что вы выжили после Авады Кедавры не благодаря счастливому случаю, что за этим кроется нечто тёмное. Отправить вас в неизвестность означало подвергнуть вашу жизнь ещё большей опасности, чем уже была.

Поттер шёл, слушая Крауча-младшего, и не решался поднять взгляд от выложенной тротуарной плиткой дорожки. Слышать это было невыносимо горько, больно и так странно в столь солнечный летний день, зная, что позади на лужайке в окружении детишек играет, живёт и дышит та, благодаря которой он появился на свет. Та, кто, как он думал, отдала свою жизнь за него.

Истина суть не изменила: так или иначе, Лили ушла из его жизни. От истины стало лишь ещё больней, как будто раскрылись давно зажившие раны.

Тяжело вздохнув, Гарри допил газировку и выбросил пустой стаканчик в ближайшую урну, чуть отстав от Барти. Тот посматривал на него, и за непроницаемыми стёклами очков сложно было различить искренний сожалеющий взгляд. Ему действительно было жаль, потому что он сам знал, как трудно в юном возрасте без поддержки человека, что любит тебя несмотря ни на что.

И ещё потому, что помнил, как Лили, сидя в кресле и с тревогой глядя на кончик палочки Снейпа, готового начать работу над её памятью, умоляла их:

— Пообещайте: когда всё закончится, вы отыщете меня. Вы с Северусом приведёте Гарри ко мне и восстановите мою память. Сколько бы лет не прошло: пять, десять, двадцать. Вы отыщете меня.

Он пообещал и хранил обещание все эти годы. Он не предполагал, что, чтобы вернуть прошлую забытую жизнь, придётся оборвать новую. Никто из них этого не предполагал.

Подойдя к группе деревьев с раскидистыми кронами, где никто не мог стать случайным свидетелем их волшебного исчезновения, они выждали несколько минут, прежде чем сработал портключ, старая газета.

Во всех последующих разговорах ни Поттер, ни Крауч-младший к этой теме больше не возвращались.

Гарри не увидел, как Лили, отряхнув штанишки ребёнка от травы, обернулась на звонкий детский голос, зовущий её по имени. Счастливая улыбка расцвела на лице: по газону к ней бежал семилетний мальчишка, широко раскинув руки для объятий, а вслед за ним, посмеиваясь, с сумкой для ланча и двумя стаканчиками сока на картонной подставке, шёл мужчина. Ребёнок, такой же рыжий, как и мама, упал в заботливые объятия, и Лили закружила его в воздухе, а затем, отпустив поиграть с остальными детьми, повернулась к мужчине. Передав стаканчик, он украдкой, пока дети не начали смеяться, поцеловал её в щёку, сорвав счастливый смех возлюбленной. И только на короткое мгновение, пока муж играл с детьми, а Лили разворачивала принесённые бутерброды, чувство тоски и тревоги коснулось её сознания. Это преследовало её столько, сколько она себя помнила. Муж с улыбкой списывал это на меланхолию. Ничего не зная про странные сновидения о далёкой стране, зеленоглазом малыше, войне и другой жизни, которая будто когда-то была у неё.

Гарри не увидел этого сейчас, но смог стать свидетелем подобной сцены неделей позже, когда решился на встречу с Лили, чем бы эта встреча не закончилась. Увидел семейную идиллию и обессилено привалился к стволу дерева, сжав в руке мешочек с флаконами памяти и одолженным у МакГонагалл думосбором.

Он проиграл.

Красная Гарпия была в его руках. Но не его утерянная семья.