Министерство Тайн. Загадка Красной Гарпии (гет)

— Выглядишь необычно.

Поттер оторвал остекленевший взгляд от книги и быстро заморгал, ощущая, как щиплет глаза от усталости.

— В каком смысле?

Переступив каминную решётку в доме на площади Гриммо, Лавгуд склонила голову к плечу, пальцы потянулись к крупным красным бусинам, нанизанным на белую ленту ожерелья.

— Хотя, если брать в расчёт последнее время, то всё нормально, — заключила она, правда, без особого энтузиазма.

Сняв очки, Гарри кивнул на свободное кресло и прижал ладони к глазам на несколько секунд. Он слышал, как зашуршала кожаная обивка, а когда убрал руки от лица, обратил внимание на наряд гостьи. Выглядел наряд, прямо сказать, очень по-летнему.

— Всё совсем плохо? — спросил Поттер с грустной усмешкой.

— Сам знаешь, бывало и похуже. — Прохладные пальцы коснулись его ладони. — Тебе нужно чаще бывать на свежем воздухе.

Летний наряд приобрёл новый смысл.

— Думаю, ты права. Того искусственного солнца, что светит в окнах второго уровня, явно недостаточно.

Они улыбнулись друг другу, и так прошло мгновений десять, прежде чем Гарри предложил выпить чай и впервые за долгое время почувствовал, как время словно замедлило свой ход, оставив все заботы за пределами дома.

Начиная с заседания, состоявшегося на этой неделе, дни были действительно насыщенными и трудоёмкими: Особая Проверяющая Комиссия усложняла работу штаб-квартиры, отнимая немыслимое количество времени. В результате её деятельности несколько мракоборцев были разжалованы, значительная часть отправлена на переаттестацию. Не менее серьёзную проблему представляло возвращение пропавших волшебников, и Малфоя с Дином Томасом в том числе. Вернее, они вообще никаких проблем не доставляли — вели себя, как обычно, признаков влияния Империуса (что было закономерным предположением) не обнаружилось. Всё было спокойно. Даже слишком, как подметил Снейп. Попытка проверить их на заклинание Гарпии означало добровольное подписание смертного приговора самим себе. Потому они бездействовали, но Снейп всё же сказал, что за волшебниками стоило понаблюдать.

Проблемы появились там, где Поттер вообще их не ждал.

Воскресным утром на его столе появился конверт. С простой печатью на самом обыкновенном пергаменте. Без единой подписи или иного опознавательного знака. Внутри вместо ожидаемого рукописного текста обнаружился текст печатный, будто совсем недавно вышедший из-под печатной машинки. Шрифт был не такой, как в «Ежедневном пророке», а старинный готический, до сих пор использовавшийся в заголовках многих маггловских английских газет.

Вначале Поттер решил, что письмо попало к нему по ошибке, ведь там говорилось о магических птицах, и он хотел уже позвать Полумну: пусть перенаправит письмо в Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, наверняка в центре связи что-то напутали…

Однако при повторном прочтении текст уже не показался страницей, вырванной из учебника про магических существ, и уж тем более посланием, попавшим не по адресу.

«...феникс внешне похож на орла с ярко-красным или золотисто-красным оперением. Мудрые и благородные птицы, тем не менее, они не лишены характера. Гарпии, напротив, имеют достаточно спокойный тёмно-серый окрас, светлее на грудке и темнее на спине и шее. Голова с мощным клювом украшена широкими перьями, которые в момент возбуждения приподнимаются почти вертикально наподобие короны. Хищную натуру выдают чрезвычайно сильные лапы с длинными когтями, способными выдержать очень большой вес — именно это делает гарпию серьёзным врагом для многих рептилий, млекопитающих и даже достаточно крупных птиц. Что, впрочем, свойственно и фениксу, способному переносить по воздуху огромную тяжесть.

И гарпия, и феникс — единственные, уникальные особи своего вида.

К сожалению, численность гарпий неуклонно сокращается. Основной причиной этого является уничтожение лесов в районах гнездования птиц, а также регрессивное размножение.

Феникс же символизирует вечное обновление. Предвидя смерть, он сжигает себя в собственном гнезде, а после возрождается из пепла…»

Звать Полумну Гарри передумал.

Символизм текста выглядывал между строк, и то, что Поттер видел, в связке с тем, что адресат — он, ему не нравилось.

Новая ступень на карьерной лестнице, арест Невилла, развод с Джинни, отказ в содействии Ордену Феникса, вечерняя слежка, письмо о двух птицах — всё начинало выстраиваться в единую логическую цепочку, и ничто уже не казалось случайностью.

Потому что случайности не случайны. Так, кажется, говорят?..

Тогда он отправил короткое письмо Снейпу:

«Давайте как можно быстрее покончим со всем этим. ГП»

Поэтому когда Полумна пожаловала в гости, Гарри сполна ощутил, как устал за последнее время и как сильно нуждался в моральном и физическом отдыхе. В паузе. Чтобы отвлечься от всего и как следует подумать. Прийти к верным выводам.

Конечно же, Луна знала о разводе (как и Гермиона), конечно же, она ни единым словом не задела эту тему, за что Поттер был благодарен.

Она рассказывала ему об очередных неведомых существах, когда Гарри невпопад спросил:

— У тебя-то как дела?

Полумна замолчала, моргнула пару раз (как всегда, медленнее, чем обычные люди), нисколько не оскорбившись тем, что её не очень-то внимательно слушали, и откликнулась:

— Смотря, что тебя интересует.

Поттер прочистил горло, внезапно почувствовав неловкость от того, что вообще заинтересовался подобной темой, но ответить пришлось.

— Ну, я про личную жизнь.

Он припал губами к краю чашки, делая маленькие глотки чая, один за другим, глядя на Лавгуд и чувствуя себя дураком. Спасло ситуацию то, что колдунья не смутилась и не высмеяла Гарри: от Полумны невозможно было ожидать такого.

— Всё по-прежнему, — улыбка стала чуть шире. — Учитывая то, что ты никогда об этом не спрашивал, «по-прежнему» означает, что место для другой руки в моей ладони свободно.

— Обычно люди говорят иначе, — заметил Поттер.

— Что они свободны? Не думаю, что решив соединить себя с кем-то, люди теряют свободу.

— Возможно, каждый вкладывает свой смысл в это понятие.

Они вновь улыбнулись друг другу и замолчали, уделив внимание чаю, а в мыслях Гарри отчего-то крутилось одно-единственное слово.

Воздушно.

С Полумной всё вокруг становилось лёгким и воздушным, совсем как её белое льняное платье. Она скрылась в кухне, помогая, казалось, смущённому Кикимеру с посудой, а Поттер так и сидел в кресле, покачивая ногой, и улыбался тёплому, как солнечные лучи весной, образу белокурой девушки на фоне синей полоски моря, отчего-то пришедшего ему в голову.

Он и не подозревал, как близка была эта картинка к истине.

* * *

Снейп отложил перо и размял суставы пальцев. Изложив в подробностях план будущих действий, он запечатал письмо и отправил его Барти. Было довольно рискованно пользоваться совиной почтой, но они каждый раз меняли птиц.

Проводив взглядом неясыть бурого окраса, мастер зелий закрыл окно. Мысли медленно вращались вокруг тайной операции. Постепенно они подвели Поттера к главному: от незначительного расследования и внедрения в Красную Гарпию к подрыву её системы изнутри. Если бы кто-то захотел, то с лёгкостью соединил бы между собой пропажи людей, кадровые перестановки, проверки и нововведения. Вычислил схему, предугадав следующий и, пожалуй, самый значительный ход.

От мелких звеньев министерства, к начальникам отделов. И до самой верхушки.

Профессор хмуро взглянул на окутанные туманом фасады домов за окном, потёр шею ниже затылка.

До самой верхушки.

Министр магии. Тот, до кого Гарпия не добралась. Пока что.

Вот что они узнали, покопавшись в памяти Люциуса.

Они должны забраться в тайник Ордена раньше Гарпии. Барти должен успеть. И пока он этим занимался, перед Снейпом стояли не менее важные задачи.

Спасти Кингсли. Превратить Гарри Поттера в вора. И постараться сделать так, чтобы мальчишка вновь не начал его ненавидеть.

Потому что после того, что он узнает — это произойдёт в любом случае, — ему не захочется иметь какие-либо дела с бывшим профессором.

Выбросив из головы последнюю мысль, мастер зелий достал чистый лист пергамента.

* * *

Пальцы Гарри крепко сжали, и всё вокруг закружилось. Через несколько мгновений в глаза ударил яркий солнечный свет. Лёгкие наполнились солёным морским воздухом.

Однако до этого Луна сказала ему, чтобы он «оделся во что-нибудь более лёгкое», и Поттер, удивляясь собственной сговорчивости, но подгоняемый любопытством, поднялся в спальню. Он не знал, подходили ли льняные светлые брюки и футболка под понятие более лёгкого, но когда прозвучало:

— Добро пожаловать в деревушку Кловелли, графство Девон, мистер Поттер, — и стоявшая посреди булыжной мостовой Луна улыбнулась ему, протягивая руку, Гарри понял, что подходили.

За спиной раскинулся густой лес, белые домики с черепичной крышей обрамляли улицу, спускавшуюся к гавани. Зелени было невероятно много, тут и там из-за оштукатуренных домов выглядывали густые кроны деревьев, дававшие великолепную тень. Было так тихо и уютно, и Гарри даже не пришлось делать над собой усилие, чтобы простить Лавгуд то, как она ворвалась в его планы на выходной.

Совсем немного времени потребовалось, чтобы пересечь деревушку и оказаться на пляже. Вид на море открывался впечатляющий, выстроившиеся вдоль причала лодочки покачивались на воде.

Отпустив руку Поттера, Полумна сняла босоножки и, подхватив их за кожаные ремешки, пошла по тёплому песку вдоль накатывавших пенных волн в поисках наилучшего места для остановки.

Гарри некоторое время смотрел ей вслед, а потом рассмеялся: неожиданно для самого себя лёгким смехом, который, казалось, нажал на спусковой крючок, и все тяготы последних дней стали уходить вместе с выдыхаемым воздухом. Потом, сняв кеды, он поспешил за отдалившейся подругой.

Несколькими часами ранее настрой Полумны был не столь беззаботен.

— Минимальную сумму необходимо внести до среды, — целитель в идеально отглаженном лимонном халате говорил негромко, пока Полумна заглядывала в палату в щёлку между дверью и косяком. — Нам очень жаль, но это крайний срок, мисс Лавгуд.

В воздухе над койкой Ксенофилиуса завивались и мерцали голубоватые нити диагностических чар, одна из сестёр приподняла правую руку волшебника и, закатав рукав больничной пижамы, принялась аккуратно разминать мышцы.

— Я понимаю, мистер Сметвик, — спокойно откликнулась Луна и, ещё раз взглянув на бессознательного отца, добавила, — деньги будут.

* * *

В Портальном управлении круглый год был час пик. Особой любовью сотрудники подразделения любили выходные (в любое время года), праздники (в особенности Рождество) и летний период времени. Количество желающих зарегистрироваться на выдачу портала и, собственно, получить его из неимоверного перерастало в чудовищное. Не спасали ни прытко пишущие перья, ни самозаполняющиеся бланки, ни увеличенное количество окошек с сотрудниками, ни бесплатный чай и прохладительные напитки в холле. Соседнему Трансгрессионному испытательному центру было немногим лучше, и всё же там царила не такая суматоха.

Шестой уровень был самый шумный и многолюдный во всём Министерстве и в отдельные часы, пожалуй, превосходил в этом Атриум.

Волшебники приходили сюда из разных сословий, а потому с разным материальным состоянием и внешним видом. Кто-то из сотрудников однажды даже пошутил: тот, кто хоть раз побывал в Портальном управлении, видел в этой жизни всё. В действительности так и было: забыть экстравагантную даму с чучелом фазана на голове или волшебника в строгом костюме, всю представительность которого разрушал яркий салатный цвет этого самого костюма, практически невозможно. Как и невозможно увидеть нечто подобное сразу в одном месте, за исключением крупных магических событий вроде фестивалей или чемпионатов-по-чему-бы-там-ни-было.

Нетрудно догадаться, что в это воскресное утро никого не удивило появление молодой колдуньи в воздушном сарафане белого цвета, синей шляпе с широкими, опускавшимися к плечам, полями, и босоножках на высокой танкетке. В одной руке она держала вместительную пляжную сумку в красно-белую полоску и всем своим видом излучала тепло весеннего солнца и свежесть морского бриза. Посреди урбанистического Лондона это выглядело бы немного странно, но на побережье Корнуэлла — в самый раз. Так же как на шестом уровне Министерства магии.

Выяснив, за кем занять очередь, колдунья вернулась в фойе за стаканом сока. Долгое ожидание нисколько не тяготило её, напротив, она даже развлекла лёгкой беседой окружающих.

Уже спустя сорок минут она вышла в зал с лифтами с портключом в сумке, а в Атриуме столкнулась со Снейпом.

— Мисс Лавгуд, — так он комментировал их встречу, и тон его красочно выразил как мнение касаемо внешнего вида колдуньи, не перестававшего удивлять, так и отношение к логической цепочке мыслей, выстроившейся в голове профессора. — Очевидно, мистер Поттер сегодня обходится без вашей помощи?

— Думаю, это ненадолго, сэр, — улыбнулась Луна, выглянув из-под полов шляпы.

— Что не может не радовать, — последнее звено стало на своё место, и теперь цепочка размышлений Снейпу нравилась. Было спокойней, когда Поттер находился под наблюдением Лавгуд.

* * *

Гермиона начала бегать по утрам. Подъём в шесть тридцать утра — Рон ещё крепко спал — пижама менялась на спортивные штаны с футболкой, и, прихватив бутылку воды, Уизли трансгрессировала на окраину Гайд-парка.

Пробежка не позволяла расслабляться ни телу, ни разуму, дисциплинируя мыслительный процесс до безукоризненного состояния. Что в свете недавних событий было весьма кстати.

Затем Гермиона возвращалась домой и долго стояла в душе под прохладными струями воды, наполняясь силами и бодростью на целый день. Далее завтрак, мелкие дела по дому, которые она успевала выполнить до ухода на работу. Примерно в это же время просыпался Рон, его ждала тарелка с порцией завтрака, что не остывал благодаря согревающим чарам; он заваривал чай, а Гермиона перебирала вешалки в шкафу, старательно не обращая внимания на тёмно-синее вечернее платье.

Рон зачаровывал посуду на самостоятельное мытьё, когда Гермиона появлялась в прихожей. Он держал её сумку, пока она рисовала стрелки на веках, а после обувала балетки. Все без исключения туфли на каблуках были разложены по коробкам, уменьшены магией и спрятаны на верхней полке в шкафу.

В эти несколько минут они обычно обсуждали планы Рона на день или же совместные планы на вечер.

Просто потому, что он как-то сказал: слишком мало времени они проводят вместе. В тот раз за замечанием последовало приглашение в паб, и Гермиона, немало удивившись, согласилась.

С тех пор — длилось это на протяжении последних трёх дней — они каждый вечер куда-то выбирались. Тратили не очень много денег: бывало, просто гуляли по городу и заходили в какое-нибудь кафе, чтобы выпить по чашке чая. Иногда оба слишком сильно уставали за день и проводили время перед телевизором. В один из таких вечеров Рон признался:

— Я посмотрел на Гарри и Джинни, на то, к чему они пришли, и… — он неуверенно замолчал, накручивая пряди волос Гермионы на указательный палец, и не сразу продолжил:

— Просто я подумал: вдруг такое случился с нами? Всякое может произойти.

Сюжет фильма на экране временно перестал быть интересен. Гермиона затаила дыхание, почувствовав, как учащённо забилось сердце и, развернувшись в кольце рук Рона, улыбнулась ему:

— Я думаю, всё будет хорошо.

Тогда он улыбнулся в ответ и прижался губами к её виску, после чего они вернулись к просмотру фильма. Позже, лёжа в кровати, Гермиона размышляла над словами супруга.

Он был прав: от того, что случилось с Гарри и Джинни, не был застрахован никто. Казалось бы, в прочности их брака были уверены абсолютно все. Случилось иначе.

Новость о разводе, что застала их в субботу утром, породила самые невообразимые предположения. Ни Рон, ни Гермиона не знали причины, но понимали: только нечто очень серьёзное могло подтолкнуть к столь радикальному решению. Так же как понимали, что не стоило надоедать лишними расспросами. К счастью, Рон больше не пытался принять участие в личной жизни сестры и её теперь-уже-бывшего-мужа, а Гермиона давно избавилась от былой надоедливой привычки в лепёшку разбиться, но узнать правду. По негласному обоюдному согласию они сосредоточились на собственной семье. И никакие трудности на работе не могли разрушить хороший настрой.

Хотя проблем в Министерстве, в отличие от магазина Волшебных Вредилок, в последние дни было немало. Особая Проверяющая Комиссия, трясущая каждого сотрудника. Отсутствие новостей о возможных изменениях в поведении тех, кто до недавних пор считался пропавшим без вести, как Дин Томас и Драко Малфой. Они вели себя, как обычно, но Гермиона, как и Гарри, прекрасно понимала: если к этому приложила руку Красная Гарпия, что-то обязательно должно пойти не так.

Абсолютно каждый человек ненавидел неизвестность. Она сжималась в груди неприятным комом и не давала спокойно спать по ночам. И, как назло, неизвестность окружала со всех сторон.

Непонятно, что говорить сотрудникам Сектора и других подразделений Министерства, заглядывавших в приёмную с вопросом, куда и на какой срок исчез Крауч-младший. Было ли это простое рабочее любопытство или происки шпионов Гарпии? Отсутствие заготовленных на этот случай ответов выводило из себя не меньше, чем собственная неосведомлённость.

Неизвестно, как вести себя с колдуньей, заменявшей Барти, особенно если учесть то, что в её обществе Гермиона терялась. И на то были определённые причины. Кто-то возможно и посчитал бы, что сотруднице, до этого заведовавшей канцелярией Сектора, едва ли по силам обязанности начальника, но никто не высказал недовольства или непонимания, когда на следующее утро после исчезновения Крауча-младшего пришло постановление о временном назначении Мафалды Хопкирк на освободившуюся должность.

Впрочем, при всей исполнительности, Мафалда вела себя доброжелательно по отношению к Гермионе, которая опасалась, что история с оборотным зельем отразится на их совместном рабочем процессе, но отнюдь. Новая начальница не цеплялась за прошлое — подумала Уизли и расслабилась, хотя первое время в мыслях возникала нестыковка, когда за столом вместо запакованного в дорогой костюм шатена с неизменной самодовольной ухмылкой и чертятами во взгляде она видела невысокую седую женщину в наряде в шотландскую клетку, наделённую добрым взглядом карих глаз.

Дом вновь стал тихой безопасной гаванью, в которой её любили и ждали. Только с непрошеными мыслями, посещавшими при взгляде на шкатулку для колец, где под двойным дном и сильным заклинанием хранилась красная фишка, пока что было трудно справляться.

Поэтому Гермиона начала бегать по утрам, забыла о туфлях на каблуках и обедах в тех кафе и ресторанах, в которых бывала раньше.

И конечно, дело вовсе не в том, что это напоминало об одном конкретном человеке. Она убеждала себя в этом, как могла.

Жизнь, несмотря на трудности, налаживалась. В неё не входили сюрпризы, а в выверенное расписание — какие-либо отклонения. Ничто в вечер субботы, ознаменовавшийся для Рона учётом нового товара в магазине, а для Гермионы прогулкой и небольшим ужином, не намекало на особенные события.

В мае Лондон купался в тепле и сочной зелени. Солнце садилось поздно, что нарушало привычное ощущение времени. Пестрые шумные улицы, похожие на живые бурлящие реки: здесь были и супружеские пары, неспешно прогуливавшиеся вдоль тротуара, и галдящие, как птицы, туристы, и представительные граждане, спешившие на обед или важную деловую встречу, торговцы газетами и цветами, дети и уличные музыканты, стражи порядка и неформальная молодёжь. Всё это создавало ту самую особую атмосферу большого Лондона, что притягивала людей с разных уголков света.

Но было кое-что, без чего нельзя было представить столицу ни во времена викторианской эпохи, ни сейчас.

Пабы. В огромных количествах во всех частях города. С самыми разнообразными вывесками и фасадами, но практически всегда одинаковые внутри. Отдельная гордость Лондона и Великобритании в целом.

Здесь англичане разрушали самый распространённый в мире стереотип о собственной чопорности и закрытости, потому что, стоило оказаться возле одного из пабов, как сразу понимал: они просто обожают толпу. И обожают пабы.

И это было действительно так. В пятницу эти заведения открывали свои двери для огромной толпы, пьющей пиво или традиционный эль. Внутри могло быть столько людей, что стать было буквально негде, и за наполовину пустой столик спокойно могли подсадить кого-то чужого. Что самое интересное, это нисколько не отпугивало новых посетителей: даже в зимний холод или дождь люди стояли на улицах. И чувствовали себя ничем не хуже тех, кто был внутри: шум от их разговоров и смеха был такой, что былой прохожий удивлялся — как они вообще друг друга слышат?

Во всём этом было почти романтическое обаяние.

В один из таких пабов зашла Гермиона в субботний вечер. Каково было удивление, когда её посадили за один столик с более чем знакомой рыжеволосой девушкой.

— Вот так сюрприз, — она неловко опустилась на деревянный стул, наблюдая за реакцией Джинни. Поставив кружку с чаем на стол, та попыталась улыбнуться, но вышло криво; после, одёрнув себя, засуетилась, открыв сумку в поисках кошелька.

— Думаю, я не лучшая компания на сегодняшний вечер, — пояснила она в ответ на вопросительное выражение лица Гермионы.

Не то чтобы та горела желанием общаться с бывшей миссис Поттер, учитывая последние события её личной жизни и тот факт, что сама Джинни не стремилась поддержать былые дружеские отношения.

— Всё нормально, — выдала Гермиона банальную фразу, что не особенно убедило Джинни. Пришлось перехватить руку с кошельком и повторить более мягким тоном. — Правда, всё нормально.

Поколебавшись, колдунья спрятала кошелёк в сумочку.

Неловкость немного развеялась, пока Гермиона делала заказ, хоть выбирать было не из чего — практически во всех пабах подавали традиционные картошку с рыбой или пюре с сосисками. Остановив выбор на втором, она дополнила заказ пинтой эля и взглянула на Джинни. Точнее, на чашку чая в её руках.

— Не то чтобы я много выпивала раньше... — Джинни взглянула на чай, как на неудачное зелье. Гермиона ждала продолжение, но его не было, и когда захотела привлечь внимание Джинни, та уверенным жестом отбросила волосы за плечи и заговорила первая:

— Я никому не рассказывала об этом, кроме членов семьи… — новая пауза, небольшой глоток чая. — Нынешних и бывших членов семьи. Однако мне нужен совет незаинтересованного лица.

— То есть незаинтересованное лицо — это я? — уточнила Гермиона, сделав быстрый глоток эля, чтобы в случае неожиданного ответа не подавиться. — Едва ли это так, если учесть, что речь наверняка коснётся Гарри.

Джинни вспыхнула — от недовольства или неловкости, — но когда их взгляды встретились, стало ясно, от чего именно.

— Тогда, может, не стоит даже начинать? — с вызовом.

Гермиона сдалась и дальше узнала, с чего началось медленное, но верное разрушение брака её лучших друзей.

Однако на этом сюрпризы, что готовили выходные, не заканчивались, и очередной не заставил себя ждать в утро воскресенья. Пока Гарри с Полумной наслаждались морским воздухом и тёплым солнцем, Уизли занималась покупками.

Сначала она заметила его в толпе на площади: каждые выходные во всех уголках Лондона открывались ярмарки фермерской еды, полюбившиеся многим хозяйкам. Вернее, на долю секунды подумала, что увидела именно его: хоть внешнее сходство отсутствовало, но знакомые походка и наклон головы отозвались в теле странной дрожью. Гермиону окликнул продавец, минуту назад продавший ей бутылку молока, а сейчас протягивавший сдачу.

Она забрала деньги, а когда обернулась вновь, его уже не было.

Идя по тротуару, Гермиона думала: мало ли, сколько в Лондоне высоких мужчин с такой походкой?

Второй раз произошёл на окраине небольшого сквера. Отыскав скамейку подальше от прохожих, Гермиона переложила покупки в бумажном пакете — те, что тяжелее, в самый низ, а фрукты наверх. Именно тогда боковое зрение выделило среди шедших по тротуару людей неподвижную фигуру. Которая, конечно же, исчезла, стоило взглянуть в том направлении.

Знакомое по поискам крестражей чувство преследования нервировало, но вспомнив о том, куда нужно было ещё успеть, Гермиона вздохнула с облегчением. Оставался ещё один рынок, который она не могла обойти стороной.

Несмотря на засилье всевозможных магазинов и гипермаркетов, уличные рынки по-прежнему были популярны в Лондоне. Самые разнообразные и красочные, предлагающие всё, что душе угодно — от недорогой одежды, еды и продуктов со всех концов света до роскошной антикварной мебели и свежих цветов. Их было несчётное количество, одни находились в пригороде, другие в легкодоступных районах, но каждый неизменно притягивал толпы покупателей и, конечно же, туристов.

Особым спросом пользовались продуктовые рынки, в особенности в летний период. Одним из таких был Новый рынок Ковент-Гарден, славившийся самым богатым выбором фруктов, овощей и прочей сельхозпродукции, привозимой со всей Англии.

Тот самый, возле которого они гуляли и слушали музыку после «Фауста».

Как любая уважавшая себя лондонская домохозяйка, Гермиона предпочитала магазинным натуральные и свежие продукты, представленные на рынке, а рынок в Ковент-Гардене был её излюбленным. Новый бумажный пакет был заполнен почти до верха. Купив сельдерей, Гермиона осторожно положила его в пакет и продолжила путь между павильонами, как вдруг шедший навстречу мужчина случайно задел её плечом. Пакет опасно накренился, широкие усы лука-порея свесились через край. Пытаясь одновременно удержать пакет и улыбнуться в ответ на извинения незнакомца, Гермиона всё-таки не рассчитала, и грейпфрут проворно покатился под ноги прохожим.

Тут и случился третий раз.

Не думая, Гермиона всучила пакет виновнику столкновения и бросилась за оранжево-розовым шариком, молясь, чтобы никто не убился через него. К счастью, всё обошлось без происшествий, но она не заметила, что не одна поспешила за грейпфрутом.

Опустившись на корточки, Уизли потянулась к ударившемуся о край витрины шарику, но пальцы наткнулись на чужую ладонь, накрывшую грейпфрут секундой раньше.

— Спасибо большое, — улыбнулась она, принимая фрукт из мужских рук, и подняла голову, чтобы взглянуть на незнакомца.

Не догадываясь, что они более чем знакомы.

— Думаю, стоит забрать ваш пакет у того мужчины, — человек, обладавший голосом Барти Крауча-младшего, смотрел на Гермиону поверх чуть опущенных солнцезащитных очков, — далеко не у всех англичан сейчас хорошие манеры.

Несколько мгновений ничего не происходило. Не моргая, Гермиона смотрела в незнакомое лицо, не решаясь предположить, какие эмоции в этот момент были написаны на её лице. Застигнутая врасплох, она не знала, что лицо не выражало ровным счётом ничего.

Они одновременно поднялись, Гермиона на автопилоте развернулась и забрала пакет у англичанина, чьи манеры, к счастью, оказались что надо.

Когда она обернулась, Барти уже и след простыл.

— Вам ли говорить о манерах, мистер начальник, — буркнула Уизли себе под нос и, крепче обняв пакет, продолжила покупки. Иногда глядя по сторонам внимательнее обычного.

Тогда она и поймала себя на мысли, что не раз за сегодняшнее утро видела другого незнакомого мужчину в чёрной кепке. Вероятность, что он предпочитал те же места торговли, что и Гермиона, была велика, но подобное случалось редко.

Вкупе с ловким появлением Барти выводы складывались неутешительные: за ней следили.

Кто именно, догадаться было нетрудно. Только почему Крауч-младший так пренебрегал собственной конспирацией? Театр с потопом в кабинете был разыгран с единственной целью: увести взор Гарпии от Уизли. Внушить, что её и Барти отныне ничего связывать не могло.

И всё же за ней следят. Значит, их розыгрыш был не так уж хорош.

Хорош или нет, Гермионе предстояло узнать уже вечером.

— Слышала последние новости?

Треск огня в камине, громкий чих, шорох пакетов — такую череду звуков из гостиной услышала колдунья, поэтому прозвучавший в конце вопрос Рона не показался неожиданным в былой тишине квартиры.

— Откуда бы, — она улыбнулась вошедшему в кухню мужу и округлила глаза, как только увидела огромные пакеты в его руках.

— Мама постаралась, — усмехнулся Рон, перехватив взгляд, и водрузил пакеты со свежей и упакованной едой на стол. Едва освободив руки, он стал копаться в крайнем пакете, пока не достал свёрток с творожными булочками. Одни из его любимых.

Гермиона не разделяла одолевший супруга энтузиазм.

— Мы всё не съедим, — уперев кулаки в бока наподобие деловитой хозяйки, она окинула взглядом «гостинцы». — К тому же, я сама могла бы приготовить. Уже за покупками сходила.

Вот об этом вспоминать не стоило. Потребовалось немало усилий, чтобы прогнать из мыслей хитрый взгляд карих глаз над изогнутой линией солнцезащитных очков.

— Мама просто хочет немного помочь тебе, ты же знаешь, — плюхнувшись на ближайший стул, Рон уминал уже вторую булочку, как вдруг принялся жевать быстрее, спеша поделиться упомянутой новостью:

— Да, у Джинни будет мальчик!

В его устах это прозвучало с радостью, которую он мог бы испытывать сам, вот-вот готовясь стать отцом. Конечно, племянники — не меньшая радость, и Гермиона ничего не имела против этого. Лишь небольшая деталь — она знала правду — приглушала яркость красок светлой новости.

— Соплохвост меня раздери, но я уверен: Гарри сразу посадит мальца на метлу, не успеет тот шагу ступить!

Притворяться и дальше было всё труднее. Отложив лук порей с капустой, которые собиралась спрятать в холодильник, Гермиона посмотрела на супруга тем самым взглядом, которым одаривают взрослых людей, верящих в несусветные чудеса.

Либо нынче был особенный день, либо ещё что-то необычное, но Рону всё было нипочём: копошась в свёртке в поисках булочки порумянее, он хмыкнул и оптимистично заявил:

— Я думаю, они ещё помирятся.

Конечно. Он знал о разводе, но не знал о том, кто был отцом будущего ребёнка.

Теперь всё его внимание безраздельно принадлежало третьей (и последней, подумала Гермиона) булочке, что, возможно, было к лучшему. Нет ничего хорошего в раскрытии чужих секретов, которые поручили хранить. Даже если не очень хотел становиться хранителем.

Раз Молли проявила заботу, Гермионе не пришлось готовить обед. Разогрев мясной рулет и фасоль с картофелем, они провели ближайшие полчаса на залитой солнцем кухне. Всё бы ничего, если бы между разговором о планах на завтра и напоминанием оплатить счёт за электричество Рон не вспомнил об Ордене.

— ...говорит, скоро им понадобится как можно больше людей, — пока он пересказывал короткий диалог с Артуром, Гермиона старалась не поднимать взгляд от тарелки.

На белом фарфоре оставалось немного тушёных бобов и маленький кусочек рулета. Слишком мало для того, чтобы начать в них ковыряться и не вызвать подозрений.

— Что думаешь по этому поводу? — спросила Гермиона перед тем, как отправить в рот фасоль. Вопрос прозвучал безобидно. Так обычно интересуются погодой.

То, что Рон ответил не сразу, обнадёжило: скоропалительных, а значит, опрометчивых решений от него можно не ждать. Он отложил вилку, покачался на стуле, задумчивый взгляд прошёл сквозь стекло и покатался на пышных облаках, важно плывущих по голубому небу. Лет шесть назад он, не раздумывая, согласился бы. Сейчас всё было по-другому. Он изменился, и вместе с ним изменился мир вокруг. Его ценности. Расставленные приоритеты. Появились планы на будущее. Хотелось, чтобы всё, что могло уничтожить это, было как можно дальше от его дома и семьи.

— Думаю, не стоит предпринимать что-либо, пока не будет явной угрозы. Хотя я даже не представляю, что сейчас такого страшного может случиться, — подумав ещё немного, Рон добавил пару слов, которые благотворно подействовали на Гермиону. — К тому же, на вооружении Ордена Феникса практически вся штаб-квартира мракоборцев. Нам до них далеко.

Они заглянули друг другу в глаза и, отыскав то, что было нужно, улыбнулись. Поддержка и одобрение. То, на чём держится семья.

Полумна поделилась с Гарри ланчем из сэндвичей с тунцом и чаем в термосе, что взяла с собой. Они сидели и ели прямо на песке. Солнце приятно припекало, а ветерок с моря освежал и выветривал из головы почти все плохие мысли.

Почти.

За исключением тех, что касались Джинни. Тех, в которые Гарри не собирался посвящать кого бы то ни было. К счастью, Полумна не стала мучить его лишними расспросами, хоть и замечала лёгкую озабоченность Поттера, и вообще выглядела слишком…понимающей?

Ему не хватало той уверенности, что продемонстрировала Лавгуд, когда он поделился выводами: Орден больше не доверяет ему. Ни Уизли, ни Невилл, почти никто. Он твёрдо верил в это, как и Полумна в то, что это не совсем так. Даже загадочное письмо, о котором Поттер рассказал, не переубедило её.

— Большинство точно не доверяет. Но большинство — это не все, — сказала она, и хоть Гарри никак не отреагировал, он не смог проигнорировать огонёк надежды, затеплившийся в груди.

До заката было ещё далеко, но Луна решила сделать кое-что пораньше, пока солнце не село. Увидев в её руках свёрток брезентовой ткани, не узнать в котором палатку было невозможно, Поттер заулыбался. Та самая палатка, что почти год служила ему, Рону и Гермионе убежищем. Кроме палатки и запасов еды на один день обнаружились кое-какие вещи Гарри. Тёплые брюки и синий джемпер были из дома друзей: на случай внезапных ночёвок, что иногда случалось. Рон и Гермиона определённо приложили руку к организации выходных. Может, Полумна действительно была права, и всё не так плохо?

С установкой палатки они справились за несколько минут, но предпочли побыть снаружи. Они долго гуляли и дурачились, бегая вдоль линии прибоя, несмотря на то, что вода была холодная, а спустя несколько часов поднялись в деревушку, чтобы поужинать в трактире. Не забыв наложить на палатку чары сокрытия.

Уже поздним вечером, перевернувшись на бок в кровати, Гарри подложил локоть под голову и взглянул на Лавгуд.

— Либо я играю за Гарпию, либо против неё. И даже если я буду в её числе, но с «неправильными» людьми, это также приравнивается ко второму варианту.

— Что ты решил? — взмахнув палочкой, отчего волосы заплелись в косу, Полумна забралась под покрывало на второй кровати.

Гарри удивило то, как прозвучал её вопрос: без подтекста о том, какую, по её мнению, сторону ему следовало выбрать.

Он ответил не сразу: покрутившись в постели, зацепившись взглядом за тканевый потолок палатки, как когда-то давно на чемпионате мира по квиддичу, Гарри думал о том, что не хотел принимать только одну сторону. Он не желал становиться членом Гарпии в том смысле, какой вкладывал в это понятие Крауч-младший, но и не хотел плясать под дудку Ордена, неизвестно что замыслившего. Игра становилась опасней, но какие из предложенных правил стоило выбрать, Гарри пока не представлял.

— Я буду делать то, что от меня требуется, стараясь не причинить вреда окружающим.

— Не думай об этом сегодня, — на лице Полумны расцвела улыбка. Та, что всегда появлялась при виде дорогих сердцу людей.

И Гарри действительно постарался не думать.

* * *

Ничего странного не должно было произойти. По крайней мере, двигаясь вечером в сторону прачечной, Гермиона очень на это надеялась. Об утреннем случае на рынке она старалась не думать, ещё в полдень внушив себе: показалось. Ей всего лишь показалось, что незнакомый мужчина обладал голосом Барти Крауча-младшего. В противном случае получалось, что это был он под оборотным зельем. В то, что он случайно оказался под оборотным на том же рынке, что и Гермиона, не верилось.

Абсурд.

«Абсурд», — уже не задумываясь, мысленно повторяла она в течение дня.

Загрузив одежду в стиральную машину, Гермиона опустила необходимое количество монет в специальную прорезь и прислонилась к противоположному ряду машин. Зашумела вода, загудел механизм, барабан лениво провернулся, и Уизли бросила рассеянный взгляд на настенные часы. Полчаса как минимум.

Выудив из прихваченной с собою, чтобы было не так скучно ждать, упаковки желатиновую конфетку, она зашуршала обёрткой.

В десять часов вечера мало кого можно встретить в прачечной, а если кто и приходил, всех Уизли знала в лицо, хоть и не была знакома лично. Впрочем, это не мешало вежливо улыбаться и кивать в знак приветствия.

Сегодня здесь было пусто, и Гермиона успела запихнуть в рот четыре желатиновых медвежонка, когда звякнул колокольчик на входе в небольшом тамбуре, где за стойкой сидел дежурный. От основного помещения тамбур отделяла металлическая дверь с круглым окошком, через которое Уизли мельком увидела посетителя. Ни на кого из постоянных клиентов не похожего.

Спустя двадцать секунд дверь открылась, звук работавшего в тамбуре телевизора стал громче и вновь затих, когда дверь закрылась. Выбрав тактику «мне нисколько не интересно, кто пришёл», Гермиона не сразу и словно невзначай взглянула на мужчину. Определённо его не узнав.

Вновь переключившись на конфеты, она изредка переводила взгляд с крутящегося барабана на незнакомца: он выбрал машинку в ряду у противоположной стены, открыл дверцу, загрузил принесённые в пакете вещи. Потом замер в нерешительности. Гермионе стало интересно.

Похлопав по карманам, мужчина обернулся и, виновато улыбнувшись, заговорил с явным шотландским акцентом:

— Мне весьма неловко, но, кажется, я оставил бумажник дома. Не могли бы вы…

— Конечно, — Уизли ответила располагающей к себе улыбкой и, спрыгнув с машинки, приблизилась к незадачливому посетителю. По пути быстро свернув упаковку с конфетами и запихнув их в карман кардигана. В другом кармане было ещё немного маггловских монет, их она и протянула мужчине.

— Я обязательно верну, — заверил он свою «спасительницу». — Возможно, мы даже соседи с вами, я вчера переехал, в двадцать седьмой дом.

— Мы с мужем живём в девятнадцатом, — Гермиона с осторожным любопытством изучила высокого худощавого собеседника, обладателя больших, будто всё время смеющихся синих глаз и тёмных волос, не знакомых с расчёской. Одет он был, напротив, опрятно, но акцент выдавал происхождение, а манера общения — то, что он совсем недавно переехал в Лондон.

Они перекинулись парой фраз о погоде, обсудили магазины и рынки в округе, Уизли посоветовала самые лучшие, но в то же время не очень дорогие. Время пролетело незаметно, и Гермиона удивилась, когда, как показалось, очень скоро раздался сигнал, известивший об окончании стирки.

— Всего доброго вам! Может, ещё увидимся, — улыбнулась она в знак прощания и, взяв пакет с чистым бельём, пошла на выход.

— Всё может быть… — раздалось вслед.

Рука сорвалась с дверной ручки. Через круглое окно было видно дежурного Ларри, который смотрел какое-то музыкальное шоу по телевизору, отголоски неудачного исполнения популярного хита резанули слух. Но не так, как изменившийся голос, в котором не осталось ни следа шотландского акцента, как и былой беглости и невнятности. Чёткий, глубокий и мягкий. До ужаса знакомый голос.

Резко обернувшись, Гермиона пронзительно посмотрела на «нового» знакомого, но он не заметил её внимания: стоя спиной, печатал что-то на клавиатуре мобильного.

Приливший к лицу жар быстро схлынул. Едва разлепив губы для прощания с Ларри, Гермиона вышла на улицу и поторопилась в сторону дома.

— Я схожу с ума, — пробормотала она, ещё немного ускорив шаг.

Когда знакомое крыльцо, украшенное вазами с цветущей ярким алым геранью, показались неподалёку, и синяя лакированная дверь закрылась за спиной, Уизли почувствовала себя уютней. Наложив разглаживающие чары на бельё и рассортировав его по полкам, она присоединилась к Рону в гостиной. Вместе они съели по куску пирога с чаем и посмотрели телевизор, затем Гермиона приняла душ, после неё ванную занял Рон.

Она перестелила постельное бельё и уже переоделась в лёгкую пижаму, набросив сверху шёлковый халат, когда подошла к окну, чтобы задёрнуть шторы.

Тогда Гермиона поняла, что загадочный вечер ещё не подошёл к концу. Окна спальни выходили не на улицу, а во внутренний длинный двор, больше похожий на широкий переулок. Сюда спускались пожарные лестницы, здесь же стояли мусорные баки, чтобы не портить вид улицы со стороны парадных входов. Всё выглядело, как и всегда. За одним исключением.

От ровной стены противоположного здания, на которую падала тень, отделился силуэт человека. Света двух фонарей, расположенных на расстоянии двадцати шагов друг от друга, было недостаточно, чтобы разглядеть детали.

И всё же спутать этот абрис с другим было нереально. Кусая губы от волнения, Гермиона отклонилась назад, чтобы выглянуть в коридор. Шум воды, доносившийся из ванной комнаты, был ровный, а Рон напевал какую-то песню. Значит, выйдет ещё не скоро.

Вдохнув, как перед прыжком в ледяную воду, Гермиона открыла окно, не зная, что ещё сделать. Ломать голову не пришлось, потому что человек внизу сделал движение рукой, маленькое пятнышко тени отделилось от его фигуры и полетело вверх по воздуху. На ладони Уизли опустилась сложенная пополам записка, которая гласила:

«Убедитесь, что Ваш супруг крепко спит, и спускайтесь по пожарной лестнице. Захватите с собой то, что я отдал Вам. Обещаю, это займёт всего несколько минут. БК-м»

Когда она подняла взгляд от выведенных чернилами слов, во дворе никого не было. Безуспешно попытавшись вновь разглядеть Крауча-младшего, Гермиона закрыла окно, одним резким движением задёрнула шторы и, издав вымученный стон, упала в стоявшее рядом кресло.

От противоречивых желаний последовать указаниям в записке и одновременно послать Барти куда подальше разрывало изнутри. В мире существовал лишь один человек, зливший её так же сильно, как и нравившийся, и сейчас он плескался в ванной, как утка в пруду. Немыслимо, что Рон оказался не единственным…

— Возмутительно, — произнесла она, как оказалось, вслух, и вздрогнула, не ожидав услышать в ответ:

— Ты о чём? — мокрая голова Рона появилась из-за косяка и так же быстро исчезла, а Гермиона осеклась, даже забыв сделать замечание по поводу топтания мокрыми ногами по чистой плитке в коридоре.

— О Гарри, — сказала она первое, что пришло на ум, и не прогадала. Сейчас (а точнее, как всегда) с именем их друга было связано огромное количество проблем. Донеслось понимающее мычание, а уже через минуту Рон вошёл в спальню с высушенными магией волосами.

Они легли в постель, потушили свет, перекинулись парой фраз прежде, чем пожелать друг другу спокойной ночи. И если у Рона она действительно обещала быть спокойной, то на свой счёт Гермиона не была уверена.

Она ненавидела неизвестность. Живое олицетворение сего непредсказуемого состояния ждало её где-то там внизу, пока колдунья терзалась сомнениями.

Сомнения обрели внушительную форму, как только дыхание Рона за спиной выровнялось, а после сменилось свистящим сопением.

— Дьявол, — сквозь зубы выругалась Гермиона, осторожно выбравшись из-под одеяла, схватила кардиган с кресла, пока не поймала себя на мысли, что идти в пижаме всё-таки не стоило. Скрипеть дверцами шкафа не хотелось, и после недолгого и весьма затруднительного осмотра спальни в полумраке на глаза попались домашние трикотажные шорты и футболка. Не самая лучшая форма одежды для начала мая, но выбирать не пришлось.

Переодевшись, Гермиона забрала фишку из шкатулки, обула кеды и выскользнула в кухню, где был выход на пожарную лестницу. Во дворе было мало света, на лестнице и подавно, поэтому Уизли предусмотрительно сделала хвост, чтобы волосы не мешались при спуске. Она слабо представляла, как выглядела — это после идеальной причёски, туфель на каблуках и выглаженных костюмов и платьев, исключительно в которых начальство видело её.

Как назло, лестница пару раз протяжно скрипнула, поэтому последний марш Гермиона преодолела в спешке, пока не проснулись соседи, и на всякий случай ступила в полосу густой тени. К счастью, ни в одном из окон не зажёгся свет. Теперь можно было осмотреться.

За спиной послышались шаги.

— Что вы делаете?

Она не уточнила, что конкретно имела в виду: появление Барти или то, что он до этого следил за ней, или что, едва оказавшись рядом, забрал фишку, которую Гермиона мгновенно протянула. Пальцы соприкоснулись, почувствовав чужое тепло.

Крауч-младший вышел из тени. Жёлтый свет фонаря, падавший сбоку, растёкся по высоким скулам и запутался в волосах.

— Интересуюсь, как обстоят дела.

Запахнув полы кардигана, Гермиона скрестила руки на груди.

— Она в целости и сохранности. — Уизли указала подбородком на карман пиджака, в котором волшебник спрятал фишку, и покосилась на пожарную лестницу, осознавая, что больше ей здесь делать нечего.

Перехватив взгляд и, как показалось Гермионе, догадавшись о её мыслях, Барти ответил:

— О кусочке крашеного дерева я, безусловно, тоже беспокоился, но в данный момент не о нём шла речь.

— Вы знаете, что я в порядке, — она старалась говорить не очень жёстко, всё-таки он по-прежнему её начальник, хоть и временно сложивший полномочия, но и не слишком мягко. Не каждому придётся по вкусу слежка. — Не думайте, что я вас не узнала.

— Я не очень-то и скрывался, — улыбка стала чуть шире, приобретя оттенок знакомого самодовольства.

— А следовало бы. Вас до сих пор разыскивают.

Барти цокнул языком с таким видом, словно ничего серьёзного в доводах Уизли не видел.

— Если бы меня хотели поймать, меня бы здесь не было, — он осторожно обернулся, словно высматривал кого-то. — Впрочем, как и вас.

Не успев оскорбиться пренебрежением к собственному мнению, Гермиона насторожилась. Уходить расхотелось.

— То есть?

— Хотите сказать, не заметили другой слежки?

Конечно же, заметила. Когда впутываешься в столь грандиозную историю, выйти из неё незамеченным практически невозможно.

— Неудивительно, — Гермиона пожала плечами, демонстрируя, что ей якобы всё равно, но Барти не купился на обман.

— Агенты Ордена у вас на хвосте уже в порядке вещей?

Сложенные из кирпичей обиды и злости стены как будто разом рухнули.

— Ордена? Я-то им зачем? — она ненавидела переспрашивать, но поворот был действительно ошеломительный.

Взгляд карих глаз чуть потеплел.

— А вы подумали на Гарпию?

— Это было самым логичным объяснением… — глядя в сторону, пробормотала Гермиона, пытаясь понять, с чего вдруг Ордену следить за ней. Что, в принципе, было очевидно, учитывая её связь с человеком напротив.

Из вакуума мыслей выдернули прозвучавшие слова:

— Боюсь, вскоре мне придётся вновь просить вас принять фишку на хранение.

Сбросив волнительное наваждение, Гермиона взглянула на Крауча-младшего, но мыслями он был не здесь, а в известных ему одному местах.

— Собрались в Гарпию? — вполголоса уточнила она, очень надеясь, что это прозвучало как простое любопытство, а не как нечто большее.

— Туда я пока что ни ногой, — знакомая ухмылка обнадёжила. — Нужно спрятать кое-что. Очень надёжно спрятать.

Потребовалось всего несколько секунд, чтобы догадаться.

— Фишка это ключ?

— Вроде того, — уклончиво ответил Барти, оглянувшись по сторонам, что дало Уизли понять: встреча подходила к концу. — И как только я закончу, она будет храниться у вас. На случай, если со мной что-нибудь случится.

Кожей на голых икрах Гермиона вдруг почувствовала заглянувший в улицу свежий ветерок. Она как могла справлялась с нараставшим волнением, и Крауч-младший, к величайшему облегчению, ничего этого не замечал. Он спрятал руки в карманах брюк, ещё раз оглянулся по сторонам и, остановив взгляд на Уизли, с улыбкой произнёс:

— Что и говорить, я не ошибся, когда выбрал именно вас.

Что-то во всём этом не клеилось.

Что именно дёрнуло Гермиону произнести следующие слова за миг до того, как он, попрощавшись, собрался трансгрессировать, она не знала:

— Можно с вами?

— Уверены? — Ей казалось, или всем своим видом он уже говорил да?

Она сжала край кардигана в кулак.

— В том, что это сочетается с миссией «отвлеки внимание Гарпии от миссис Уизли»? Нет. Но я хочу знать, что происходит.

Крауч-младший низко склонил голову, пряча улыбку в тени, а после протянул руку.

— На это я и рассчитывал.

Чувствуя, что делает что-то неправильное, но необходимое одновременно, Гермиона шагнула вперёд и вложила пальцы в предложенную ладонь.

Ещё часом раньше Барти покинул дом министра, уничтожив остатки карты, но прежде запечатлев в памяти три слова.

«Кловелли, графство Девон».

* * *

Впервые за последние недели Гарри спал крепко и сладко, поэтому не мог слышать, как около полуночи Лавгуд покинула палатку. Однако что-то разбудило его, плохое предчувствие или что-то вроде того: одним словом, Поттер внезапно открыл глаза, не ощущая ни капли сонливости.

Наручные часы показывали половину первого, в палатке было тихо и пусто. Ведомый неизвестно откуда взявшимся волнением, он вышел наружу.

Далеко справа виднелись огни Кловелли, окрестности наполнялись негромким шепотом моря. Не боясь быть обнаруженным, Гарри зажёг Люмос и огляделся. Тёмная кромка переливавшейся в лунном свете воды, песчаный пляж, тянувшийся на мили вдоль гавани. Полумны нигде не было видно.

На всякий случай он изучил пятачок вокруг палатки, но различить, какие следы старые, а какие, возможно, новые, ведущие в сторону, куда могла пойти Лавгуд, оказалось невозможным. Противное чувство опасности липло к изнаночной стороне груди, так хорошо знакомое во времена войны; отчаявшись, Поттер взмахнул палочкой и почти произнёс Гоменум Ревелио, когда в стороне от погружённой в темноту пристани показался холодный шарик света.

Люмос, не иначе. Но не факт, что свет исходил от палочки Полумны.

Погасив свет, Гарри попятился за палатку, подняв палочку и изо всех сил напрягая зрение. Кто бы там ни был, Поттер встретит незнакомца достойно.

К счастью, обороняться не пришлось: на расстоянии тридцати шагов до палатки Гарри различил длинные белокурые волосы приближавшейся колдуньи.

— Где ты была? — они встретились через пятнадцать шагов, сделанных навстречу друг другу.

— Неважно, — в голубоватом свете Полумна казалась особенно бледной, — уже всё в порядке.

— Уже? — Поттер нахмурился. — А что было не в порядке?

Крауч-младший едва успел создать идеальную копию шкатулки, как вдруг послышались хлопки трансгрессии.

— Бегите, мисс Лавгуд, — Барти не без сожаления отдал ей оригинал. Он не успел подменить флакон памяти. Времени не осталось. — Встретимся на рассвете в уговоренном месте…

Фиксируя распускавшееся во взгляде зелёных глаз удивление, Лавгуд поднесла ладонь к лицу Гарри.

— Я знаю, Гарри. Про Джинни и Маркуса.

Поттер остался недоволен тем, что Полумна ловко перескочила с одной темы на другую, и хотел отвернуться, но колдунья не позволила, настойчивым касанием поворачивая его лицо обратно. Не моргая, она смотрела в зелёные глаза за круглыми стёклами, в то время как взгляд Гарри не мог зафиксироваться на чём-то одном, бегая по лицу колдуньи, которая вновь выглядела слишком понимающей.

— Я видела их возле госпиталя, — наконец, выдохнула она, ласково проводя пальцами по виску.

Казалось, песок под ногами стал более зыбким.

— Когда?

— Давно. — Луна убрала руку, и теперь они просто стояли близко друг к другу, опустив палочки так, чтобы свет не бил в лицо.

Многое пришло на ум Поттеру. Кое-что едва не прозвучало, но в итоге осталась лишь одна мысль, которую он и озвучил с осознанием своего безоговорочного поражения:

— Я ничего не смог бы исправить.

Произнести это вслух оказалось легче, чем он представлял. Как будто этим он поставил окончательную жирную точку. Ни сомнений, ни сожалений.

Он медленно выдохнул, чувствуя, как горечь несправедливости покидала тело, потому что Полумна обняла его. Конечно, такое не могло пройти быстро, Джинни всё ещё занимала место в его сердце, хоть любовь потеснила обида. Стойкая, как оскомина на языке от неспелых фруктов.

Неизвестно, как долго они простояли так, но Поттер не сразу смог понять, что происходит, когда Лавгуд отстранилась. Осознание накатило бодрящей морской волной, когда она, оставив по-прежнему светившую палочку на песке, подхватила платье за подол и вытянула руки вверх.

Стройное тело освободилось от плена лёгкой ткани, волосы волнами выскользнули из выреза горловины и рассыпались по обнажившимся плечам. Шум прибоя был слишком громким, чтобы за ним можно было различить глухой удар уменьшенной магией шкатулки, которую Луна прятала в кармане платья.

Больше не глядя на откровенно потерявшего дар речи Гарри, Полумна оставила платье рядом с палочкой и пошла к воде. Всё, что он успел понять за то время, что понадобилось Луне, чтобы войти в воду, до этого избавившись от босоножек и белья, было лишь то, что он ничего не понял.

Лавгуд не звала его с собой. Она вообще никак не объяснила свои действия, предоставив Поттеру свободу выбора, но одно она точно добилась: привлекла его внимание. Заинтересовала.

Когда её голова исчезла под водой на несколько мгновений, а затем вынырнула, Гарри разжал до этого крепко сжатые пальцы на палочке. С тихим шорохом она упала на песок. К ней присоединились туфли, брюки, очки с джемпером. Затем бельё и носки.

Он не знал, к чему это могло привести. Что бы человек ни предполагал, в большинстве случаев всё складывалось совсем не так, как он ожидал. Поэтому Поттер и не пытался предугадать.

Он знал лишь то, что в его жизни уже ничего не будет по-прежнему. Ничего и никогда. Она уже менялась вне зависимости от его желаний. Если в одну шахматную партию, связанную с Министерством, Орденом Феникса и Красной Гарпией он играл фактически с завязанными глазами, ту, что касалась личной жизни, он должен был вести с уверенностью зрячего человека.

Кожа Лавгуд оказалась прохладной от воды, когда Гарри, зайдя в воду по грудь, коснулся её плеча. Она плавно развернулась, лунный свет разлился по щеке и мокрым волосам.

В воде Полумна была легче пёрышка, стоило Поттеру взять её за руку и увлечь глубже в море, пока вода не стала доставать до подбородка. Этот фокус, связанный с физикой нахождения тела в воде, позволил Гарри с лёгкостью потянуть Луну на себя, обнимая за тонкую талию, и охнуть, ощутив, как гладкие, будто принадлежавшие русалке, возжелавшей ходить по земле, ноги скользнули вверх и обвились вокруг его бёдер. Мягкие груди прижались к нему, руки сомкнулись за шеей, и их губы встретились на полпути в движении навстречу…

— Скажи, — поглаживая раскинувшиеся на его плече белые пряди волос, Поттер почти неохотно нарушил тишину в палатке, но не спросить он не мог, да и более подходящего случая могло не представиться, — ты специально подсунула мне фальшивые рисунки? Я проверил архивы, тех волшебников либо нет в живых, либо они пропали без вести.

Это не прозвучало с осуждением или недовольством, как можно было ожидать: Гарри просто хотел удостовериться в том, о чём давно догадался.

Полумна подняла голову с его груди.

— Угадал, — она положила ладонь под подбородок, взгляд голубых глаз встретился с зелёными.

— Почему ты это делаешь? — и вновь в вопросе не было ни капли осуждения. Гарри просто хотел лучше понять Луну.

Взгляд скользнул по его лицу, что приятным образом не напрягало. Может, дело в отсутствии очков, а может в свете кружившихся над ними нескольких шаров света колдунья открыла в Гарри что-то новое для себя, хотя он не верил в это. Так часто бывало: после такого рода близости люди начинали иначе смотреть друг на друга. Другие люди. Но это явно не про них.

Полумна отличалась от остальных, в этом всё и было заключено.

— Всё дело в отце.

* * *

Гермиона вернулась домой в третьем часу ночи. Включив лампу в прихожей, она приоткрыла дверь спальни. Узкая полоска света разрезала темноту, коснувшись изголовья кровати и рыжей макушки спящего Рона. Колдунья мгновенно потянула дверь на себя, осторожно закрыв. Рон даже не пошевелился.

Тяжело выдохнув, она ушла в кухню. Сон не шёл, а снотворное зелье принимать не хотелось. Гермиона зажгла огонь под чайником, предварительно сняв свисток, села за стол и погрузилась в свои мысли, позволив взгляду бесцельно блуждать по прямоугольнику чёрного неба за окном.

Трансгрессия перенесла их с Барти на окраину небольшого городка, но не он был их целью. Старинное фамильное поместье, давно заброшенное и отталкивающее — не столько своим мрачным обликом, сколько таинственными событиями, произошедшими здесь много лет назад. Загадочная смерть мужа с женой и их юного сына, без каких-либо следов насилия, отравления и прочего, что могло уместиться в сознании обычных магглов.

— Серьёзно? — Гермиона перевела недоверчивый взгляд с тонувшего в темноте здания на Крауча-младшего, успевшего сделать несколько шагов по заросшей травой дороге. — Поместье Реддлов?

— Здесь это вряд ли будут искать.

Убедительных доводов Уизли не смогла придумать, поэтому ей ничего не оставалось, кроме как следовать за Барти, стараясь не оступиться: дорога была заброшенная и разбитая, а зажечь Люмос было бы крайне непредусмотрительно.

Под «этим» Крауч-младший подразумевал деревянную шкатулку с лежащим в ней документом, перехваченным красной лентой, и стеклянными флаконами памяти.

— Это то, что я думаю? — на всякий случай уточнила Гермиона, хотя ответ был очевиден.

Сокровище из тайника Ордена Феникса.

Они спрятали шкатулку в доме Реддла, и Барти вновь отдал фишку Гермионе, но сначала проделал с ней неизвестные колдунье магические манипуляции. Едва её пальцы коснулись фишки, от руки по всему телу растеклось приятное тёплое чувство.

— Она откроет абсолютно все уровни Красной Гарпии, — лишь сказал он, когда Уизли спросила, что сейчас произошло.

Чайник закипел, что прервало течение мыслей на время, достаточное для того, чтобы насыпать заварку прямо в чашку и залить её кипятком. Шоколадно-клубничный аромат чая наполнил кухню, Гермиона осторожно, стараясь не обжечься, отпила из ложки, чувствуя, как тепло неумолимо приливало к лицу. И вовсе не от чая.

Барти всегда был своеобразным человеком, обладавшим весьма специфичными понятиями приличия, но тогда, прощаясь с ним в минуте ходьбы до пожарной лестницы, Гермиона познакомилась с его новым странным взглядом, отношение к которому ещё только формировалось в сознании. Там не было привычного самодовольства или превосходства над окружающими. Разве что самую малость. Львиную долю составляло вполне искреннее чувство, что шло вразрез с представлением о личности Крауча-младшего. У таких, как он, нет совести, а значит, ни на какие чувства вроде сожаления он не мог быть способен.

И всё же на долю секунды в голове Гермионы промелькнула шальная мысль: он выглядел так, будто хотел что-то сделать или сказать, но не видел в этом смысла. Как будто потом это уже будет не так важно.

Она даже не догадывалась, что попала в точку, потому что Барти понимал: всё, что он сделал, что мог бы сделать или сказать, — совсем скоро абсолютно всё перечеркнёт финал истории.

Точно так же Уизли не могла знать, что сейчас, пока она медленно помешивала ложкой чай, Барти сидел в своём кресле Барселона авторства известного (хоть и маггловского) архитектора[1], с тлеющей сигаретой в одной руке и стаканом с виски в другой. Огни ночного города рисовали причудливые узоры на стеклянных фасадах зданий напротив, притягивая тяжёлый взгляд волшебника.

Допив чай, Гермиона переоделась в пижаму и легла в постель. Рядом тихо посапывал Рон, и она, задержав дыхание, осторожно прижалась к его тёплой спине, только после этого расслабленно выдохнув.

Отпив виски, Барти покатал его на языке. Раздражение овладело разумом, взгляд заметался по полу и бетонным стенам.

Ещё в самом начале он был уверен: развязка принесёт удовлетворение. И то, что он (в который раз) использовал других людей в собственных целях, не испортит впечатление. Почти не испортит: понадобится определённое количество времени, чтобы наладить контакт со Снейпом, едва тот узнает, что Барти посвятил его не во все детали своего прошлого.

Так с чего вдруг он чувствовал угрызения совести, которая — в это трудно было поверить — всё-таки у Барти была, за то, что был и оставался нечестен с Гермионой?

Резко выдохнув табачный дым, Барти в порыве злости на самого себя швырнул окурок в сторону закрытого окна. Впрочем, все чувства улеглись, едва на горизонте забрезжил солнечный свет.

В Лондоне было пасмурно, но затянутое дымчато-серым полотном небо едва ли могло разразиться дождём и уж тем более грозой. Трудно было найти кого-то в столь ранний час на неухоженном берегу Темзы возле моста Ватерлоо: здесь не было приспособленных подходов к воде, да и на уличное освещение явно поскупились. Усыпанный крупной галькой вперемежку с принесённым водой мусором — сейчас был отлив — берег реки в этом месте представлял унылое зрелище. Здесь только трупы прятать в лучших традициях английских детективов.

Поэтому если бы кто-нибудь, занесённый сюда неблагоприятными обстоятельствами, проходил мимо, то наверняка насторожился бы, заметив белокурую девушку в светло-синей мантии у самой кромки воды. Источником света ей служил холодный шарик света, обосновавшийся на кончике палочки — что, возможно, кого-нибудь и удивило бы, хотя чего только в Лондоне не увидишь. Однако высокий мужчина, остановившийся на краю отделённого ограждением тротуара, внимательно наблюдал за происходящим. Даже с такого расстояния он видел, как колдунья достала из небольшой деревянной шкатулки стеклянный флакон. Откупорив его, она перевернула флакон вверх дном, глядя на то, как серебристые нити воспоминаний потянулись вниз, утопая в тёмных водах Темзы. После, размахнувшись, она забросила опустошённый флакон как можно дальше в реку, затем обернулась и посмотрела точно туда, где стоял мужчина в строгом костюме. Колдунья плавно кивнула, он ответил тем же и пошёл прочь вдоль тротуара, услышав громкий хлопок с побережья, на ходу извлекая из кармана пиджака пачку сигарет. Остановившись неподалёку от одинокого фонаря с засаленным плафоном, из-за чего свет получался мутно-жёлтый, он закурил. Спустя несколько секунд за углом старой фабрики мелькнул луч света. Волшебник опустил руку с сигаретой, не мигая, глядя на то, как прилетевший огонёк трансформировался в серебристую лань. Зазвучал недовольный голос, и мужчина заметно напрягся.

Вскоре Патронус растаял в воздухе. Волшебник помял фильтр тлеющей сигареты, качнулся с пятки на носок, будто решаясь на что-то, но при этом сильно сомневаясь.

Второй за ночь хлопок прокатился по окрестностям, и человек исчез быстрее, чем выброшенная сигарета коснулась тротуара.

Примечания:

1 — создатель изумительного кресла Барселона немецкий архитектор-модернист Мис ван дер Роэ.