Гости из будущего (гет)

Бывает так, что ты точно знаешь, чего хочешь от жизни в целом или от текущего момента. В твоей голове сложен четкий план: ты разложил его на части, разбил их на пункты и уже готов приступить к исполнению первого из них… В общем, сделал все, что требуется. Но обстоятельства становятся выше, воздвигая на пути горы, перекрывая дорогу камнями и поваленными деревьями. Но самое главное — знать, что стихия — это всего лишь бесплотная сущность, неудача — повод к совершенствованию. Поэтому, во-первых, при написании плана нужно делать поправку на обстоятельства, а во-вторых, не отступать от своей цели, огибая горы и разбирая завалы на пути.

Не смотря на всю сложность работы, мне нравилось на стройке. Возможно, мои единомышленники получали такое же удовольствие от физического и магического труда, но я точно был абсолютно счастлив занимаясь чем-то, как мне казалось, необыкновенно важным. Первым делом, меня привлекали подземелья — моя будущая непрекословная обитель. Я творил все, что душе было угодно, и чувствовал себя настоящим хозяином этих тайных ходов, мрачных комнат и просторных залов, вырубленных прямо в земле.

Тем временем вокруг уже встали высокие стены, был намечен внутренний двор, пять башен и подвесной мост. Кое-что можно было сделать и при помощи магии — обтесать камни для стен, чтоб они стали ровными и одинаковыми, вырубить коридоры, скрепить несущие конструкции намертво, чтоб и через много веков замок сохранил свой первозданный вид. Но кое-что приходилось делать руками. Копали и воздвигали стены в основном великаны, нанятые мистером Диггори, они же таскали валуны, перенесенные с помощью порталов с горных высот и предназначенные вскоре стать стенами нашего замка. «Ювелирную» же работу, нашей четверке приходилось делать самим, с помощью Никоса и кое-кого из волшебников-вассалов: украшать стены лепниной, облагораживать озеро, сажать цветы и деревья…

Вся эта суматоха окончательно отвлекла от раздумий о бытие моем. Однако сладостное забвение было не особенно долгим. Спустя два месяца после начала строительства, когда все внешние работы были завершены, Хельга и Годрик отправились в город: подобрать элементы внутреннего убранства для ученических спален и забрать у мебельщика столы, стулья и кровати. Можно было и их создать с помощью магии, но как говорится — натуральное всегда лучше. Мы с Ровеной остались в замке и завели разговор о будущем, о том, каким мы видим магическое общество через пятьдесят, сто, тысячу лет.

— Мне кажется, что совсем скоро терпимость к магглорожденным будет более распространена, чем сейчас, — говорила Ровена, перебирая распущенный темный локон. — Ведь магия много мудрее нас, и раз она выбирает кого-то, наделяя своим даром, то это не простая случайность. Волшебники, рано или поздно, должны осознать, что кровь решает далеко не все.

— Возможно, — я пил горячий глинтвейн из глиняной кружки и смотрел в окно, наблюдая за утопающим в кронах лесных деревьев солнцем. — Но я не думаю, что подобное случится очень скоро. Среди моих знакомых лишь вы радеете за это равенство. Вспомните господина Блэка. Если его дочь свяжет свою жизнь с магом, чья чистота крови не составляет минимум десять колен, боюсь, старика хватит удар.

— Глупости это, — поморщилась Ровена, — мы должны быть равны, и у каждого волшебника, не в зависимости от его происхождения, должны быть одинаковые права на обучение, заключение брака, на собственную палочку…

— Странно, что вы принимаете эту тему так близко к сердцу, я только никак не могу понять, почему… — из спокойного и размеренного, наш разговор постепенно обретал живость и краски.

— Если бы не мои родители, моя жизнь закончилась бы точно так же, как и у бедняжки Эммы, — нервно сказала француженка, вставая. Хмель немного затуманил ее взор, прическа растрепалась, а платье измялось, но от этого девушка стала еще более привлекательной. — Почти никто не знает этого, но мне хотелось бы открыть вам одну тайну. Мне кажется, что вы достойный человек… и не будете использовать полученные сведения во вред мне или кому-то еще.

— Что же вы замолчали? — выждав время, спросил я. Кажется, Ровена уже начала жалеть о своем решении, но потом тряхнула головой и быстро заговорила о том, чего я никак не ожидал услышать.

— От Годрика вы знаете, что мои родители — влиятельные во Франции маги. Их имена вряд ли что-то скажут вам. У меня четверо братьев, но мать всегда мечтала о дочери, но вот только здоровье не позволяло ей больше иметь детей. И однажды, гадая на свечном воске, она увидела маленькую девочку, замерзающую на постоялом дворе. Через полгода они вместе со старшим сыном отправились в путешествие, чтобы найти ему достойную жену. Их путь лежал в сторону севера. И вот, вовремя одной из остановок, отец заметил девочку-служанку. Ей было семь или восемь лет. Но она была так худа и бледна, что у матери чуть не разорвалось от жалости сердце. И она поняла, что именно ее увидела тогда в стынущей лужице воска. Родители, не сговариваясь, решили выкупить малышку у хозяина таверны. Так я обрела дом, кров и любящую семью. Когда же родители узнали о моих способностях, проявившихся, как раз за полгода до нашей первой встречи, мать сказала, что это сама магия пожелала, чтобы все случилось должным образом.

Я был растерян от такой откровенности и не мог ничего ответить, а Ровена явно ждала реакции.

— Простите, мне жаль…

— Почему же? Я была счастлива и прожила в том доме столько, сколько мне отвела судьба. Но однажды я проснулась… и почувствовала, будто что-то зовет меня двигаться вперед. В этот же день в нашем замке появился Годрик. Мы объяснились с родителями, и я уехала в путешествие, которое привело меня сюда. Эта Школа — теперь я понимаю — она и есть мое призвание. Будто бы с того самого дня, как во мне стало все двоиться, одна из моих частей рвалась именно сюда, зная…

— Простите, Ровена, что вы сказали? Двоиться?

— Да, я не могу это объяснить. Во мне вдруг проснулась другая я. Она будто знает больше, чем положено. Матушка говорила, что это дар провидицы, но я вижу не будущее и не прошлое, а будто совсем что-то другое. Ночами меня мучают кошмары, о которых мы с вами говорили, помните?

— Конечно, мои видения такие же. Я лечу над холмами и лесом, потом попадаю в разрушенный замок… Что это может быть, Ровена? Почему нам снятся одни и те же сны?

— Пока что я не нахожу объяснений, — она устало села на краешек кресла и рассеянно оглянулась вокруг. А потом спросила каким-то дрожащим, не своим голосом: — Как Вам в голову пришла мысль о том, что замок нужно построить именно тут? В этой долине?

— Не знаю, если честно, — я даже задумался на мгновение, вспоминая свои мысли. — Мне показалось, что это уединенное место, да и магглы его боятся. Они люди суеверные и не станут понапрасну идти в Мрачный лес.

— Да-да… Вы правы…

Ее внутренняя яркость, слепящая меня все время разговора, стала понемногу угасать. Молчание затянулось. Мы оба устали и я собрался уже предложить отправиться по своим комнатам, как заметил, что Ровена спит, уютно устроившись в кресле. Я бы даже отнес ее в спальню, но подниматься в башню было лень, да и хмель меня сморил… Сон накатился незаметно и только через четверть часа обнаружилось, что нахожусь я уже не в нашем замке, а где-то в угрюмых сырых подземельях. Мне хотелось закутаться в мантию, чтобы избежать холода, но оказалось, что ни мантии, ни самого меня в комнате нет. Рядом послышалось чье-то зябкое дыхание, будто кто-то пытался отогреть стынущие от холода руки.

— Кто здесь? — зачем-то шепотом спросил я.

— Я, — задумчиво отозвался женский голос.

— Ровена?

— Салазар?

— Где вы? Я вас не вижу?

— Я сам себя не вижу, только ощущаю, что здесь необыкновенно холодно.

— Вот и я это чувствую.

Я поводил руками в пространстве, но они встретили только пустоту.

— Мы призраки? — ее голос дрожал то ли от холода, то ли от страха.

— Не думаю. Вы бывали здесь раньше?

— Да, это комната с хрустальными усыпальницами. Разве не сюда Вас приводят те странные сны?

— Нет. Я тут впервые. О каких усыпальницах Вы говорите?

— Да, вот же они, в самой середине.

Действительно. По середине комнаты стояло четыре хрустальных гроба, образуя крест. Люди в них лежали ногами к основанию креста, головой образуя его вершины. Наконец-то мне удалось рассмотреть их лучше. В этот раз сон был ясный и реальный, в отличии от смутных и беспокойных видений, посещавших меня раньше.

Ближе всех ко мне лежала девушка с огненно-рыжими длинными волосами и бледным лицом, одетая в серебристую мантию, на голове ее красовался венок из неувядающих белых орхидей. Сердце защемило и захотелось позвать ее по имени. Я точно его знал… но никак не мог вспомнить.

Следующим был юноша, почти мужчина, небрежная щетина на его щеках придавала немного пухлому лицу серьезности и взрослости. Его руки были сложены на груди и держали меч гоблинской работы с рубином в навершии. К нему у меня тоже были чувства, но не такие яркие, как к девушке с рыжими волосами. Я долго смотрел на него и понимал, что знаком мне не только сам юноша, но и меч в его руках. Это чувство было таким четким, что я даже вздрогнул от неожиданности. Но внятных объяснений не нашлось.

Рядом с владельцем меча лежала еще одна девушка. Ее непослушные каштановые волосы с вплетенными в них мелкими голубыми цветочками, были раскинуты по белой атласной подушке. Она совершенно точно — спала. В отличие от тех, на кого я смотрел до этого, девушка не выглядела застывшей статуей — беспокойно дышала, хмурилась и даже шевелила губами. Казалось, вот-вот глаза ее распахнуться и взгляд пронзит меня насквозь. Прислушиваясь к своим эмоциям, я понял, что знаю и эту персону. Только в душе царил сумбур. То чувства были теплыми и спокойными — ближе к тем, что я испытывал к юноше, то в душе поднималась щемящая волна нежности, значительно перекрывающая то чувство к первой девушке.

К последнему герою меня тянуло больше всего. И я от чего-то оттягивал этот момент. Парень в хрустальной усыпальнице был молод и темноволос. Особой атлетичностью не отличался. Был худ и бледен. На лбу, сквозь густую челку виднелся тонкий шрам, и даже не разглядев его до конца я уже знал — шрам был похож на молнию. Мне хотелось прикоснуться к этому юноше, но меня отвлек тихий вскрик. Судя по звуку, Ровена стояла у меня за спиной и разглядывала ту из девушек, у которой в волосах были незабудки.

— Что с вами, Ровена?

— Я знаю эту девушку. Знаю с самого детства… Ведь это… Это — я!

* * *

В этот раз пробуждение было еще более резким и болезненным, чем обычно. Меня практически насильно выдернули из сна. Да так, что я, не удержавшись, свалился с кресл , и тут же услышал надрывный, истеричный плач Ровены.

— Я… там была я… Мертвая!

Она сидела на полу, закрыв лицо руками. С минуту я медлил, но потом осторожно подошел и опустился рядом.

— Не плачьте, милая леди, это всего лишь сон, — попытки успокоить не увенчались успехом.

— Вы же знаете, что это не сон, вы же сами там были. И один из них — это ты сам! Салазар, неужели ты не почувствовал? — от избытка чувств Ровена то переходила на «ты», то говорила отдельные слова по-французски. Но общий смысл был предельно ясен.

— Послушайте, это могут быть чьи-то чары. Может быть, кто-то проклял нас каким-то неизвестным заклятьем… Тем более, что я точно уверен, что они все не мертвы. А просто спят.

— Салазар, скажите мне честно, вы почувствовали что-то, при виде этих людей?

— Я не смею вам лгать, Ровена. Мои чувства были смутны. Но при виде того юноши со шрамом, во мне будто проснулась волна горечи и тоски! — помогая француженке подняться и усесться в кресло, руки и ноги мои действовали сами по себе, голова же была занята тяжкими, смутными воспоминаниями столь реалистичного сновидения.

— Вот и я почувствовала то же при виде девушки с незабудками в волосах. А еще у меня с недавних пор появилась странная привычка приглаживать волосы, будто они постоянно растрепаны и непослушны… а ведь я никогда прежде не распускала их днем. Понимаете, у нас в доме не принято такого: волосы всегда должны быть убраны.

— Вы считаете это веской причиной, чтобы предположить, что те люди — это мы с вами?

— А ты так не считаешь? Ах, простите, — кажется, она только сейчас заметила, что обращается ко мне фривольно.

— Ничего, Ровена, вы взволнованы и подобное не страшно, пока мы вдвоем. И все же, почему увиденное может оказаться реальностью? И кто тогда остальные двое людей в усыпальницах? Где они находится? Что нам делать дальше?

— У меня пока нет ответов, Салазар. До этого дня я даже не могла толком разглядеть лица. Сегодня видение было более четким и понятным. Но я прошу, не говорите пока ничего ни Годрику, ни Хельге. Давайте сначала разберемся с этим сами.