Sam Smith (джен)

Сэм нутром чувствовал приближение Рождества. Его воображение, такое богатое и красочное, расписывало ему слякоть и липкие мокрые хлопья падающего на парящий асфальт снега; рисовало детей, замирающих в ожидании чуда. Давало иллюзию запаха булочек с корицей, вкуса брусники и аромата морсов.

Сэм, сидя в насквозь продуваемой сквозняками сырой камере, грел Софи в одеялках и рассказывал ей интересные истории про магов. Он смастерил несколько артефактов, чтобы те высушивали воздух и пол. Они были не очень действенными, но Софи стала меньше болеть. Сэм регулярно растирал ей конечности лечебной мазью и надеялся, что ей тепло.

Сэм не хотел признаваться себе в том, что замерзал. Возможно, и это скорее всего, он замерзал от грязи. Когда человек чистый и сухой, ему тепло. Сэм устал от своего тела — шутка ли, не мыться целый месяц! Он не ходил в здешние душевые, так как это было очень много чем чревато и вообще опасно — людей, набившихся в один зал, просто поливали из шлангов. Им не выдавали полотенца. Это было бессмысленное мытье — пока человек нагишом шел по холодным коридорам, он заболевал, а потом вновь надевал на себя робу и был в ней еще мокрее. И не просыхал днями и ночами. Ну, кому нужно такое мытье зимой?

Сэму осталось быть в Азкабане не так много времени. И сегодня он собирался сделать Софи сюрприз. Когда она проснулась и поела, Сэм сделал загадочное лицо.

— У тебя есть мечта? — задал он простейший, казалось бы, вопрос. Софи замерла и, подумав, помотала головой, потом с удивлением взглянула на Сэма: мол, откуда.

— Ты же знаешь, что я скоро отсюда выйду, так? — Софи пожала плечами. В Азкабане дни и ночи смещались в одну серую череду, гораздо более заметными обозначениями были приемы пищи. Сэм как-то раз поймал себя на мысли «а я и не заметил» во время выдачи хлеба. Хлеб он скоро стал есть сам, угощая Софи едой из сумки. Та катастрофически закачивалась, и вот Софи уже доедала последний кусочек последнего яблочного пирога. На самом деле, у Сэма еще осталось полбанки чуть переросших пшеничных ростков, его священный стратегический резерв.

Сэм улыбнулся. Софи отразила его улыбку. Обычно ребенка не так уж и сложно научить улыбаться, но у Сэма это получилось с трудом. И он сказал:

— Я заберу тебя с собой.

В глазах Софи отразились непонимание и страх. Она натянула одеяло и спрятала в нем свою голову. Сэм тихонько прижал ее к себе.

— Я обещаю, что там, где мы будем жить, у тебя всегда будет вкусная еда и тепло. Ты научишься колдовать. Творить чудеса. — Он решил не говорить про других детей, чтобы не пугать её. — И я буду тебя защищать. Обещаю.

Софи осторожно выглянула из-под одеял. Сэм казался слишком добрым, чтобы ему не довериться. Она улыбнулась и спряталась обратно. Сэм услышал мирное сопение и, устроив Софи в самый сухой и теплый угол камеры на матрасы, залез на свое сооружение на койке. Сириус опять что-то царапал гвоздем.

— Эй, Бродяга, — улыбнулся Сэм. Сириус поднял свой взгляд к окошечку между их камерами, но не пошевелился.

— Знаю, ты скоро уходишь, — сказал он и устало улыбнулся. Сэм кивнул. — Поздравляю.

— Мне надо кое-что тебе сказать, — прошептал Сэм. Сириус неохотно встал и подошел к окну. — Сириус, ты хочешь выбраться отсюда?

— У тебя есть идеи? — Сириус стал весь внимание и мгновенно подтянулся на руках. Сэм зашептал свой план на пределе слышимости. Сириус ловил каждое его слово. Он не переспрашивал, не удивлялся. — Попробуем. Если получится, я твой должник.

— Если получится, останешься жить у меня и присмотришь за девчонкой.

— Я не могу…

— Это будет твоей благодарностью. У меня дома должны жить люди. Ей нужно воспитание. Там есть прекрасная летная площадка, — подмигнул Сэм.

— Какой из меня воспитатель, — проворчал Сириус, глядя исподлобья. Сэм состроил скептическое лицо.

— Уж получше меня будешь. Я просигналю.

— Спасибо.

— Да за что же? — и Сэм спрыгнул со стульев.

Отсчет дней начался.

* * *

Сэм пил водичку. Он наслаждался каждым глотком и с интересом следил за ощущениями в организме. Желудку, похоже, уже надоела эта недельная водная диета. Зато горло и то, что после него, в районе солнечного сплетения, где вода кажется такой холодной, с удовольствием воспринимали влагу. Разум за эту неделю стал абсолютно чистым. Сэм смотрел на то, как Софи с негромким хрустом доедала росточки. Ей понравился его способ питания. Сэм зевнул и взглянул на часы. День их освобождения настал.

Софи была одета в грубо сшитые серые брючки, бесформенную кофту с длинным рукавом, которую Сэм смастерил из той же ткани. Он сложил по диагонали кусок тонкого шерстяного одеяла и накрыл им плечики Софи, перекрестил концы платка на ее груди и, пропустив под мышками, крепко затянул их чуть выше поясницы. Это должно было ее согреть, если вдруг придется идти пешком. Подумав, Сэм сделал из купленных к Рождеству подарочных носков нечто, напоминающее чуни, сверху покрыв их маленькими обрывками все того же одеяла. Пока Сэм одевал её, что-то думал, бурчал себе под нос, Софи, донельзя сосредоточенная, сидела на краю кровати, сложив ладошки на колени и не мешая.

Послышался шум. К камере слева подошли стражники. Они выдавали еду. Сэм молниеносно раскрыл сумку и бросил веревочную петлю Сириусу. Веревка натянулась, послышалась возня. Сэм краем глаза следил за тем, как Софи забирается в сумку. Он почувствовал два коротких импульса: Сириус дергал за веревку. За решеткой послышалась возня с ключами. Сэм не без труда затащил в камеру костлявого черного пса и бросил его в сумку. Кончик веревки еще не успел исчезнуть в ее отверстии, как перед выходом появился кусок штанины и носок лакированного ботинка, а затем и их обладатель. Он повозился с ключами и, отодвинув громко лязгнувшую железом дверь, кинул Сэму:

— На выход, Смит.

Сэм, которому скрип металла резанул по ушам, осторожно поднялся и забросил сумку на плечо. Выйдя из камеры, посмотрел, как главный стражник отдал кому-то приказ продолжать процедуру кормления. Стражник двигался очень быстро, Сэм бодро следовал за ним. Мужчина, оставшийся в коридоре с дементорами, что-то крикнул им вслед, но ни стражник, ни тем более сам Сэм, оглядываться даже не думали. Кто захочет оставаться в столь ужасном месте хоть одну лишнюю секунду?

Они так долго спускались и столько миновали коридоров… Сэму казалось, что стражник водит его кругами. Сэм был полностью дезориентирован. Выйдя на улицу, он полной грудью вдохнул воздух. Слева и справа от выхода на всю площадь острова распространилось большое кладбище с очень лаконичным обозначением мест захоронения — повсюду были натыканы необтесанные деревянные колья. Голая земля с холмиками. Кое-где — свежие могилы. Между ними протоптанная тропинка. Сэм ускорил шаг — он немного отстал. Стражникам, видимо, выдавали какие-то амулеты, потому что чуть дальше от них — и все клетки тела ощущали на себе мощное воздействие энергии дементоров. Стражник пропустил Сэма вперед и посадил его в одну-единственную на все пространство хрупкую лодочку, причалившую около песчаной косы. И лодка устремилась к другому берегу сама собой, унося Сэма от этого места. Если бы Сэм оглянулся, он увидел бы великолепное в своей мрачности неприступное строение, касающееся макушкой облаков и пронзающее небесную твердь. Парящих вокруг, будто бы любующихся Азкабаном дементоров. Стражей. Призраков преисподней. Но Сэм смотрел вперед. Ему не терпелось оказаться дома и ощутить тепло маленьких ручек, показать Софи всю прелесть жизни и обнять всех до одного своих домовиков. Он всем своим существом стремился к берегу и, стоило его ботинкам утопиться в мокрый песок, Сэм выкрикнул имя Ромни и исчез.

Ивы низко склонялись к зеркально ровной поверхности воды, как будто подметая её. По воде пошла рябь, ветки чуть покачнулись. Вода лизнула мокрый след. Еще и еще раз, и вот его уже не стало. Лодочка растворилась в воздухе.

Сэма Смита здесь будто и не было.