Господин декан (джен)

— Гризельда... Гризельда... Да что ж за имя такое, никакой к нему рифмы не подберешь, — вздохнул Квиринус, задумчиво грызя кончик пера и невидящими глазами глядя на чистый лист бумаги перед собой. Моргана тоже вздохнула, сочувствуя творческим мукам. Впрочем, вздыхали они дуэтом уже с полчаса, но ни одну мало-мальски пригодную строчку не сочинили. Снейп, которого попытались было привлечь в соавторы, отговорился тем, что ему нужно работать над зельем для Тофти и отправился в лабораторию. А Кровавый Барон и вовсе заявил, что если он начнет рифмовать, то с почтенной леди случится обморок от крепости использованных выражений, и уплыл вслед за Северусом.

— Вздыхаю я, завидевши Гризельду... Ах, что бы это значило по Фрейду?(1)

— Прелестно! — воскликнула Моргана. — А что такое «фрейд»?

— Это не «что», а «кто», — поправил Квиринус. — Ученый был такой магловский. Между прочим, как раз по любовной части... Но, боюсь, профессору Марчбэнкс придется долго все объяснять. Жаль, такая рифма хорошая получилась!

Последовали новые бесплодные вздохи, бормотание и досадливые возгласы. В подземных тоннелях стихи сами собой выскакивали, а сейчас — как отрезало. Наверное, для любовной лирики и озорных виршей требуется разное вдохновение.

— Ну как, великий сочинитель, родил что-нибудь? — послышалось от двери. Квиринус поднял голову и так резко подался назад в кресле, что чуть не упал. А Моргана испуганно пискнула и попыталась спрятаться за раму.

И было чего пугаться: перед ними стоял слизеринский декан с ядовито-оранжевыми волосами и шоколадной физиономией. Точнее, он не стоял, а деловито прошел в собственную ванную и тут же вернулся с зеркалом под мышкой.

— А-а-а... э-э-э... — попытка облечь изумление в слова провались, поэтому Квиринус просто указал рукой на собственную голову, в надежде, что вопрос будет понятен и так.

— Экспериментирую с зельем, — на ходу объяснил Снейп. — Немного ошибся с дозой.

— Уф-ф-ф... — поэт обмяк в кресле. — Значит, ты не галлюцинация на почве переутомления. А зачем на себе экспериментируешь?

— Потому что студентов нет, — последовал невозмутимый ответ. — А нужного цвета добиться труднее, чем я ожидал.

— Он не протянет ноги от твоего зелья?

— Не должен, — задумчиво донеслось из коридора и дверь закрылась.

— Ну-ну, — пожал плечами Квиринус и вернулся к своему занятию.

* * *

Жидкость в котле выглядела обыкновенной кипящей водой. Если не принюхиваться, конечно, и уж тем более, не пробовать на вкус. Но приходилось и обонять, и глотать, кривясь всякий раз от невыносимой кислятины. Позже Северус собирался добавить какого-нибудь сиропа, но пока нарушать чистоту готовящегося зелья было нельзя.

Барон откровенно развлекался, наблюдая, как человек последовательно окрашивается во все цвета солнечного спектра в самых невероятных сочетаниях и оттенках. Попутно заинтересовался, отчего привидения отражаются в зеркалах, а вампиры — нет? Ведь последние вполне материальны...

— Парадокс, — рассеянно согласился Снейп, не отрываясь от своего занятия. — Только зачем вы говорите так громко? Я не глухой.

Барон заметил, что тона голоса не повышал и не собирался даже. Снейп замер, сосредоточенно прислушиваясь, и вдруг кинулся к самому дальнему стеллажу, схватил там одну из закупоренных бутылей и показал привидению.

— Слышите?

— Ничего не слышу, — покачал головой призрак.

— Пузырьки газа поднимаются со дна и лопаются на поверхности. Звук чрезвычайно тихий... но я его услышал! А что, если обострение слуха — побочный эффект моего зелья? Надо проверить.

На каникулах можно не следить за тем, сколько времени пролетело за работой. В поисках закономерностей между маркерами цвета и ингредиентом, влияющим на слух, он пропустил и обед и ужин... Спохватился тогда, когда от неловкого движения дрогнувшей руки сильно качнулся котел, едва не опрокинувшись. Тут же голод и усталость навалились разом, пришлось опереться о стол, чтобы не упасть.

— Пожалуй, хватит на сегодня, — он взглянул на себя в зеркало и хмыкнул: — Бред ходячий...

Из овальной рамы сквозь длинные ярко-зеленые пряди смотрело худое скуластое лицо интенсивно розового цвета.

* * *

Гризельда Марчбэнкс пребывала в отличном настроении. Экзаменационные работы нынешнего года в большинстве своем были вполне пристойны, и она с чистой совестью ставила «Выше ожидаемого» и «Превосходно». Меню в Хогвартсе, как обычно, радовало изысканностью и свежестью блюд, погода за древними стенами установилась солнечная, тихая и не слишком жаркая. Словом, имелись все причины для неизменного благодушия. Более того, ей, — даме, будем говорить прямо, почтенного возраста, — уже три дня подряд дарят цветы, читают Шекспира и, кажется, Байрона, и посылают томные взгляды! Очаровательный мальчик, годящийся по возрасту не то что во внуки — в праправнуки, решил за ней приударить. Скорее всего, поспорил с кем-то, или выпил что-то по неосторожности. Профессор Марчбэнкс улыбнулась, задумавшись над очередным пергаментом... Ну, пусть, в любом случае будет забавно потом рассказать подруге Августе об этом коротком приключении. Разумеется, ничего предосудительного или далеко идущего, но отчего бы не развлечься на досуге.

Началось все с анемонов, затем последовали фиалки, нарциссы... что приготовлено на сегодня?

В дверь ее апартаментов осторожно постучали.

— Входите, друг мой, — ласково пригласила она. В проеме показалась рука в синем бархатном рукаве, держащая очередной букет. — Ландыши? Как это мило!

— Безмерно счастлив угодить вам, госпожа моя, — прочувствованно выдал Квиррелл, склоняясь в почтительном полупоклоне. — Как вы и приказали, явился пополудни ровно в пять. Признаться, прошедшие часы казались вечностью.

— Мы собирались прогуляться вокруг озера, не так ли? — промурлыкала Марчбэнкс. Она отложила пергаменты, надела широкополую шляпу и, уцепив ухажера под руку, объявила, что готова к путешествию.

По дороге к озеру Гризельда болтала о разных пустяках, прерываясь, чтобы выслушать очередную высокопарную тираду, и потихоньку сворачивала в сторону тенистой аллеи, ведущей в Запретный лес. Оказавшись здесь, она оборвала длинный рассказ о чудачествах своей кошки и потребовала тоном мягким, но непреклонным:

— А теперь давайте поговорим начистоту.

Квиррелл, погруженный в составление следующей пышной фразы, оторопело уставился на нее.

— Вы заключили какое-то пари? — предположила Гризельда.

— Как вы догадались, профессор? — упавшим голосом спросил он.

— Душа моя, я ведь не первый день живу. Любовь, а уж тем более страсть, выглядит не так, милый юноша. Совсем не так. Поэтому рассказывайте всё... Обещаю, это останется между нами.

Поздно ночью в деканском кабинете двое обменивались новостями.

— Марчбэнкс меня раскусила, — сообщил Квиррелл. — Ей бы в Аврорате следователем работать. Все выпытала! Но старуха мировая, не рассердилась и даже обещала подыграть.

— Повезло... С Тофти, наверное, такой номер не пройдет, — проворчал Снейп. — По доброй воле ходить с зеленой бородой он не станет. И как назло, не могу к нему подобраться: он за столом сидит рядом с Дамблдором! Не подливать же зелье на глазах у директора... Разве что заманить его к себе?

— И в черном-черном подземелье сделать свое розовое-розовое дело! — рассмеялся Квиринус.

— Когда-нибудь я тебя все-таки отравлю, — мечтательно пообещал Северус.

* * *

С окончанием экзаменов Хогвартс покинули не только студенты: большинство учителей также не упустили возможность воспользоваться законным отпуском. По такому случаю в Главном зале накрывался небольшой стол, за которым свободно располагались директор с гостями и все четверо деканов, каждого из которых удерживали в школе свои дела. В число едоков входил лишь один рядовой преподаватель... и его поведение в отношении почтенной главы экзаменационной комиссии служило поводом для пересудов за завтраком, обедом и ужином.

Пивз, украдкой появляясь в трапезной, одобрительно подмигивал ему и вопросительно поглядывал на другого — чего тянешь? Время-то идет, последняя неделя осталась... Северус делал вид, что не замечает намеков полтергейста.

Профессор Тофти не относился к числу словоохотливых людей, предпочитая застольным беседам молчаливое жевание. Однако сегодня он изменил своей привычке: уж очень его раздосадовали некоторые экзаменационные работы.

— Представьте, коллеги, шесть пергаментов подряд с одной и той же ошибкой: в рецепте Оборотного вместо горца птичьего указывается змеевик! Конечно, это растения одного семейства, но свойства их различаются... Придется снижать оценки.

Северус отодвинул свою тарелку. Вот она, долгожданная возможность.

— Профессор, очень прошу вас подождать с выставлением оценок. Эти семикурсники все написали верно.

— Декан Снейп, хотите ли вы этим сказать, что ошибку допустили не студенты, а я? — холодно уточнил Тофти, поднимаясь со своего места.

Северус тоже встал.

— Нет, профессор, ошибку допустили не вы. Ошибся Либациус Бораго, когда составлял рецепт.(2) Вы только повторили ее.

В зале стало тихо. Дамблдор нахмурился и, кажется, готов был уже осадить подчиненного, но Тофти опередил его:

— Столь смелое заявление требует доказательств!

С удивительной для его лет прытью он выскочил из-за стола и, на ходу трансфигурировав пустой стул в аспидную доску, а кубик сахара — в мел, быстро начал писать алхимические формулы.

— Вот схема взаимодействия горца птичьего с остальными ингредиентами. В чем вы видите ошибку, профессор Снейп?

Еще один кусок рафинада превратился в принадлежность для письма, и у доски теперь стояли оба спорщика. Рука второго действовала не менее бегло.

— Горец змеиный, он же змеевик, встраивается в цепь превращений значительно раньше, чем горец птичий... Вот здесь, видите? Таким образом... — череда сложных знаков на доске выросла еще на ряд, — предложенный мной компонент продлевает срок действия зелья более чем в два раза, плюс повышает остроту слуха. В качестве приятного дополнения, если можно так выразиться.

— Минуточку, — не сдавался Тофти. — А куда вы в таком случае помещаете вот это преобразование?..

Доску пришлось увеличить: места для формул уже не хватало.

— Господа, а не вернуться ли вам к прерванной трапезе? — предложил Дамблдор.

— Ни в коем случае, — отрезал престарелый ученый. — Пока я не получу убедительных доказательств, мне кусок в горло не полезет. Вы готовы продолжать, коллега?

— Безусловно! Но, может, спустимся в лабораторию? Там более подходящие условия для дискуссии.

Внизу их уже ждал Кровавый Барон. Тофти, поглощенный поиском подходящих контраргументов, не обратил на него внимания. Едва домовики установили в лаборатории доску из Главного зала, диалог продолжился.

Формула вставала против формулы, вопрос парировался ответом, сарказм соперничал с иронией, опыт ссылался на авторитеты, а дерзость звала взглянуть с другой стороны. Оба спорщика уже перешли на повышенные тона, и, жалея время на бесконечную трансфигурацию мела, рисовали свои выкладки прямо в воздухе, вычерчивая знаки волшебными палочками.

—...Значит, профессор Тофти, вы не видите взаимосвязи между этими тремя составляющими?

— Решительно не вижу!

— И по-вашему подобное явление в действительности существовать не может?

— Повторяю в сотый раз: это абсолютно исключено!

— А что если мне удалось получить зелье, которое обладает всеми перечисленными признаками?

— Извольте предъявить.

— Прошу!

Затаив дыхание, Северус следил, как Тофти, захваченный исследовательским азартом, залпом выпил зелье. Эффект последовал незамедлительно. Барон удовлетворенно кивнул и пропал.

— Что это?.. — Тофти удивленно посмотрел на коллегу. — Что это за звуки? О-о-о... Неужели?!

— Наверное, слышите, как в Главном зале звенят ножами и вилками? Или как эльфы на кухне двигают кастрюли? — Снейп взял зеркало, но пока еще не поворачивал его отражающей стороной к Тофти.

— Не могу определить их природу... Но это чудесно! Колдомедики диагностировали у меня прогрессирующую возрастную тугоухость... И вот я снова слышу! И как слышу! Как долго сохраняется действие вещества?

— Если не принять зелье-ликвидатор, то около шести часов. Но остаточный эффект сохраняется не меньше суток.

Тофти удивленно вскинул зеленые, как молодая травка, брови:

— Помилуйте, голубчик! Зачем прекращать действие такого замечательного препарата?

— Вот зачем, профессор, — покаянно вздохнул Снейп и повернул зеркало.

Радостная улыбка Тофти замерла на губах. Он долго молча рассматривал свое отражение, а затем, к невыразимому облегчению Северуса, негромко рассмеялся:

— Это напоминает шутки времен моего студенчества... Золотая пора! Признайтесь, вы нарочно затеяли тот разговор за столом, чтобы в итоге заманить меня сюда?

— И да, и нет, сэр. Мне действительно нужно было, чтобы вы оказались в лаборатории, но тех шестерых семикурсников готовил к экзамену я. И я объяснил и доказал им, почему в Оборотное следует класть горец змеиный, а не горец птичий. А потом, когда мы с вами начали спорить, просто воспользовался убедительным предлогом.

— А вы еще не работали над тем, чтобы отделить ваше... кхм... колористическое изобретение от зелья улучшения слуха?

— Уже начал, профессор.

— Позволите взглянуть?

Обед в Главном зале прошел без их участия.

* * *

Наверху накрывали к ужину, когда Снейп, почтительно пропустив вперед Тофти, запечатал дверь лаборатории, и оба профессора направились по коридору к лестнице, ведущей в центральный вестибюль. Морщинистое лицо старика вернуло себе обычный цвет, но густая короткая бородка осталась ярко-зеленой.

— Бесспорно, преклонный возраст имеет множество недостатков, — рассуждал Тофти. — Но есть у него и преимущества. Лучшее среди них — возможность открыто пренебречь общественным мнением. Да-с! — Он обернулся к идущему позади Снейпу и важно поднял указательный палец. — Мне понравилось видеть собственную бороду зеленой, и разрази меня гром, если я хоть на миг задумаюсь о том, как на нее посмотрят окружающие!

К столу Марчбэнкс вышла в невиданной ранее мантии: атласной, цвета пенки на вишневом варенье, украшенной пышным кружевным воротником, придававшей наряду сходство с фруктовым мороженым. Картину дополняла сама Гризельда, таявшая, словно воздушный десерт, при взгляде на молодого воздыхателя. А тот был сама предупредительность: открывал дверь, отодвигал стул, спешил налить вина, передать то или иное блюдо... Парочка обменивалась сладкими улыбками и прямо напрашивалась на сравнение с воркующими голубками. Тофти и его спутник вошли в зал как раз в тот момент, когда Марчбенкс, поддев вилкой кусок отбивной, медовым голоском просила: «Открой, душенька, ротик, я положу тебе этот кусочек!»(3)

Дамблдор, слыша слащавую чушь с одной стороны, и увидев зеленую бороду с другой, в раздражении и недоумении швырнул вилку на тарелку. От резкого звука Квиринус поперхнулся, закашлялся, резко взмахнул рукой и одним широким жестом перевернул соусник на свою пассию. Гризельда ахнула, попыталась встать, запуталась в мантии, и, чтобы устоять на ногах, схватилась за Квиринуса. Тот пошатнулся под неожиданной тяжестью, оперся о край стола, и, не удержав равновесия, рухнул на пол, увлекая за собой скатерть со всем, что на ней было. Грохот, звон, лязг и крики в мгновение ока превратили чинный Главный зал в сумасшедший дом. Директор укорял Марчбэнкс, Макгонагалл стыдила Квиррелла, Флитвик невозмутимо поднимал с пола свою тарелку, которая чудом не перевернулась, Спраут и Помфри корчились от хохота, а сама Марчбэнкс, ухитрившаяся не упасть, заламывала руки и трагически восклицала: «Деточка моя убилась! Спасите деточку!»

«Деточка» тем временем побарахтался под грудой посуды и выполз на свет божий с ног до головы перемазанный соусами и подливами. Невесть откуда взявшийся Пивз с размаху надел ему на голову пустую корзинку из-под хлеба и, одобрительно хлопнув по плечу, шепотом пообещал сегодня же доставить оговоренный образец.

— Довольно, — суровый голос Дамблдора перекрыл гомон и заставил его стихнуть. — Дежурные, убрать все. — Домовики выросли, как из-под земли, споро и бесшумно ликвидировали свалку, почистили пострадавших, накрыли стол заново и пропали. — Предлагаю продолжить ужин, дамы и господа.

Тон его красноречивее всяких слов предупреждал о том, что повторение подобного безобразия совершенно недопустимо. Снейп и Тофти потихоньку заняли свои места.

* * *

Несколько дней спустя Квиринус и Северус получили приглашение в апартаменты экзаменаторов. Проверка работ завершилась, волшебники собирались отбыть домой.

Тофти по-прежнему щеголял зеленой бородой, а Марчбэнкс облачилась в строгую серую мантию и уже ничем не напоминала восторженную наседку.

— Надо признать, вы изрядные шалопаи, господа, — без обиняков заявила она, едва друзья вошли. — Директор сказал бы, что вы своим поведением позорите и свое звание, и свое учебное заведение. — Гризельда выдержала многозначительную паузу, а затем улыбнулась. — Но я так не скажу... Ведь вы пошли на это не из пустого озорства, а ради достойной цели. Квиринус, образец уже у вас?

— Да, профессор. На днях отвезу его в Лондон.

— Отлично. Как только наберете материал хотя бы на одну статью, оформляйте все должным образом и шлите мне. Будем публиковаться. Надо готовить поле нашей будущей битвы... — Марчбэнкс пристально посмотрела на воодушевленного ее обещанием Квиррелла. — Вы же отдаете себе отчет, что вам придется защищать свои открытия и убеждения?

— Когда придет время, я буду готов, профессор. Спасибо вам за поддержку! И за то, что не выдали нас...

— Ну, мне тоже есть за что вас благодарить, — усмехнулась Марчбэнкс. — Давно не чувствовала себя такой молодой... А вы что скажете, Тофти?

— Разве по мне не видно? — Он лихо взъерошил бороду. — Мы с коллегой Снейпом славно поорали друг на друга. Хотя мог бы и потише кричать на старика: я-то теперь все-все слышу! Но студентов он своих отстоял, молодец. Надеюсь в следующем году мы с вами тоже от души поспорим!

Снейп протянул ему несколько испещренных формулами листов бумаги:

— Как вы и просили, я записал способ приготовления зелья для улучшения слуха. Ваши рекомендации очень помогли мне.

— А это — уже не от «птенчика», а от меня лично, — в руках Квиринуса появились три белоснежных каллы на длинных стеблях. Марчбенкс бережно приняла их. Глаза ее странно заблестели, а голос неожиданно дрогнул:

— Если б я могла сбросить с плеч хотя бы половину прожитых лет...

— ...То свели бы с ума весь Визенгамот с Авроратом в придачу, — договорил за нее Тофти. — будем считать, что молодой человек легко отделался!

Он заговорщицки подмигнул Квирреллу и достал министерский порт-ключ.

_____________________________________________

(1) Автор признается в плагиате. Стих почти полностью (за исключением имени) выдернут из сборника рассказов «Компромисс» Сергея Довлатова и принадлежит одному из его героев. А «прекрасную даму» звали Лорейда Филлиповна Кожич, было ей шестьдесят лет (кстати!) и заведовала она машинописным бюро в редакции газеты. Автор не может сдержать свою любовь к абсурдным ситуациям и потому все-таки рискует совместить рифмованный кунштюк советского интеллигента с творческими потугами интеллигента британского.

(2) Либациус Бораго — автор учебника «Расширенный курс зельеварения».

(3) Поклон Николаю Василичу Гоголю и его семейке Маниловых.