Шерлок Холмс и Реликвия Рэйвенкло (джен)

Как бы ни печально сказалась на моем здоровье афганская кампания, она, по крайней мере, научила меня быстро паковать багаж. Через час все мои вещи были собраны, и я был полностью готов. Про моего друга этого сказать было нельзя. Несмотря на уникальный, острый как бритва, ум, Холмс в своих личных привычках отличался редкой небрежностью. Ночью мне не пришлось толком выспаться: из-за соседней двери то и дело раздавался грохот, треск и проклятья. Это Холмс готовился к поездке. Очевидно, он считал, что она затянется.

Мне казалось, я едва успел опустить голову на подушку, как меня разбудил яростный стук в дверь.

— Ватсон! — раздался голос Холмса, отвратительно бодрый для такой ранней поры. — Хватит мешкать, уже половина пятого! Завтрак на столе, и миссис Хадсон уже принесла свой восхитительный кофе. Поторопитесь, не то мы опоздаем на поезд!

Несмотря на бессонную ночь, Холмс был в отличном настроении, и едва я успел покончить с предназначенной мне полной тарелкой, вытащил меня на улицу и запихнул в ожидающий нас кэб.

— Но, Холмс, — возмутился я не без жара, пока он ловко запрыгивал за мной следом, — поезд отходит после девяти! Что за нужда в такой безумной спешке?

― У нас нет времени, — отрезал он, и сунул через окно маленький пакет в руки изумленного молочника, как раз совершавшего утренний обход: — Трогаем!

Сложно сказать, что сильнее отличало маршрут, которым мы двинулись, — его длина или его странность. В Лондоне занималось утро, а мы перемещались с самых величавых и роскошных проспектов в Европе в самые отвратительные и убогие трущобы, одним своим существованием позорившие нацию, а затем возвращались назад. Временами мы останавливались, и Холмс покидал экипаж, чтобы отправить письмо или передать очередное странное поручение. Я оставался в кэбе, пока он звонил в дверь американского посольства и, не дожидаясь ответа, убегал; потом вручал хозяйке мрачных дешевых меблированных комнат что-то, больше всего похожее на сверток с грязным бельем, с наказом дождаться, пока за ним пришлют. Потом мы остановились у дверей мелкого учреждения на Уайтхолле, чтобы он мог перевернуть другой стороной коврик у двери, и отправились на рыбный рынок Биллинсгейт, где Холмс после жаркого торга приобрел большого лосося, которого с почтительным поклоном преподнес изумленному швейцару на нашей следующей остановке — у отеля «Риц».

— Слушайте, мистер, — сказал извозчик, когда Холмс в очередной раз выскочил из экипажа, чтобы презентовать букет роз пожилой поденщице, шедшей по своим делам, — ваш дружок, что, малость не в себе? Что это он вытворяет?

— Малость не в себе! — негодующе ответил я. — Это величайший детектив нашего времени — мистер Шерлок Холмс!

— Вот это да! — воскликнул извозчик с нескрываемым восторгом. — Шерлок Холмс! Ну, я бы ни в жизнь! Ребята в пабе обзавидуются! Сам Шерлок Холмс в моем кэбе!

И за все остальное время он не произнес ни единой жалобы.

Мы прибыли на Кингз-Кросс, уже успев слегка устать с дороги, как раз когда часы пробили девять. Холмс вручил извозчику соверен за труды, и тот удалился в полном восторге, размахивая кнутом и выкрикивая через плечо:

— Желаю, чтобы его вздернули, мистер!

Мы едва успели перевести дух и собрать багаж, как на нас набросился задыхающийся профессор Уизелби, чьи тициановские кудри были в еще большем беспорядке, чем в предыдущий день.

— Где вы были? — выдохнул он. — Я намеревался потолковать с вами о… но времени нет… мы должны пройти сквозь ворота, а не то вы опоздаете на поезд. Ну почему вы не пришли раньше?

Схватив нас за руки, он повел нас не к обычным турникетам, а через лабиринт задних комнат, складских помещений и заброшенных конторских кабинетов. Мы вынырнули на белый свет на шумной платформе, и я успел мельком заметить целую толпу ярко одетых людей, торопливо садящихся в длинный поезд. В этой сцене было что-то ненормальное, но прежде чем я успел сообразить, что именно, паровоз со свистом выпустил пар, и платформа утонула в мерцающем тумане. Мистер Уизелби быстро провел нас через сгустившуюся дымку к вагону первого класса, подсадил и передал багаж. Дело было сделано, но он, похоже, медлил с уходом.

— Счастливого пути, — сказал он. — Надеюсь, у меня будет возможность переговорить с вами в Хогвартсе, мистер Холмс, когда у вас будет больше времени.

— Я не собираюсь общаться с вами, Уизелби, — возразил мой друг. — Вы служите Финеасу Найджелусу Блэку и подслушиваете под дверями ему в угоду. Доброго вам дня!

Похоже, у профессора нашлось бы, что ответить на это замечание, но прежде чем он открыл рот, раздался свисток дежурного. Он еле успел отскочить от двери, как поезд тронулся.

— Ну? — нетерпеливо поинтересовался я. — Вы расскажете мне, наконец, в чем дело? Куда мы едем? Кто такой этот таинственный директор? В чем был смысл нашей нелепой утренней поездки? Почему вы так грубы с несчастным Уизелби? И, самое главное, что это за школа — Хогвартс?

— Не сейчас, Ватсон, — ответил Холмс. — Наши утренние занятия меня утомили, и я нуждаюсь в восстанавливающем сне. Вам бы я рекомендовал то же самое: когда мы прибудем на место, нам понадобятся все наши силы.

С этими словами он откинулся назад, надвинул на глаза свою твидовую кепку и погрузился в глубокий сон.

Я раздраженно смотрел на него. Я сгорал от любопытства, но долгие годы общения с Холмсом научили меня, что бессмысленно пытаться его будить, чтобы получить разъяснения. Я нашел утешение в изучении окружающей обстановки. Посетив в качестве помощника Холмса и по врачебным делам почти все Британские острова, я могу считаться своего рода специалистом по пассажирским вагонам. Сейчас передо мной был необычайно роскошный образчик, и я жаждал его исследовать. Наше купе, единственное занятое во всем вагоне, было освещено странными круглыми лампами. Открыв дверь, я обнаружил, что коридор устлан великолепным китайским ковром, в котором мои ноги утонули по самую щиколотку. В конце коридора виднелась тяжелая, окованная бронзой дверь. К моему разочарованию, она оказалась заперта, как и дверь на противоположном конце вагона.

Я вынужден был вернуться в купе, и хотя Холмс упорно отказывался просыпаться, нашел себе развлечение, созерцая виды, проносившиеся за окном. Мы уже оставили мрачную столицу позади и теперь пересекали аккуратные и заметно более приятные на вид пригороды. Вскоре и они исчезли, и им на смену пришли пологие холмы и фермы ближних графств, время от времени перемежавшиеся рощицами, еще зеленевшими последними листьями лета. Буря наконец-то прекратилась, и пейзаж осветили слабые, неуверенные лучи солнца. Я в восторге любовался природой, но постепенно солнечное тепло и мягкое покачивание вагона начали сказываться и на мне. Веки мои налились тяжестью и я, наконец, погрузился в тревожный сон.

Я проснулся несколько часов спустя, когда наш поезд миновал Дарем, и наткнулся на внимательный взгляд Холмса.

— Я вижу, Ватсон, — сказал тот, — что вы уже исследовали наш благородный экипаж. Нашли что-то интересное?

Но такими простыми уловками меня было не взять.

— Следы на ковре показали вам, куда я ходил, и, вне сомнения, я оставил отпечатки пальцев на дверной ручке, — нетерпеливо ответил я. — И если вы выходили из купе, то знаете, что ничего полезного я не обнаружил. Я даже не смог пройти в следующий вагон! Но все это не важно. Куда мы все-таки едем, и что, черт побери, нас там ждет?

Холмс вздохнул. Казалось, ему совсем не хочется давать объяснения, что было совсем не в его характере.

— Придется начать с самого начала, — выговорил он. — На это уйдет некоторое время… Вы удобно устроились? Вы не возражаете, если я закурю? Вам свет не бьет в глаза? Может, опустить жалюзи? А может, вы хотите сэндвичей с говядиной, которые приготовила нам миссис Хадсон? Или пива?

— Холмс, Бога ради! — вскричал я.

— Простите меня, старина, — печально ответил тот. — Я просто стараюсь оттянуть неизбежное. Хорошо, я расскажу вам про моего брата.

— Майкрофта? — переспросил я. — Вы имеете в виду, что Майкрофт тоже замешан в эту таинственную историю?

— Не Майкрофт, — тихо ответил Холмс. — Или, во всяком случае, не напрямую. Речь идет о нашем покойном старшем брате Марчмонте.