Империя бессмертия (джен)

Отдел тайн всегда охранялся более тщательно по сравнению с другими отделами Министерства. Для вида у входа сидел пожилой маг. Человеческий фактор — штука ненадежная, но и все магические чары снимаются. Их сложность не имеет значения. Старик, по обыкновению, читал книгу от скуки. На этот раз — произведения Локхарта, которые он находил бессмысленными, но забавными. Именно в тот момент, когда он был поглощен веселым диалогом человека с вампиром, старик заметил какое-то движение слева. Книга выпала из его рук, и в ту же секунду из черного тумана показалась фигура в серой мантии с надвинутым на лицо капюшоном.

— Эй! Стойте! — старик резко вскочил со своего места.

— Иди в задницу! — ответил женский голос, и фигура прошла сквозь металлическую дверь.

Старик два раза моргнул в надежде, что он задремал и ему это померещилось, и бегом направился к двери. Приложил к ней пропуск, так как в отличие от странного посетителя он не умел проходить сквозь двери.

— Они сбежали.

Темноволосый работник Отдела тайн, имени которого старик не знал, как не знал он вообще имен сотрудников этих подземных лабораторий и складов, схватил женщину за горло, и через секунду оба человека исчезли в черном тумане.

Просторный кабинет — знакомый, дорого обставленный, но такой неуютный. Эмилина ненавидит этот кабинет.

— Сбежали, да? — карие глаза человека на секунду полыхают красным.

Мужчина ударяет Эмилину. Грубо, по-маггловски. Она падает и ударяется о спинку стула.

— Северус!

Несколько минут ожидания в тишине. Стук в дверь.

— Входи.

— Что-то случилось, милорд? — Северус знает, что должно было что-то произойти. Но он, как и выпускники Магвариса, прекрасно умеет держать все эмоции при себе. Он бросает взгляд на лежащую на полу женщину, и в глазах его читается презрение.

— Скажи, ты веришь в судьбу? — неверный ответ — и последует зеленый луч. Смерть. Выход. Избавление. Снейп не боится ошибиться с ответом.

— Не знаю. Предпочитаю не думать над подобными вопросами.

— Верно, не думать — вообще проще. Только ты лжешь! Ты часто думаешь о судьбе: ты возвращаешься назад, пытаешься представить, что было бы, если бы ты не сказал в какой-то день одно лишнее слово, не совершил бы единственную, но непоправимую ошибку.

— Людям свойственно проигрывать в головах различные сценарии собственной жизни.

— Ты знаешь, что произошло?

— Нет, — спокойно говорит Северус.

— И это снова неправильный ответ, — мужчина опускает палочку и отходит к окну. На улице — жаркая июльская погода. И солнце. Оно слишком яркое.

— Какой процент в судьбе человека занимают его собственные решения? Скажи, Северус, ты никогда не считал себя демиургом?

— Нет.

— Третий неверный ответ за три минуты, — Снейп не понимает, что происходит и почему в темных глазах, в которые он по-прежнему боится смотреть, хоть и уверен в своих способностях к окллюменции, читается смех. — Это ты рассказал мне о пророчестве, ты просил пощадить Лили, и ты рассказал Поттеру все, что знаешь. Хочешь узнать, убью ли я тебя? Нет. Это бессмысленно, ты неплохо справляешься со своими обязанностями. Свободен!

— Вставай, — мужчина протягивает Эмилине руку. — Хватит притворяться.

Эмилина открывает глаза. Она все слышала, просто не хотела видеть. Ей помогают подняться. Встреча со стулом вышла явно неудачной, Роджес чувствует, как по ее лбу течет струйка крови. Но она смотрит прямо в глаза человека и те секунды, которые он вглядывается в ее глаза, кажутся слишком долгими. Эмилина знает, что ее мысли — только ее. Но знает она и то, что в глазах можно прочесть не только мысли, воспоминания, а то, что скрыть сложнее всего — личное отношение к происходящему.

— А ты в судьбу веришь?

— Верю, — честно отвечает Эмилина.

— И какую роль в судьбе человечества ты отводишь себе?

— Незначительную.

— Сформулирую вопрос иначе: ты считаешь, что вправе вмешиваться в судьбы других людей? Способно ли твое вмешательство изменить ход истории?

— Возможно.

— Ты как всегда многословна, — глаза снова на секунду становятся красными. — Я вот полагаю, что совокупность тысяч, миллионов выборов способна привести в действие механизм, который и именуют судьбой. Только вот в чем особенность... могу ли я быть уверен в том, что выбор, который я делаю — это только мой выбор? Ты уверена в том, что все, что ты делаешь — твое? Что ты сама приняла решение?

— Философская минутка от Лорда Волдеморта? — усмехается Эмилина, и после этих слов палочка тут же упирается ей в горло.

— Еще немного, и ты почувствуешь всю философию моего Круцио.

* * *

— На каждого студента Магвариса с одиннадцати лет ведется досье. В него записываются все данные: успехи в учебе, медицинская спавка, внешние данные, даже характер. Каждый учитель в конце года пишет краткую характеристику на каждого...

Гарри замолкает. Ему не хочется рассказывать, так как все, что он говорит, кажется чем-то неправдоподобным. Теперь неправдоподобным, когда Поттер со своими бывшими сокурсниками сидит в просторной и светлой гостиной.

— Судьба каждого студента предрешена к концу седьмого курса. В принципе, некоторые особенности я вычислил сам. Например, есть категория "непригодных". Им везет больше всех. Волдеморт, видимо, большой шутник. В эту категорию входят люди с физическими отклонениями. Вспомните учителей: у Роджес нет правой руки, Олдридж — толстый уродливый карлик, доктор Келли — ростом едва ли выше первокурсников, профессор Райтс — просто очень древняя.

— Что-то вроде: над теми, над кем посмеялась судьба — мы не смеемся? — спрашивает Тони.

— Наоборот, скорее. Чтобы чистокровные поражались их уродству и смеялись над ними еще больше. Хотя над Роджес никто не смеется, но как я понял — она исключение.

— Я вот чего не пойму... если им нужно просто мясо для экспериментов, то зачем содержать Магварис? — интересуется Дин. — Ведь это немаленькие деньги...

— Если бы нужно было просто мясо — сгодились бы и магглы. Тут другое. Эксперименты с сознанием, психикой, объединением памяти и, напротив, ее отделением. Нужны люди с магической силой, знаниями. Там много экспериментов разной направленности, но это уже не имеет значения.

— И какая их конечная цель, Гарри?

Поттер смотрит на Гермиону, задавшую вопрос. Но ответа ждет не только она, все молчат и смотрят на него. И Гарри становится очень неуютно от этих взглядов. Он усмехается прежде, чем ответить.

— Идеальное общество, в котором останутся лишь идеальные люди. С идеальными физическими данными, умственными способностями, которые могут прожить гораздо дольше среднего человека. Или не умирать никогда, это уже сейчас возможно. Теоретически, конечно. Именно поэтому я, — Гарри сжимает кулаки. — Я ненавижу, когда кто-то думает о идеальном мире для всех. Идеалов — не существует! Мир, в котором всем будет хорошо — утопия, ложь.

Гарри поднимается из кресла. Непривычно бежевые обои, светлые шторы и уют, который кажется неуместным. Этот уют сбивает с толку, путает мысли. Он — противоречит обстоятельствам. И эти картины с лесными пейзажами... Поттер разглядывает одну из них, но смотрит словно сквозь нее.

— Поэтому я — не лгу! — Гарри, скрестив руки на груди, оглядывает поочередно всех присутствующих. Они — знакомые, привычные, чужие, молчаливые... — Мне плевать, что происходит, меня не устраивало то, какая роль отводилась мне в этой жизни. Мы здесь по воле случая, поэтому остальное я скажу лишь тем, кто принесет клятву. Я не могу вам доверять, вы не можете доверять мне. Это совершенно естественно в сложившейся ситуации. Поговорим завтра.

Гарри покидает гостинную. Он знает, что как только он уйдет — начнутся разговоры. Тихие, неуверенные, возможно кто-то воспользуется тем способом общения, каким он сам привык общаться в Магварисе — на бумаге. Так никто не услышит. Завтра. Он дал им время подумать, потому что время, когда все было решено — закончилось. Пора принимать собственные решения. Они уже согласились, еще в школе. Но без клятвы он не готов к сотрудничеству. Где гарантия, что они не поступят, как Роджес, если им предложат схожий статус. Не имеет значения сторона, главное то, где тебя готовы принять.

Поттер поднимается на пятый этаж, он хочет, чтобы его комната находилась дальше, выше, чтобы никто не проходил мимо него по лестницам. Слишком светлый дом, слишком!

— Гарри, постой!

Да, Гермиона не может оставить его в покое даже ненадолго...

— Что такое? — Гарри оборачивается. Рядом с Гермионой стоят Дин и Тони.

— Мы давно решили, ты же знаешь.

— Знаю. Ладно, поднимайтесь.

Гарри проходит по коридору, открывает первую дверь и заходит в комнату. Не имеет значения, что здесь комната выполнена в светло-зеленых тонах. Он привыкнет. Человек привыкает ко всему. Гарри садится на кровать. Кроме нее в комнате еще два кресла, диван и большой черный шкаф.

— Ты не стал говорить о пророчестве. Почему? — Гермиона садится в ближайшее кресло.

— Это бы выглядело слишком... Просто слишком. Я не считаю себя в чем-то уникальным.

— Что за пророчество? — спрашивает Тони. Ему Гарри тоже ничего не рассказывал.

— Для меня приготовили особенную судьбу, — усмехается Гарри и, видя большое зеркало на стене, подходит к нему, вглядывается в собственное отражение. — Было пророчество, дословно я его не запомнил. Смысл его: грядет тот, кто сможет победить Волдеморта. Под это пророчество попадали два человека — я и Невилл Лонгботтом. Его убили, когда ему было чуть больше года. Я тоже должен был умереть в этом возрасте, но вместо этого тогда запланировали мою жизнь. Я говорил, что сейчас возможно объединить магическую силу и память. Из моей памяти должны были вышвырнуть все личное, оставить лишь знания и объединить с памятью Волдеморта. Тот, как несложно догадаться, помнил бы все. И в мире появился бы скромный полукровка Гарри Поттер, родители которого боролись с теми, кто сейчас у власти. Поэтому Гарри Поттер мог бы окончательно успокоить тех, кто еще чем-то недоволен, кто еще не доверяет режиму. Собственно я, моя личность, не должна была существовать больше.

— Ты, конечно, извини... — тихо произносит Тони, — но это была гениальная идея. Простая, поэтому и гениальная. Многие бы успокоились, поверили бы, что у умных студентов Магвариса те же права, что и у чистокровных, они могут делать карьеру в Министерстве или где угодно еще.

— А я и не спорю, — Гарри оборачивается. — Хорошая была идея.

— Ой! — вскрикивает Гермиона.

— Неплохо, да? — Гарри снова смотрит в зеркало на свое отражение. Пепельные волосы, большие синие глаза, правильной формы небольшой нос и тонкие губы. Все черты — неестественные, утрированные, кукольные.

— Как ты это сделал? — спрашивает Дин.

— Потом научу. Помните Джорджа Рэя? Он был идеальным студентом Магвариса. Никогда не говорил о себе, никогда не лез в жизнь других, многое знал, но никогда ничего не сообщал другим. И такое лицо... Всегда спокойное, даже если кто-то пытался его шантажировать, кричал на него, говорил что-то неприятное.

— Это жутко, Гарри.

— Это дань памяти, — пожимает плечами Поттер.

— Неправильная дань памяти, если честно.

— Как сам мир — неправильный. Вряд ли Волдеморт помнит его, конечно. Но не мое лицо, а его станет символом сопротивления.

— Рэй был другим. Я его помню другим, — говорит Дин.

— Конечно. Я взял общие черты, цвет глаз, волос, но сделал не лицо, а маску. Я даже не могу улыбаться теперь. У маски не может быть эмоций, в глазах не может быть живого блеска. Завтра... завтра нам нужно в Косой переулок.

— Как-то неспокойно у меня на душе... — вздыхает Гермиона.

— Это нормально. В начале всегда трудно.

* * *

Прим.авт.: Все оказалось прозаичнее, чем вы ожидали?)) Интересно мнение. Любое.