Империя бессмертия (джен)

Месяц прошел быстро и слишком обычно. Гарри даже начал надеяться, что никто не вспомнит о нем, и он пойдет в среднюю школу. Он старательно выгладил свою школьную форму, собрал все необходимые учебники с вечера.

Но они не пригодились. Утром первого сентября в дверь позвонили. Открывшая дверь тетя сразу поднялась по лестнице, словно кто-то приказал ей уйти. На пороге стояла профессор Роджес в той же темно-серой мантии.

— Ты готов? — спросила она вместо приветствия.

— Нет. Я не собрал вещи, — виновато ответил Гарри. Он их специально не собирал, надеясь на лучшее.

— Они тебе не нужны, — профессор Роджес бросила мальчику такую же серую мантию, как у нее. — Надевай. Остальные вещи будут в школе.

Гарри проверил наличие волшебной палочки в кармане, набросил мантию, посмотрел на себя в зеркало. Мантия висела на нем, словно он надел на себя серый мешок. И это он еще смеялся над новой формой Дадли? Глубоко вздохнув, мальчик осмотрел узкий коридор с которым, если верить профессору Роджес, он прощался навсегда, и повернулся к директору.

— Давай руку, Поттер.

И снова это неприятное чувство, только теперь еще страшнее! Гарри захотелось расплакаться, как в детстве. Почему он не возражал, если не хочет учиться в этом Магварисе? Почему он не задавал вопросов?

— Потому что это глупо, — ответила мадам Роджес. — Твои мысли слишком громкие. Ты бы в любом случае учился в Магварисе. Твое желание не играет никакой роли. Это у меня когда-то был выбор. У тебя его уже нет. Идем.

Гарри, не глядя по сторонам, направился вслед за мадам Роджес. Он не знал, где именно они находятся. Вдоль мрачной улицы стояло несколько автобусов, к одному из них Роджес и подвела мальчика.

— Занимай любое свободное место.

Сказав это, мадам Роджес исчезла в темном тумане. Исчезновение выглядело довольно эффектно. Гарри оглянулся. Рядом с каждым автобусом стоял человек в серой мантии.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Гарри.

— Фамилия?

— Моя? Поттер.

— Проходи, — не глядя на Гарри, ответил человек.

Мальчику ничего не оставалось, кроме как войти в автобус. Почти все места были заняты детьми, которые странно оглядывались на него. Все знали друг друга, разговаривали, смеялись. Стараясь не споткнуться и не растянуться в проходе, Гарри пошел почти в самый конец. Некоторые дети занимали одно место — у окна, полностью свободных мест не было.

— Садись сюда, — сказала темноволосая кудрявая девочка, — Привет.

— Привет, — Гарри сел рядом с девочкой.

— Я Гермиона Грейнджер, а ты? Я тебя никогда раньше не видела.

— Гарри Поттер, — представился Гарри.

— Поттер? Это известная фамилия. Твоя мать маггла?

— Кто?

— Маггла. Если ты едешь с нами в Магварис, значит, да. А почему ты не жил в пансионе?

— Каком пансионе?

— Понятно. И откуда ты такой взялся... Если твоя мама была бы волшебницей, ты бы учился в Хогвартсе. В Магварисе учатся только грязнокровки и некоторые полукровки, — последнее девочка произнесла с заметной долей презрения. — Все чистокровные волшебники обучаются в Хогвартсе. И они живут со своими семьями, возвращаясь домой на каникулах....

— А вы? — Гарри практически ничего не понимал. Только чувство страха все больше усиливалось.

— Мы живем в пансионе. Здесь, — девочка указала в окно на серое здание. — Я помню своих родителей. И другие помнят... Мои мама и папа — магглы, мне нельзя с ними жить и общаться.

— Кто такие магглы?

— Не волшебники. А где ты жил все это время?

— С тетей и дядей. Они тоже... магглы, получается.

— Интересно... — Гермиона посмотрела на Гарри, как на диковинку, — И как же тебе разрешили? Наверное потому, что ты полукровка. Хотя... другим ведь тоже не разрешили!

Автобус тем временем тронулся. Теперь Гарри смотрел в окно на серые полуразрушенные дома, мимо которых они проезжали. Разговаривать с Гермионой ему не хотелось. Он мечтал, чтобы все происходящее оказалось лишь странным сном. Вот он сейчас проснется, наденет новую форму, пойдет в школу, взяв с собой бутерброды, а вечером вернется в свой чулан... Тем временем девочка, глядя в окно, начала всхлипывать. Чувство вежливости требовало, чтобы Гарри поинтересовался, что случилось. Но Гермиона сама начала говорить.

— Мне было четыре. Когда меня забрали в пансион. Многие были старше, они плакали. И я плакала. — шепотом начала Гермиона, — Нам сказали, что наши родители — грязь. А мы — особенные. Волшебники. Некоторые верят, что они особенные. Но я не верю. Особенные учатся в Хогвартсе! И бывают в Косом переулке! А к нам так и относятся, как к грязи. Даже одежда... Мы можем носить только темно серые мантии, а чистокровные — любые другие. Чтобы все видели, что идет... грязнокровка. Тони рассказывал, что раньше все одевались, как хотели. Но теперь нельзя. Тони плохо помнит то время, ему тоже было четыре, когда его забрали у родителей. Он полукровка.

Гарри не знал, кто такой Тони, но спрашивать не стал. Он не хотел ничего знать. Он помнил, как тетя спросила профессора Роджес про Хогвартс. Значит, его мама училась там? Кажется, Роджес упоминала об этом...

— Моя мама была волшебницей, — сказал Гарри.

— Не может быть, тогда бы ты учился в Хогвартсе, даже если она была бы грязнокровкой, — уверенно заявила Гермиона.

— Но я там не буду учиться, — тихо ответил Гарри, едва не добавив, что он хотел бы учиться в средней школе Литтл-Уингинга. Но он вовремя прикусил язык, не понимая, куда он попал и о чем здесь можно говорить. — Расскажи мне о школе.

— Я там не была еще, в этом автобусе все первокурсники. Раньше нас было не так много, но сейчас в Магварисе учатся школьники из других стран. Старшекурсники говорят, что там интересно. Учат зельям, чарам, светлым и темным искусствам, прорицаниям, трансфигурации. Все, как и в Хогвартсе. Нам только летом раздали палочки, до одиннадцати лет магия ребенка неустойчива. Хотя мне давно уже исполнилось одиннадцать.

— А что такое светлые и темные искусства, трансфигурация?

— Ты вообще ничего не знаешь? — удивилась Гермиона.

— Нет. Я узнал о том, что являюсь волшебником только месяц назад. И мне ничего не объяснили.

— Ах, вот оно в чем дело. Не знаю, бывает ли такое, но, возможно, просто твоя магия проснулась очень поздно. Поэтому ты и жил у магглов. С тобой происходили необычные вещи?

— Да, — немного подумав ответил Гарри, он ведь все равно едет в школу волшебников, почему бы и не рассказать, — Однажды волосы моей учительницы стали синими, когда она меня ругала. Еще я как-то убегал от дружков своего кузена и неожиданно оказался на крыше. Ну и досталось же мне тогда... И все же, расскажи о школьных предметах.

— Трансфигурация — это превращение одного предмета в другой. Высшая форма — трансфигурация человека, ее изучают на старших курсах. Темная и светлая магия отличается эмоциями. Если ты испытываешь радость, у тебя никогда не получится темная магия или получится, но не очень хорошо. Если же у тебя плохое настроение, то светлая магия будет удаваться плохо, а вот темная — просто отлично! Светлая несет жизнь, темная — смерть. Но своих пределов оба вида магии достигают в двух заклинаниях — смертельном и живительном. Последнее ни у кого не получается, так как человек по природе своей — эгоистичен и зол. Но теоретически оно существует. Профессор Роджес говорит, что нам темная магия дается лучше, чем у студентам Хогвартса. Они росли в любящих семьях, а мы — озлобленные, завистливые дети. Не знаю, может она так шутит.

— Она строгая, — заметил Гарри, вспоминая холодный безэмоциональный голос.

— На ее уроках, по слухам, царит гробовая тишина.

— Что она ведет?

— Темные искусства.

Почему-то еще до того, как Гермиона ответила, Гарри уже знал это. Словно темные искусства были единственным предметом, который могла вести мадам Роджес.

— Эрни, у тебя конфеты еще остались? — светловолосый мальчик, сидящий впереди, обернулся.

— Немного, — ответил кто-то сзади.

— Грейнджер, передай конфеты, — отозвался первый.

— Сам возьми, — холодно, почти как профессор Роджес, ответила Гермиона.

— Думаешь, если в автобусе мистер Бейли, тебе можно огрызаться, грязнокровка? — прошипел мальчишка, правильные черты которого исказились в гримасе ненависти. — Я тебе это еще припомню. Эй, как там тебя, передай конфеты, — обратился он к Гарри.

Гарри вспомнил свою начальную школу, как над ним так же издевались Дадли и его приятели, прося передать что-то, до чего самому легко дотянуться. На душе стало совсем паршиво, но он решил, что здесь не позволит себе унижаться.

— Я Гарри Поттер, — твердо заявил он, — Сам встань и возьми свои конфеты.

— Поттер? Полукровка, значит. Будешь со мной в группе. Кидай, Эрни.

Мальчишка, сидящий сзади Гарри бросил конфеты. Три штуки, по очереди. Так, чтобы последняя попала Гермионе по голове. Светловолосый мальчишка усмехнулся. Гермиона запустила конфету ему в лоб. Видимо, профессор Роджес права насчет озлобленных детей.

— Не обращай на него внимания, — прошептала Гермиона, — Это Симус Финниган, он кичиться тем, что его мать — чистокровная ведьма. Хотя кому какое дело, все равно мы все в серых мантиях.

* * *

Северус Снейп должен был успеть на празднование начала учебного года в Магварисе, которое было в два часа дня. И затем вернуться в Хогвартс, к традиционному пиру. Но в этом году поступал Гарри Поттер, и ему необходимо переговорить с Эмилиной. Северусу было стыдно признаваться в чем-то подобном даже себе, но он немного боялся эту женщину.

Она окончила Гриффиндор, училась на четыре курса старше него, играла в квиддич на позиции загонщика, была старостой школы. Кажется, поначалу даже состояла в Ордене Феникса. Но Снейп помнил март 1983 года, когда Темный лорд только начал свои эксперименты. Проходили допросы всех маглокровок, и Эмилина Роджес была в их числе.

Она пришла в здание Визенгамота, где тогда председательствовал сам Волдеморт. Вместо правой руки у нее была культяпка по локоть. Эмилина нагло улыбалась, словно знала, для чего ее вызвали. Тогда все маглорожденные массово исчезали, их детей отдавали в только что открытый пансион.

— Что с рукой? — с интересом спросил Темный лорд.

— Детская травма, — бесцветным низким голосом ответила Эмилина.

— Вы левша?

— По необходимости.

— И как же вы учились в Хогвартсе, даже были в квиддичной команде? — спросил Волдеморт, листая досье Роджес.

— Легко, — молодая волшебница вытянула обрубленную по локоть руку, и на ее месте медленно, завораживающее и несколько пугающе начала расти железная конечность.

Снейп, видевший множество смертей и пыток, вздрогнул. Казалось, будто воздух начал рябить от силы волшебства. А ведь палочку у Роджес забрали для проверки! Темный лорд тоже был впечатлен.

— Вы помните тот день, когда остались без руки?

— Хотелось бы не помнить, но увы.

— Слейте воспоминания.

Позже, сидя в кабинете старого дома, Снейп слил уже свои воспоминания, чтобы просмотреть внимательно несколько эпизодов, связанных с Роджес. Когда девушка училась в Хогвартсе, с рукой у нее все было в порядке! Северус рассказал об этом Волдеморту, чтобы заслужить столь необходимое в то время доверие.

— Я знаю, — просто ответил Темный лорд, — Но даже ты не сможешь так подделать воспоминания. Пожалуй, и я не смогу.

Действительно, легилименция — штука сложная и простая одновременно. А вот подделка воспоминаний, которые будут смотреть в думосбросе — сильнейшая магия. Ведь можно даже себе внушить, что правда — это то, что ты выдумал. Но подсознание трудно обмануть. Северус помнил фальшивые воспоминания Слагхорна, которые ему показывал Дамблдор. Не отличить подделку мог только клинический идиот. Сейчас, конечно, и Северус мог с легкостью подкорректировать свою память. Многие теперь могли, а уж без знаний элементарных основ окклюменции не обходился ни один взрослый волшебник. Но восемь лет назад это выглядело впечатляюще.

— Она будет директором новой школы, раз так сильно хочет жить. Проследи за ней.

Темный лорд ценил силу. И физическую, и духовную. Позже Эмилина Роджес станет единственным человеком, гордо носящим темно серую мантию.

Снейп не любил разговаривать с Роджес. Ее холодный голос заставлял чувствовать себя провинившимся мальчишкой, существующие проблемы казались малозначительными, вся жизнь словно становилась такой маленькой... Но Северус старался не показывать своих слабостей. Как и Роджес, ведь и у нее они должны быть. Они вели свое молчаливое противостояние, говорили только о делах, а в мыслях каждого за непроницаемыми ментальными барьерами скрывались свои тайны, претензии к новому режиму и надежды.