Империя бессмертия (джен)

15 мая 1998 года, вечер пятницы.

Гарри Поттер в пустом классе перебирает листы: старые потрепанные записки студентов, украденные документы, обрывки чужих писем. Эти бумаги — его единственные сокровища. В них много ценной информации, но недостаточно, чтобы видеть картину целиком и принять окончательное решение. Для этого нужно знать наверняка.

В кабинете он не один, юноша лет восемнадцати, может младше (да в темноте и не разглядеть) уже минут пять направляет на крысу палочку, но ничего не происходит. Гарри глубоко вздыхает, кладет все листы в папку и уменьшает ее до размеров спичечного коробка, который опускает в карман мантии. Он поднимается из-за стола и подходит к парню, пытающему сотворить какое-то заклинание.

— Я не сдам экзамены, — обреченно говорит юноша, тяжело вздохнув.

— Дин, ты сдашь экзамены, — твердо говорит Гарри.

— Я... я не могу, Гарри.

— Почему?

— Мне было четыре, но я все помню. Они пришли... в черных мантиях и белых масках. Все было жутко, как в фильмах ужасов. Казалось, на улице даже ветер поднялся, чтобы занавески колыхались и становилось страшнее. Мама кричала, спрашивала, что им нужно, но они не ответили. Не снизошли до разговора с магглой. Один из них направил палочку и произнес: Круцио! Спокойно, как будто произносил приветствие. Мама упала и закричала так, что этот крик до сих пор иногда снится мне в кошмарах. Когда голос мамы уже перешел в какой-то странный хрип, тот мужчина опустил палочку, дал маме вздохнуть и произнес равнодушно: Авада Кедавра! Я сжался в комок, стараясь стать незаметнее. Мой братик, ему был всего год, кричал в кроватке... Человек в маске повернулся к нему и так же невозмутимо произнес слова убивающего проклятия во второй раз. Другой человек в черной мантии направил палочку на меня, а когда я очнулся... оказался в комнате с высокими стенами. Гарри, я не смогу использовать Непростительные даже на крысе!

Дин произносит это спокойно, только Гарри видит в полумраке, как блестят его глаза. Наверняка сейчас по его щеке катятся слезы и Томас радуется, что в классе темно. Поттер обходит Дина, подходит к нему сзади и вкрадчиво говорит:

— Ты хорошо помнишь тот день, верно? Помнишь, как они убили твою маму просто потому, что она маггла? Ни за что, как мусор под ногами. Скажи, ты бы хотел вернуться в тот день? Представь, что это возможно. Только тебе не четыре, тебе восемнадцать! Ты вырос, ты семикурсник Магвариса, но твоя мама жива. И братик тоже. Все живы, но приходят те двое, в черных мантиях и масках. Они снова пытают твою маму, ты слышишь ее крик, переходящий в хрип. Ну же, ты ведь помнишь, что чувствует человек, к которому применили Круцио... — Гарри переходит на шепот. — Ты знаешь, каково ей. Твоей родной матери, которая читала тебе на ночь сказки. Что, скажи мне, что ты чувствуешь к тем людям в масках?

— Н-ненависть, — голос Дина дрожит.

— Что бы ты хотел сделать, оказавшись сейчас там? Представь, они ведь пытали не только твою мать. Других людей, многих. Ты говорил, что отчима не было дома. Как думаешь, что он почувствовал, когда вернулся? Таких, как твоя мать — обычных магглов, они считали падалью, недостойной жить. Что бы ты с ними сделал?

— То же... что они с моей матерью?

— Ты спрашиваешь меня? — удивляется Гарри. — Это должен быть твой ответ.

— Зачем ты все это говоришь?

— Так проще, просто представляй на месте крысы их. Крыса — бесполезное животное.

Гарри видит, как сжимается рука Дина, в которой он держит палочку. Он закусывает губу, по щеке катится слеза. Он заставляет себя вспоминать тот день, день смерти его матери и брата, заставляет себя вспоминать людей, убивших их.

— Круцио! — крыса начинает визжать.

Гарри смотрит на грызуна с отвращением, Дин — с недоумением, будто не веря, что он может причинять животному боль.

— Авада Кедавра! — крыса замолкает. Навсегда.

Дин устало опускается на пол, уже не сдерживая слез, шумно шмыгая носом. Гарри садится рядом с однокурсником, но не знает, что нужно сказать, поэтому просто молча сидит на полу, облокотившись о парту.

— Ты помнишь?

— Что? — не понимает вопроса Гарри.

— Как... убили твоих родителей?

— Нет.

— Тогда кого ты представляешь?

— Сейчас — никого. Вначале — Снейпа или Роджес.

— Почему ее?

Гарри поднимается, облокотившись о плечо Дина. У самого выхода он оборачивается.

— Я помню жизнь до ее появления. Жизнь была другой. И я был другим, — Поттер покидает кабинет.

Выйдя в коридор, Гарри подходит к окну и еще долго смотрит на ночное небо, не думая ни о чем.

* * *

Северус Снейп в очередной раз забыл у себя в кабинете в Магварисе нужный ингредиент для зелья. Порой его жутко бесило, что ему приходится работать в двух школах. Не потому, что сложно. В Хогвартсе он преподавал теперь только у старших курсов, закупками и прочими хозяйственными делами занималась заместитель директора, и что было самым забавным, ей по-прежнему оставалась Минерва Макгонагалл, а он, будучи директором, обычно два раза в год подписывал нужные бумаги, сверял счета и писал отчеты.

Но раздражало его другое: невозможность определить оптимальное место работы. Сам ритм жизни в Магварисе был упорядочен, здесь можно быть уверенным, если студента не приглашали — сам он не зайдет. В Хогвартсе же то и дело кому-то был нужен директор, причем по таким пустяковым вопросам, которые мог решить кто угодно. Даже староста-пятикурсник. Только людям свойственно перекладывать ответственность на других, поэтому в Хогвартсе всегда стремятся найти директора, чтобы он решил, что следует делать с хулиганом, мелким вором или отстающих студентом.

Но все же, в Магварисе Снейп не мог спокойно работать, сама атмосфера была здесь гнетущей. Дети вокруг — неживыми молчаливыми куклами, которые следят друг за другом. И за учителями. И учителя следят. Все молча ведут свою, заранее проигрышную игру.

Поэтому были зелья, которые Снейп готовил в Хогвартсе, некоторые, требующее сосредоточенности и внимательности — он готовил в лабораториях Магвариса. И нужно было ему именно в этот день забыть в кабинете травы, которые он вчера приобрел в Лютном. Их нужно добавить в зелье, которое он готовил в Хогвартсе, ровно в 7.03.

Злясь на собственный идиотизм, Снейп шел по коридору подземелий, почему-то стараясь ступать как можно тише, словно он был тут не учителем, а школьником, нарушающим правила. Увидев какое-то движение у центральной лестницы, Северус сделал то, что в Хогвартсе бы ему и в голову не пришло сделать. Он затаился, нырнув в открытые двери пустого класса и, наложив на себя дезилюминационные чары, осторожно высунул голову в коридор. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как две фигуры в одинаковых серых мантиях, с наброшенными на головы капюшонами, поравнялись. Одна из фигур молча передала другой какой-то свиток, и они разошлись, не говоря ни слова.

Северус был свидетелем многих нарушений правил, но видеть молчаливую передачу чего-либо ему еще не доводилось. Одна из фигур, тем временем, приближалась к укрытию Снейпа, который изо всех сил старался разглядеть номер на мантии. Тщетно! Номер был попросту скрыт чарами, чтобы случайный свидетель не смог вычислить нарушителя.

Когда фигура подошла совсем близко, Снейп нырнул глубже в кабинет, хотя был уверен, что под чарами его невозможно увидеть. Северусу казалось, будто это он нарушает правила, а не наоборот. Что-то останавливало его от того, что он не раздумывая сделал бы в Хогвартсе. И он не мог самому себе ответить на вопрос, почему он стоит, как идиот, в этом пустом классе и прячется от нарушителя.

Фигура остановилась напротив двери и посмотрела прямо на Северуса. Он не мог различить студента, но почему-то был уверен, что тот его прекрасно видит, несмотря на его маскировку.

— Какая ирония, — насмешливо заметил человек в капюшоне, прежде чем отправиться дальше.

Снейп так и остался стоять в кабинете. Пока спустя пять минут, когда шагов уже давно не было слышно, он не опомнился и не пошел к себе в кабинет, зло бросив: "Поттер!"

"Да он надо мной издевается, сопляк!" — вертится в голове у Снейпа, пока он ищет в кабинете то, за чем пришел.

* * *

18 мая 1998 год.

— Майк, ты получил у Олдриджа расписание экзаменов? — спрашивает Гарри главу первого курса.

— Да, у нас первый экзамен 2 июня.

— Как думаешь, много людей на твоем курсе экзамены завалит?

— Н-не знаю.

— Так предположи! Хотя... это уже не имеет значения, — зачем-то говорит Поттер, и уходит прочь по коридору.

— Поттер, не так быстро.

Гарри резко оборачивается. Перед ним стоит Снейп, презрительно улыбаясь. Его черные глаза смотрят прямо в глаза Поттера, но Гарри не отводит взгляд. Он вспоминает своего кузена Дадли, неприлично показывающего средний палец. Если Снейп применяет легилименцию, пусть полюбуется!

— Зайдите в мой кабинет, Поттер.

Гарри выходит из кабинета Снейпа только через три часа. Мыслей в голове слишком много, кажется, будто сейчас мозг не выдержит и выдаст что-нибудь эдакое. Гарри прислоняется спиной к холодной стене на лестничной площадке и прикрывает глаза. Пазл сложился. Все, что ему удалось узнать за семь лет теперь кажется каким-то мелочным и бесполезным.

И впервые в жизни Гарри по-настоящему страшно. Все, что было до этого — кажется детской сказкой. Как будто уже назначено время его смерти, точная дата, но до этого нужно просто притворяться, что ты не в курсе. Есть, пить, общаться...

— Гарри...

Голос доносится, словно из соседней комнаты. Или откуда-то сверху.

— Гарри, что случилось?

— Гермиона? — Поттер открывает глаза и улыбается так, будто очень давно не видел однокурсницу. Хотя для него все так и есть, теперь ему кажется, будто вчера и сегодня разделяет вечность. — Пойдем к обрыву?

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Голова болит немного, видимо я слишком усердно готовлюсь к экзаменам. Ну так что, идем?

Гермиона рассказывает что-то, вроде бы говорит, что боится завалить трансфигурацию и темные искусства. Сейчас экзамены кажутся такими неважными, что не стоит даже говорить о них.

Обрыв не изменился с первого курса. Тогда, почти семь лет назад, Гарри так же стоял здесь, ощущал силу магии и свою слабость по сравнению с ней. Ничего не изменилось. Обрыв, сделанный магией, по-прежнему красив. Он идеален, в отличие от человека. Ему не нужно питаться, спать, самосовершенствоваться. Он уже совершенен. А человек — жалок.

— Гермиона, — шепотом начинает Гарри. Она не отвечает, завороженно глядя на горизонт, но он уверен, что она его слушает, — Я знаю, что будет после Магвариса.

Гермиона оборачивается так резко, что Поттер делает шаг назад. Несколько секунд она просто смотрит в его глаза, после чего снова переводит взгляд на горизонт.

— Все плохо, верно? — не то вопрос, не то утверждение.

— Хуже.

— Мы умрем?

— Послушай, Гермиона, ты мне веришь?

— Ты иногда бываешь редкой сволочью, — улыбается Гермиона, не отводя взгляда от горизонта, где сливаются море и небо. Их иллюзия. — Но я тебе верю.

— Значит, мы не умрем, — Гарри тоже смотрит на горизонт, думая, что было бы весело на выпускном балу снять эти чертовы чары. Потому что красота и величие здесь — лишь дешевая иллюзия!