Вопрос власти (гет)

«Познающий обретает власть над познаваемым силою Логоса»

(Эдвард Эдингер «Сотворение сознания»)

На сей раз актив молодежного отделения подпольной политической (а вернее будет сказать — террористической) организации, носившей романтичное название «Пожиратели смерти», собрался в родовом поместье Люциуса Малфоя. Вышеупомянутый мистер Малфой, не столь давно женившийся и по загадочному стечению обстоятельств одновременно вступивший во владение огромным наследством после скоропостижной смерти обоих родителей, изо всех сил пытался изображать изящество и непринужденный лоск светского мероприятия. А также радушие, гостеприимство и изобретательность по части развлечений. В результате чего молодые люди и немногочисленные леди в унынии и скуке восседали за карточным столом в малом зеленом салоне на втором этаже направо от лестницы.

Всеобщее кладбищенское молчание лишь изредка прерывалось плоскими шутками, выдавленными явно через силу, неостроумными колкостями и чисто английскими замечаниями о капризах погоды.

Многие из собравшихся состояли между собой в близком или дальнем родстве, другие же в скором времени намеревались связать себя родовыми узами, а все остальные — успели прекрасно осточертеть друг другу и за время учебы в Хогвартсе. Говоря начистоту, они все здесь тяготились необходимость совместного времяпрепровождения и мысленно считали минуты до того момента, когда можно будет, наконец, раскланяться с хозяевами и, стерев с лица фальшивую улыбку, шагнуть в роскошный, обрамленный черными мраморными панелями камин.

Вечер не спасало даже то, что на пятой по счету партии в магические карты, признав очевидное поражение в попытках инсценировать хотя бы подобие дружественной атмосферы, хозяин дома приказал эльфам потихоньку начать подливать в шампанское гостей огневиски. И внес совершенно непристойное предложение — изменить правила привычной всем с детства игры.

Но, как ни странно, Люциус не прогадал.

Слегка поплывшие, расслабленные взгляды и порозовевшие скулы гостей куда больше соответствовали теперь целям их неформальной вечеринки. А живописный беспорядок в одежде даже почти помог оживить вялотекущие беседы. И пускай в голосе каждого произносящего очередное хорошо завуалированное оскорбление или намек на пожелание скорой мучительной смерти звенел лед, со стороны вся картина сейчас мало отличалась от непринужденного досуга сплоченного общим делом коллектива. Делом важным, нужным и идеологически правильным. Мало ли... вдруг кому-нибудь бы вздумалось понаблюдать за ними со стороны?

В результате древние стены поместья Малфоев стали свидетелями немыслимого: благовоспитанные джентльмены из чистокровных семейств резались в карты на раздевание.

Дамы, по понятным причинам, не участвовали.

Самым обнаженным по итогам последней партии был сам хозяин поместья, умудрявшийся сохранять царственное величие и важность даже сидя без рубашки, с покрытыми гусиной кожей руками и животом. Более того, даже в таком несерьезном виде он выглядел в прямом смысле слова ослепительно. По контрасту с покрытыми неожиданным для натурального блондина темным загаром плечами блестящий шелк длинных волос казался лунным сиянием на фоне ночного неба. Вынутый из брючного пояса ремень (драконья кожа, серебряная пряжка гоблинской работы, приблизительная цена не менее ста пятидесяти галлеонов) свернулся концептуальными змеиными кольцами на фоне темной зелени сукна. Рядом яркими каплями крови сверкали рубиновые запонки.

Наибольшего же числа предметов туалета лишился, разумеется, Снейп. Избежав участи разоблачиться догола за девять партий лишь потому, что по привычке всегда надевал на себя максимально возможное количество вещей.

Северус Снейп был объективно, всепоглощающе и бесповоротно неудачлив.

Как и во всем прочем в жизни, в карты ему не везло с такой очевидностью для всех окружающих, что смотреть на это было психологически неуютно. Почти неприлично. Неприличным был и его внешний вид, даже невзирая на то, что в отличие от Гойла, Рабастана Лестрейнджа и самого хозяина поместья, о ком говорилось выше, он фактически мог считаться одетым. Рубашка его все еще оставалась застегнутой, однако галстук был развязан, а сюртук, переброшенный через спинку стула, неопрятно подметал длинными рукавами дорогой мозаичный паркет. Причем, судя по тому, как брезгливо сморщилась Нарцисса Малфой, присмотревшись к пятнам от зелий и еще какой-то дряни на отворотах рукавов, опасность испачкаться в данном случае угрожала скорее паркету.

Начиналась пятнадцатая по счету игра.

С выражением глубокой скуки на лице юная миссис Малфой прошлась до окна, потревожив тяжелую бархатную портьеру краем пышных юбок, и вернулась обратно к столу, по дороге прямо из воздуха подхватив ловко подброшенный ей в руку бокал шампанского. (Что ни говори, а эльфы в поместье были вышколены по первому разряду). Поравнявшись со Снейпом, она неожиданно остановилась за его стулом, бесцеремонно заглядывая в карты, и вдруг наклонилась так близко, что тонкая прядка волос, вырвавшаяся из плена строгого пучка на затылке, щекотно проехала по выдающемуся носу.

— Мистер Снейп, отчего вы вдруг напялили на себя белую рубашку? — проговорила Нарцисса достаточно громко для того, чтобы слышно было всем, но с очевидной интимностью в интонациях. — Уж не подались ли от голодной жизни еще и в прорицатели на полставки? А то складывается впечатление, что об игре вы знали заранее и ради такого события даже потрудились откопать в доме единственную чистую тряпку.

Северус небрежно дернул головой, словно отгоняя муху, и Нарцисса едва успела отодвинуться, чтобы не коснуться щекой его лица.

— Даже окажись я прорицателем в десятом поколении, и то бы не смог предугадать, что семейство Малфоев способно организовать у себя в поместье разнузданную оргию под видом невинной игры в карты.

Он обернулся через плечо и обжег ее издевательским взглядом:

— Как по-вашему, мне идет белый цвет?

Нарцисса с подозрением уставилась на него, медля с ответом, словно бы даже в таком простом, в сущности, светском вопросе крылся подвох и намерение жестоко ее уязвить.

— Не понимаю, к чему вы клоните... Я лишь обратила внимание, что до этого вы всегда одевались в черное... — занервничала она.

Проблема была в том, что Снейп действительно знал, как и каким образом довести до бешенства каждого из присутствующих здесь. У него была особая, ни разу не давшая осечки теория о том, что любой человек в процессе общения с окружающими проявлял только часть собственной натуры, совершенно разумно презентуя на суд общества лишь наиболее приглядные и достойные качества. Иная же половина личности оставалась в тени — непроявленной, скрытой. Не становясь, впрочем, от этого менее реальной. И достучаться до этой темной стороны человеческой натуры было не так сложно, как казалось на первый взгляд. Весь секрет в том, что обычно она была кардинально противоположной тем качествам, что демонстрируются людям. Стоит лишь позвать, намекнуть, подразнить эту тень — и она охотно вырвется наружу, с легкостью сметая все попытки ни о чем не догадывающейся жертвы удержать себя в руках.

А заинтересовать тень способно как раз то, чего сам человек избегает, как дементор — патронуса, всячески давая понять, что подобное для него неприемлемо. Стало быть, утонченную, на дух не переносящую плебейства и недостаточно-изящных манер миссис Малфой следовало выводить из равновесия хамством, цинизмом и давлением на банальную физиологическую брезгливость.

И Северус решил не изобретать заново метлы, а воспользоваться проверенной годами темой:

— Как вы совершенно справедливо подметили, у меня не хватает финансов. Должность школьного профессора не позволяет накопить на домовика, а учиться дурацким бытовым чарам я считаю ниже своего достоинства, посему сильно поношенные вещи остается лишь выбрасывать... — состроил он сокрушенное выражение лица. — К тому же, дорогая миссис Малфой, в настоящее время я вынужден проживать в тесном маггловском жилище викторианской архитектуры, в таких помещениях даже не предусмотрен водопровод. Где бы я стал заниматься стиркой? Думаю, теперь вам понятна внезапная перемена в моих цветовых предпочтениях? Свежую рубашку пришлось спешно покупать прямо перед собранием.

На последних словах Снейп как-то резко и странно закашлялся, и это привело к тому, что произведенный эффект превзошел даже самые смелые ожидания.

Нарцисса отшатнулась от него, как от чумного.

По узкому, с размытыми тонкими чертами лицу прошла рябь отвращения, однако любопытства в ее взгляде только прибавилось. И было откровенно забавно наблюдать, как омерзение борется в ней с желанием еще раз наклониться поближе, чтобы убедиться наверняка — не пробивается ли сквозь резкий аромат хвойного одеколона запах пота. Кроме того, в ее воображении Северус был давно и неизлечимо болен одновременно сыпучим лишаем, драконьей оспой и цингой (она где-то слышала, что маггловские бедняки, не имеющие возможности нормально питаться, все поголовно страдают этим заболеванием).

— Знаете что, — от злости миссис Малфой заговорила еще вежливее. Голос ее дрожал, как свечное пламя на сквозняке, — я бы с огромной радостью отказала вам от дома, если б имела в этом чертовом доме возможность хоть что-нибудь решать! Потому что вы — позор для любого приличного общества! И, что прискорбнее всего, прекрасно об этом осведомлены...

— Нарци, — перебил ее муж, — оставь это, ты говоришь вздор.

— А что касается...

— Нарцисса! — Люциус повысил голос, откладывая в сторону карты. — Ты слишком близко к сердцу принимаешь элементарные вещи. Мистер Снейп просто шутит. В своем обыкновенном стиле, разумеется, — процедил он сквозь зубы, кидая в сторону Северуса взгляд, пропитанный застарелой, жгучей ненавистью, — но, тем не менее, это не повод поднимать скандал. Тебе следует простить нашему другу изъяны воспитания, ведь далеко не у каждого в детстве была возможность усвоить цивилизованные манеры.

Тем временем предмет их спора самым оскорбительным образом молчал и не мешал супругам выяснять отношения. В уголках его тонких губ змеилась подозрительно довольная усмешка.

— Дорогая, он только того и добивается, чтобы спровоцировать тебя и заставить сорваться. А ты послушно лезешь в расставленные капканы. Неужели тебе самой хочется выглядеть смешно?

Миссис Малфой поджала губы и отошла к бару. Во всей ее фигуре, особенно в надменно-прямой, закованной в жемчужно-розовый атлас спине, легко читался ответ на вопрос, чего ей на самом деле хочется.

— Рад, что поняла меня правильно, любимая, — обернулся ей вслед Люциус.

Северус незаметно перевел дыхание и усмехнулся про себя. В той детской непосредственности, с которой члены благородного семейства Малфоев позволяли себе обсуждать в третьем лице человека, присутствующего здесь же, в одном с ними помещении, сквозило что-то бесконечно волшебное. Наверное, это была магия парадоксальности людской психики.

Да и вообще... По логике вещей, как раз сейчас кому-нибудь полагалось вставить едкое замечание о том, сколь далека от приличия и такта потребность делить скипетр внутрисемейной власти прямо на публике. Снейп обвел заинтересованным взглядом игроков. Замечаний не было. Все опускали глаза.

И, к его глубокому сожалению, это могло означать лишь одно — в их тайном обществе борьбы за чистоту крови, в их тесном вражеском кружке Люциус Малфой успел прочно занять третье по старшинству место — место официального «неофициального лидера». Вторым был, разумеется, официальный «официальный лидер».

На первое же Снейп метил сам.

Закончилась еще одна партия. Невидимые лапки домовиков забрали со стола использованную колоду. Северус небрежно отложил оставшиеся в его руках карты — он снова продул. Впрочем, это было ожидаемо.

Повинуясь небрежному взмаху палочки, простые костяные запонки (простые, разумеется, лишь для тех, кто не в курсе, из чьих именно костей и с какими целями они были выточены) собрались горкой на его ладони. А затем просыпались на зеленое сукно с таким же звуком, с каким матушка Молли Прюэтт швыряет в котел сушеный горох на похлебку. Ну или, может, не с таким, кто его знает... Во всяком случае, Люциуса он заставил поморщиться.

Плотно сжав бесцветные губы, уставив бездумный черный взгляд куда-то в настенные гобелены за спиной младшего Лестрейнджа, Снейп медленно и торжественно развел в стороны полы рубашки.

Эйвери уже открыл рот, чтобы отпустить привычный унизительный, по его разумению, комментарий о тщедушности плеч, неспортивно впалом животе без намека на пресс или лягушачьей бледности кожи, но осекся. Сегодняшним вечером с Сопливусом творилось что-то совсем уж неправильное. Наверное, все дело было в том, что хотя его рот и кривился в язвительной ухмылке, а выражение лица было привычно индифферентным и непробиваемым, на фоне той самой нездоровой бледности алые пятна румянца на лице буквально бросались в глаза. А кроме лица, розовели еще и уши, и даже тощая шея... кровь расцветала, как розы, под самой поверхностью тонкой кожи до самой груди.

Несмотря на отточенную годами школьных нападок выдержку и умелое ядовитое жало ума, Снейп совершенно точно чувствовал себя неловко. И смотреть на него такого было невыносимо — и стыдно, и отчего-то даже немного страшно, словно бы выпала несчастливая случайность присутствовать при осквернении святыни, но все же отвести взор было абсолютно не возможно.

Разоблачающийся в прицеле выстужающих кровь злых взглядов Северус Снейп казался сейчас вопиюще слабым и беззащитным. И этот факт придавал отчетливый привкус бордельной непристойности их чопорному собранию.

— Насмотрелись? — мрачно поинтересовался заложник всеобщего внимания, с явным усилием заставив себя поднять глаза на товарищей и соратников. — Мистер Малфой, вы вообще собираетесь в этом столетии распечатать новую колоду? — в голосе его заметно прибавилось раздражения. — Фортуна явно не на моей стороне, не заставляйте ее томиться в ожидании. А то вдруг еще перекинется на вас? Говорят, черная удача заразна...

В целях предотвращения мухлежа (ну и, конечно же, чтобы принимающая гостей сторона могла в полной мере похвастаться глубиной гринготтской ячейки и широтой натуры) играли каждый раз свежей колодой, причем самого наилучшего качества. Поэтому жульнические заклинания на карты приходилось накладывать невербально и под столом, рискуя вывихнуть себе запястье.

Люциус рассеянно кивнул и взмахнул палочкой.

С тихим мелодичным звоном активировались игровые чары на свежей колоде, сами собой распределились по стопкам и расползлись к игрокам карты.

Синхронно с этим эльфы подлили всем шампанского.

Снейп равнодушно полюбовался на выпавшие ему фигуры, покусал губы и незаметно сбросил в свой бокал маленький кусочек безоара. Такие кусочки помещались у него по одной штуке под каждым ногтем, кроме ногтя на левом мизинце, где лежал сильнодействующий яд. Вследствие чего о надежде исправить укоренившуюся со школы репутацию неопрятного урода с длинными нечищеными ногтями пока можно было забыть. Но взамен это давало возможность несколько часов кряду принимать участие в дружеских фуршетах и застольях, не рискуя при этом отправиться в гости к Мерлину.

Отсчитав положенные четыре секунды и еще одну, на всякий случай, он задумчиво отпил шампанского, поморщился (эльфы явно перебарщивали с добавлением виски) и выложил перед собой на стол первую карту, открывая новую игру.

Взгляды сидящих за столом игроков сделались суетливыми и липкими.

Кто-то с преувеличенной серьезностью рассматривал статуэтки на каминной полке, кто-то гипнотизировал собственные карты, кто-то просто пытался смотреть в лицо соперникам, однако почти каждые две секунды все, без исключения, присутствующие воровато косились на возмутителя общего спокойствия. И не по одному разу уже каждый успел в деталях рассмотреть, что левый сосок Снейпа уродовали свежие шрамы, рассекавшие ареолу в некоем извращенном подобии солнечных лучей, расходящихся от центра. Сбоку на ребрах желтели обширные синяки, а под правой ключицей наливался отвратительной сизой припухлостью отпечаток чьих-то зубов.

Но только одной Нарциссе, как обычно, хватило духу озвучить то, что крутилось на языке у каждого:

— Выглядишь отвратительно, Снейп. Словно в логове у оборотня ночевал...

На что тот лишь пожал плечами, усмехаясь. Он уже успел взять себя в руки. Болезненный румянец, выдававший стыд и неуверенность, пропал без следа, лицо вернуло свое обыкновенное презрительно-равнодушное выражение, и Северус вновь выглядел привычным язвительным ублюдком. От чего его товарищи по игре и оружию осмелели, наконец, в достаточной степени, чтобы вновь приняться за упражнения в остроумии.

— Что, Сопливус, вспоминал школьные годы? Новая стычка с Мародерами?

— Лазил в окно к Эванс, а она снова оказалась замужем? Напоролся на гриффиндорские рога?

— Порезался, шинкуя слизней для перечного зелья?

Более-менее оригинальной оказалась лишь версия Эйвери, которую Северус даже удостоил странно-веселой ухмылки.

— Мимо, господа, все мимо, — снисходительно покачал головой Эйвери. — Вы просто не в курсе, что в мире магглов бытует множество самых грязных и изощренных извращений. И в частности, они обожают связывать друг друга или заковывать в кандалы, а после бить кнутом, палками и тыкать острыми иголками... Звучит абсурдно, знаю, но чего еще ожидать от быдла и зверья? И что-то мне подсказывает, что и Сопливус не избежал влияния дурной генетики.

— Какие глубокие познания в маггловских половых девиациях, браво! — Снейп лениво похлопал ладонью по тыльной стороне запястья другой руки, в которой были веером зажаты карты. Картинки на них тут же принялись недовольно шипеть на него и бормотать, не оценив такую встряску. С какой-то из них даже вылетел миниатюрный столб самого настоящего пламени, опаливший Северусу манжету и оставивший дымящуюся черную дыру в первоклассном сукне.

— О, дракон, оказывается, у Сопливуса, — вполголоса заметил Рабастан. Закатив глаза, он что-то напряженно высчитывал в уме. — Бьюсь об заклад, единственная его стоящая карта. Я даже уже знаю, кто будет снимать следующую шмотку.

— Подите к черту, Лестрейндж, сделайте одолжение, — огрызнулся Северус, машинально стискивая провинившиеся карты еще крепче. — Можно подумать, без вас никто б не догадался. Мистер Эйвери, — повернулся он к соседу справа, — не просветите ли нас, откуда вы вообще взяли такие подробности о личной жизни маггловских извращенцев?

— Это тебя не касается, — вздернул подбородок тот. — Мои познания хотя бы ограничиваются теорией. Зато ты у нас, очевидно, большой специалист по практике. Мне интересно лишь, действительно ли ты докатился до того, что трахаешься с больными на голову магглами, или тебе пока хватает услуг шлюх-сквибок из Лютного. А может, даже и не сквибок, а сквибов, — понизил он голос, кривя от презрения рот. — Вряд ли женским рукам хватит силы оставить такие красочные пятна...

— Да что вы говорите? — изогнул бровь Северус. — Клянусь, вы безнадежно заблуждаетесь по поводу того, на что способны нежные женские пальчики. Видимо, вам до сих пор недостает опыта в этом вопросе. А что касается моей ориентации, — усмехнулся он, — то мы с вами, вроде бы, уже выяснили это в школе. Я по-прежнему не люблю свой пол. Вам не на что надеяться.

От нахлынувшего стыда и бешенства Эйвери вцепился в край стола так, что побелели костяшки пальцев. Чертов Сопливус посмел еще и сочувственно на него посмотреть, разводя руками, словно бы Эйвери и правда имел к нему противоестественный интерес, а не плевался при одной лишь мысли о грязных извращенцах. Носатый мерзавец снова умудрился вывернуть разговор таким образом, что оставалось лишь молча давиться ненавистью и глотать собственный позор. Свои язвительные замечания Снейп давно уже наловчился строить так, что возражать там было не на что, оправдываться же и вовсе бесполезно. Всем было известно, что кто оправдывается — тот и не прав.

— В самом деле, Снейп, — спас растерявшегося товарища Малфой, — укус можно было и свести. Эти чары доступны любому шестикурснику. А то ведь в словах Эйвери есть определенная логика... эта твоя непонятная потребность привлекать к себе отрицательное внимание действительно со стороны выглядит как...

— Нельзя его свести, — хмыкнул Северус, проигнорировав повторный намек (реагировать на одни и те же подколки второй раз было скучно). — От лечебных заклинаний еще хуже воспаляется. Вторую неделю приходится мазаться зельями, — сообщил он, растягивая губы в ухмылке.

И конечно тут же нашелся тот, кто с готовностью проглотил наживку:

— Вот только не надо гнать! Может, ты просто криворукий и палочку не тем концом к шее приставлял? — съехидничал младший Лестрейндж. — Если след оставили зубы обыкновенного живого человека, он по-любому должен поддаваться чарам.

Северус отрицательно качнул головой, не переставая ухмыляться.

— Что? Еще скажи — не человека?

— Не живого, — вкрадчиво мурлыкнул Снейп и спокойно выложил на стол следующую карту, покрывая пришедшую от Рабастана шестерку болотных фонарников.

Раздался сдавленный, булькнувший звук, словно кто-то подавился и, поправ хваленые правила приличий в чистокровном обществе, выплюнул шампанское обратно в бокал.

Будто завороженные, все уставились на злополучный кровоподтек. Повисла удручающая пауза, и словно бы даже сам воздух над карточным столом загустел, как протухший свиной студень. (По крайней мере у троих присутствующих здесь попытки вдохнуть поглубже сейчас оканчивались ощущением дурноты и слипшихся легких).

— Кто-нибудь собирается подкидывать? — поинтересовался Северус. — Иначе я хожу.

— Мерлин мой... я этому человек час назад подавала руку для поцелуя... — побледнела миссис Малфой, хватаясь за плечо старшей сестры.

— Зря вы так переживаете, — подначил ее Снейп. — Это не заразно. А если и заразно, то явно не на физическом, а лишь на глубоком ментальном уровне, который у большинства из вас отсутствует как таковой. Вы же не можете всерьез верить в глупые страшилки колдомедиков о трупном яде...

— Бл... — распахнул рот Эйвери, отшатнувшись от него прямо вместе со стулом. — Сопливус, ты совсем долбанулся или прикалываешься?! Лучше б действительно подался в извращенцы, чем такие фокусы. Ты хоть в курсе, что за доказанный эпизод некромантии полагается не меньше пятидесяти лет Азкабана?

— Некрофилии эпизод, судя по этому засосу, — мрачно поправил Гойл.

Люциус в отчаянии скрежетнул ногтями по хрустальному краю бокала, повышая голос:

— Прекратите уже ломать комедию! Нарци, Рудольф, ну какая к мерлиновой бабушке некрофилия? Наверняка эту сволочь покусала какая-то зачарованная малолетними обалдуями ерунда. Забыли, где он теперь работает? А может, ты лез ночью порыться в кабинете старого маразматика и нарвался на директорские вставные челюсти в стакане, охранявшие секретные документы, а, Снейп? — прищурился он, на глазах зеленея от гнева. — Что ты ржешь, гад? Я угадал?

Северус в самом деле беззвучно смеялся, запрокинув голову, однако в нескольких сбивчивых, едва различимых кивках действительно можно было разобрать выражение согласия.

— И вообще, господа... и дамы... — не вполне внятно, но решительно продолжил Малфой. — Раз уж мы собрались для того, чтобы укреплять неформальные дружеские связи в коллективе, то давайте перестанем уже оскорблять друг друга и хотя бы попытаемся изобразить нормальное общение культурных взрослых людей.

— Культурных, как же. Культурные люди не разбодяживают своим гостям огневиски с шампунью, — буркнул себе под нос Гойл, залпом допивая оставшийся в его бокале коктейль.

— Дело в том, мистер Гойл, что истинной целью этих, с позволения сказать, «мероприятий для взрослых людей» как раз и является изображение нормального общения, — снова вмешался в разговор Снейп, отсмеявшись. — А наш уважаемый хозяин, видимо, решился возложить на себя полномочия режиссера. Зря, Малфой, — покачал он головой, — глупо с твоей стороны надеяться, что Тот, кому предстоит лицезреть этот трагифарс, оценит наигранные ужимки и фальшивый пафос «чистокровных манер».

— Снейп, по-хорошему прошу: заткнись, — устало и искренне попросил Малфой, подкидывая Рабастану десятку баньши, от которых тому пришлось отбиваться позолоченным козырным инферни.

«Даже не отрицает... Все ясно с ним», — укрепился в собственных подозрениях Северус, продолжая смотреть Малфою в глаза.

Ставки были сделаны, карты раскрыты. Подразумеваемое перешло в разряд очевидного. Люциус действительно, не скрываясь, укреплял свою власть над товарищами по клубу. А мистер Марволо, надо понимать, посредством того же самого укреплял власть над Люциусом Малфоем.

Что оставалось Снейпу? А ничего хорошего. Вопросы власти, как и тысячелетия назад, требовали жертв. И Северус твердо решил за сегодняшний вечер поймать в свои сети очередную жертву. Вычеркнуть еще одну строку из тайного списка.

— Мы будем проводить определенное количество времени вместе, — непонятно к кому обращаясь, сообщил Малфой, не поднимая глаз от своих карт. — Мистер Марволо ясно дал мне понять, что приветствует совместный досуг и укрепление неофициальных связей внутри нашего круга.

— Это точно, — в отличие от Люциуса Снейп не прятал от товарищей саркастичного взгляда. — От себя добавлю, что «дал понять» в данном случае следует рассматривать как однозначный приказ, исполнение которого контролируется со всем пристрастием и тщательностью, на приватных сеансах легиллименции...

— Да ты гонишь, Сопливус! — вытаращил глаза Гойл. От изумления он растерялся так, что напрочь забыл о необходимости поддерживать образ велеречивого надменного аристократа. — С кем это Он "сеансы" проводил? С тобой что ли, слизняк? Так я и поверил в эту туфту!

— Люциус, я ведь не лгу? — отмахнулся от его возмущения Северус. — Признайся, твое сознание Он тоже просматривает?

По набежавшей на красивое лицо Малфоя сумрачной тени было понятно, что Снейп не блефовал. Мистер Марволо Риддл на самом деле интересовался моральным обликом молодой части своего политического клуба.

Точка фиксации реальности вокруг карточного стола стремительно переместилась, и теперь картина просматривалась совершенно с иного ракурса. Все резко посерьезнели. Даже беспечный всегда Рабастан отставил в сторону бокал и о чем-то задумался.

Однако кое-что все равно не укладывалось в общую мозаику.

— Если Он на самом деле потрошит тебе мозги, тогда какого черта ты сам-то разыгрываешь из себя клоуна? — прищурился Эйвери. — Слабо верится в то, что когда мистер Марволо выражал пожелание закрепить в нашем кругу дружественные и неформальные связи, он имел в виду, что ты будешь при этом позориться на публике и доводить до белого каления приличных людей.

— Что имел в виду Он, знает только Он, — холодно ответил Снейп. — Мое поведение — не ваша забота, следите лучше за своим. Малфой же ясно выразился: от нас желают непринужденного, но не выходящего за рамки аристократической благовоспитанности общения. Полагаю, что оскорбительные клички и мутные намеки под это определение точно не попадают, — вернул он подколку.

В том, что Вышеуказанное Лицо менее всего в этой жизни интересовалось тем, насколько тщательно его сторонники блюдут традиции чистокровных, Северус был уверен на все двести пятьдесят процентов. На самом деле, Риддл с тем же успехом мог избрать целью своей вербовки и предателей крови, и, к примеру, одних лишь полукровок или — чем Мерлин не шутит! — оборотней. Снейп точно знал, что мистер Марволо на удивление не питал предубеждений против какой-либо вообще группы магического населения, ни по статусу крови, ни по социальному положению или чему-то иному.

Его интересовал исключительно вопрос полной, авторитарной власти в Магической Британии. Причем даже это не являлось в конечном итоге заветной целью. Здесь уже, понятное дело, достоверная информация у Северуса кончалась, и в ход шли его личные догадки и предположения, но сколько он ни размышлял, всякий раз неизменно возвращался к выводу, что Лорд Риддл намерен завоевывать именно маггловский мир. Организовать что-то вроде современной империи, в которую войдет большая часть европейских стран, США и Канада. А захватить и удерживать власть у магглов он планировал наиболее быстрым, бесшумным и чистоплотным путем — контролем правящих кругов в этих странах с помощью непростительных заклинаний. Потребуется много исполнителей... Множество магов, готовых сутками напролет отвечать за качество и непрерывность действия заклинания «империус» на маггловских президентов, премьеров и членов Парламента.

Крошечная магическая Британия станет безотказным инструментом в его руках, после того как все ее население будет превращено в послушных рабов и фанатичных единомышленников.

И учитывая, что, по большей части, мировоззрение у волшебников все еще оставалось феодальным, несмотря на наличие Министерства Магии и более-менее гуманного и просвещенного законодательства, получалось, что сместить с насиженного сытного места бюрократическую верхушку можно было единственным способом: террором и расколом страны с последующим захватом власти и установлением постоянного военного положения. А для начала ему требовалось хотя бы минимальное количество людей, с кем можно было начать, раскрутить террор и посеять панику в обществе. Молодые оболтусы из чистокровных родов подходили на эту роль идеально. Оторванные от реальной жизни в огромных особняках, изолированные собственным богатством от прочих сверстников, страдающие от огромного самомнения и чувства собственной важности, не подкрепленного пока никакими полезными действиями — они поддавались нужным внушениям практически без усилий.

Сам Северус убеждал себя в том, что пытается оценивать ситуацию трезво и объективно, однако и он не был каким-то особенно выдающимся исключением из правил. Разве что страдал больше остальных, но ведь это не показатель. Великие маггловские философы еще задолго до рождения Мерлина успели доказать, что вовсе не величина страданий определяет границу, отделяющую взрослого человека от ребенка. А о реальной жизни он знал ничуть не больше всех этих мажоров, просто он знал ее с противоположной стороны — стороны бедности и грязи.

Так что все они были наивными глупыми детьми. А мистер Том Марволо Риддл не зря столько лет претендовал на должность школьного преподавателя.

— Может, все-таки вернемся к игре, господа? — хмуро позвал Снейп. — До конца собрания еще почти два часа. К тому же, подозреваю, что миссис Малфой не успокоится, если не узнает сегодня, какого же цвета на мне нижнее белье.