Две галки на клеверном поле (гет)

— Из-за чего ты пыталась меня спасти, я уже понял, Белла. Но если, по твоему мнению, я — причина всей этой жуткой череды событий, да еще и полукровка, то почему ты спишь со мной?

— Потому что я — твоя добыча, Поттер. Всё просто и ясно. Ты победил моего Лорда, теперь, по законам войны, ты можешь взять его женщину.

— Я бы поверил, в то, что всё просто, если бы не видел, как ты сама, порой, горишь желанием этим заняться.

— Тебе не приходило в голову, Поттер, что мужчина, который одержал великую победу, может привлекать женщину и сам по себе? Ты всю свою жизнь творишь историю каждым своим поступком. За такими мужчинами женщины способны на коленках ползти и кончать от каждого их благосклонного взгляда. Я боготворила Лорда за те же качества, просто он боролся за правильные идеи, а из тебя сделали марионетку, засрав тебе мозги.

— Да о чем ты говоришь, Белла?! За какие идеи?! Ему была нужна только власть, это он вас воспринимал, как марионеток. И тебя, в том числе, несмотря на всё твое обожание.

— Не говори о том, в чем ничего не понимаешь! — воскликнула она, сверкнув глазами.

— Конечно, куда мне понять. Это же я — полностью лишенный любви монстр!

— Заткнись, Поттер, заткнись! Глупый полукровка!

— Я жил с ним! Жил с ним у себя в голове, Белла! Много лет. Если уж кто и знает твоего Лорда, так это я. Так что это ты заткнись и не смотри на меня бешеным взглядом. В тот день, когда мы дрались в Отделе Тайн, он вошел в меня. Можешь мне поверить, ты выбрала для своей любви самую неподходящую цель из всех возможных!

— Ты слишком глуп, чтобы понять его сущность. Даже если он и вошел в тебя, он показал тебе лишь то, что он сам хотел.

— Ну уж нет, я хорошо его разглядел. Я видел, как он бежал от меня. Не просто от меня, бежал от простого чувства, которое даже самому жестокому человеку знакомо — скорбь от потери близкого. А его оно привело в ужас, заставило паниковать. Он боялся боли, понимаешь, Белла — обычной душевной боли. Что уж говорить о любви, которая легко превращает тебя в одну сплошную боль.

— Ты... ты всё неправильно понял! — выкрикнула она, кусая губы.

Он схватил ее за плечи, приблизил к себе.

— Я был в тот момент слаб. Слабее, чем когда-либо, настолько меня раздавила смерть крестного. Я сам уже готов был умереть. Волдеморту ничего не стоило убить меня тогда. Но он не смог этого сделать именно потому, что моя слабость показалась ему невыносимой. Так что, убив Сириуса, Белла, ты, сама того не зная, спасла меня.

— Ненавижу тебя, Поттер, — прошептала она, — как же я тебя ненавижу!

— А я тебя. За то, что убила моего единственного оставшегося родственника.

— Я убила его, потому что он того заслуживал. Это была моя обязанность.

— Заслуживал?! Он был самым лучшим! Никогда больше не встречал таких, как он. Никто не заслуживал жизни, больше, чем Сириус!

Он отбросил ее от себя и отвернулся.

— Ты его хорошо знал?

— Достаточно, чтобы понять, насколько золотое сердце у него было.

— А! Сердце. Угу. Тогда ладно. Если ты и вправду знал его лучше, чем я, тогда хорошо.

— Конечно! Если ты нашла в себе силы убить его, значит, ты ничего о нем не знала.

— Само собой, Поттер, я же не его двоюродная сестра, видевшая его едва ли не каждые выходные, начиная чуть ли не с рождения, я же не училась в одно время с ним в Хогвартсе. Конечно, я знала его намного хуже, чем сопливый Поттер, несколько раз в жизни встречавшийся с ним и вообразивший, что знает о нем всё.

— Что ты подразумеваешь, Белла?

— Да ничего особенного. Желаешь сохранять свою дурацкую веру — твое дело, — она схватила с тарелки очередной бутерброд и откинулась на спинку дивана.

— Подожди, — он дотронулся до ее плеча. — Послушай, я не хочу сказать, что всё о нем знал, я всего лишь сказал, что он... ну...

— Обаяшка.

— Не в этом дело...

— В этом, в этом, Поттер. О, братец Сириус всегда умел произвести впечатление. Такой выдумщик! — она откусила бутерброд и покосилась на него. — Рассказать, что он выдумал, когда мне было десять лет? Нас с Медой тогда родители на рождественские праздники отправили пожить к тете Вальбурге.

— Конечно.

— Подсадил боггарта, когда я пошла принять ванну...

— Боггарта?! Как ему это удалось? Он же не мог дотащить до ванной шкаф.

— Э, Поттер, это сейчас боггарт так разросся, когда с ним никто не борется, а тогда он был маленький, помещался в ящик стола.

— Всё равно, не мог же десятилетний мальчик ничего не бояться.

— Он сделал очень просто. Взял большую книгу — во-от такую, положил на край стола и начал потихоньку выдвигать ящик, накрывая его книгой. Так ящик вместе с боггартом оказался в его руках, накрытый тяжелой книгой. Изобретательно, правда?

— И что дальше?

— А ты не догадываешься? Ты же видел ванну — она очень глубокая, а я еще маленькая. Я зашла, спокойно сняла одежду, пока боггарт прятался на дне ванны. И как только подошла к ней — хоп! Маленькая голая Белла Блэк вылетает из ванной с выпученными глазами, онемевшая от ужаса. Дверь закрывается, за дверью — братец Сириус.

— Гхм.

— Ну, это еще не самое интересное. От ванной до гостиной по коридору всего несколько шагов. А в гостиной к этому времени уже собирается шумная компания. Приехали родители, знакомые, друзья семьи. Заместитель министра. И все с детьми. И еще юноша, в которого я влюблена как кошка.

— И? — спросил он с замиранием сердца. Он чувствовал, как забавный рассказ на глазах превращается в нечто не очень смешное.

— Он заставил меня лизать ему ботинки, угрожая распахнуть двери в гостиную или просто громко позвать гостей.

— Сириус так сделал?

— Ну, он сделал гораздо забавней. Когда я честно проделала все унизительные вещи, которые он потребовал, он просто взял меня за волосы, открыл дверь и швырнул туда, как щенка. Я выкатилась прямо на середину ковра, — она указала подбородком на центр комнаты, продолжая пережевывать бутерброд. — Сказать, какое у меня потом было прозвище среди ровесников? Нет, не скажу, ты еще не дорос, Поттер, до таких словечек.

— А как же родители?

— Потом мать хорошенько меня выпорола за то, что я опозорила ее перед гостями. Сириусу, естественно, ничего не было.

— Почему?!

— Потому что я не могла его сдать, и он это прекрасно знал. Он был из нашей семьи, семью не сдают! Что бы ни случилось.

— Обалдеть, в голове не укладывается! И часто он делал такие вещи?

— Такие — нет, ты же не думаешь, что я ему позволяла себя часто дурачить. Я всегда была начеку и всегда старалась отвечать ударом на удар. То, что я его не сдала, еще не значит, что я ему не отомстила.

— Расскажи!

— Всё банально просто. Где-то через полгодика, подгадав удачный момент, я столкнула его с лестницы. А ты видел, какая в этом доме лестница. Кувыркался он долго, с четвертого этажа аж до самой кухни, — она захихикала. — Сломал обе ноги. Ух, как он орал!

— Н-да, весело же вы жили! И что, на этом всё, он больше не пытался над тобой издеваться?

— Нет, не всё, — она, наконец, доела бутерброд и зевнула.

— Не всё?

— Ага! — она зевнула вновь. — Спать хочу. Ну, чего ты на меня смотришь, он долго валялся в постели со своими переломанными ногами, глотал костерост по чуть-чуть. И это в августе-то. Детям же сразу много костероста нельзя. Естественно, он был злой, как мантикора. Пообещал меня изнасиловать.

— Изна... — Гарри задохнулся.

— Ну да. Я уже тогда знала, что это такое, так что он догадался, как меня можно получше задеть.

— И... что?

Она деловито стряхнула крошки с платья.

— Он сделал это.

— Нет! — Гарри почувствовал, как пол словно уходит у него из-под ног. Сириус?! Но как?! Как такое возможно?! Она словно всё переворачивала внутри него, ставила с ног на голову, раздваивала его на две не связанные, не стыкующиеся между собой половины. На одной половине были все его жизненные впечатления, на другой — слова, которым он не смел не верить. Один раз он уже назвал выдумками ее рассказы, и известно что из этого вышло. Он попытался вспомнить, а соврала ли Беллатриса ему хотя бы раз за всё время? И вынужден был признать, что такого не было ни разу, она всегда была с ним честна.

— Да, Поттер, к сожалению, да. Всё по моей дурости. Я бы, конечно, не попалась ему в ловушку так глупо, если бы не моя сестричка Андромеда. Вот кто в нем души не чаял! Так они были всегда друг к другу расположены, так расположены!

— Погоди!

Сириус, Андромеда. Что-то это ему напоминало, в голову лезли почему-то книжные тома...

— Ах, да! — он хлопнул себя по лбу. — С и А.

— Чего?

— В библиотеке. Я видел на парте для чтения книг вырезанную надпись — С и А. Сплетенные между собой. Это, случайно, не Сириус, Андромеда?

— Случайно, они. Она всегда его просто обожала. «Ах, братец!» Поэтому стоило ему только попросить, понеслась всё выполнять, как миленькая. Где-то около года ему пришлось ждать подходящего момента. Мы были здесь — на Гриммо — в гостях. Малышка Цисси осталась внизу. Цисси у нас была любимицей семьи, «нашей принцессой», ее взрослые всегда усаживали в центре стола, а она внимание к себе обожала с детства, так что с удовольствием сидела там и не сбегала. Мы с Медой в это время обычно носились где-нибудь по квартире. Я братца не видела, не знала, в какой он комнате, и из гостиной уходить не хотела, но Меда начала канючить: «Пойдем поиграем наверх, ну пойдем поиграем наверх!» Достала меня до такой степени, что я согласилась. Дура! Ну и вышло так, что в тот момент у Сириуса уже была палочка, а у меня — нет. Я вошла в спальню на пятом этаже, куда меня привела сестричка Андромеда и получила в грудь петрификус тоталус.

— Он сделал это?! Он правда сделал это с тобой?!

— Еще как. Раздвинул ноги, и... Я вот думаю, откуда-то он должен был знать, как это делается? Как ты думаешь, Поттер, откуда? Вот я тоже удивляюсь — кто ему всё показал? В общем, Сириус всегда умел удивить, этого у него не отнять. Да-а, Поттер, ты думаешь странно, когда делаешь это в первый раз с упивающейся смертью, годящейся тебе в мамочки, которая тебя ненавидит и которую ты ненавидишь? Нет, вот лежать парализованной, уткнувшись носом в детскую подушку, голой жопой к верху, когда тебя сзади пялит твой двоюродный брат, а родная сестра стоит в дверях на стреме — вот ЭТО и вправду странный первый раз! — она ухмыльнулась, довольная удачной фразой.

Он протянул руку и погладил ее по волосам совершенно непроизвольным движением. Он не знал, что сказать на такое. Просто не знал, у него не было больше ни слов, ни мыслей. Он боялся обнять ее, боялся просто прикоснуться к ней, поэтому сидел и гладил ладонью ее волосы.

— У тебя сейчас такая же рожа, какая была тогда у Кричера.

— Кричер... знает?

— Он торчал вместе со мной в туалете наверху, когда я блевала там и смывала кровь со своих ляжек. Не плакала, плакать я тогда уже разучилась.

— Но ты хотя бы об этом рассказала родителям?

— Ты тупой что ли, Поттер? Я тебе еще раз повторяю — семью не сдают, что непонятно?!

— Выходит, кроме Кричера больше никто не знал?

— Да, ну и что, это не тот случай, которым можно гордиться, не так ли. А Кричер, помню, вот так же смотрел на меня тогда и повторял: «Маленькая Белла вырастет и отомстит, маленькая Белла вырастит и отомстит».

Ему вдруг стало отчетливо ясно, что он действительно, ни черта не знает об этой семье, об этих людях. Совсем. И не ему их судить.

— И ты выросла и отомстила.

— Как же ты меня утомляешь, Поттер, своими тупыми речами! Неужели ты думаешь, я стала бы убивать своего двоюродного брата из-за такой ерунды?!

— Ерунды?.. — прошептал он.

— Мерлинова задница, да, мы с ним не ладили, но он всегда был, в общем-то, довольно веселым парнем. Как только у меня появилась палочка, все конфликты сразу оказались исчерпаны. И дома, и в школе. Всем вокруг тут же стало понятно, что со мной лучше не связываться. Так что я вместе со всеми ржала над его выходками в Хогвартсе, от которых чаще других страдал бедняга Снейп, лишь бы это не касалось лично меня. Останься он верен семье, кто знает, может быть, мы бы сейчас сидели и попивали бы вместе огневиски, вспоминая старые добрые времена. Но он предал семью. Понимаешь? Предал! Семью!

— Нет, — он покачал головой, — я все равно не понимаю, как за такое можно убить.

— Ну что же тут непонятного? Семью не сдают. Никогда! — Белла взяла Гарри за грудки и приблизила его лицо вплотную к своему. — Он предатель рода, ясно тебе? С предателями нельзя поступать по-другому. Вот ты, Поттер, отомстил за свою семью, а он свою семью предал! Видишь разницу? — она отпустила его и откинулась на диванную подушку. — Так что я должна была его убить.

— И Тонкс?

— И Тонкс. И если мне повезет, я доберусь до своей сладкой сестрички Андромеды и до того выродка-полуоборотня, которого она нянчит. Эта дрянь не должна позорить наш род.

— И что же тогда останется от твоего рода?!

— Нарцисса и ее семья.

— И ты.

— Я? Ты на что намекаешь? Не шути так, Поттер, с женщинами так не шутят.

Всё это было слишком для него. Чем больше он слушал, тем милее казались ему те простые житейские проблемы, которые он имел, воспитываясь в доме Дурслей. Недавно он мечтал, чтобы Сириус воспитал его, как своего сына, теперь он думал о том, что, порой, даже доля сироты легче доли детей в таких вот семьях, наподобие семьи Блэк. Почему-то перед глазами возник вечно тоскливый взгляд Драко Малфоя, какой постоянно у того бывал перед каникулами.

Наверное, ему нужно было как можно скорее выкинуть прошлое из головы и сосредоточиться на текущем моменте. Похоже, борьба предстояла нешуточная, так что ему необходимы были все его силы, и нечего их растрачивать на переживания о том, что давно прошло.

— Завтра пожалует Кингсли, — сказал он ровным тоном.

— Тем лучше.

— Ты сказала — «тем лучше»?

— У меня есть идея. Раз уж я всё равно не могу отговорить тебя, Поттер, от этой драки, так хоть подкину дровишек в костер.

— Что за идея?

— Давай обсудим это завтра. Пойдем уже трахаться, Поттер, а то кто его знает, сколько еще нам осталось. Надо пользоваться моментом. Пойдем, хочу снова уткнуться лицом в подушку голой задницей к верху.

— Думаешь, я смогу расстегнуть твой корсет?

— Будешь пытаться, а я буду веселиться. Порвешь — убью на месте!