Две галки на клеверном поле (гет)

— Я бы лучше осталась у Цисси, но куда ни кинь — всюду клин. В Малфой-менор всё больше народу. Люциус, похоже, решил собрать всех калечных бедолаг, обиженных новым режимом.

— Это на него совершенно не похоже.

— Вот и я о том же. Может, он что-то готовит, Мордред его знает.

— Так и расспросила бы его.

— Мы с ним терпеть друг друга не можем, если ты заметил. Ненавижу его вытянутую самодовольную физиономию! Я когда ее вижу, хочется разодрать... — Белла продемонстрировала скрюченными пальцами, как бы она стала драть Люциуса.

— Ради дела, могла бы и потерпеть.

— «Ради дела»! — передразнила она. — Какого дела, от него разве дождешься дела? Я вот думаю, не собрался ли он прикрываться чистокровными как щитом?

— У меня, кстати, есть на этот счет одна идея.

— У тебя, Поттер, не может быть идей, ты слишком туп. У тебя могут быть только слезливые пожелания.

— А вот увидишь. Обсудим по дороге. Ты готова, наконец?

— Да! Держи, — она протянула ему руку.

Он крепко ухватился за нее и аппарировал.

— Уфф! — Белла, откинула с глаз упавшие волосы и отдышалась. — Свежий воздух.

— Вот уж не знал, что ты любительница погулять на природе.

— Я не была на воздухе с третьего мая, болван!

— И то правда! — сообразил он, окидывая взглядом простирающееся перед ними поле.

Они стояли на невысоком пригорке, который полукругом как бы отделял лежащую ниже опушку леса с расположенной у нее кособокой, аляповатой «Норой», окруженной огородами, обозначенными изгородью, излучину реки неподалеку и проселочную дорогу, от простиравшихся прямо за пригорком лугов, засеянных, в основном, клевером и люцерной. Где-то вдалеке брело большое стадо овец. Небо над головой было почти чистым, только ближе к горизонту — там, куда уже собиралось опускаться закатное солнце, виднелись длинные прерывистые белые полоски облаков, уже слегка подкрашенные розовым. Запах клевера пьянил после атмосферы пыльной квартиры. Они развернулись и пошли по лугу, раздвигая траву коленями — две черные фигуры посреди наполненного жизнью пейзажа.

— И где ты собираешься меня оставить?

— Во-он там, — он указал рукой вперед и немного влево, туда, где неподалеку поднималась башенка причудливой формы, напоминавшая перекошенную шахматную ладью.

— Волшебники, — угадала Белла, — я-то уж боялась, что ты пихнешь меня в какой-нибудь маггловский дом, брр!

— Ага, волшебница, и даже тебе хорошо знакомая.

— Ну, если она мне знакома и твоя подруга, значит... Постой-ка, — она пригляделась, накрыв глаза ладонью как козырьком, — это та полоумная, что ли?

— Ага, она самая.

— Да я повешусь! Или чего-нибудь с ней сделаю. Поттер, придумай что-то получше.

— Нет, Белла, это самое лучшее, что можно придумать в данной ситуации. Побудешь у нее, пока я посижу у Уизли.

— Учти, если ты, вернувшись, найдешь развалины вместо ее дома, помни, что это была твоя идея.

— Ты же сказала, что у меня не может быть идей.

— Не может. Кроме глупых. Поттер, почему у тебя в друзьях сплошные придурки и ненормальные?

— Зато твои друзья, Белла, кругом образчики благоразумия!

— Мои друзья хотя бы не издавали газету для полоумных.

— «Придира» временно закрыта. Отец Луны, как только получил компенсацию от Министерства, тут же уехал куда-то искать каких-то своих очередных зверей, которых никто никогда не видел. Странно, что Луна не поехала вместе с ним.

— Очевидно, не до конца чокнулась. Но у нее еще всё впереди.

Луна Лавгуд сидела на ступеньках своего чудо-дома и дирижировала белыми бабочками, которые в обилии кружились над растущими цветами вокруг ее дома. Кажется, она заметила приближающуюся к ней пару в черных одеждах издалека, и наблюдала за ними с интересом, щуря большие глаза с белыми ресницами. Когда они подошли уже совсем близко, она поднялась, отряхнула юбку задумчивым движением и произнесла:

— Две черные галки скакали по полю. Две черные галки искали тепла.

— Привет, Луна! — улыбнулся Гарри.

— Привет, полоумная, — усмехнулась Белла, — помнишь подвал в Малфой-менор?

— Привет, привет! — на лице Луны растеклась блаженная улыбка. — Будете чай?

— Прости, Луна, чай мы попьем чуть позже. У меня к тебе большая просьба.

— Конечно, Гарри, ты так редко просишь и так часто не просишь, что когда ты просишь, кажется, что просишь у тебя.

Белла закатила глаза.

— Луна, ты извини, я тут собрался в гости к Уизли, и не могу взять с собой... ммм... эту женщину, но не хочу ее далеко отпускать. Можно она пока побудет у тебя? Я понимаю, что тебе, наверное, странно видеть ее вместе со мной, но дело в том, что...

— Конечно, Гарри, если она скачет рядом с тобой, то какая разница? Пускай проходит, я сейчас приготовлю чай.

— Луна, ты уверена, что всё в порядке? Если тебе неприятно...

— Что ты, Гарри, мне приятно. У нее совсем нет мозгошмыгов. Ни одного. Мне кажется, они ее боятся.

— Что ты там бормочешь, чокнутая? Это тебе пора прочистить мозги! Я живо могу тебе это организовать.

— Белла, перестань! Тебе оказывают гостеприимство, так что цени это.

— Да пошел ты в жопу, Поттер! Я не выдержу здесь долго с этим пугалом, имей это в виду. Так что давай уже скорее вали к своим Уизли и возвращайся как можно скорее!

— Луна, — он подмигнул ей, — спасибо тебе! Я вернусь, тогда мы еще побеседуем.

— Ага, как же! — скривилась Беллатриса. — Если найдешь ее живой.

Уже уходя, он услышал, как Луна сказала что-то вроде: «Воронка вращается», это родило в нем довольно странные ассоциации, но конкретно оформить их не получилось, слишком они были расплывчатые. Тем более, что сейчас его голова была полна ожидания предстоящей встречи. Никогда прежде он еще с таким тяжелым сердцем не шел туда, где раньше провел столько счастливых минут. Нигде его не ждали с таким нетерпением и не были ему так рады, как в «Норе» — этом странном сообществе близких родственников, но, вместе с этим, настолько друг на друга не похожих людей. Он вынужден был признать, что здорово по ним соскучился. В конце концов, они сделались на время его единственной семьей. Больше-то у него никого и не было.

И еще там была Гермиона. Ему казалось, что он не видел ее уже десять лет, хотя они встречались всего дней пять назад. Сейчас в его душе даже улеглась та горечь, которую он испытывал, осознавая, что она живет в «Норе» в качестве невесты его лучшего друга. Ну и пускай, желание вновь увидеть ее сейчас было сильнее.

Но, вместе с этим, он прекрасно знал, что Артур уже вернулся домой, что он обязательно поделится подробностями сегодняшнего заседания Визенгамота. Даже если старший Уизли сам лично не был причастен ни к каким грязным делишкам, во что Гарри изо всех сил хотел верить, всё равно, этот маневр с сейфом вряд ли добавил ему — Гарри — симпатий в глазах семьи. Если прибавить к этому тяжелые переживания Гермионы из-за происшествия с Беллой, работу Рона в Аврорате, на который оказалась брошена изрядная тень с его личной подачи, ну и, конечно, разрыв с Джинни — всё это не могло служить поводами для улучшения отношений.

Он отворил калитку изгороди и невольно сделал движение шеей в сжатом галстуком воротнике рубашки. То ли извела вконец жара июньского вечера, то ли разом охватившее волнение. Он подумал, что, наверное, стоило, всё-таки сменить костюм на что-то попроще, прежде чем отправляться сюда.

Короткую дорогу от калитки до входной двери он провел, гадая, кого из многочисленной семьи он застанет дома, и, как всегда, не угадал. В гостиной было пусто, но с кухни слышались многочисленные голоса. Когда он заглянул туда, то, к своему удивлению, увидел в сборе практически всю семью, обедавшую за длинным кухонным столом, шумно переговариваясь о каких-то пустяках. Тут был и Перси, живущий теперь на съемной квартире в Лондоне, и Флёр с Биллом, очевидно, прибывшие с работы из банка прямо в «Нору», а не в свою «Ракушку». Не хватало разве что Джорджа, проводившего в своем магазине практически круглые сутки. На секунду Гарри обуял ужас от того, что он мог забыть какую-то важную дату. Но ничего такого не вспоминалось.

— Эй! — сказал он, смущенно улыбаясь. Все головы тут же повернулись в его сторону, и ему стало довольно неловко.

Секунду царила тишина, а потом раздался радостный гвалт. Казалось, все готовы были его поприветствовать. Молчала только Джинни, но от нее он и не ожидал теплого приема. Во всем остальном, Гарри показалось, что ничего не изменилось с тех пор, как все прошлые разы приезжал сюда. Те же теплые улыбки, те же счастливые глаза, та же атмосфера большой, дружной семьи, встречавшей своего блудного родственника.

— Гарри, ты немедленно должен сесть и попробовать на вкус мой новый рецепт супа из королевских бобов, — заявила Молли, уже держа в руках большую тарелку.

Он подошел к столу, понимая, что ни за что не сможет отвертеться от этой трапезы, и вдруг обнаружил, что за столом для него нет места. Все восемь стульев были заняты.

— Вот незадача! — воскликнула Молли. — Рон, оторвись на секунду от еды и принеси Гарри еще один стул. Потеснитесь там как-нибудь.

Рон тряхнул своей рыжей кудрявой бородкой, отрощенной им буквально в последние недели, придававшей ему несколько более мужественный вид, и притащил из гостиной девятый стул, втиснув его между своим и стулом Гермионы, так, что Гарри оказался буквально в центре стола, окруженный со всех сторон. Он снял мантию, повесил ее на спинку стула и сел. Странная сцена пронеслась у него в голове. Какая-то картина, которую он видел в далеком детстве среди магглов. Он ничего не мог вспомнить четко, кроме схожей композиции: человек в центре стола, окруженный сотрапезниками, тарелка перед ним, окно за спиной. «...и когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня», — вдруг ни к селу, ни к городу вспомнилась фраза, то ли связанная с этим, то ли не имеющая никакого отношения.

Он мотнул головой и стал есть.

Постепенно разговор за столом возобновил свое прерванное течение. Он ел и поглядывал по сторонам, обратив внимание и на то, что Артур тщательно отводит от него глаза и на то, что Перси и Флёр, наоборот, украдкой рассматривали его.

— Видел тебя сегодня в банке, Флёр, — сказал он как можно более беззаботным голосом.

— Действительно? — спросила она. — П’ости, я не заметила.

— Ну да, я не хотел тебя отрывать от работы.

— Был там по делу?

— Ага, — он отправил ложку в рот, — надо было забрать кое-что, — он скосил глаза на Артура, но тот продолжал есть, как ни в чем не бывало.

— Эти гоблины такие... г’убые! — пожаловалась Флёр, глядя куда-то в окно.

— Н-да, — вздохом поддержал ее Билл, — вежливостью они не отличаются.

— Как тебе мой новый рецепт, Гарри? — спросила Молли с выжидательной улыбкой.

— Как всегда, Молли — великолепно! — похвалил он, улыбаясь в ответ. — Как там Джордж?

— Ох, — она заметно нахмурилась, — он, похоже, перенял от тебя привычку проводить всё свободное время в одиночестве. Он постоянно в магазине, живет там, и как я не пыталась, вытащить его не могу. Объясняешь ему, что с семьей-то ему будет легче, а он просто смотрит и кивает. Бесполезно. Хорошо хоть ты, наконец, выбрался на люди из своей «тюрьмы».

— Может, и до сих пор бы не выбрался. Спасибо Гермионе за то, что вытащила, это ее рук дело, — он посмотрел в ее сторону с улыбкой, но в этот момент увидел ее лицо, и ему стало нехорошо. Его подругу явно что-то сильно мучило — до такой степени, что, похоже, она даже недавно плакала. Он совершенно непроизвольно повернул голову в противоположном направлении — на Рона. Тот угрюмо поглощал из тарелки свой суп. Гарри вдруг вспомнил, что за всё время, пока он тут, кроме односложного приветствия, его друзья не сказали еще ни слова.

«Какого черта здесь происходит?!» — подумал он.

— Не решил еще, куда хочешь устроиться, Гарри? — спросил Перси. — Имей в виду, в моем отделе предостаточно вакансий.

Перси был назначен сразу после войны руководителем отдела международного магического сотрудничества.

— Думаю, у Гарри есть все шансы сделать успешную карьеру в отделе магического правопорядка, — сказал Артур, — кажется, некоторые детали профессии он уже активно освоил.

Это можно было принять на счет его опыта в прошедшей войне, но для Гарри совершенно очевидно было, что во фразе старшего Уизли звучал недвусмысленный намек на его сегодняшнее выступление в Визенгамоте.

— Тогда, возможно, Гарри нужно поступить в Аврорат, — заметил Билл, — будет сражаться с Роном бок о бок, как и раньше.

— Может быть, хватит?! — раздался звонкий голос Джинни. Она гневно швырнула ложку на стол.

— Джинни... — укоризненно начал Артур, но она прервала его, вскочив с места.

Гарри буквально почувствовал, как тут же напряглась Гермиона, а Рон прекратил есть и уставился на сестру взглядом, полным тоски.

— Что «Джинни»?! Не хватает смелости сказать ему в лицо то, что вы думаете?! Сколько можно изображать вежливые улыбки и делать вид, будто ничего не произошло, а наш Гарри просто вернулся из дальней поездки?! Вы что не видите, что от того — прежнего Гарри ничего не осталось? Неужели не ясно, что он всё предал — и своих бывших друзей, и свою борьбу, даже память своих родителей, когда связался с этой... этой тварью! Нянчиться с ней, приютить у себя дома, бегать ее защищать, как будто она мать родная! Быстро же ты отказался от всего, во что верил, переметнулся на другую сторону. Да вы посмотрите, он даже одет, как они, теперь она за тебя даже это решает! Чем она так тебя прельстила, а, Гарри?! Наверное, ты уже дошел и до того, чтобы трахать ее там у себя, втихаря от всех, иначе, откуда такая забота?..

БУМ! Удар кулака по столу был такой крепкий, что вздрогнули все без исключения приборы.

— Джиневра Молли Уизли! — громовой голос хозяйки дома зазвучал так, как будто она обращалась к самому Волдеморту. Она стояла, уперев кулаки в бока с выражением крайнего негодования на лице, и отвешивала слова, словно подзатыльники:

— Вы, кажется, забыли, что Гарри Поттер с давних лет практически член этой семьи, что он не раз спасал многих сидящих за столом от смерти, в том числе, лично вас! Что он герой войны, наконец, что он наш ГОСТЬ! Извинитесь перед ним НЕМЕДЛЕННО! Иначе ноги вашей больше не будет в этом доме!

Несколько секунд Джинни стояла, замерши, с совершенно побелевшим лицом, кидая на присутствующих яростные взгляды, но ни в ком не нашла поддержки, поэтому бросила короткое «извините» и выбежала из кухни. Молли, как ни в чем не бывало, уселась на место и улыбнулась Гарри едва заметной улыбкой.

Он отложил ложку в сторону. Кусок в горло после такого ему, конечно, не лез. Как, по-видимому, и остальным сидящим за столом. Даже Рон бросил еду и смотрел в сторону убежавшей сестры с гневным выражением на лице. На Гермиону Гарри даже боялся перевести глаза. Флёр поджала губы, для ее безупречных манер такое поведение было крайне неприятно. Ее муж сидел сейчас к нему изуродованной когтями стороной лица, оттого казался спокоен, зато на лице Артура читалось откровенное огорчение. Перси был непроницаем, как истинный бюрократ по призванию.

Какое-то время все делали вид, что едят, но непринужденная обстановка, естественно, полностью расклеилась. Он извинился, сказал, что ему надо выйти, и действительно вышел в туалет. На самом деле ему надо было чуть придти в себя, иначе он боялся, что просто сорвется с места и выбежит из этого дома бегом. Из зеркала на него сейчас смотрели полные испуга глаза, увеличенные стеклами очков. Он и вправду был испуган. Он хотел оценки своих друзей, хотел какого-то ориентира — и вот он получил... Нет, разумеется, он понимал, что слова Джинни были не больше чем голыми эмоциями, которые почти невозможно было воспринимать всерьез. Да он, практически, и не сердился на нее. Вместо этого он ощущал чувство вины, хотя не понимал, за что именно. Он не видел в своих поступках ничего, что могло бы говорить об отречении от собственных идеалов, тем более, о предательстве. Но она говорила так, как будто знала, что все они думают то же, что и она. Как будто...

Внезапно он понял, что они собрались-то сегодня все именно для того, чтобы поговорить о нем. И, видимо, поговорили, до того, как он появился. И если судить по ее словам, пришли к однозначному выводу. Он закусил губу в тягостном размышлении. Ему не хотелось верить, что у всех этих людей, с которыми он столько прошел вместе, сложилось мнение, что он предал их дело. Разве что... разве что Гермиона! Он вызвал в памяти ее удрученное лицо. Она единственная, кто была с ним, когда они вытаскивали тело из кабинета, и она единственная, кто мог бы его по-настоящему понять. И, похоже, ее сильно угнетала необходимость выбора, кого поддерживать в этом вопросе, ведь у нее самой были к нему упреки, и, пожалуй, гораздо более основательные, чем у прочих. Ему стало тяжело от мысли, что он ставит ее в такое сложное положение — идти против фактически уже своей новой семьи...

Впрочем, ему пора было покинуть уборную, он и так уже торчал здесь дольше, чем это позволяли любые правила вежливости. Его взгляд упал на большую неаккуратного вида расческу, валявшуюся на столике перед зеркалом. Рядом с ней лежала пара рыжих волос. Он подумал несколько секунд, а потом осторожно взял эти волосы и бережно упрятал в карманчик для часов своего пиджака. У него не оформились еще мысли, для чего они могут пригодиться, но почему-то ему казалось, что пригодиться они могут.

Члены семьи уже разбрелись по дому. Он поискал Гермиону, но не нашел. Очевидно, она сразу же после обеда убежала к себе наверх. Тогда он накинул мантию и вышел через заднюю дверь в сад к пруду, просто так, чтобы сделать вид, что он всё еще здесь и никуда не уходит, хотя имея явное намерение потихоньку выбраться из дому и уйти.

Он прошелся вдоль пруда взад-вперед, когда услышал шаги и обернулся. Его догнал Рон.

— Это... Гарри, я хотел сказать, что... Джинни... она не в себе. В общем, не принимай близко к сердцу. Ты же знаешь, что она... как она к тебе относится, — он замотал головой. — Это же надо такое выдумать — ты и Беллатриса! У нее, наверное, совсем крыша поехала!

— Рон, брось это, я всё понимаю. Что я, не знаком с Джинни и ее темпераментом?

— Знаешь, я на тебя злился тогда, ты уж прости, что ты так ушел... в смысле, от нее. Ну, она же моя сестра, и всё такое. А теперь-то я понимаю... То есть, представляю, что ты мог от нее натерпеться. В общем, прав ты был, Гарри, чертовски прав! — Рон опустил голову с сокрушенным выражением на лице.

— Эй, — он потрепал друга по плечу, — всё в порядке! Скажи лучше, как сам? Как у вас с Гермионой?

— Ох, она в последние дни сама не своя! Эта история с Беллой ее прямо выедает изнутри. Постоянно за меня волнуется. Как будто я ребенок и ничего не понимаю. Всё я понимаю, я ж аврор, а она со мной как с маленьким. И за тебя переживает. Я ее пытался успокаивать, но бестолку. А еще сегодня все эти разговоры...

Он вдруг осекся.

— Какие разговоры, Рон?

— Да какие-какие?! А то ты не слышал!

— Ага.

— Так я чего хочу-то... Гарри, я тебя ж на свадьбу хотел пригласить.

Вот оно! Это должно было рано или поздно случиться, но он отчего-то думал, что случится это гораздо позже. В груди сразу как будто что-то рухнуло с большой высоты.

— И когда? — выдавил он, пытаясь удержать на своем лице приветливое выражение.

— Точной даты пока нет, но скоро. Наверное, недели через две. Так что имей в виду. Без тебя не начнем, — Рон толкнул его с дружеской улыбкой.

— Ну, если так... Тогда непременно буду!

Если бы это было так, им пришлось бы ждать его до конца своих дней! Или нет? Нет, он всё равно бы пришел. Ради нее.

— Мне пора, Рон.

— Уже?! — изумился тот. — А чай?

— Извинись перед Молли за меня. Я сейчас тихонько уйду через сад, не устраивай там шума из-за этого. Хорошо?

— Договорились.

Он пожал его большую красную ладонь и пошел вглубь сада к дальней изгороди, уводящей в лес через маленькую калитку. И ни разу не обернулся, чтобы еще раз взглянуть на такой родной для него уголок из старой жизни.

Когда он добрался до дома Лавгудов, уже спустились сумерки. Дом, несмотря на угрозы Беллы, еще стоял, на первом этаже свет горел только на круглой кухне. Он пару раз постучал и вошел внутрь. Луна тут же спустилась на его стук.

— А, Гарри! — обрадовалась она. — А я думала, ты вернешься позже.

— Где Белла, Луна?

— Твоя галка спит.

— Спит?! Черт... то есть я хотел спросить, а откуда взялись эти «галки»?

— Ну, Гарри, галки летают стаями. Но на зиму они разбиваются на пары и вьют себе гнезда. Когда я сегодня увидела вас на клеверном поле, то подумала, что вы похожи на таких галок, которые ищут и никак не найдут места для своего гнезда.

— Но сейчас же не зима, Луна.

— Но я могу ошибаться, Гарри, ты же знаешь. Я всё время ошибаюсь.

— Ты точно уверена, что она спит?

— Конечно. Пойдем, я тебе покажу.

Она повела его по узкой лестнице на самый верх в свою комнату.

— Видишь? — сказала она шепотом, указывая на Беллатрису, спокойно сопящую на кровати Луны. — Я спела ей колыбельную, и она заснула.

— Колыбельную?! — ошарашено прошипел он.

— Да, вот смотри...

И она тихонько запела: «Viens, la F?e Morgane...»

— Откуда ты знаешь эту песню? — поразился он.

— Все мамы-волшебницы поют своим дочерям эту песню, разве ты не знал?

Он не знал. Он не знал и он не понимал, что вообще здесь происходит.

— Погладь ее по волосам вот так...

Луна осторожно присела на постель и стала гладить своей крошечной ладошкой черные локоны, напевая колыбельную тонким голосом, так не похожим на глубокий голос Беллатрисы. Какое-то время он смотрел на это, потом опустился рядом на корточки и тоже стал гладить черные волосы своей дрожащей ладонью.