Две галки на клеверном поле (гет)

Гермиона появилась часа через два, когда он уже вытащил Беллу из ванной и отнес ее на четвертый этаж. У него не было никакой подходящей одежды, и он напялил на нее длинный халат Сириуса. Это был какой-то абсолютно кощунственный парадокс, сам он еще три дня назад никогда в жизни не поверил бы, что будет одалживать вещи Сириуса человеку, который его убил. Но у него просто не было другого выхода, да и халат был нужен исключительно только для того, чтобы дотащить упивающуюся до постели, после чего накрыть одеялом и на время забыть об этой проблеме, спустившись в столовую. Кричер остался наверху, топчась у дверей спальни и чутко ожидая, не понадобится ли чего «госпоже Белле». Несколько секунд Гарри смотрел на открытую бутылку вина в серванте. И на этот счет внутренне как будто отрезал для себя любые попытки прикасаться к спиртному на то время, пока Беллатриса была в его доме. Теперь ему нужна была ясная голова постоянно! Проблемы могли придти в любую секунду откуда не ждали, да и сам он мог легко сорваться, слишком расслабившись от действия алкоголя. Поэтому он согрел чаю и наскоро перекусил, ожидая Гермиону. Отчего-то ее визит на этот раз вызывал у него, скорее, чувство тревоги, а не пронизывающее волнение как обычно, когда он ожидал ее увидеть.

— Вот! — подруга первым делом бросила на столик в гостиной пергамент, мелко исписанный ее четким почерком. — Изучи внимательно.

Потом она стала вынимать из магической сумочки зелья. Одно за другим. И ему показалось, что этому процессу не будет конца. Она заставила весь столик и принялась ставить на пол рядом.

— Миона, ты уверена, что всё это необходимо?! — взмолился Гарри, в ужасе глядя на батарею бутылочек.

— Можешь мне поверить, тут только самое необходимое. Я не стала бы перегружать тебя лишним лечением, учитывая персону пациентки и саму ситуацию. Тебе и так за свои глупости расплачиваться как минимум неделю!

— Ты считаешь глупостью идею переместить сюда Беллу?!

— Скажем так, это неоднозначное решение! Мягко говоря.

— И какой выход ТЫ бы предложила?

Она бросила на него быстрый взгляд, полный иронии.

— Мне кажется, Гарри, ты слишком преувеличил опасность. Надо было оставить ее в Мунго.

— Преувеличил опасность?! Я считаю, что мы и так поступили слишком беспечно, оставив ее там на два дня!

— По-моему, ты слишком носишься с этой женщиной. Тебе не кажется, что она такого внимания не заслуживает? Особенно с твоей стороны.

— На что ты такое намекаешь, черт побери?!

— Гарри… — сказала она примирительно, — я прекрасно понимаю, что в тебе столько доброты, что ты способен заботиться даже о подобном чудовище. Я согласна, что с ней поступили… ужасно! Но ты слишком уж перегибаешь палку.

— Я так не считаю, — ответил он упрямо, — если мы не будем заботиться о сохранении ее жизни, проще было бы убить ее прямо там, где мы ее нашли. Потом просто забыть обо всем и пойти дальше. Обедать, к примеру!

— Гарри, ну зачем ты так говоришь, словно… Словно я оправдываю тех, кто это сделал. Я не меньше тебя хочу, чтобы их поймали. Черт возьми, Рон работает в аврорате, неужели ты думаешь, я не переживаю за него?! Но… Короче, ладно, я знаю, что тебя не переубедить. Если ты что-то считаешь правильным, ты будешь это отстаивать хоть перед всем миром. Поступай как знаешь, я всё равно тебя поддержу. О’кей?

— Ты лучше всех, Миона!

Она лукаво улыбнулась и, наконец, закончила извлекать лекарства из сумочки.

— Кстати, Гарри, Кингсли тоже не слишком в восторге.

— Ты успела и с ним переговорить?

— Он получил твое письмо и связался со мной, потому что не хочет лишний раз к тебе лезть.

— И что он сказал?

— Сказал, что продолжает тебя поддерживать, но ему нужны имена. Как он туманно выразился — «ситуация осложняется».

— Надо пригласить его в гости. Думаю сделать это попозже, когда закончится вся эта эпопея с лечением.

— Да, так вот по поводу лечения. Я тут сгруппирую тебе зелья по видам… так…

Она принялась переставлять и перетасовывать пузырьки, попутно давая комментарии с такой быстротой, что ему пришлось переспрашивать по несколько раз.

— Это от ожогов… это от порезов… это для глубоких ран… это для сращивания мышц… вот тут отдельно для приема внутрь. Смотри, не перепутай! Это надо сразу после заклинания на внутренние органы… Ты справишься с этим заклинанием? Оно сложное.

Он молча вынул и показал Старшую палочку.

— Гарри, это еще не гарантия! Помнишь, что я тебе говорила о свойствах этой палочки? Как? Ты не запомнил?! Как так можно, Гарри, это же очень важно. В гримуаре пятнадцатого века «Nox afranum»…

— Герм, пожалуйста! — взмолился он. — Я сейчас не в состоянии выслушивать лекции.

— Хорошо. Вот, я тут тебе написала график, когда и что применять, пожалуйста, не забудь и не перепутай.

— Я попрошу Кричера мне напоминать. Он точно не забудет. Похоже, он переживает вторую молодость. Я давно не видел его таким услужливым.

Гермиона только сокрушенно вздохнула от этих слов. Для нее непереносимой была мысль, что домашний эльф может продолжать испытывать нежные чувства к Беллатрисе даже после того, как он сам же сражался против нее на войне.

— Всё, Гарри, если будут какие-то вопросы, обращайся прямо к доктору Меридит в лечебницу. Она обещала посодействовать, чем может. Честно говоря, она была здорово шокирована. Говорит, что за всю жизнь не видела, что кто-то смог перенести столько боли, остаться в живых и не сойти при этом с ума. А видела она многое, особенно во время войны. Так что, Гарри, будь осторожнее с этой пациенткой, она на многое способна. Не убеждена, кстати, что она уже сейчас настолько беспомощна, как показывает.

— Я это учту. Спасибо тебе! Заглядывай, как сможешь.

— Хорошо, постараюсь. Ну, я побежала, а то на работе уже начинают коситься, третий день шляюсь неизвестно где. Держись!

Она чмокнула его в щеку и исчезла в камине. Он приложил два пальца к тому месту, куда прикоснулись ее губы. И ощутил там только двухдневную щетину.

В расписании, оставленном Гермионой, значилось время процедур в девять утра, два часа пополудни и восемь вечера. До восьми у него было еще полно времени, и он постарался отобрать те средства, которые были ему нужны уже сегодня. Это оказалось сделать довольно легко, потому что Гермиона настолько подробно и обстоятельно всё расписала, что оставалось лишь четко следовать инструкциям. Гарри невольно улыбнулся, теплая волна благодарности к подруге поднялась в груди. Наверное, не было в его жизни человека, который готов был бы помогать ему так часто, так бескорыстно и настолько обстоятельно подходить к делу. И он не мог себе представить, что он будет делать, когда она совсем отдалится от него, увязнув в будущей семейной жизни. А то, что это произойдет, он был уверен.

«Может, поэтому она и была так огорчена, что ты расстался с Джинни, а, олух?! Может она тоже боится, что ей будет тебя не хватать? Тогда какого же черта она..?!»

Он переставил выбранный флакон с такой силой, что едва не разбил его. Сколько раз он зарекался заходить в мыслях на эту запретную территорию, но вот — срывается раз за разом. Она выбрала не его — всё, ему надо уже, наконец, закрыть этот вопрос! Но, видимо, закрыть его было не легче, чем закрыть Министерство…

— Хозяин Поттер! — скрипучий голос Кричера вырвал его из тягостных раздумий. — Госпожа Белла зовет вас.

«Начинается!» — подумал он с тоской и молча вручил Кричеру пергамент, обоснованно полагая, что старый домовик поймет, что тут к чему.

Разговор с Гермионой почти полностью вытеснил у него из головы его приключения в ванной комнате, и теперь, поднимаясь по лестнице на четвертый этаж, он чувствовал себя снова неловко и снова тоскливое ожидание собственной неловкой реакции начало заполнять его сердце.

— Сколько можно тебя ждать, Поттер?! — возмущенно заявила Белла, как только он появился на пороге. — Что, всё никак не мог оторваться от своей грязной подружки?

— Еще раз повторяю, — рявкнул он, поскольку просто устал сдерживать возмущение, — Гермиона — не моя подружка! Прекрати выдумывать и обзывать ее! Она, между прочим, принесла для тебя лекарства.

— Насрать, что она там принесла! А ты мне зубы не заговаривай — «не подружка». Можно подумать, я не вижу, как ты на нее смотришь!

— Белла!! Заткнись! Ясно тебе?! Просто заткнись!

— Ни хрена! Не заткнусь! — она насмешливо осклабилась. — А что ты мне сделаешь? Хуже чем есть, уже всё равно не будет.

— Что я сделаю? Очень простую вещь, — он вытащил Старшую палочку. — Наложу на тебя империус. И потом послушаю твои любезности в сторону Гермионы и магглорожденных вообще. Правда, смешно будет? А еще заставлю тебя рассказать, что с тобой произошло.

В первый раз он увидел на ее лице страх. Не опасения, не сомнения, самый настоящий страх. И вдруг понял, что ему это нравится — видеть ее страх. Потому что это очень дорогого стоило — заставить бояться саму Беллатрису Лестрейндж!

— Ты этого не сделаешь, Поттер! — выкрикнула она, не отрывая бешенного взгляда от кусочка бузины в его руке.

— С чего бы мне этого не сделать, а, Белла?! А?! Учитывая сколько «хорошего» ты для меня совершила, с чего бы мне с тобой церемониться?!

Он подступал к ней всё ближе, размахивая перед собой палочкой.

— Ты не сделаешь этого, Поттер! Потому что… потому что… — ее страх перешел в настоящий безумный ужас, глаза прыгали вслед за дрожащим перед ней кончиком палочки. Она не могла найти выхода.

Не в силах больше смотреть на угрожающий ей предмет, она отвернулась и выдавила из себя что-то похожее на жалобный стон, смешанный с ругательством.

— Такие как ты так не поступают… — наконец сказала она дрожащим голосом, и в этом голосе было слышно что-то похожее на смертельную обиду.

Ему должно было быть стыдно. Но отчего-то он не испытывал сейчас ничего похожего на угрызения совести. Настолько на него подействовал ее страх. Он вдруг понял, что… возбудился! Осознав это, он в ужасе бросился прочь из комнаты.

Уже сбежав вниз, на второй этаж, он вспомнил, что так и не узнал, зачем, собственно, она его звала. И вот в этот момент на него накатила волна стыда. Он угрожал беспомощной женщине и наслаждался этим! До чего же он дошел! И, хуже всего, он теперь отрезал себе последний путь к отступлению. Потому что теперь всякий раз, как только он снова попытается обдумывать вариант с империусом, эта картина будет стоять перед его глазами — как он ХОТЕЛ ее страха. Один единственный раз он дал волю своим нервам с нею, и вот к чему это привело!

Он должен немедленно вернуться. Иначе в следующий раз сорвется снова.

Она всё еще лежала, отвернувшись к окну. Балдахин высокой кровати сиротливо торчал над ней голыми черными досками.

— Зачем ты меня звала? — спросил он, подавляя звучавшее в голосе чувство вины.

— Какой же ты слабый, Поттер! — выплюнула Беллатриса, бросив на него возмущенный взгляд. — Бежишь от малейшей угрозы твоей паршивой правильности! Хочешь чего-то взять — бери! Пусть слабаки стыдятся!

— Тебе меня никогда не понять, Белла. Даже не пытайся.

— Ну, да?! Подумаешь, какая сложность! Навидалась я таких как ты, всех вас… видела… В ГРОБУ!

— Зачем ты меня звала? — повторил он тверже, чем рассчитывал.

— Теперь не важно. Вали! Заодно скажи Кричеру, чтобы принес пожрать.

Он пожал плечами.

— Дело твое. В восемь я зайду, принесу лечебные зелья.

Она не ответила, и он прикрыл за собой дверь.

Он любил одну женщину и ненавидел вторую. Но обе умудрялись портить ему нервы. Что же было бы, если б он еще и не расстался с Джинни? Он представил, что Джинни сейчас живет с ним в этой квартире, и испытал одновременно ужас и облегчение. Наверное, после выбора, который он сделал, сидя под Распределяющей Шляпой, решение расстаться с Джинни Уизли было вторым, наиболее верным выбором в его жизни!

Нужно было слегка успокоиться, и он решил, что лучше всего это будет сделать в библиотеке. В дни после войны, когда он скрывался от всех, именно обстановка библиотеки действовала на него наиболее умиротворяюще. Эта комната, пожалуй, наименее всего пострадала от разгрома, который учинял дому Сириус, когда принимал огневиски сверх даже своей, весьма обильной меры. Видимо, он точно так же, как Гарри, чувствовал себя здесь, среди древних томов, наиболее мирно и спокойно.

Библиотека могла бы напоминать ему Гермиону, но только не библиотека в наследственном владении дома Блэков. Можно сказать, это была библиотека, противоположная Гермионе, чуждая ей, так что сама она, не раз останавливаясь в квартире на Гриммо 12, не любила сюда заходить, предпочитая, чтобы кто-то притаскивал нужные ей тома в другие комнаты дома.

Обдумывая этот странный парадокс, Гарри пришел к выводу, что виноват тут не столько подчеркнуто старинный мрачный интерьер и даже не картины с фантасмагорическими сюжетами на темных обоях, сколько расположение книжных полок. То, по какому принципу книги были сгруппированы и как представляли себя заинтересовавшемуся коллекцией читателю, красноречиво демонстрировало, что является приоритетом для хозяев дома. Потому что все передние полки заполняли тома по генеалогии волшебных семейств, трактаты о сущности волшебной крови, художественные описания зверств магглов времен «разгула» священной Инквизиции и старинные справочники способов борьбы за объединение волшебного мира под эгидой древних магов. Для Гермионы такая подборка была оскорблением ее достоинства. Она не могла заставить себя проходить мимо этих полок даже из желания выкопать в глубине библиотеки что-то особенно «вкусненькое». Гарри же с Сириусом были в этом смысле попроще, и, никогда не будучи библиофилами, ценили в этой комнате, похожей на маленький лабиринт, то, что в нем можно было затеряться. Хотя бы даже на несколько секунд. И еще, здесь всегда стояла тишина. Сколько бы народу не гостило в доме, библиотека всегда хранила эту тишину, как свое собственное сокровище.

Гарри проплутал между полок минуты две, оставляя за стирающим пыль указательным пальцем длинную полоску на плотно составленных томах. Тишина вокруг него звенела. Сегодня в доме вновь очутилась представительница семьи Блэк, в данный момент по факту являющаяся его главой. И самое чуткое место в доме, более всех мест сохранившее фамильную память, ощутило это появление. Как он это понял? Просто в один момент сразу почувствовал, что больше здесь не хозяин. Несмотря на все юридические права. По факту — нет! Это было даже забавно — быть гостем в собственном доме. Он всю свою жизнь был чьим-то гостем. Чаще нежеланным, чем наоборот. И вот теперь очередной дом отказывал ему в праве быть у себя дома. Он снял очки, положил их в карман рубашки и заплакал.