Никто не узнает (гет)

Маленький Тедди чихнул и повернулся на бок. Для Доры сын был ее радостью, ее успокоением, с ним она могла забыть все невзгоды. Она поправила одеяльце и вышла из детской, но требовательный плач заставил ее вернуться обратно. Тедди очень не любил, когда она уходила. Казалось, что вместе с ней уходило и тепло, и счастье, и чувство защищенности. Она была его ангелом. Дора всегда удивлялась, почему Тедди, видя ее, менял цвет своих волос на золотистый. Она даже спросила у своей мамы, а та поведала ей, что и Дора в свою очередь золотила свои волосы, будучи младенцем. Значит, дело было в эмоциональном настрое малыша. Так или иначе, мальчик рос крепким и счастливым, и только появления отца заставляло его сжиматься в кроватке.

Ремус изменился до неузнаваемости. Уже не было того самого задумчивого оборотня, которого Нимфадора так любила. Звериная сущность, казалось, одерживала над ним победу. Каждый вечер Ремус приходил домой злым на что-то, очень раздражительным, вспыльчивым. Дора терпела все его выходки, его недовольное бурчание, она даже могла с этим смириться, но Тедди не давал ей этого сделать. Ремус невольно запугал мальчика, заставлял его в страхе замолкать. Это и послужило толчком к их первой крупной ссоре.

Ремус тогда пришел домой злее некуда, что неудивительно — после полнолуния звериные инстинкты все еще пробивались сквозь сознание человека. Это превращало оборотня в психопата, которому плевать, кого он бьет. Вот и получилось так, что под горячую руку попала Дора. Попытка сказать мужу, что он запугал Тедди, привела к тому, что оборотень ударил ее по щеке. Это было для Доры впервые. Тогда они здорово повздорили, тогда молодая жена еще имела силу воли, чтобы противостоять мужу, но сейчас…

Сейчас она смирилась с этим, она смирилась с судьбой быть запуганной женой. Ремус же только и делал, что прикрывался своим звериным безумием. Как-то раз Молли решила заскочить к ним домой, посмотреть на мальчика, Ремус не только не впустил ее в дом, он пригрозил, что подаст на нее в суд за домогательство. Дора была в шоке. Она не верила своим глазам — ее мягкий, иногда даже робкий муж превратился в самое настоящее чудовище. Но она хотела спасти его…

— Дора?!

«Он пришел, о Господи, он дома… Главное вести себя естественно и не злить его»

Она знала, что сегодня была первая ночь после полнолуния, и любое не так брошенное слово могло привести к новому синяку на теле, коих было немало. Успокоив плачущего малыша, она перевязала потускневшие волосы и спустилась на первый этаж.

Ремус, уже снявший потертое пальто, ждал ее. Едва она спустилась, он молвил:

— Я хочу есть. Что ты приготовила?

Она знала, что ему готовить и по каким дням, синяки были лучшими учителями. Сегодня только мясо с кровью и вино. Поставив перед ним тарелку с едой, она села как можно дальше от него и стала наблюдать, как ее муж почти по-звериному набросился на мясо.

— Как дела на работе?

Муж взглянул на нее немигающими желтыми глазами, Дора вздрогнула. Слишком много хищного было в его глазах.

— Ты совсем тупая, или прикидываешься? — оборотень начал выходить из себя. — Я не был на работе три дня, могла бы догадаться. Как сын?

Она напряглась. Она знала, что после этой фразы Ремус пойдет проведать сына лично, а это приводило, как правило, к тому, что мальчик начинал аж заикаться. Но Дора ничего не могла поделать. Она боялась мужа и боялась боли, идущей от его ударов.

— Он… в порядке, — атмосфера постепенно накалилась. — Ремус, любимый, можно тебя кое о чем попросить?

Оборотень закончил обгладывать ножку и уставился на нее. Страх разлился по венам девушки.

— Что случилось?

— Тедди очень боится, похоже, ему снятся кошмары.

— Кто его так пугает? Хочешь сказать, что я?! — едва сдерживающий себя Ремус смахнул тарелку со стола и, встав, двинулся к своей жене. Та не шелохнулась, но сердце билось так часто, что готово было выпрыгнуть из груди.

— Я такого не говорила.

— Так в чем проблема?

— Мы бы могли сходить к врачу, он бы сказал, что делать…

— Ну, так и сходи, — перебил ее Ремус и направился к холодильнику, чтобы пропустить дежурные сто грамм огневиски.

— Да но у нас нет денег на это, я бы могла попросить Молли…

— Что ты сказала? – оборотень застыл с бутылкой в руке, и Доре послышалось рычание, исходящее от него.

— Рем, не злись, прошу тебя, ты разбудишь Тедди…

— Хочешь сказать, что я недостаточно зарабатываю? — оборотень развернулся и медленно приблизился к ней. — Посмотри на этот дом. На МОЙ дом. Куда бы ты пошла, если бы не я?!

— Милый я не это име…

Звук пощечины разлетелся по всему дому. Боль на щеке колола миллионами игл, Дора едва сдерживала слезы.

— Конечно, ты не это имела в виду, — зашипел Ремус, — еще бы ты посмела. Сама найди работу, раз тебе так неймется.

— Ты же знаешь, я нянчусь с Тедди, — она попыталась говорить спокойно, но горящая щека мешала ей это сделать, — он слишком маленький, я не могу оста…

— Хватит ныть! — взревел вдруг Ремус и схватил ее за горло.

Дора закашлялась, перед глазами замелькали огоньки. Поняв, что немного переборщил, оборотень отпустил ее, и девушка упала на пол. Тедди захлебывался в истерике, Дора было готова присоединиться к нему, она кое-как встала с пола.

— За что ты так со мной? — слезы горя и обиды выступили на глазах у девушки. — Что я тебе сделала?

Ремус подошел к ней и заглянул в глаза. Девушке стало очень страшно.

— Ты сама виновата, — процедил он сквозь зубы. — Я говорил тебе, что любить меня опасно. Я говорил тебе, что наш брак до добра не доведет, я всячески старался не допустить, чтобы мы обвенчались. А теперь пожинай плоды. Иди наверх, я скоро приду.

Дора медленно поднималась по ступенькам. Малыш Тедди уже не плакал, а просто скулил от страха. Зайдя в детскую, она взяла своего сына на руки. Мальчик мигом вцепился в маму так, что оторвать его, не дождавшись, пока он успокоится, было невозможно. Когда Тедди успокоился, Нимфадора осторожно прикрыла дверь детской и направилась в ванную. Заперев дверь на замок, она повернулась к зеркалу.

Лицо бледное, мешки под глазами от постоянного недосыпа, глаза красные от слез. Некогда красивая девушка исчезла, на место нее встала избитая женщина с синяками на шее и скуле. Дора тихо разрыдалась, слезы градом потекли по ее лицу. Она и не пыталась остановиться, да и зачем? Пока она здесь, в ванной, он не может добраться до нее. Утирая слезы ладонью, она плакала снова и снова до тех пор, пока слез больше вообще не осталось. Дора села на краешек ванны и обхватила голову руками.

Вот так и пролетит ее жизнь. Воспитание сына, крики мужа каждый вечер, запирания в ванной, истерики. А когда Тедди подрастет, она будет воспитывать его дальше. Не Ремус, а она. Она соберет его вещи в Хогвартс, она будет искренне радоваться, когда его переведут на школьный факультет. Не было разницы, на какой именно, для ее сына любой факультет был достойным. Ремус так считать не будет. Лишившись всех своих друзей, он будет стараться сделать так, чтобы Тедди попал на Гриффиндор, чтобы тешить себя этим, повышать свою самооценку. Порой ей казалось, что она проиграла самой себе, и что уже ничто не сможет вернуть ей прежнего Ремуса.

Послышались шаги. Дора вскочила и отошла от двери подальше.

— Ты в ванной?

— Да, — тихо ответила она.

«Уходи, прошу тебя, уходи» — мысль билась в ее голове как птица в клетке.

— Прости меня, я не хотел срываться, — такой же тихий голос за дверью, — ты же знаешь, мне трудно контролировать себя в такие дни…

— Ничего, дорогой, — стараясь не сфальшивить, сочувственно произнесла Дора, — я понимаю тебя…

— Пойдем спать, — Ремус ушел, а девушка смыла водой свои слезы.

Ремус крепко прижимал ее рукой. До чего же сильные у него руки, подумала Дора, несмотря на то, что казались совершенно обычными. Она лежала смирно, боясь пошевелиться лишний раз, и не заметила, как провалилась в сон…

«Кусок стены отлетел в сторону Люпина, и на него выскочил Долохов с перекошенным лицом.

— Пляши, блохастый песик! — он заливисто хохотал, бросая огненные шары и молнии в Ремуса. — Ну же, псина, апорт!

Ремус молча отражал его атаки, лицо оборотня исказилось от ненависти.

Она мчалась к нему на помощь. Нимфадора выскочила из-за очередного угла и увидела, как Фред отлетел назад вместе с обломками каменной кладки стены. Стараясь не замечать горестные вопли Перси, она мчалась дальше, она нутром чуяла, что ее любимый в опасности. Краем уха она начала слышать крики заклятий. Один из голосов принадлежал Ремусу, и девушка метнулась к нему.

— Дора!

Люпин чуть не пропустил летящую в него Аваду, но теперь противников у Долохова стало двое.

— Только посмей тронуть моего мужа! — метаморфиня в ярости швыряла разряды молний в Упивающегося, ее волосы пылали огнем. Долохов был не дурак, и теперь он больше защищался, чем атаковал. Ярости Нимфадоры не было предела, она буквально сошла с ума. Подловив Антонина на бреши в его защите, она метнула туда сконцентрированный пучок Петрификуса Тоталуса. Долохов замер, силясь вздохнуть. На глазах молодоженов Упивающийся наливался краской, судорожно пытаясь поймать ртом воздух, но все его попытки были тщетны, и он упал. Тело в агонии дернулось пару раз и замерло.

Парочка посмотрела друг на друга.

— Дора, у тебя грязь… — Люпин пальцем убрал с лица метаморфини какую-то соринку с ее лица.

— Рем, не будь дураком, — силясь сдержать накатившие слезы, пролепетала она, — у меня же все лицо в саже.

— Это уж точно, — Ремус искоса глянул на нее и улыбнулся, — чумазик.

Дальнейшие его слова потонули в чувственном поцелуе. Молодая пара целовалась прямо на поле боя, не стесняясь показать своих эмоций. Все вокруг было неважным, лишним, были лишь они и их поцелуй…»