Проклятые дни (гет)

Сейчас, глядя с высоты многих прожитых лет, мне кажется, что сразу после Великой битвы было ясно: что-то идет не так. Уже тогда надо было что-то предпринимать и, может быть, многих проблем в будущем удалось бы избежать. Хотя что мог сделать молодой парень, по сути, еще мальчик, пусть и переживший на своем веку приключений больше, чем обычному человеку выпадает за всю его жизнь? Да я в то время даже и не понимал, что происходит. Я просто не понял нехорошего предчувствия тревожившего меня тогда, не разглядел тайных знаков, предупреждающих о грядущем, не услышал голоса собственного разума и принял его за разыгравшуюся фантазию. Но и сказать, что я абсолютно ничего не заметил будет неверно. Нет, в то время я жил постоянно ожидая чего-то, чему и сам бы не смог подобрать названия.

Моя, выдрессированная войной и долгими скитаниями по полям и лесам, интуиция еще не успела заснуть, как у всех остальных, вытесненная счастьем и опьяненная радостью победы и громко заявляла о себе, тревожа и раздражая. А может, я просто с самого начала подозревал, что не могло все закончиться так просто. Как бы то ни было, сидя в Большом Зале, празднично украшенном, скорее с целью прикрыть разрушения нанесенные войной, чем поддержать радостное настроение, я уныло возил ложкой по тарелке, принимал стотысячное поздравление и... ждал.

Победители веселились вовсю, стараясь за бешеной радостью скрыть горе и печаль пришедшие практически в каждую семью. Джордж, стараясь возместить отсутствие Фреда, показывал всем желающим фокусы, каждый следующий из которых становился все опаснее и опаснее. Молли Уизли только тихо вскрикивала, глядя на него, но ничего возразить не решалась, понимая что это его способ борьбы с горем. Хагрид напился до такой степени, что в конце концов завалился спать прямо за преподавательским столом и его храп раскатистым эхом распространялся по всему Залу, едва не перекрывая общий гомон. Рон и Гермиона, не отпуская друг друга ни на шаг, весь вечер протанцевали в углу не особо замечая музыку и окружающих. Симус во всю глотку орал какую-то магловскую похабную песенку, услышанную скорее всего от Дина. А сам Дин подпевал ему со своего места, не в силах встать из-за стола. Джинни...

Я против воли опустил глаза, стараясь не встретиться с ней взглядом. Нет, она все еще нравилась мне и я был благодарен ей, что она переживала за меня и, конечно, хотела как лучше. Но в тот момент Джинни было в моей жизни слишком много. Бывают моменты, когда хочется побыть одному, не делясь ни с кем своими эмоциями и переживаниями, а Джинни никак не хотела этого понять. Газеты уже успели заочно обручить нас с ней, журналистам брак двух героев войны, переживших расставание друг с другом в «самые суровые годы» показался прекрасным завершением истории. Ежедневный пророк уже вовсю рассуждал, какого цвета волосы будут у наших детей и какие имена я им дам. Все ожидали, что я обязательно назову своих детей в честь кого-то из убитых. А я говорил, что не суеверен, но то что имя предопределяет судьбу своего владельца — придумано не мной. Ох, и припомнит мне потом судьба эти слова. Ох припомнит...

Джинни весь вечер бросала на меня тревожные взгляды и часто подходила осведомиться о самочувствии, один раз даже позвала танцевать. А мне было не до нее... Слишком многое тогда в нас было разным, и оттого любое общение оборачивалось сущим мучением. Поэтому почувствовав, что Джинни собирается в очередной раз подойти, я быстренько оттолкнул тарелку, вскочил со скамьи и, едва не врезавшись в Рона и Гермиону, вышел из зала.

Остановившись возле лестниц, я задумался. Спать не хотелось, возвращаться назад было бессмысленно, все прилегающие территории к Хогвартсу оккупировали влюбленные парочки, да даже теплицы и те сегодня были заняты. Ноги сами понесли меня куда-то вверх, и я сам не заметил, как оказался в башне.

Но удача и здесь была не на моей стороне. На фоне темного звездного неба виднелась темная фигура, закутанная в плащ. Человек сидел на лавочке, одиноко понурив голову, и что-то чертил на пыльном полу волшебной палочкой. Стараясь не шуметь, я отвернулся, намереваясь скрыться отсюда незамеченным, но не успел.

— Привет, Гарри. Тоже решил немного отдохнуть от праздника?

Невилл... С ним общаться было намного проще, чем с кем либо другим. Невилл ничего не спрашивал, не требовал, не приставал с тупыми вопросом «Что дальше». Он просто жил где-то в параллельной вселенной, никого не трогая. Со дня битвы мы так и не поговорили толком ни разу. «Доброе утро» — утром, «спокойной ночи» — вечером, да «приятного аппетита» — за столом — вот и все наши разговоры. Словно общение друг с другом было чем-то неправильным.

Меня устраивало подобное положение вещей, но не отвечать было невежливо, и я тихо пробурчал в ответ, что решил немного проветриться.

— Присоединяйся, — Невилл жестом пригласил меня на площадку и пододвинулся, уступая место на лавке.

Как же мне не хотелось идти! Я устал, у меня не было сил взваливать на себя чьи-то проблемы, которые вокруг Невилла всегда кишмя кишили. Только глубокая привязанность к этому неуклюжему однокласснику, да природное неумение говорить «Нет!», заставили меня все-таки сделать шаг вперед. Много лет спустя я об этом пожалел, но было уже поздно, да и времена уже были другие.

Выйдя на просторную площадку, я с удовольствием вдохнул свежий ночной воздух, наполненный знакомыми с детства ароматами Хогвартских садов, и на время забыл обо всех своих дурных предчувствиях, наслаждаясь только этой прохладой, пронзающей насквозь.

— Гарри?

Невилл буквально выдернул меня из этой сладкой неги, чем порядком рассердил.

— Ммм, — открывать рот совсем не хотелось.

— Тебя последнее время ничего не... ну не беспокоило?

По голосу Невилла сразу чувствовалось, что он давно хотел задать этот вопрос, но видимо все не решался. Я неохотно приоткрыл один глаз и покосился на него. Да нет, вроде тот же Невилл. Вот только что-то в нем изменилось, извечная неуклюжесть куда-то исчезла, а вместо нее появилась... зрелость? Да, наверное, это была зрелость, просто тогда я ее не узнал...

— Шрам у меня не болит с того момента, как умер Воландеморт, — успокоил я, решив что он беспокоится о моем самочувствии.

— Нет-нет, — Невилл покачал головой. — Я... Я не знаю, как это объяснить. Думал, что уж ты-то должен меня понять как никто другой. Ну ты ведь боролся с Ним и пережил все эти ужасы...

— Да говори уже, — рассердился я. Ну сколько можно тянуть!

Невилл на несколько мгновений замер, не решаясь видимо продолжить, но потом все же собрался с силами.

— В последнее время я что-то такое чувствую, — он раздраженно передернул плечом. — Может это и глупости вовсе, но мне кажется, что случилось что-то плохое. Ну или не чувствую, а понимаю. Не знаю, как объяснить. Это здесь, — он постучал себя пальцем по лбу. — И это плохое — следствие смерти Волдеморта. Я плохо отношусь к предсказаниям, сам знаешь, они никогда у меня не удавались, но сейчас уверен на сто процентов.

Не поверил я тогда! До сих пор себя за это корю. Надо было прислушиваться к своей интуиции. И к своей, и к его. Она же не просто так дана людям. А я думал только о том, что не хочу больше никуда впутываться, хватит с меня геройства! Пусть другие теперь геройствуют, и если Невиллу так надо, пусть сам разбирается.

— Может, ты просто переволновался? — предположил я. — За последнее время мы много всего пережили, много страдали. К тому же все эти потери. Логично, что теперь наш мозг не верит, что все закончилось.

Невилл покачал головой:

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, — горько усмехнулся он. — Но это не последствия войны, не разыгравшееся воображение. Это другое.

Я поднял руки отгораживаясь от его беспокойства.

— Нет-нет, Невилл, мне кажется ты просто преувеличиваешь, мы все долго шли к этой победе, много страдали. Логично, что теперь наш мозг не верит, что все закончилось.

Невилл недовольно поджал губы.

— Понимаешь, Гарри, — тихо сообщил он, словно делился очень большим секретом. — Есть такое понятие, как инстинкт крови.

— У вампиров наверное есть, — не очень вовремя пошутил я.

Невилл шутку проигнорировал, да и вообще, кажется, не заметил.

— Понимаешь, Гарри, у древних родов, кровь которых в течении многих поколений не смешивалась с магловской, веками вырабатывался этот самый инстинкт крови, — он покраснел, словно не знал, стоит ли стыдиться факта его родства с одним из древнейших родов Британии. — Благодаря ему главы чистокровных семейств могут ощущать угрозу нависшую над их родом.

Я еле сдержался, чтобы не высказать свое недоверие, но Невилл это заметил.

— Это правда! Бабушка в детстве мне рассказывала, что именно благодаря инстинкту крови она заранее узнала, что отцу грозит опасность. Но родители тогда прятались, их невозможно было найти и она не смогла их предупредить.

Честно говоря, я тогда решил, что бабушка Невилла такими сказками просто пыталась привить ему гордость за свою семью. Но не говорить же об этом внуку.

— Ну тогда почему ты ощущаешь этот инстинкт, а не бабушка? — примирительно спросил я.

Невилл так побледнел, что это было заметно даже в предрассветных сумерках.

— Она умерла на прошлой неделе и... ну и я остался один, — он опустил глаза.

Мне стало стыдно, хоть я и не сделал ничего за что стоило бы стыдиться.

— Прости, — я нерешительно похлопал друга по плечу. — Я... не хотел.

— Ничего, — отмахнулся Невилл, стараясь однако на меня не смотреть. — Так ты случайно ничего не чувствуешь?

Я отвел глаза. Что-то чувствовал. Да, Невилл, я ощущал ту же тревогу, что и ты. Только не хотел признаваться в этом даже себе. Слишком сильна была усталость, слишком тяжелым казался груз новой ответственности. Нет! Я не собирался впутываться в новые приключения, искать ответы на очередные загадки, терпеть лишения, смиряться с потерями. Не хотел я больше воевать и быть героем, а потому просто смалодушничал.

— Нет, Невилл, не чувствую. Да и сам знаешь, я ведь полукровка. Откуда у меня инстинкт крови? — я задумался, пытаясь найти веские аргументы, чтобы успокоить друга. — Знаешь, может, твой инстинкт просто среагировал на битву и пока не успокоился? Ну или он просто очень чувствителен? Тут ведь тебе реально везде грозит опасность, — я выразительно обвел взглядом живописные развалины раскинувшиеся за парапетом и бывшие когда-то нашей школой.

И Невилл неожиданно позволил себя убедить.

— Ну может ты и прав, — успокаиваясь вздохнул он.

Не знаю уж, было ли это отступление тактическим шагом, или он просто согласился, чтобы меня не грузить. Я так никогда и не спрошу его об этом. В первые годы после войны мы практически не виделись, а потом... потом стало поздно спрашивать о таких глупостях.

Мы еще несколько минут простояли на площадке, ощущая как ледяной ветер пробирается под теплые плащи, а потом пошли спать. Уже поздно ночью лежа в своей постели, я рассматривал звездное небо за окном и, отогнав мучающие меня мысли, мечтал о спокойном будущем. Эх, знал бы я это самое будущее. Нет, Невилл, ты был не прав! Что-то страшное не случится, оно уже случилось. Жаль только никто не сказал нам об этом, и мы потеряли долгие годы. А ведь могло быть иначе...