Кто будет таким, как я? (джен)

Если в конце первого курса главным событием для ученика являются переводные экзамены, которые обгоняют по степени вовлечённости и переживания даже квиддичные матчи, то в конце второго гораздо больше переживаний случается из-за того, какие же предметы выбрать в качестве дополнительных с третьего курса. Нет, встречаются, конечно, юные волшебники, для которых важнее всего всегда квиддич (из однокурсников таким был, к примеру, Рон Уизли) или всегда уделяющие наибольшее количество сил подготовке к экзаменам (такой была Гермиона — правда, у неё вопрос выбора предметов, как позже выяснилось, вообще не стоял). Были и те, про которых нельзя было точно сказать, что же именно их волнует больше всего (так, угадать переживания Сида представлялось мне непростой задачей), но в целом дела обстояли именно так, что вопросу выбора уделялось наибольшее внимание. И оно, на самом деле, понятно: летние экзамены нельзя назвать очень сложными, и при имеющемся после первого курса опыта подготовки и сдачи становится ясно, как к ним лучше всего готовиться, в то время как ни про один из предметов по выбору ничего толком не известно.

На самом деле, это довольно забавный эффект, достойный отдельных исследований (и весьма вероятно, что магглы нечто подобное проводили — они ж чем только не занимались... кроме всего, связанного с магией, конечно): до тех пор, пока нечто, какое-то событие, касающееся человека лично, не подступает вплотную, он чаще всего крайне мало чего принимает в качестве подготовки. Именно поэтому выбор дополнительных курсов, начинающихся с третьего года обучения, для большинства наступил внезапно. Конечно же, была масса времени, целых два учебных года, чтобы узнать про какие-то жалкие пять предметов и решить, какие же кому подходят лучше — но нет, всегда находилось нечто, что отвлекало внимание от данного вопроса. В итоге решения всем приходилось принимать на ходу.

— Сид, а ты что себе возьмёшь? — лично я разрывался между всеми предметами и потому обратился к другу. Он, насколько мне было известно, не любил долго размышлять над подобными вопросами, а потому свой выбор уже должен был сделать наверняка. Мы в данный момент стояли возле окна в кабинете трансфигурации и ждали прихода профессора МакГонагалл. За окном, в десятках футов ниже, уже расцвели полевые цветы, выросла густая трава по пояс, а солнечные лучи, отражаясь от ряби озера, бликами попадали прямо в замок. Конечно, в таких условиях, даже находясь внутри каменного мешка, а не снаружи, рассуждать хотелось о чём угодно, но не о трансфигурации. Нет, учёба в целом тоже была несколько неуместной темой для разговора, но всё же беседовать о том, что хотелось бы, к примеру, полетать или просто побыть на улице... такая тема могла бы только опечалить.

— Точно — маггловедение, — ответил мне Сид и на мгновение замолк, прервав свою речь, чтобы подставить своё лицо солнечным лучам и зажмуриться, вмиг став похожим на сытого наглого кота. — Там материал, как я понимаю, вроде несложный, да и спросить можно у любого магглокровки, если что, — он всё так же, не открывая глаз, пожал плечами. — А вторым взял бы прорицания, если бы не одна деталь...

— Какая? — уточнил я, прервав словесные излияния друга. Ненадолго, впрочем.

— Ты уже в курсе, что их ведёт кентавр, а? — Сид распахнул глаза и резко повернулся в мою сторону. — А значит, там наверняка будет много всякой фигни, посвящённой гаданию по звёздам, — он потянулся. — Так что уж не знаю как там ты, а мне и одной астрономии за глаза хватит.

— А почему тогда руны не возьмёшь? — поинтересовался у него я.

— Да, может, их и возьму, — Сид сообщил мне об этом как о ничего не значащем факте; впрочем, возможно, для него это действительно не имело большого значения. — Они, говорят, немного занудны, зато никаких ночных занятий или гаданий по звёздам, — он только махнул рукой, — а в той же арифмантике сплошные расчёты ради создания какого-нить заклинания, которое уже десять раз за тебя выдумали, — Сид сделал паузу. — И которым всё равно никто не пользуется. Просто из-за того, что есть ещё с десяток аналогичных или даже более удобных.

— Дай угадаю, а ухаживать за магическими существами ты не хочешь именно потому, что это подразумевает ту же уборку за питомцами и прочие малоприятные детали? — не без сарказма решил я уточнить про последний, не рассмотренный на данный момент вариант.

— Есть немного, ага, — в этот момент в кабинет вошла профессор, и разговор пришлось прервать.

Сьюзен, как я выяснил чуть позже, решила, как и Сид, взять маггловедение и руны, а заодно и прорицания. Её возможная необходимость делать связанные с астрономией задания не смущала, равно как и тот факт, что выполнять их может потребоваться ночью. Уход за магическими существами ей просто не требовался в силу наиболее вероятных будущих профессий (по крайней мере, как она их видела), а арифмантика... она считалась предметом полезным, но тяжким и изматывающим, так что Сьюзен подумала и решила отказаться от её изучения. Я же никак не мог решиться и сделать выбор: интересно было узнать что-нибудь обо всех предметах и практической пользе от них, но и днями и ночами корпеть над учебниками, пытаясь понять и уложить в памяти хоть что-то, тоже как-то не хотелось. Вариант, выбранный Гермионой и заключавшийся в том, чтобы взять себе все дополнительные курсы, естественно, даже не рассматривался — на такое способна была только она.

Советовался я в итоге, как это ни странно, с профессором Квирреллом, поскольку вовремя вспомнил, что он мне говорил про необязательность посещения своего предмета, и посему я решил, что уточнить данную информацию не помешает, а ещё данный вопрос мог бы послужить неплохим поводом подойти и посоветоваться по поводу выбора. Подойти и спросить просто так я по понятным причинам стеснялся — всё-ж-таки взрослый и занятой волшебник, как-то неудобно такого отвлекать.

Профессор Квиррелл выслушал меня совершенно спокойно и возможно, даже доброжелательно, более того, он оказался не против объяснить мне, чего же и для чего стоит выбрать.

— Да, на вашем месте маггловедение я бы не брал, — ответил он мне. — Тут дело вот в чём: живя среди магглов, большую часть материала вы знаете уже или узнаете и без моей помощи. Всё остальное можно выучить за неделю, имея при себе учебник или конспекты, — он сделал акцент на этом слове, видимо, намекая на то, что он предпочитает, чтобы его лекции по предмету записывали и использовали при возможности. — Более того, если вы будете сдавать данный предмет, то прочитать литературу всё равно придётся — просто потому, что у вас и у Министерства взгляды на то, какой ответ является правильным, в некоторых вопросах могут различаться. И как можно догадаться, на экзамене правильным будет в любом случае считаться именно их вариант.

— Простите, а я буду допущен к сдаче СОВ, даже если не выберу маггловедение в качестве предмета по выбору? — что-то такое я уже слышал, но уточнить не мешало.

— Тут мы и подходим к самому интересному, — улыбнулся Квиррелл. — Да, вы можете сдавать СОВ даже по тем предметам, занятия по которым не посещали. Достаточно написать заявление.

— Круто, — только и смог вымолвить я.

— Конкретно по поводу маггловедения я могу сказать вот что, — продолжал тем временем профессор, — это тот предмет, который лучше сдать, если вы собираетесь устраиваться на работу в Министерство. Да, далеко не на всех должностях оно требуется, — немного растягивая слова, пояснял он, — но в любом случае хорошая оценка по данному предмету очень сильно увеличивает шанс получить в Министерстве работу.

— С-спасибо... — не забыл поблагодарить профессора я, но оказалось, что разговор ещё не окончен.

— По поводу остальных предметов для изучения... — Квиррелл ненадолго задумался и начал теребить рукав, возможно, пытаясь структурировать свой ответ правильным образом. — Сразу оговорюсь, что выскажу только своё видение ситуации и не претендую на то, что моя информация окажется истиной в последней инстанции, — предупредил он. — Но думаю, что в данном вопросе я буду компетентнее абсолютного большинства учеников, — профессор Квиррелл слегка улыбнулся. — Если мы говорим об уходе за магическими существами, то данные навыки полезны будут в основном в двух случаях: если вы собираетесь стать магозоологом, что происходит достаточно редко, или если вы собираетесь вести своё фермерское хозяйство, и вам надо будет разводить в нём в том числе и каких-нибудь магических животных, что происходит несколько чаще, — он сделал небольшую паузу. — Ещё, конечно, прослушав этот курс, можно получить лицензию на содержание книззлов и некоторых других волшебных животных, для которых требуется ограниченная лицензия, но для этого существуют и гораздо более лёгкие способы. Ну и во всякие магазины питомцев, совятни и прочие места, где требуется уход за животными, вас после сдачи УЗМС тоже примут, — добавил он напоследок.

Честно говоря, кем я хотел бы стать после окончания учёбы, я в тот момент не знал совсем. Зато подозревал, что посвятить свою жизнь фермерству или работе в совятне было бы несколько не по мне, а потому стоило по возможности задуматься об иных перспективах.

— Прорицания, — продолжал тем временем Квирелл, — пригождаются в основном в аналитических отделах и отделах планирования в Министерстве и при занятии тем же в разного рода бизнесе, — он вздохнул. — Про относительно успешные применения этих знаний в повседневной жизни могу только заметить, что происходит такое довольно редко, — профессор прищурился, — ну... насколько мне известно. А вот настоящие, имеющие силу пророчества выдаются вообще весьма и весьма редко и только теми, у кого есть не только навыки, но и врождённый дар. Так что, — он начал подытоживать свои мысли, — при определённых занятиях предмет этот может быть очень полезен, но вот во всех остальных случаях рассчитывать на пользу от него я бы не стал.

Тут я мог про себя заметить только то, что я слишком мало знаю про аналитику и планирование, но — кто разберёт — вдруг эти вещи могли бы оказаться очень и очень интересными?

— Что касается древних рун, — начал он рассказ про следующий возможный выбор, — то здесь учат двум различным по применению вещам. Первое — это чтение древних текстов, полезная вещь для историка и, в общем-то, для любого, кому может потребоваться перевести на современный манер какой-нибудь текст пятивековой или более давности. Правда, — с иронией заметил Квиррелл, — такие случаи лично мне не особенно известны, а историков в Магической Британии практически не осталось, вымирают, если можно так выразиться, так что... не знаю, не знаю, насколько этот навык полезен, — подытожил он о первом способе применения знаний предмета. — Во вторую очередь, видоизменённые руны в качестве вязи могут покрывать зачарованные предметы. Тут, правда, помимо рун очень сильно может пригодиться арифмантика, — заметил он. — Зато рунические вязи и магические рисунки являются одним из надёжнейших способов закрепления чар на предметах и едва ли не единственным — для их тонкой настройки. Требуется, — лицо профессора чуточку скривилось, — тоже не особенно часто, но настоящие специалисты в данном деле действительно ценятся. Вероятно, потому, что их мало.

Здесь можно было заметить, что к древним свиткам я интереса не проявлял, наверное, никогда (я и книги-то чаще всего читал по причине малого количества развлечений и Дадлика, чьим развлечением в случае выхода из безопасной зоны нередко становился я — и было очень неприятно, кстати), так что данный вид применения знаний не мог меня особенно заинтересовать. Зато возможность самому накладывать чары на вещи казалась просто великолепной — и здесь останавливало скорее то, что профессор Квиррелл считал это занятием весьма сложным и кропотливым. Тем более что магические рисунки, как он сказал, подразумевали знания не только (а может быть, и не столько) рун, сколько арифмантики, предмета, объяснения про который он приберёг напоследок.

— Говоря об арифмантике, — вот мы перешли и к ней, — стоит заметить, что предмет это весьма полезный, но считающийся одним из наиболее сложных в изучении. И зная профессора Вектор, — Квиррелл усмехнулся, — могу сказать, что поблажек от неё ждать не следует, и что в вопросе подхода к своему предмету она будет, возможно, не менее строгой, нежели профессор Селвин. Сама же арифмантика... — рассказчик ненадолго замолчал, но на его напряжённом лице прослеживалась мыслительная работа, — состоит тоже из нескольких разделов, в общем-то... — он вздохнул. — Но они достаточно сильно связаны между собой, в отличие от разделов древних рун. Касательно того, что вы будете там проходить: точно часть времени будет посвящена маггловской математике, без которой нельзя вести расчёты, часть — магии чисел в частности и тому, что надо учитывать, когда мы в расчётах имеем дело с магией, в общем, ещё часть — непосредственно правилам создания своих заклинаний. Возможно, затронут ещё трансфигурацию, зельеварение с алхимией, вероятно, расскажут про рунную вязь и магические рисунки, — последние слова Квиррелл говорил уже немного невнятно. — В общем, много там будет материала, а ещё части наверняка не будет. И потому учить этот предмет сложнее прочих.

— Но есть смысл пытаться? — вспомнил я про начало его рассказа.

— Безусловно, — профессор улыбнулся. — Как и маггловедение, этот дополнительный предмет может пригодиться практически всем волшебникам, если знать, как его использовать. С другой стороны, — он слегка скривился, — во многих случаях без него можно прекрасно обойтись, и более того, — он внимательно посмотрел на меня, — большинство волшебников выбирают себе другие курсы, но после окончания Хогвартса справляются и без знания арифмантики. Она, на самом деле, точно нужна, когда вы пытаетесь сделать нечто своё, новое, а не, допустим, сварить зелье по известному рецепту или нанести на предмет уже рассчитанную кем-то рунную вязь. Но вот тем, кто собирается пойти работать в Отдел Тайн, — Квиррелл многозначительно посмотрел на меня, — изучение арифмантики строго обязательно.

— Спасибо, я понял, — снова поблагодарил преподавателя за ответ я, а потом решился на неожиданный даже для себя вопрос. — А вы не против рассказать, что вы сами выбирали себе на перед третьим курсом?

— Лично я учил руны и арифмантику, — ответил профессор. — И маггловедение, конечно. Но тебе, Гарри, равно как и любому другому ученику, я бы порекомендовал выбирать те предметы, какие интересны тебе и какие, возможно пригодятся, а не смотреть на взрослых вроде меня, — он тихо засмеялся. — Конечно, в тринадцать лет сложно предугадать, чем же именно будешь заниматься по жизни, зато нередко уже становится понятно, чем ты заниматься точно не будешь. Из этого я бы и исходил, — напутствовал меня он. — А теперь прости, но мне пора возвращаться к своим делам. Если у тебя нет больше ко мне срочных вопросов, конечно, — вопросов не было, так что разговор наш на этом моменте прервался.

Надо признать, что из своей беседы с профессором Квирреллом я вынес немало полезной информации про то, в каких случаях выбирать те или иные дополнительные курсы, но так и не определился окончательно, что же делать в моём случае. Вернее, определился, но всё же не до конца. Я точно понял насчёт маггловедения: изучать его вместе со всеми было как-то ни к чему, а сдать его потом экстерном возможность была. Ещё, вероятнее всего, не стоило брать УЗМС — и потому, что перспектива работать до конца своих дней фермером меня не грела, и потому, что сам уход за животными был немного не по мне. Одним из первых домашних зверьков, которым я познакомился, был бульдог тётушки Мардж, сестры дяди Вернона, и с этой злобной, только и выжидающей момента тяпнуть меня за ногу псиной я бы предпочёл не встречаться никогда.

Вторым был купленный мне в подарок сыч, с которым отношения сложились куда как лучше. Брама особого ухода за собой не требовал, и достаточно было только летом немного подкармливать его да вычищать за ним время от времени клетку, а во время учебного года он чаще всего сидел в совятне, и я даже видел свою сову не каждый день. Использовал же почтовую птицу по назначению я совсем редко — разве что мистеру Петтигрю, упорно пытавшемуся приучить меня звать его дядей Питером, пару раз за год писал. А больше было особенно некому — друзья за зимние каникулы не успевали соскучиться по мне настолько, чтобы требовалась переписка. Тем более что в этом году праздники я по понятным причинам помнил крайне плохо и обрывочно. Тем временем, когда мысли мои обратились к идее почты, я подумал, что мистеру Петтигрю можно было бы написать и ещё один раз — судя по нашим встречам и переписке, относился он ко мне хорошо и советами готов был помочь с радостью.

Ответ ко мне действительно пришёл, и пришёл достаточно быстро — следующим же утром. Кто-то получил свою порцию газет и журналов — а мне вот достался ответ на вопрос по поводу курсов по выбору. Содержал он в себе, конечно же, много текста и рассуждений на тему разумности, порядочности, похвалы по поводу ответственного подхода к выбору и прочей ерунды. Если же отбросить многоэтажные словесные конструкции, то оставались вполне себе дельные советы. Мистер Петтигрю наказывал мне едва ли не в обязательном порядке брать маггловедение, а также советовал арифмантику Арифмантику или руны, если я чувствовал таковые наклонности. В покровительственных тонах сообщалось мне также то, что прорицания, как он слышал, преподаёт кентавр, и хотя народ этот представляет собой некоторый интерес для исследователей, вряд ли у его представителей можно научиться действительно полезным вещам в достаточном количестве и качестве. Впрочем, как он писал, выбор всегда оставался за мной, но такой в высшей степени разумный ученик и сын своего отца как я... и дальше снова шли запутанные фразы с повторением различных советов по поводу выбора.

Заодно меня уведомляли, чтобы я не планировал ничего на свой день рождения — по понятным причинам. Подарок, конечно же, оставался сюрпризом, но мистер Петтигрю как минимум намеревался зайти и вытащить меня на прогулку. Конечно, эта новость не должна была обрадовать моих опекунов, но кто же будет спрашивать разрешения у каких-то магглов. То есть он-то явно никого спрашивать и не собирался, но судя по финальной приписке, мне это было сделать необходимо. Просто потому, что в постскриптуме сообщалось, чтобы я не забывал, что с третьего года обучения нас начинают выпускать в Хогсмид на прогулки. Но по традиции для выпуска тем, кто ещё не сдал СОВ и кому нет семнадцати (возраст, в котором у волшебника наступает совершеннолетие), требуется письменное разрешение родителей или опекунов, как в моём случае. И мистер Петтигрю напоминал мне, чтобы я не забыл это разрешение у них получить, а в случае проблем обратился бы к декану или преподавателю маггловедения, в чью компетенцию входило общение с магглами-родителями или, в данном случае, с магглами-опекунами.

Зная своего дядю с тётей, я ни на минуту не сомневался, что заветного разрешения мне без посторонней помощи не видать, как своих ушей — просто потому, что когда у родственников была возможность испортить мне веселье, они старались её не упускать. Совет мистера Петтигрю обратиться к учителям мне тоже импонировал — ибо иного выхода из затруднительного положения я сходу не видел. В качестве советчика же я снова решил использовать профессора Квиррелла — по двум причинам. Во-первых, он был тем взрослым, который с моими родственниками дело уже имел, и вроде бы, оказался скорее на моей стороне — то есть ожидать помощи от него было бы естественно. Во-вторых, даже если бы он не захотел войти в моё положение, то всё равно его голос в вопросе, выпускать меня в Хогсмид или нет, не должен был стать решающим, в то время как если бы мне запретила в таком случае прогулки профессор Спраут, то неизвестно, смог бы я данное решение оспорить или нет. Так что, сжав кулачки, я направился после уроков к кабинету маггловедения, молясь про себя, чтобы мне повезло. Разговор вышел на диво лаконичным и даже несколько неожиданным.

— Скажи, Гарри, ты помнишь полные имена своих родственников? — спросил меня профессор, выслушав о беспокоящей проблеме. — Называть пока не надо, просто скажи, помнишь или нет.

— Ну... помню, конечно, — несколько неуверенно ответил я, ещё не поняв, к чему он клонит.

— Тогда если они не заходят писать разрешение, подойди ко мне в сентябре, — известил меня Квиррелл, абсолютно спокойно и невозмутимо. — Можешь не переживать, мы с тобой разберёмся.

Переживать я, конечно, не кончил, но его слова меня несколько обнадёжили — по крайней мере, доверие к профессору Квирреллу у меня было. Впрочем, я им едва ли не восхищался с нашей первой встрече — ну как может не понравиться человек, одним взмахом палочки поставивший твоих зарвавшихся опекунов на место! Он же, можно сказать, в тот момент совершил поступок, о котором я мечтал всю свою сознательную жизнь. Так что его слова для меня кое-что значили.

Если вернуться к дополнительным предметам, то выбор свой я в итоге совершил: я решил не бояться трудностей и доказать себе и другим, что я в силах взять и выучить сложные дисциплины. Посему выбрал я арифмантику и руны, а заодно, больше из любопытства, чем по надобности, взял и прорицания. Первый опыт общения с кентаврами у меня был, конечно, мягко говоря, не очень, но это не останавливало меня от дальнейших попыток понять их сложную натуру. Маггловедение я решил выучить непосредственно на пятом курсе, искренне надеясь, что у меня дойдут до него руки.

Когда я рассказал о своём выборе друзьям, Сьюзен скорее обрадовалась моему выбору, а вот Сид посмотрел на меня как-то странно, смущённый, по всей видимости, наличием арифмантики в списке. А вот кузина его мой поступок скорее одобрила.

— Неплохой выбор, — снисходительно похвалила меня она. — А за отсутствие маггловедения в списке тебя даже можно начать уважать, — она хмыкнула. — А то можно подумать, это шибко важный предмет стал...

— Я хочу выучить его экстерном и сдать по нему СОВ, — честно признался я.

— А можно и не начать уважать, — фыркнула, исправившись, Рейя. Сама-то она учить данную дисциплину явно считала ниже своего достоинства. Впрочем, ничего удивительного в этом не было.

Также под конец года в дуэльном клубе, который мы всё ещё посещали, состоялось несколько спаррингов. Поскольку я и мои противники были всего лишь второкурсниками, то ничего особенно интересного мы не наколдовывали, но это не помешало мне получить искреннее удовольствие от процесса. Лично я выступил в этих боях скорее средненько, но, судя по замечаниям Флитвика, потенциал у меня был, что само по себе было неплохо. Учитывая, что обычные тренировки под конец начали казаться какими-то скучными из-за отсутствия практики, именно спарринги стали причиной того, что я решил остаться в клубе ещё как минимум на год.

Как прошли экзамены, помнится довольно смутно, ибо разум им выделял только нужное на подготовку время, а переживания были в основном по другим поводам: выбор дополнительных курсов, получение разрешения на посещение Хогсмида и прочие мелочи жизни. Тем не менее, мне это не помешало сдать все дисциплины успешно и даже с достаточно высокими оценками.

Не могу сказать и то, что уделял много внимания соревнованию факультетов, хотя в этом году мы поднялись аж на второе место, обогнав Слизерин и Гриффиндор, потерявших немало баллов, как я слышал, по вине Малфоя (вот, наверное, рад-то был его отец!) и близнецов Уизли (а здесь всё было традиционно). Кубок достался же Райвенкло в первую очередь из-за квиддича, а иначе мы могли бы посоперничать. Впрочем, и второе место лично меня вполне устраивало, хотя сам факт того, что в квиддиче вырваться вперёд могли бы мы, несколько огорчал лично меня как представителя нашей команды. Казалось, что я мог сыграть иначе, лучше, но упущенных возможностей было не вернуть.

По поводу дневника, оказавшегося опасным артефактом, тоже не объявили никаких новостей — казалось, что про него в суматохе подзабыли, воспоминания о творившемся в школе беспределе смазались, и даже в газетах, которые я время от времени читал (чужие, конечно же — на свои не было денег, хоть и стоили они какие-то кнаты), тему старались не затрагивать. Возможно, всё это делалось для нашего же (или родительского?) спокойствия, а возможно, всех интересовали совершенно другие темы, вроде квиддича, светской жизни богатейших семейств Магической Британии или изобретения новой чудодейственной мази, которая помогает от геморроя и бородавок одновременно и даже может снимать магические бородавки от слабых проклятий. Вот такая вот сенсация была, да. Хорошо хоть у Гермионы с её идеей освободить всех домашних эльфов не стали брать интервью — с них бы сталось, просто чтобы показать неполноценность магглорождённых волшебников. Всё-таки Квирелл в своей первой речи о магическом мире был прав, и относились к магглокровкам в волшебном мире по меньшей мере настороженно. Впрочем, Гермионе и без всяких репортёров приходилось в те дни нелегко: в подростковом обществе такие грубые ляпы долго не прощаются и потом обыгрываются в виде глупых и плоских шуток, обидных прозвищ и просто изоляции, и у Грейнджер появилась возможность убедиться в этом самолично. Хотя, по правде говоря, с ней и до этого не особенно дружили — мало кто любил самоуверенность, желание наставлять других и безапелляционность, а всего этого у неё было в избытке. Поэтому даже по пути к железнодорожной станции в Хогсмиде можно было слышать подколы в сторону «великой освободительницы домовых эльфов» и иже с ними. Поэтому, наверное, конец учёбы и возвращение к родителям должны были принести ей облегчение.

Что же касается меня, мне возвращение на платформу девять и три четверти приносило только встречу с нелюбимыми родственниками и начало нового скучного лета. Спрашивать дядю с тётей о разрешении посещения Хогсмида сразу по приезду я не стал — в конце концов, у меня же ещё было впереди целое лето. И я намеревался провести его с пользой, выждав правильный момент и подгадав время для своей просьбы так, чтобы шанс на успех был максимальным.