Водоворот (гет)

— Кошак — Зубамищёлку! — услышав звук в гарнитуре, садовник положил грабли, которыми методично собирал опавшие с деревьев листья и прочий растительный мусор, и спокойным шагом направился к сараю.— Кошак — Зубамищёлку!

— Сейчас, всё брошу! — пробормотал Фабио себе под нос.

— Кошак, тебя не понял, повтори!

Фабио, спокойно зайдя в сарай, тут же закрыл за собой дверь на задвижку и поставил Полог Неслышимости:

— Зубамищёлк, замечание в личное дело!

— За что? — обиделся голос на том конце.

— За неусидчивость. Про мою легенду помнишь?

— Да, но...

— Тебе меня на мониторе было видно?

— Да, но...

— Всё. Докладывай!

— Обнаружены следы гостей. Попытка вскрытия в шестом квадрате и следы наблюдения.

— Сколько, установили?

— Всего трое.

— Думаю, стоит добавить камер по периметру. Хотелось бы точнее знать, кто нам противостоит. И ещё, пару ночей я, наверное, поброжу по округе. Давненько я уже не разминался.

* * *

Дафна лежала, забравшись на Гарри, и коготком вычерчивала фигуры на его груди, мурлыкая от того, как тот поглаживал ей спину от лопаток вниз до ягодиц, периодически царапая сразу же покрывающуюся мурашками неги кожу. То, что она испытывала в этот момент, можно было бы назвать счастьем. По крайней мере, так хорошо ей ещё никогда не было. Бездонными синими озерами она смотрела в глаза любимого, наслаждаясь его близостью. Заметив, как по её безмятежному лицу пробежало облачко, он встревожился:

— Что не так, милая? — взъерошив ей волосы, спросил он.

— Ты мне так и не сказал... — она капризно надула губки.

— Дафна, дорогая! — начал он проникновенным голосом. — Не торопись, дай мне вдумчиво разобраться в своих чувствах!

— Ах, ты, подлец! Ты уже две недели “вдумчиво разбираешься”, — она вскочила было, но, поймав его жадный взгляд на своём теле, упала на него обратно, царапаясь и кусая. — Сейчас я тебе что-нибудь оторву! — потянулась она рукой. Поттер, не дожидаясь результата, перевернулся, приваливая её собой, и потянулся губами к шее у неё под ухом...

Ещё через час Дафна, выйдя из ванной, остановилась в дверях, опираясь на косяк, и, крутясь в проёме, наслаждалась взглядом, которым Гарри пожирал её. Почувствовав, что ещё немного, и она сама на него набросится, она подхватила банный халат и завернулась в него, улыбаясь обиженному выражению на лице любимого.

— Скажи, Гарри, мы с тобой так и будем дни напролёт в постели проводить? Гарри! Гарри! — она помахала рукой перед его завороженным лицом. — Гарри!

— А? — тот, наконец, “включился”, вникая в её последнюю фразу, а потом расплылся в неприличной улыбке. — А почему бы и нет? — он похлопал ладошкой по кровати рядом с собой, и Дафна со вздохом туда уселась. Поттер сразу же поместил свою вихрастую голову ей на колени, и она запустила пальцы в его волосы:

— Ну, Гарри, я же серьёзно, мне хочется с тобой не только этим заниматься. Вот, в театр меня мог бы пригласить...

— В театр!... — блаженно протянул витающий в облаках Поттер.

— Ну, или в оперу!

— В оперу!... — всё тем же тоном протянул тот. — А ну его в оперу, этот театр!

— Я серьёзно! — Гарри, которого дёрнули за нос, спустился с небес на землю и обиженно засопел. — У тебя фрак есть?

— Фрак?

— Фрак, фрак! Такая маггловская одежда наподобие камзола, только чёрного и без отделки. К нему нужна жилетка и бабочка.

— Ф-фу, а просто камзол нельзя?

— Камзол нельзя, не поймут.

— Азиаты чёртовы! — пробормотал Поттер. — Вон, там, в шкафу посмотри!

Дафна встала, на мгновение сверкнув прелестями под халатом, что вызвало у него обильное слюноотделение, и направилась к шкафу.

— Ого, да у тебя тут гардеробчик! — она быстро пробежала рукой по одежде и сняла с планки вешалку с совершенно дико для Гарри выглядящим костюмом. Одна красная жилетка чего стоила.

— Вот, размерчик примерно твой, иди-ка сюда!

Он вскочил с постели и направился было к Дафне, которая тут же покраснела и отвела взгляд в сторону:

— А ну, брысь в душ! И трусы надень?

— Зачем мне трусы? — пробормотал Поттер, разворачиваясь. — Мне и так неплохо!

Тем не менее, он вернулся уже через пять минут чистый и пахнущий яблочным шампунем. Дафна не удержалась и притянула к себе его жилистый торс, прижавшись щекой к груди. Это было такое замечательное ощущение — собственный, принадлежащий только ей гриффиндорец! С сожалением она оторвалась от Гарри и махнула в сторону висящего на плечиках фрака:

— Давай, надевай! Посмотрим, какой ты красивый!

Чуда, к сожалению, не произошло. Гарри уже перегнал Сириуса в росте, но в обхвате был не столь широк, как взрослый мужчина. Штаны, не дотягивающие до щиколоток, сваливались, пиджак с непомерно короткими рукавами был столь же непомерно широк. Дафна с минуту озадаченно смотрела на это чудо, а потом изрекла, доставая палочку:

— Как ты думаешь, Гарри, что в нашем деле главное?

— Э-ээ...

— Главное — чтобы костюмчик сидел! — и она произнесла заклинание трансфигурации. Результат оказался ещё более плачевным. Штаны превратились в элегантные шорты, а фалды пиджака стелились по полу, как шлейф. Гарри почесал в затылке:

— М-да, тут без пол-литры не разберёшься!

— Я знаю, что делать! — Дафна решительно потащила его из спальни.

— Куда?

— К портному!

— Ты к портному в халате на голое тело пойдёшь?

Она хихикнула, сбросив с себя халат, и голиком подбежала к кучке одежды, выуживая оттуда свое бельё. Бросив взгляд на штаны Гарри, она опять хихикнула:

— Ты знаешь, я рада, что так тебе нравлюсь! — быстро одевшись, она подошла к любимому и, привстав на цыпочки, чмокнула его в щёку: — Ты мне тоже очень нравишься, Гарри Поттер! Только, никому не говори, хорошо? Пусть, это будет наш маленький секрет!

Как назло, выбор светских развлечений в межсезонье был невелик. Китайцы гостили с “Лебединым озером”, но Дафна, бросив лишь один взгляд афишу с танцующими на руках танец маленьких лебедей балерунами, эту идею сразу забраковала. Опера была представлена “Травиатой” в национальной переработке конголезского национального театра с оркестровой ямой, забитой тамтамами, и героями и героинями в национальных костюмах. То есть, полуметровые оранжевые конусы, надетые на достоинства певцов и бусы на певицах. Остальную одежду составлял колоритный бодиарт и монументальный пирсинг. Наморщив носик, Гринграсс сказала решительное “нет” экваториальному авангарду.

В результате, мозг Гарри было решено подвергнуть атаке театром. Ничего особенного, всего лишь “Гамлет”, да и исполнители были почти свои. Через море. Северные таки товарищи, суровые. Норвежцы, в общем. Из тех, похоже, что с детства тренировались грызть край щита для достижения священного безумия. Естественно, “Гамлета” они читали по-норвежски. А в чём отличие норвежского от английского? Ну, конечно, в первую очередь, в написании слов. Никаких там французских изысков, когда в слове из тридцати букв читаются всего четыре звука, причём, совершенно не соответствующие написанным буквам, никаких греческих букв, никаких дифтонгов и прочих прелестей орфографии, столь любимых каждым школьником. Нет, норвежская орфография столь же лаконична и сурова, как норвежские скалы, внезапно вырастающие у самого форштевня заблудившегося корабля, заставляя предсмертные вопли ужаса несчастных моряков застрять в глотке.

С другой стороны, произношение... Как объяснял своим верным друзьям один герой Дюма, тот, что очень любил подраться: “английский язык есть по что иное, как испорченный французский”. Скорее всего, если бы какого-нибудь зрителя в зале спросили его мнение о норвержском, он бы высказался в том же духе. В общем, Гарри обнаружил, что он смотрит “Гамлета” на плохом английском, и ему это нравится. Когда зал начинал смеяться и рукоплескать в, казалось бы, самые неподходящие и полные драматизма моменты, актёры нет-нет, а вздрагивали, несмотря на то, что со дня премьеры прошли уже две недели, и у них было время привыкнуть к такой реакции.

Вот, и сейчас монументальный, как базальтовый утёс у Северного моря, Гамлет, держащий в руке, судя по всему, череп питекантропа, горестно вещал:

— І от питання — бути чи не бути.

Продолжить ему не дали. Зал, несмотря на то, что спектакль начался давно, и к диалекту все уже привыкли, просто взорвался, услышав бессмертную фразу. Женщины бросали на сцену цветы, мужчины свистели и кричали “Браво”. Осоловевший Гамлет, сморщившись, поднял руку, прося тишины. Зал постепенно успокоился, и актёр продолжил:

— У чому більше гідності: скоритись

Ударам долі і лягти під стріли

Чи опором зустріти чорні хвилі

Нещасть — і тим спинити їх? Заснути,

Померти — і нічого, лиш зазнати,

Як сон позбавить болю, нервів, тіла,

А з ними і страждань. Така розв'язка

Цілком годиться. Так, заснути, спати —

І що, і сни дивитися? Проблема

Одна: які нам сни насняться, мертвим,

Коли земні марноти відшумлять?...

Публика рыдала. Сведённые судорогами животы были уже не в состоянии дышать, и мощное ржание толпы быстро превратилось в столь же дружное хрипение. Гамлет на сцене закрыл лицо рукой, горестно качая головой от произведённого эффекта, а потом, когда отдельные зрители, отдышавшись, стали поднимать головы, произвёл контрольный выстрел:

— Офелія! За мене помолися,

Прекрасна німфо, грішного згадай.

( Юрiй Андрухович, 1999)

На сцену грациозно, как танк “Леопард”, выбежала здоровенная валькирия в туфельках сорок седьмого размера. Легко, как бабочка, она вспорхнула Гамлету на руки, отчего тот издал натужный рёв, как олень во время гона и пропятился пару шагов, как штангист-тяжеловес во время рекордного рывка. Для усиления эффекта Гамлет, зафиксировав вес, изобразил на лице вымученную гримасу победителя. Публика неистово зарукоплескала.

— Что это с ними? — вполголоса спросил Гарри.

— В предыдущие два выступления он её удержать не смог, — обмахиваясь веером, пояснила Дафна. Вечер явно удался!

Когда они вышли из театра, было уже темно, да ещё и смог начал окутывать улицы. Она тут же скользнула под плечо к Поттеру, поблёскивая оттуда своими голубыми глазами. Пройдя немного, они остановились на углу под фонарём, сразу укутавшим парочку жёлтым светом, как бы вырывая из тумана. Положив руки ему на грудь, она серьёзно посмотрела ему в глаза:

— Сегодня, пожалуйста, отведи меня домой!

— Так мы и идём домой! — не понял он.

— В дом моего отца, Гарри! — мягко пояснила Дафна.

— Зачем?

— Я ему зачем-то нужна. Ну, не огорчайся! Через несколько дней мы увидимся, не волнуйся!

— Хорошо, пойдём!