Водоворот (гет)

За окном лимузина бойко мелькали бело-красные столбики ограждения. Шатенка нажала на кнопку вызова, и толстое стекло, разделяющее кабину водителя и салон, поползло вниз.

— Скажи-ка, Фабио, отчего мы не могли просто аппарировать в городок? — спросила она.

Садовник-водитель всплеснул обеими руками прямо перед входим в очередной поворот, заставив девушек побледнеть:

— Нон капишо, синьорина, скузи!

— Тебе же папа уже объяснял! — ответила за него старшая из сестёр. — В Европе, особенно, в Италии и Испании, свирепствует Инквизиция. За применение магии в городской черте вне скрытых зон могут и на костре сжечь. Поэтому маги и живут на выселках.

— Да что ты волнуешься? — подключилась младшая. — Да нас после таких гонок в космонавты возьмут без предварительного отбора!

— Жить хочу, вот и волнуюсь, — проворчала шатенка. — А так — ничего.

Она уже мысленно проклинала свою настойчивость, благодаря которой Бьянка, выделив им в сопровождающие садовника, отпустила их развеяться в город. Изначально план был побродить по историческому центру и пройтись по магазинам с одеждой, но против второго возразил “сопровождающий”, что-то так резко ответивший горничной, что та покраснела вместе с оперативно выучившей итальянский младшей из сестёр, а на первое не осталось времени, поскольку та же самая младшая, узнав, кто будет их сопровождать в поездке, тут же превратилась в маленький вихрь в поисках нарядного платья, а потом заперлась у себя в комнате на два часа, как она выразилась, “наводить марафет”. В результате выбраться они смогли часам к пяти. Теперь вот эта дорога...

Римини оказался весьма живописным городком, и девушки с удовольствием провели следующие три часа, разглядывая местные достопримечательности в старом городе. Сопровождающий их Фабио маячил где-то поблизости, соблюдая при этом дистанцию в десяток метров, как минимум. По младшей из сестёр было видно, что она недовольна тем, что садовник не взял её под ручку во время прогулки, и она усиленно крутила задом при ходьбе, подманивая дичь.

Когда солнце село за холмы, выкрасив небо в оранжево-сиреневые тона, девушки поняли, что страшно устали. Старшая из сестёр вдруг резко затормозила.

— Ты что, подруга? — участливо спросила шатенка.

— Всё, я не могу больше пройти и метра. Чёртова брусчатка! Совершенно невозможно ходить на каблуках!

— Нечего шпильки было надевать! — прокомментировала младшая. — Тебя же Бьянка предупреждала! — она повернулась куда-то в толпу и помахала рукой. Через несколько секунд к ним присоединился Фабио. Младшая что-то начала ему объяснять, на что он, бурно жестикулируя, ответил, произнося слова так быстро, что девушка застыла с ошарашенным выражением на лице.

— Погоди, Фабио! — сказала она по-итальянски. — Я так быстро ни одного слова не понимаю!

— Я сказал, — начал он уже медленнее, — что разделиться мы не сможем, поскольку мне приказано постоянно держать вас всех в поле зрения. Поэтому у нас, ввиду усталости синьорины, есть два варианта — либо мы садимся в машину и едем обратно в поместье, либо вы зайдёте в ресторан, к примеру в этот, — он махнул рукой в сторону дорогого заведения общепита через дорогу от них, — и там вы проведёте время и наберётесь сил.

Младшая пожала плечами:

— Ну, ресторан — так ресторан...

— Что он тебе сказал, малая? — поинтересовалась её сестра.

— Сообщил, что у нас очень голодный вид! — ответила младшая.

Вопреки её ожиданиям, Фабио не присоединился к ним в ресторане, а уселся с самого краю стойки бара, откуда ему было хорошо видно не только девушек, но и всё заведение. Всё время, пока они весело щебетали в ожидании заказа и были заняты ужином после его прибытия, Фабио спокойно попивал местную минералку. Глаза его были привычно скрыты за тёмными стёклами очков. Закончив ужинать, девушки по очереди решили посетить дамскую комнату. Сначала попудрить носик сходили сёстры, и младшая на обратном пути остановилась перекинуться несколькими фразами с Фабио. Потом мимо них нетвёрдой походкой двинулась шатенка.

Она с улыбкой отметила, как попытки младшей флиртовать с Фабио разбиваются о благожелательную отстранённость последнего, и тут же наступила кому-то на ногу.

— Скузи! — машинально воспроизвела она любимое слово садовника, с трудом удержавшись от того, чтобы не добавить “нон капишо” или “синьора”.

— Братан, зацени, зачётная тёлка! — донеслось ей в спину. Остановившись, как вкопанная, она обернулась и посмотрела на говорившего. Им оказался хорошо сложенный брюнет, казалось бы, только сошедший с обложки дамского романа — слегка изогнутые тонкие губы, такой же тонкий прямой нос, пронзительные чёрные глаза и чёрные же волосы, собранные на затылке. Начищенные ботинки с пижонскими длинными носками, чёрные брюки и гавайская рубаха. Почувствовав, что её сейчас стошнит, шатенка в панике бросилась в туалет.

— Фабио, неужели тебе не скучно?

— Нет, маленькая хозяйка. Для меня нет большего удовольствия, чем умиротворённо любоваться тремя прекрасными фиалками.

— Фиалками?

— Фиалка — мой любимый цветок, — кивнул Фабио.

— Почему именно фиалка?

— Почему кому-то нравится что-то? — пожал плечами Фабио. — Кому-то нравятся розы, кому-то — орхидеи, а я без ума от фиалок!

— А что бы ты мне подарил?

— Тебе? — девушке показалось, что садовник внимательно осматривает её, что-то прикидывая.

— Ты знаешь, мне никто никогда не дарил цветов! — вдруг с совершенно серьёзным лицом пожаловалась она.

— Молодые люди в вашей Англии не очень-то галантны!

— У меня был и остаётся только один “молодой человек”, — тихо сказала она. — И то — всего на один вечер и одну ночь, — она было радостно распахнула глаза, когда Фабио вдруг крепко сжал её плечи в своих ладонях, но тут же огорчённо вздохнула после того, как он, отодвинув её в сторону, очень быстро двинулся в сторону туалета.

Девушка весело улыбалась своему отражению в зеркале туалетной комнаты. Всё-таки, сменить обстановку, вырвавшись на эту гулянку, было прекрасной идеей. И подруги отдохнули на славу. Жаль только, что не было рядом кого-то милого и любимого, но эту проблему, похоже, и время не исправит. Привычным движением губ разровняв помаду, она ещё раз бросила взгляд в зеркало, проверяя, можно ли ещё к чему-то придраться, подхватила с диванчика сумочку и почти вприпрыжку направилась к двери. Дверь начала открываться навстречу, и шатенка машинально посторонилась, освобождая дорогу. Взгляд зацепился за чёрные начищенные ботинки с длинными носками и, поднимая глаза, она на автомате начала доставать палочку...

— Экспелиармо! — глухо прозвучал голос из-под серебристой маски, которую уже успел нацепить тот незнакомец из бара, и её палочка устремилась к Пожирателю. Он, не глядя, отбросил палочку в угол и, убрав свою, шагнул к девушке. Когда она бросила ему в лицо свои когти, он лишь с усмешкой отбил из в сторону и, увернувшись от пинка в пах, сильно толкнул её. Девушка упала, стукнувшись головой о ножку диванчика. Пожиратель навис над ней, грубо схватил волосы в пятерню и затащил на диванчик:

— Ну, чо, шалава, втюхалась? Ща мы тебе крылышки-то помнём!

Шатенка опять попыталась его исцарапать, и мужчина грубо ударил её. Раз, другой, третий.

— Чо, опухла, мочалка? Не возбухай, а то опять пачку выпишу!

Придавив сверху коленом, он двумя руками разорвал блузку у неё на груди, а потом одним движением сорвал лифчик и больно ухватил за грудь:

— А чо, сиськи зачётные!

Втиснув колено между её ног, он развёл их, задирая на ней юбку, одновременно распахивая балахон на животе и расстёгивая ширинку.

“Ну вот, всё и пропало!” — мелькнуло у ней в голове. Дверь туалетной комнаты вновь распахнулась, и рыдающая девушка сквозь слёзы увидела Фабио. Садовник бросил быстрый взгляд на неё и шагнул к Пожирателю. Тот только начал к нему поворачиваться, пытаясь натянуть полуспущенные штаны и одновременно достать из их же кармана палочку:

— Ты пацан, вали, пока...

В воздухе сверкнула сталь, и колдун начал заваливаться назад. Из его груди торчала рукоятка ножа. Фабио, не обращая внимания на упавший труп, с озабоченной миной на лице бросился к девушке, что-то повторяя по-итальянски. Что-то заботливое и успокаивающее. Шатенка села, запахивая блузку и чувствуя, что шок и оцепенение проходят, и на смену приходит истерика. Душа рвущийся наружу смех, она просипела:

— Ну, ты даёшь! В самый последний момент! А где белый конь?

— Нон капишо, синьора! — услужливо напомнил садовник.

— “Капишо”, “нон капишо”! — передразнила его. — Очки бы снял уже! — она потянулась было убрать надоедливый аксессуар, непроизвольно отпустив моментально разошедшиеся края загубленной блузки. Фабио уклонился, деликатно кашлянул в кулак и вскочил, отворачиваясь:

— Скуза, синьора, скуза!

Всё так же не глядя на неё, он шагнул к телу на полу, выдернул нож, оказавшийся изящным кинжалом с покрытым рунами лезвием, и тщательно вытер его о мантию колдуна, мурлыкая себе под нос какую-то песенку. Потом он рванул с Пожирателя маску и замер, замолчав. Почувствовав, что воздух в помещении буквально завибрировал от напряжения, девушка любопытно вытянула голову, пытаясь увидеть, что заставило садовника затихнуть, но его плечи заслоняли ей обзор.

— Ви конданнаре! — вдруг произнёс он тихим голосом. — Перче каццо лхаи фатто!

Он рухнул на колени, схватил Пожирателя за плечи и начал трясти его, яростно повторяя:

— Фоттуто идиота! Сукьякацци! Фильо ди путтана!

Сгорбившись, Фабио сидел рядом с трупом, что-то шепча. Девушке было видно, как он протянул руку, похоже, чтобы закрыть тому глаза. Кто же это такой? Она встала и подошла к садовнику, с каждым шагом узнавая того, кто лежал на полу. Заклятье изменения внешности спало, и ей были видны толстые губы и нос, конопатое лицо... Волосы... Она в ужасе закрыла рот ладонью, только сейчас узнав покрытый рунами кинжал.

“Не может быть! Сукин ты сын! Не может быть!”

Она встала на колени рядом с Фабио, прижав к себе его голову, не обращая внимания ни на опять распахнувшуюся блузку, ни на слёзы, капающие на стриженую макушку молодого человека.

— Мне жаль! — прошептала она. — Бедный мой, бедный, мне так тебя жаль!

* * *

Он очнулся резко, будто его внезапно включили. Боль была страшная, настолько страшная, что сразу захотелось опять потерять сознание. Левая рука присохла к пропитавшейся кровью мантии, что Панси использовала в качестве давящей повязки. Взгляд на переломанные ноги вызвал тошноту. Гарри закрыл глаза, и в его голове крутилась только одна мысль — он потерял Панси. Он её потерял навсегда. Потому, что неизвестно, куда её унесла кошмарная птица, и где её искать, а главное — как. Дыра в боку не оставляла надежды на светлое будущее. Он и сам начинал чувствовать, что пальцы рук холодеют, ног он уже давно не чувствует, а сознание куда-то плавно утекает.

Он дёрнулся и заорал он новой волны боли, прокатившейся по его ранам. Из тумана выползла жуткая тварь. По-настоящему жуткая. Столь мерзкого и отвратительного существа он ещё не видел. Она чем-то походила на ту статую богини, что тут раньше стояла, но при этом была белой, почти прозрачной, как молочный кисель. Она ползла на восьми тонких ножках, сходящихся к тазу, к которому крепилось брюшко, некогда круглое и упругое, а теперь висящее сдувшимся воздушным шариком, заполненным просвечивающими сквозь стенки внутренними органами. Вверх от таза отходил истощённый торс с торчащими рёбрами и грудями, выглядящими как две болтающиеся у пупа тоненькие сосиски. Руки, такие же тощие, как и лапы, и голова с морщинистым обвислым лицом, жидкими спутанными седыми волосами и совершенно прозрачными бесцветными глазами. Да и вся она казалась будто сотканной из этого студенистого тумана, из которого она появилась. Или из сна, в котором он её видел.

Тварь потянулась к Гарри своей рукой, кисть которой оказалась неожиданно большой. Дёрнувшись ещё раз, он снова заорал, отодрал левую руку вместе с повязкой от раны и, крича от накатывающих волн боли, пополз в сторону, оставляя на камне жирную полосу крови. Через два метра в голове у него взорвалось, и он потерял сознание.

Вновь очнувшись, он понял, что ещё жив, вопреки всему. Он обнаружил себя лежащим на спине. Боли не было, а над головой плескался белый туман. Сил поднять голову не было, но у него получилось повернуть её направо, и он увидел край столешницы алтаря, на котором он каким-то чудом оказался. С трудом он повернул голову налево и сразу же забился в панике. Слева от него сидела? Стояла? Слева оказалась та самая кошмарная тварь. Она протянула руку, и Гарри заорал от ужаса, увидев, как тошнотворного вида пальцы подбираются к его шее. Тварь приподняла ему голову и подложила под неё свёрток, в котором он узнал пропитанную его кровью мантию Панси. Наконец-то он смог оглядеть себя.

Он оказался весь освобождённым от одежды и замотанным в паутину. Слой паутины на ногах был особенно толстым, образуя своеобразный гипс. На боку перевязка утолщалась там, где у него ранее была рана.

“— Она меня откормит и съест!” — пронеслось в мозгу. Тварь покачала головой.

“— Она, что, слышит мои мысли?” — тварь кивнула, подтверждая его догадку.

“ — Это опять сон!” — он закрыл глаза. “— Мне нужно скорее проснуться!”

Он изо всех сил зажмурился, а потом вспомнил, что приключилось с Панси, и из его глаз полились слёзы. Единственное, что он мог сделать в этот момент — плакать о своей потере, поскольку даже пошевелиться не мог и от слабости, и оттого, что его спеленали, как муху. Когда он открыл глаза, тварь по-прежнему сидела рядом. У неё в руке серебром паутины блестел какой-то свёрток. Гарри пригляделся и опознал в свёртке какого-то грызуна-паразита вроде крупной крысы. Тварь полоснула острым когтем по кончику свёртка, и оттуда выдавилось немного бурой пасты, похожей на вишнёвый мармелад Поттер сразу понял, что за этим последует и с трудом удержал рвотный позыв. Тварь внимательно на него поглядела, а потом протянула руку и дала ему крепкого щелбана, увернуться от которого у него не было никакой возможности. Он вдруг понял, что ему совершенно без разницы, что есть — крысу, переваренную паучьим соком внутри кокона, или настоящий вишнёвый мармелад. Тварь осторожно поднесла “тюбик” к его губам и выдавила немного “пасты”. На вкус это было не так и плохо — как тушёнка “Спам”, которой его кормил Дурсль по праздникам, только значительно более сочно и менее солёно. Он быстро проглотил порцию и с готовностью открыл рот. Тварь выдавила ещё. Таким образом она скормила ему половину “тюбика”, а потом, покачав головой, одним махом опорожнила кокон себе в рот. Гарри равнодушно наблюдал, как красно-коричневая масса подкрашивает тёмным горло, пищевод и желудок в её полупрозрачном теле.

Он попробовал было задать вопрос вслух, но горло отказывалось его слушаться, и он лишь смог просипеть.

“— Как давно я здесь?” — спросил он про себя.

Тварь коснулась его лба, и перед ним мелькнуло солнце. Шесть раз.

“— Ты меня вылечила?” — спросил он очевидное. Тварь кивнула.

“— Ты — Ллос?” — задал он ещё один вопрос. Она пожала плечами. Перед его глазами начали мелькать картинки с пугающей быстротой. Сказочной красоты светловолосая женщина. Даже не женщина. Звёздная пыль. Нечто. Нечто светлое, заполняющее собой вселенную. И надвигающаяся тьма. И другие такие же, наблюдающие, но не вмешивающиеся. Спокойные и властные, как она. И знание, что вмешаться никак нельзя. Тьма и Свет выбирают Арену. Целую планету, на которой гибнут странные существа, похожие на людей, высокие, стройные и гибкие. Гибнут другие существа — приземистые, неповоротливые и отвратительные. Гибнут миллионами. И Свет не выдерживает. Обнажив сотканное из света копьё, она бросается на Тьму и повергает... Его? Её? Развеивает в небытие. Тогда те, кто наблюдали, становятся Судьями. Наказание. Красивая женщина в теле паука. Ссылка надзирателем на маленькую планету. Не способным ничего изменить, а лишь способным одаривать особыми умениями отличившихся. Отметившихся реками крови, пролитой на её алтарь. Неведомый колдун, набравшийся достаточно могущества, чтобы притянуть её к себе через миры и галактики. Колдун, убитый её же клинком, с готовностью выпившим его кровь и плоть так же, как до этого выпивал кровь её жертв. Другой колдун — жалкий и мелочный, но горящий жаждой мести, нашедший способ впустить в мир могущественное зло, которое одномоментно выкосило её законную пищу — людей. Века запустения и разрухи, века, в течение которых Земля не видела человека. Белый туман, пришедший откуда-то со звёзд и укутавший Землю, как ватой.

Та, последняя жертва, кровь которой она так и не получила. После которой она, опустошённая ритуалами и запертая в подземелье, смогла лишь наблюдать, как зло миллионами пожирает людей. Она ещё может спасти Землю. Ей нужна ещё одна жертва. Та самая, что она не получила в день, когда он убил колдуна. Она потратила последние силы на то, чтобы принести их сюда, в это время.

“ — Жертва!” — подумал он. “— Ей нужна Панси! Она хочет, чтобы я убил Панси! Да чёрта с два! Дырку тебе от бублика”

Перед ним появилась картинка с переплетёнными на алтаре телами. Помимо убийства, есть другой способ.

“— Я не могу этого сделать!” — ему хотелось закричать в лицо мерзкого создания. И тут до него вдруг дошло. Тварь потребовала от него Панси. Значит, Панси — жива! Жива! Панси — жива! Он не мог запрыгать от восторга, но внутри у него всё ликовало. Она — жива! Ему есть, для чего жить! Ему есть, для кого нагибать этот проклятый мир! Получив ещё одну картинку, он мысленно кивнул: “— Хорошо. Я её приведу. Но как я её найду?”

Тварь достала ещё один “завтрак космонавта”. В течение нескольких следующих дней, пока он выздоравливал, они вели “разговоры” о том, что Гарри предстоит сделать, если он вернётся обратно. Тварь сразу объяснила, что она не может вмешиваться в события, но в силах Поттера, воспользовавшись послезнанием, их предотвратить. Как оказалось, ключевой фигурой в уничтожении мира был Люциус Малфой, который, начав с междоусобицы с Гринграссом и одержав в ней верх, каким-то образом получил доступ к древним манускриптам, в которых нашёл описание обряда, который обещал проводившему его полное уничтожение всех врагов. Тварь показала Гарри картинки обряда и то, что произошло поле этого. Малфой, кинжалом вспоровший животы десяти жертвам, уложенным в пятиконечную звезду, прокричал какое-то заклинание, и в центре звезды открылся портал, из которого выплыла бесформенная масса, переливающаяся всеми цветами радуги.

“— Активная протоплазма!” — прогрохотало в воздухе. “— Мне нравится активная протоплазма. Что мне делать, о, вызвавший?”

“— Убей всех этих людей!” — показал направление Малфой. Чудовище двинулось в указанном направлении, пожирая всех, кто оказывался у него на пути. Несколько недель потребовалось ему на то, чтобы “все эти люди” на Земле, кроме Малфоя, отдавшего безумный приказ, исчезли. Выполнив задание, монстр исчез в портале, а Малфой после этого покончил с собой.

Единственным способом предотвратить это была смерть Люциуса. Тварь показала Гарри несколько разных вариантов прошлого, начав с того, что было после того, как он не вернулся из того подземелья. Тогда очень быстро была убита Дафна, и так потерявшая волю к сопротивлению из-за своей утраты, потом — попавшая к Малфоям Астория, потом их мать умерла от горя, и за ней — её муж, отец Дафны и Астории. Или Гарри возвращался один, но Астория попадала к Малфоям, тогда Дафна оказывалась убита вместе с Гарри, после чего — старшие Гринграссы. Или Гарри возвращался с Панси и его убивали Пожиратели. Очень быстро после показа разных вариантов Поттер понял, что Астория важна так же, как важна Дафна и Панси. Астория не должна попасть к Малфоям, а сам он должен исчезнуть. Любой вариант, при котором он оставался либо в Лондоне, либо даже с одной из девушек, приводил к его смерти. Смерть любого из Гринграссов, Панси или Гарри приводила к Малфою, взрезающему животы десяти жертвам.

Через пять дней после своего пробуждения Поттер в первый раз пошёл. Рана на боку зажила давно и без следа, и теперь тварь осторожно сматывала “гипс” с ног, запасливо пряча нитку паутины обратно себе в брюшко. Хотя он и откормился немного на крысах и мышах, которые исправно попадались в её ловушки, тем не менее, его изрядно шатало, когда он встал и попробовал сделать первые шаги. Понемногу он освоился, и к вечеру уже вполне уверенно наматывал круги по пятачку вокруг алтаря.

Назавтра, скормив ему очередную крысу, тварь указала ему встать на колени рядом с жертвенным столом. Сама она подползла к столу с другой стороны. Она простёрла руку над алтарём, и пространство между её ладонью и поверхностью стола заволокло тьмой. Тьма начала сгущаться, собираясь к центру, и на алтаре сформировался глаз. Настоящий круглый глаз, словно только что выдранный из живого человека. Тварь переместила руку, и снова тьма начала сгущаться, превращаясь в маленького, буквально пяти сантиметров длиной, черного котёнка. Она повторила процесс ещё четыре раза, и на столе оказались прозрачные, практически бестелесные шарики. В одном горел огонь, в другом плескалась вода, в третьем кружились микроскопические снежинки, а четвёртый был покрыт изнутри сеточкой молний.

— Это что — магия? — спросил Гарри, глядя на шарики. Тварь утвердительно кивнула. Гарри потянулся было к шарику с огнём, но она сразу же прикрыла из своей лопатообразной ладонью.

— Я не понимаю! — сказал Гарри. Она показала ему на глаз и на котёнка. Поттер протянул руки и взял в них указанные предметы. Котёнок тут же начал шевелиться в кулаке. — Вот, а теперь что? — тварь указала на его рот. — Съесть? — удивился он. — И этого? — разжав кулак, он показал котёнка, который умильно умывался на его ладони. — Да ни за что!

Она взяла его за руку и поднесла ладонь ко рту, приоткрыв последний пальцами другой руки. С ужасом он наблюдал, как котёнок тут же залез ему в рот, немного там повозился, а дальше, судя по всему, отправился исследовать глотку и пищевод. Так и сидя с открытым ртом, Гарри жалобно смотрел на тварь. Она показала на его другую руку. Он поднёс глаз ко рту и затолкал его, сразу почувствовав, как тот тоже скользнул в горло. Потом тварь показала на шарики и подняла кверху указательный палец. Не раздумывая, Гарри взял столь понравившийся ему шарик с огнём и тоже его проглотил. Она сразу же развеяла три оставшихся щелчком пальца. Он проводил чёрную дымку, которой они истаяли, с некоторым сожалением, справедливо при этом рассудив, что и одного умения должно вполне хватить. Не понятно, для чего, но хватить — должно.

В какой-то момент ему начали чудиться тени вокруг. В плотном тумане ему показалось, что она видит руины стен подземелья. Он попытался отмахнуться от этого видения, и призрачные силуэты пропали.

— Что это было? — вслух спросил он, но ответа не получил, поскольку тварь куда-то уползла. Он снова подумал о стенах, и туман вдруг дрогнул и стал прозрачным, как воздух, и Гарри стали видны руины до мельчайших деталей. Он подошёл к проходу в стене и выглянул за него. Его глазам предстала унылая картина бескрайнего болота, которое было на месте некогда зелёного луга в Окснаме. Картина была настолько отвратительно, что ему сразу расхотелось это видеть. Тотчас же он оказался окружённым густым вязким туманом.

“— Похоже, это и был тот самый глаз!” — подумал Гарри. “— А интересно, что он ещё может видеть?” — подумал он. Картинка изменилась, и ему стали видны миллионы красных точек и силуэтов побольше, движущихся вокруг

“— Еда?” — подумал он. “— Может, что-нибудь покрупнее?” — мелкие точки исчезли, оставляя лишь более крупные, а потом и те убрались, когда он подумал, что размер всё ещё мелковат. В каких-то десяти метрах от него с другой стороны стены к нему приближалась крыса, по крайней мере, именно за крысу он принял этот силуэт.

— Неплохо! — сказал он вслух, и крыса, развернувшись, дала стрекача. Туман стал прозрачным, и Гарри пошёл к алтарю. — Интересно, а то означала фигурка котёнка? Может, я смогу превратиться в кота? Вот, было бы здорово!

Он наморщил лоб, пытаясь представить себе, как он трансфигурирует в чёрного кота. Ничего не получалось, по крайней мере, внешне ничего не изменилось. Алтарь стоит там же, где стоял, туман всё такой же прозрачный.

“— Может, я неправильно понял?” — подумал он, сел на хвост и озадаченно почесал за ухом задней лапой.

Целый день вернувшаяся тварь объясняла ему, как пользоваться новыми способностями. Между делом он отметил, что её способ передачи информации идеально подходит для обучения, поскольку она могла не только показать ему эффект, но и передать ощущения, которые нужно было в себе вызвать для получения оного. К “утру” он уже легко обращался с огнём, научившись на ладони создавать небольшой огонёк, делать из руки огнемёт, посылать взрывающиеся огненные шары, стену огня и вызывать огненный дождь по площади. Также, очень чётко видеть на большом расстоянии, сквозь стены и вглубь земли. И превращаться в небольшого котика ростом со взрослого человека, у которого изо рта торчали два огромных клыка. А ещё по желанию превращать руку в лапу, выдвигать клыки или даже размахивать хвостом.

Убедившись, что он усвоил все уроки, тварь устроила Гарри “отвальную”, в буквальном смысле до отвала накормив его “тюбиками”, а потом угостила его ещё одним щелбаном. Гарри почувствовал, что у него в голове словно появилась точка, указывающая направление. Тварь кивнула ему и, повернувшись спиной, поползла прочь. Он вышел за стены, превратился в зверя и вприпрыжку понёсся по болоту к одному ему видимой цели, своим третьим глазом выбирая для прыжков только те кочки, что были в состоянии его удержать.