Канон (гет)

Остаток дня мы всё-таки провели по плану. Для начала мы оба внимательно осмотрели панель управления Арки. Согласно тем материалам, что предоставил нам Дима, панель служила для выбора места, куда Арка открывала проход. Она выглядела, как квадрат шесть на шесть квадратных пиктограмм со стороной восемь сантиметров каждая. В инструкции было написано, что координаты задаются последовательной активацией четырёх из них, что в сущности означало не такое уж и большое число комбинаций — немногим более миллиона. Ту, что в Министерстве, мы просто побоялись трогать — в первую очередь потому, что на панели управления набранная комбинация никак не отображалась. Введи мы новую комбинацию — и мир, в котором пропал Сириус, оказался бы для нас надолго закрыт. А поскольку мы его не встретили у Арки, и теперь нужно его искать, то “надолго” легко превращалось в “навсегда”. Разве что мы вдруг научимся производить Дублёров в промышленных масштабах. Армия Дублёров — где-то я это уже встречал, только звучало немного по-другому…

Завершив осмотр, Беллатрикс вытащила метлу и предложила немного осмотреть окрестности. Мы полетали, стараясь не упускать Арку из вида, а потом всё-таки начало темнеть, и пришлось вернуться. Как ни претило нам обоим оставаться на ночлег посреди открытого пространства в таком тревожно выглядящем месте, но укрытия поблизости не было, и мы расставили палатки недалеко от Арки. Белла пожелала мне доброй ночи и добавила, что мне нечего опасаться, поскольку она совершенно точно знает, что под моей новой даже немного похожей на настоящего мужчину оболочкой всё равно радостно агукает всё тот же пухлый розовощёкий малыш. А кроме неё других опасных монстров поблизости нет. К своему — и её тоже — удивлению, я огрызаться не стал, а просто пожелал ей спокойной ночи и залез в палатку. Мне было слышно, как Беллатрикс снаружи выставляет одно за другим охранные заклинания в несколько слоёв. Под тихий шелест её магии и убаюкивающее бормотание я и заснул.

С моей стороны всё было просто — с утра достал из себя полученные ночью воспоминания и засунул их в Омут памяти. О нашем более чем формальном общении с Беллатрикс не знал никто, ни одна живая душа, включая даже Нарциссу, и я решил, что и впредь не стоит особо афишировать этот факт, и безжалостно выудил из предоставленной информации все эти подробности. Как ни странно, но Белла, появившаяся за полчаса до нашей утренней тренировки с банкой, полной её впечатлений от вчерашнего дня, сделала то же самое. В общем, на пару с ней мы устроили самый настоящий заговор.

Богиня долго выспрашивала у меня подробности перехода. Мы все решили, что Арка — это всё же не портал, а некое устройство, которое полностью уничтожает всё, что в него попадает, с тем, чтобы воссоздать на другом, принимающем конце. После этого ей вдруг стало неинтересно, и было видно, что она с удовольствием убежала бы к себе в лабораторию — я так понимаю, ставить эксперименты на лягушках, уж больно её и маму задело и раззадорило неожиданное преображение Беллатрикс, которое ни она, ни я скрывать не стали, — но у неё была та же проблема с магией, что и у Дафны, и в ближайшие пару дней лягушки для неё могли представлять разве что гастрономический интерес. Мы договорились, что после тренировки с Беллой я наведаюсь к устроенному нами с Сириусом стационарному устройству вызова демона и поделюсь с ним первой полученной информацией — может, у него возникнут какие-то идеи по поводу того, куда занесло наших Дублёров и Сириуса.

Только сейчас до меня дошла простая мысль — каникулы! В первую очередь, каникулы для меня означали избавление — на время, конечно, — от цепких лапок Сценария и предоставление мне некоторой свободы. Исключая, естественно, моменты, когда я должен был появляться в клоповнике, именуемом Норой. Или крысятнике. Ну уж точно свинарнике — у меня постоянно создавалось ощущение, что всем там живущим совершенно без разницы окружающий их бардак. Бедная Герми, останавливаясь в Норе, первые несколько дней обычно проводила за уборкой… Так что, невестка — а точнее, невестки — Молли были просто жизненно необходимы. И в доме порядок, и сыновья довольны… М-да.

Вторым плюсом каникул, конечно, было полное отсутствие изображений Снейпа и Малфоя на сетчатке моих глаз. Со Снейпом понятно, а вот к отпрыску Нарциссы у меня исподволь складывалось какое-то необычайное неравнодушие. Глядя на его родителей, один из которых пусть звёзд с неба не хватал, но всё-таки определённо был бесстрашен и твёрд характером, а другая вообще была умелой колдуньей, умной интриганкой и по смелости не уступала вообще никому из моих знакомых, кроме, конечно, своей безбашенной сестрицы… Глядя на его родителей, мне хотелось… утопить это ничтожество в унитазе. Совершенно неосознанно при каждой встрече с Нарциссой первым моим чувством было сожаление… Каждый раз, когда я её видел, мне хотелось за что-то извиниться. Поэтому моя радость оттого, что целое лето… Всего два месяца, будь неладно хогвартское расписание, я не буду видеть ни Снейпа, ни Малфоя… Моя радость по этому поводу была вполне объяснима.

Всё шло по плану, поскольку мы всё-таки довольно много времени провели, прорабатывая наши дальнейшие действия, и общими усилиями должны вроде бы были учесть все возможные ситуации и наши поступки в этих ситуациях. Даже вариант того, что связь между Дублёром и мной не будет работать между мирами — и то учли. Папа мне сообщил вчера вечером, что посланная Беллатрикс посылка с рисунком на ней у нас не появилась — значит, с той стороны Арка настроена куда-то в другое место. Получив это известие, Дублёр должен был приступить к следующему этапу. У нас был заготовлен большой контейнер с магическими артефактами, на каждом из которых была обозначена уникальная комбинация кодов для управляющей панели. Из всех нас объяснения Димы по поводу какого-то случайного распределения, которое лучше поможет в нашем случае, чем последовательный перебор миллиона комбинаций, поняли только папа с крёстным и Белинда. Которая вообще была очень умной девицей, не говоря уж об остальных её достоинствах.

Получив через Арку контейнер, Дублёр должен был заняться адским трудом — по очереди вводить комбинации, активировать соответствующий артефакт и забрасывать в Арку. После прибытия на другую сторону дощечка посылала магический сигнал, который мы должны были получить, окажись она в нашем мире. Почему так? Да очень просто — мы решили не оставлять шанса возможности нахождения на Земле нескольких Арок, и такой сигнал помог бы нам найти местоположение в любом случае. А разведать путь обратно на Землю нам было просто необходимо — иначе как мы вызволим Сириуса, когда его найдём? То есть, и такой вариант тоже обдумывался — если дороги назад просто не будет. Девушки дружно заявили, что отправятся за Бродягой хоть в ад, хоть одни, хоть с ребёнком. Возражать никто не стал, поскольку их чувства были понятны и разделялись всеми без исключения. Дэниел, по-моему, даже прослезился где-то украдкой.

Беллатрикс должна была отправиться на разведку. Собственно, поэтому она и пошла на ту сторону — даже помолодев и похорошев, она всё равно оставалась отмороженной на всю голову адреналиновой наркоманкой, которая к тому же так давно не убивала, что Нарцисса всерьёз опасалась, не начнутся ли у неё ломки. Так что, руководствуясь своим предполагаемым знанием Бродяги, она должна была по наитию выбрать какое-то направление и уже туда отправиться на поиски. Прошло, конечно, уже очень много времени, и я продолжал корить себя, что мы потратили время на планирование вместо того, чтобы сломя голову броситься на поиски, но… Но я понимал, что ни мне, ни кому-либо ещё в одиночку было не справиться, а здоровье Перасперы в долгосрочной перспективе значило для нас гораздо больше, чем потерянное в ожидании готовности Дафны время.

Кстати, Беллатрикс-два сразу, как только вылезла из чана, заявила, что она Сириуса не чувствует, в отличие от оригинала, зато Белла-один даже после отбытия экспедиции в дальние дали продолжала уверять нас всех, что Сириус по-прежнему на Земле. Впрочем, что с чокнутой взять? Ей бы Хрустальный шар в руку да в соседнюю с Трелони палату… Потому, что в словах её было смысла уж точно не больше, чем у этой примадонны леденящих кровь пророчеств и королевы трагических завываний.

С самого утра Дафна выразила желание присутствовать на всех тренировках, хоть по большому счёту на них ей делать было нечего — особенно на занятии с Беллатрикс. Её слова о том, что ей до смерти скучно сидеть весь день одной, я отмёл сразу — если тебе скучно, то хотя бы книжку почитай! Я так понял, что ей нужно было приглядывать не только за мной, но и за Панси. Наверное, моя паранойя постепенно стала заражать и их тоже, и они уже не так полагались друг на дружку, когда речь заходила обо мне. Впрочем, это было бы мне скорее на руку — если мне удастся их поссорить, то мне будет легче ими управлять. А-ха-ха! Осталось только придумать, зачем мне нужно ими управлять, и что такого я от них хочу, что не смогу получить, просто попросив… То есть, мне нужно, чтобы одновременно с податливостью они становились более строптивыми, и тогда… Как же всё-таки всё это запутано!

В ответ на заданный в лоб вопрос Дафна вздохнула и призналась, что ей было бы приятно опираться именно на мою руку в своих передвижениях. Не считая того, что прямой контакт по-прежнему был необходим для оказания лечебного эффекта. Меня удовлетворил сам факт того, что её уловки я теперь насквозь вижу, и предложил её везде сопровождать, внутренне поражаясь глубине своего вероломства. Я вёл настоящую двойную игру, по-макиавеллевски коварную, соглашаясь на её кроткие просьбы и притворяясь, что снова поддался её очарованию. Судя по всему, она что-то подозревала, поскольку никаких попыток воздействия на меня не предпринимала — просто опиралась на мою руку.

Астория, как мне казалось, обходила меня по широкой дуге. Ну да, она-то в отличие от сестры и её подруги, сразу мне всё сказала честно. Разъяснила свою позицию и дала мне понять, что требуется от меня. Теперь мой ход. Панси, как ни странно, на происходящее вообще не реагировала. Она лишь убедилась, что я помогаю Дафне, и продолжила ходить со мною на занятия, даже не пытаясь особо общаться. В общем, прикидывалась кроткой овечкой, даже не предполагая, что теперь меня обмануть невозможно. Совершенно и абсолютно невозможно. Вечером, она пришла в комнату к Дафне и молча сидела в кресле, забравшись в него с ногами, слушая мой рассказ. Ещё когда я готовил доклад демону, я поставил наши с Беллой воспоминания воспроизводиться в большом Омуте памяти, который создавал картину прямо в воздухе, что позволило мне записать всё на очки. Изображение, конечно, было далеко от идеального, и уж особенно не могло сравниться с полным погружением головой в Омут, но всё равно какое-то представление о происходящем можно было получить.

Когда я закончил, Панси пожелала нам спокойной ночи и ушла. Странно, я ожидал большего — хотя бы проникновенного касания руки или робкого поцелуя в щёку, сопровождающегося смущённо порозовевшими щёчками. Дафна, следившая за мной, пока я тянул голову вслед Панси, лишь покачала головой.

— Если тебе есть что сказать, то просто скажи, — предложил я.

— В том-то и дело, что мне нечего сказать, — грустно отозвалась она. — Никто из нас не готов…

— Ты опять решаешь за меня, — заметил я, распаляясь.

Она сначала откинула голову на подушку, глядя в потолок, а потом свернулась калачиком, укладываясь ко мне спиной, и с головой укуталась одеялом.

— Не забудь выключить свет перед уходом, — попросила она, на секунду высунув нос.

Мне хотелось рвать и метать. Или ещё лучше — со всей дури молотить кулаками в деревянную доску, крича при этом от боли и ярости. Мерлин, да что же это такое творится?! Почему эти трогательные нежные существа способны за какую-то секунду довести меня до такого состояния, что у меня вместо слов изо рта идёт пена? Да кто они такие?!!

Я обошёл кровать с другой стороны и приподнял одеяло, из-под которого на меня спокойно глянули голубые глаза Дафны.

— Я даже не в силах тебе сопротивляться, — сообщила она.

— Это тоже похоже на попытку заставить меня сделать что-то, что нужно тебе, — сказал я.

— Ты, конечно, не поверишь, если я скажу, что сейчас мне нужно, чтобы ты ушёл, — констатировала она.

— Ты же знаешь, что я не смогу так просто уйти, когда… — что именно “когда”, я объяснить не мог.

— Ты сам для себя реши, — предложила она. — Либо ты не хочешь, чтобы тобой манипулировали, либо не можешь так просто уйти.

— Я не вижу, как одно другому противоречит, — покачал я головой.

Она прикрыла глаза.

— Предлагаю устроить долгий диспут на эту тему, — сказала она. — К чёрту сон!

— Я остаюсь, — заявил я. Она едва заметно покачала головой. — Ну ладно, — включил я задний вход. — Давай, как вчера. Просто скажи мне, что тебе нужно.

— Мыло, — тихо сказала она. — Верёвку…

Я хотел было рассмеяться хорошей шутке, но вдруг понял, что тогда уж точно доведу её до слёз, поскольку она не совсем шутила.

— Если я выйду, тебе самой станет лишь хуже, — заметил я.

— Зато тогда мы все будем уверены, что тобой никто не манипулирует, не правда ли? — возразила она.

— Да далось тебе… — в сердцах воскликнул я.

— По сути, это как раз идеальное условие, — продолжала она. — Ведь если мне плохо, значит, либо я сознательно действую во вред себе, либо… Выйди, пожалуйста.

— Ни за что, — сказал я.

— Я не даю тебе права меня касаться, — тихо сказала она. — Мне не нужна твоя забота, твои разговоры и твоё общество. Если ты сейчас же не выйдешь, то завтра я попрошу папу официально разорвать помолвку.

— Может, это и было твоей целью с самого начала? — спросил я и взял её руку в свою.

Она мне ничего не ответила и даже головой не помотала. Выключив свет, я не раздеваясь улёгся рядом с ней, так и не выпустив руки. Некоторое время она сердито сопела, а потом затихла, видимо, заснув.

Как я и ожидал, этот день выдался на редкость скучным. Проснувшись утром, едва солнце подсветило тонкую материю палатки, я огляделся по сторонам, заткнул палочку в чехол на предплечье и побежал. Удалившись от Арки метров на триста, я повернул налево и пошёл на первый круг. Земля была не очень ровная — помимо уже упомянутых мной проплешин в ней были трещины, неровные каменистые участки, ямы и даже кусты. Что-то приходилось перепрыгивать, что-то — обегать вокруг, а иногда приходилось чуть ли не на шаг переходить, как я сделал, наткнувшись на присыпанный гравием проступивший на поверхность кусок скалы. Сделав пару кругов, я вернулся и обнаружил ожидающую меня Беллатрикс. Она уже приготовила чай и собрала небольшой завтрак.

— А ведь наверняка можно просто заказывать блюда в ближайшем трактире и посылать их через Арку, — вслух подумала она.

— Я думал, ты сюда за приключениями пришла, а не за маленькими радостями жизни, — рассмеялся я.

— После десяти лет в Азкабане невольно начнёшь ценить все доступные радости жизни, — проворчала она. — Вот сейчас бы я точно не отказалась от душа.

— Если хочешь, я могу полить, — легкомысленно предложил я.

— Бойтесь своих желаний, — фыркнула она, откусывая от бутерброда.

Ну да, это я не подумав сказал. Уже боюсь.

После завтрака приступил к работе, невольно сожалея, что я не Гермиона — вот она таким делом с удовольствием занималась бы целыми днями. До автоматизма и совершенства. Взяв в руки табличку, я магией активировал в нужной последовательности указанные пиктограммы, выжидал, пока они потухнут, и бросался табличкой в Вуаль. При наборе нового адреса ничего интересного не происходило, но в инструкции достаточно ясно говорилось, что нужно дождаться, пока пиктограммы перестанут светиться магическим свечением. Довольно быстро я понял, что на каждую табличку у меня будет уходить от четырёх до шести минут, то есть… От полутора до двух сотен табличек в день, если не заниматься ничем другим. Белла убедилась, что у меня всё в порядке, достала из волшебного рюкзака метлу и свечкой взмыла в воздух. Вернулась она, когда солнцу оставалось совсем немного до горизонта.

— Такое ощущение, что здесь только что война закончилась, — стала рассказывать она. — Или может ещё идёт, но очень вяло. Толпы беженцев, которых сгоняют с насиженных мест и выдавливают туда, — она показала в сторону, где утром взошло солнце. — Геноцид и прочие безобразия…

— Какие безобразия? — не понял я.

— Мал ещё, — строго бросила она мне. — И вообще, если будешь без меня путешествовать и увидишь скопление трупов, ты их не разглядывай, а просто уходи поскорее.

— Почему? — удивился я.

— Потому, что я тебя об этом попросила, — пояснила она. — Ели бы я могла тебе сказать, почему, то и не просила бы так делать.

Я всё равно ничего не понял, но решил, что она наверное права. Если уж Беллатрикс, которой человека убить легче, чем мне таракана тапком пришлёпнуть, уверяет, что существует нечто до такой степени ужасное, что мне стоит отвернуться… Хотя может она нашла лукошко с милыми пушистыми котятами, и ей стало настолько плохо, что чуть не стошнило? С маньяками со смещённой шкалой ценностей всё-таки никогда не угадаешь… Вообще она была какой-то непривычно задумчивой и часто её взгляд вдруг застывал, устремившись куда-то вдаль в сумерки.

— Что с тобой? — по-простому спросил я, поскольку ходить вокруг да около не было никакого желания — перед глазами плясали комбинации пиктограмм.

— Я не чувствую жажды, — неуверенно сказала она.

— Ты только что выдула литр драгоценной воды, — снисходительно пояснил я. — А потом бездарно от неё избавилась вон в тех кустах.

Она бросила на меня быстрый взгляд, подумав было, что я подглядывал. Охота была! Больше, чем в девичьей раздевалке, я всё равно ничего не увижу…

— Нет, Алекс, я не о том, — неохотно пояснила она. — Не о той жажде…

Я удивлённо поднял брови. Это было что-то новое. Беллатрикс без жажды смерти — это как птица без чувства направления. Что она, бедняжка, теперь будет делать?

— Это из-за Арки? — спросил я. Она кивнула, поглощённая своими мыслями. — Не огорчайся, — приободрил её я. — Я уверен, что с оригиналом всё в порядке…

Она вскинулась, и мне показалось, что я умудрился в ней эту жажду снова пробудить.

— Я думаю, что нам с тобой стоит пресечь эту необоснованную фамильярность в нашем общении, — вдруг сказала она.

— Очень даже обоснованную, — откликнулся я. — После того, как ты меня обработала своими Круциатусами…

— Этот этап остался далеко позади, — покачала она головой. — Подобный тон в общении недопустим и провоцирует — если не вынуждает — меня к тому, чтобы попытаться принести тебе вред. Это будет означать, что либо только я, либо мы вместе с оригиналом погибнем из-за нарушения Обета.

Собственно, она была права, и временами я видел, как у неё на виске начинает биться жилка после очередного моего выпада, вот только сам отчего-то остановиться не мог — да и смысла не видел. Беллатрикс намекает на то, что она всё-таки является довольно полезным участник круга посвящённых. Более того, она продолжает это доказывать — вызвалась меня опекать и обучать, отправилась в экспедицию с неизвестным результатом, фактически выполняет функции боевика, не задавая вопросов и не выказывая усталости. Я встал и поклонился.

— Прошу принять мои извинения, миссис Лестрейндж, — сказал я.

— Извинения приняты, — показала она мне обратно на моё место. — И на “вы” ко мне обращаться вовсе не обязательно. А за “миссис” tet-a-tet будешь отжиматься до посинения.

Я сел, и мы продолжили трапезу. Потом она ещё час молча наблюдала, как я кидаю таблички в Арку, прежде чем отправилась к себе в палатку. Я ещё продолжил после этого, но не очень долго — устали глаза, заныла рука и захотелось спать. Устал, в общем, как собака, хотя весь день кроме бросков табличками и периодических зарядок ничего не делал.

Проснувшись, я первым делом осторожно высвободил ладонь из захвата Дафны, которая во сне судорожно ухватилась за неё обеими руками и прижала к себе. Жаль, конечно — я рассчитывал, что она на меня всерьёз разозлилась за вчерашнее. Ночью ей было явно жарко — волосы слиплись, а с ног одеяло она всё-таки ухитрилась сдрыгать, но поскольку руки были заняты, то плечи так и остались в тепле… В парилке. Солнце уже успело встать, но я всё равно надеялся, что не проспал, и что мне никто не помешает. Всё-таки Дафна права. Она вообще умница, и мне стоило бы к ней чаще прислушиваться… Никто из нас ещё не готов… На кухне я собрал немного еды в рюкзак, а потом дошёл до своей “новой” комнаты и там покидал в него некоторые нужные вещи. Взял из чуланчика метлу.

Открыв дверь на улицу, я наткнулся взглядом на взгляд Панси, вздрогнул от неожиданности и замер. Это был провал — настоящий, всамделишный феерический провал космического масштаба. Она подошла к мне, поправила отворот футболки, загнувшийся под лямку рюкзака и оставила руки лежать у меня на груди.

— Тёплую куртку взял? — неожиданно спросила она. Я кивнул. — Береги себя, хорошо?

Её зелёные омуты в этот момент были настолько прекрасны, что всё остальное показалось таким мелким, таким незначительным… Я понял, что мне уже не хочется никуда бежать.

— Ты тоже, — откликнулся я.

Она ухватила кончики моих пальцев и сжала их, а потом отвернулась и просто ушла. Даже не попыталась в щёку поцеловать. И что это было? Если уж Панси способна вести себя спокойно и рассудительно, то может и Белла в итоге небезнадёжна? К воротам я шёл вдоль кустов, рассудив, что так у меня будет меньше шансов попасться ещё какой-нибудь ранней пташке на глаза. Или кошке. Вот-вот. Я уже почти добрался до того места, где планировал перемахнуть через ограду, как на моём пути откуда ни возьмись оказалась эта парочка. Бася не мигая смотрела на меня, а Мурка в своей обычной манере лениво умывалась, словно ей вообще не было никакого дела до происходящего. Да и вообще вид у них был такой, словно они уже давно застолбили это местечко и сидели тут, никого не трогая, и вдруг я из кустов весь такой с рюкзаком… Я подошёл и присел перед ними на корточки, протягивая руки, чтобы почесать за ухом. Бастинда подставила голову, не сводя с меня взгляда, а Мери-Сью сначала несильно ухватила зубами за палец, и только после этого приняла ласку. В смысле — ты не подумай, это я только с виду такая нежная и пушистая, а на самом-то деле я страшный зверь с огромными острыми зубами!

— Вам придётся остаться, — сказал я им. — Иначе кто будет присматривать за Панси и Дафной?

Мурка опять цапнула меня зубами за палец.

— Я обязательно вернусь, — терпеливо сказал я. — Мне просто нужно побыть одному. Слишком много всего случилось…

Бася встала, задрав изогнутый хвост, подошла ко мне и прошлась боком вдоль моего колена, чуть не свалив.

— Я тоже вас обеих люблю, — улыбнулся я.

Бася исчезла в кустах, а Мурка, тоже потёршись о меня, ещё раз уцепила за палец, лизнула в ладонь и отправилась вдоль по тропинке. Вздохнув, я поднялся и перелез через забор.

Особого плана у меня не было — просто лететь куда-нибудь… Желательно — подальше. Понимание того, что мне требуется одиночество, пришло ко мне совершенно неожиданно как раз в тот момент, когда Дафна мне в очередной раз наглядно объяснила, что какой бы вариант действий я не выбрал, в любом случает буду виноват сам. Без вариантов. И меня это на этот раз не устроило. Мне хотелось немного пообщаться с человеком, который безусловно принимал бы мою сторону и никогда не заявил бы, что я виноват. По крайней мере, без веских на то оснований. Вот с этим человеком я сейчас и летел на юг на метле в поисках “червоточин”, которые обеспечили бы мне быструю доставку куда-нибудь, где меня не так быстро найдут. Самое важное — а именно плавки — я упаковал с собой, и теперь надеялся, что до того момента, как Сценарий потребует моего непременного присутствия у Дурслей, где меня должен был подобрать Дамблдор, я успею немного позагорать и покупаться…

Еды я с собой взял достаточно, как впрочем и маггловских денег. План толком не проработал, и в итоге решил направиться, куда меня кривая выведет. “Кривая” дала о себе знать примерно через час, когда я уже увидел впереди Английский канал и уже просчитывал довольно сложный перелёт в кишащем самолётами узком пространстве между Континентом и Островом. Очки заморгали красным, обращая моё внимание на искомую дырку в небе. Два раза перевернувшись в воздухе, я сделал вираж и влетел в “червоточину”. Вылетев с другой стороны, остановился, завис в воздухе, ожидая, пока мой навигатор сообразит, куда меня занесло. Именно то, что я искал. Исландия. Страна пальм и песчаных пляжей. Развернувшись, я снова залетел в транспортный коридор, выводящий меня к Каналу. Мне стало интересно, как направление движения влияет на пункт назначения, и я залетел с другой стороны. Снова Исландия. Значит, никак не влияет. Вздохнув, я полетел дальше, размышляя о том, что неплохо было бы как-нибудь отыскать все до единой “червоточины” и составить подробную карту маршрутов. Вот уж что могло действительно принести неплохих денег папе…

Ещё через час я оказался на другой стороне Канала, и почти сразу нашлась ещё одна… Пролетев её, я словно оказался в печке — даже здесь, на километровой высоте, исходящий из расстилавшегося подо мной моря горячего песка жар обжигал так, словно злая ведьма с огромной бородавкой на крючковатом носу посадила меня на поднос, как следует облила маслом — чтобы корочка хрустела — и засунула в прогретую духовку, радостно предвкушая пиршество, которое она устроит себе и подружкам. Врёшь, не возьмёшь! Сцепив зубы, я примерно прикинул по солнцу стороны света и полетел на север — надеюсь, я ещё в нашем полушарии! Можно, конечно, добраться до Исландии и там полежать немного в сугробе…

Через пятнадцать минут и восемьдесят километров полёта я увидел чуть в стороне на горизонте островок зелени в тени высоких пальм. Моргнув пару раз, я отмахнулся от миража, намечая себе следующую гору песка в качество ориентира. Очки зажгли красный огонёк и замигали, привлекая моё внимание. “Оазис” было написано в уголке экрана. Чёртова железка, это же оптический обман зрения! Я тебе сейчас покажу “оазис”! Повернув в ту сторону, я всё-таки туда направился, по-прежнему держась в вышине, поскольку снизу жарило настолько сильно, что снижение даже на сотню метров было равноценно добровольному залезанию в паровозную топку.

Как ни странно, очки опять не ошиблись, и это действительно был оазис. Мне, кстати, иногда начинало казаться, что именно создатели этого замечательного прибора были настоящими волшебниками, а мы скорее походим на скоморохов на ярмарке — в дурацких одеждах и выделывающих разные фокусы. До тех пор, конечно, пока мы не начинаем убивать друг друга… Оазис был около пары сотен метров в поперечнике. Со всех сторон он был окружён пальмами и деревцами пониже, которые вместе создавали надёжную завесу от ветра. По центру деревья немного расступались, освобождая место для небольшого озера, укрытого зелёной тенью. Прозрачная вода так соблазнительно блеснула между зелёных листьев, что метла спикировала сама-собой, чуть меня при этом не сбросив, едва ли не раньше, чем я сам сообразил пойти на снижение.

Осторожность никто не отменял, и я приземлился на самом краю пушистого зелёного ковра. Было тихо — если конечно не считать щебета каких-то птичек в зарослях. Я убрал метлу и двинулся в сторону призывно манящей меня воды. Нереальное какое-то место — словно в сказку попал. Совсем же рядом, за деревьями можно приготовить яйца, просто закопав их в песок, а тут и прохлада, и тень, и даже птички поют… Изумительной прозрачности вода в небольшом озере с песчаным дном так к себе притягивала — особенно после пекла снаружи, — что я, уже почти ничего не замечая вокруг, дошёл до берега и принялся стягивать с себя одежду.

— Кхе-кхе, — послышалось рядом, и я от неожиданности подпрыгнул метра на полтора, изворачиваясь в воздухе и заодно пытаясь вытряхнуть ногу из уже спущенной штанины, достать палочку и направить её на источник звука.

— А-а, колдун, — с удовлетворением сказал сидящий в нескольких метрах старик в огромном тюрбане. — Приветствую тебя, о почтеннейший!

Он коснулся пальцами губ и лба, отвешивая мне поклон одной лишь головой.

— Здоровья вам, уважаемый, — ответил я, кланяясь и стараясь по возможности выглядеть представительно в спущенных штанах.

Отчего-то русский, на котором говорил старик, удивил меня значительно меньше, чем сам он.

— Я лишь хотел поведать тебе, о юный путник, что купальня расположена чуть дальше, — повёл рукой старик.

— Теперь я не уверен, что было бы вежливо отправиться купаться, на выказав сначала должного почтения, — откликнулся я и снова натянул штаны.

— Мудрость уже успела коснуться твоего гладкого чела, — причмокнул губами старик, поглаживая седую бороду. — Присядь рядом с Хасаном и назови своё имя.

Сложив по-турецки обутые с тапки со смешными загнутыми носками ноги, старик сидел на ковре — не очень большом шёлковом ковре, на котором в середине сложного узора был выткан пейзаж с видом на красивый город, украшенный башнями минаретов и куполами мечетей. Рядом с ним стояло блюдо, полное фруктов, а по другую руку от него помещалась большая миска с рисом, смешанным с кусками мяса. От последней исходил такой аромат, что я невольно вспомнил, что оказался сегодня совсем без завтрака, и сглотнул слюну. В десяти сантиметрах от его ног располагался очаг, точнее, небольшой участок на песке, окружённый снаружи камнями, уложенными так живописно и с таким искусством, что я поневоле залюбовался этой нечаянной деталью натюрморта. По песку были рассыпаны раскалённые докрасна угли, на которых стояла небольшая коробочка… с песком, а с чем же ещё! По песку в коробочке сам собой медленно двигался медный кофейник. Я попытался было приземлиться на песок, но прямо подо мной возникла довольно толстая плотная подушка, на которую я и уселся.

— Меня зовут Алекс, уважаемый Хасан, — представился я. — Если полностью, то Алексиус. И я не колдун, а волшебник.

Кофейник зашипел и воспарил над песочницей. Рядом с ним беззвучно материализовались две изящные фарфоровые чашки, кувшин наклонился и наполнил сначала одну, а потом другую. Между мной и стариком появился низенький восьмиугольный столик, и на него же приземлились обе чашки, дразня ноздри ароматным кофе. Рядом с ними появилась тарелка с пастилой, рахат-лукумом и пахлавой. Всё это время руки старика спокойно лежали у него на коленях, да и сам он скорее смотрел на меня, чем следил за собственным колдовством. Я взмахнул палочкой, притягивая рюкзак, и вынул из него коробочку с пирожными.

— Ты ещё не волшебник, о Алекс-если-полностью-то-Алексиус, — улыбнулся Хасан, показывая мне белоснежные крепкие зубы. — Ты ещё только учишься.

Коробка с пирожными раскрылась, и он с любопытством заглянул вовнутрь.

— Клянусь перстнем Сулеймана, ленинградские! — воскликнул он и воздел руки к небу: — Благодарю тебя, о великий, за то, что ниспослал мне этого отрока, принёсшего пищи богов! Сорок лет я блуждал по пустыне…

— К-хм, — закашлялся я.

— Ты прав, о Алекс, — согласился Хасан, благожелательно на меня глядя. — И всего-то тридцать лет и три года, да и не бродил вовсе, а лежал кверху пузом на тандыре, пока не сотворил себе этой райский уголок…

— Отведайте моего угощения, Хасан, — предложил я, поняв, что сейчас услышу удивительнейшую историю, смысла в которой будет столь же мало, сколь в полёте на аэроплане.

— Просьба гостя — закон, — кивнул старик, и корзиночка с кремом сама прыгнула ему в руку. В другую величественно вплыла чашка с кофе. — Один лишь вопрос терзает меня, о благословенный Алекс…

— Буду рад дать на него ответ, — откликнулся я.

— Вопрос мой очень сложен, — лукаво подмигнул он. — Когда ты прибыл, я как раз пытался решить эту шараду.

— И в чём же шарада, уважаемый Хасан? — спросил я.

— Вот ускользает от меня, удался ли сегодня плов, — сокрушённо покачал головой старик. — Быть может, твой молодой и острый ум поможет моей мудрости справиться с решением.

— Я думаю, это был бы полезный эксперимент, — осторожно заметил я.

— Спасибо тебе, о Алекс-если-полностью-то-Алексиус, — воскликнул Хасан, и в воздухе прямо передо мной появилась такая же миска с рисом и кусками мяса, как та, что стояла рядом с ним. — А пока ты помогаешь мне с решением задачи, я отдамся на волю воспоминаний…

Он прикрыл глаза, откусил от корзиночки, отпил кофе и издал тихий блаженный стон. Поняв, что вилки мне не дадут, я вытащил из рюкзака собственную и попробовал то, что старик назвал пловом. Не знаю, удалось ли кушанье или нет — я его в себя затолкал так быстро, что даже толком не распробовал. Хасан, поняв, что я перестал колотить вилкой по миске, приоткрыл один глаз, не меняя выражения на лице, и миска вновь доверху наполнилась едой. На этот раз у меня получилось есть чуть медленнее и даже пережёвывать прежде, чем глотать, запивая при этом кофе. Теперь я мог согласиться, что плов действительно удался, хотя ещё остались несколько невыясненных моментов. Как по волшебству, рядом со мной возник тазик, в котором плавало несколько розовых лепестков. Справедливо рассудив, что посуда слишком велика для питья, я осторожно окунул в неё руки и ополоснул. Когда я закончил умываться, налетел порыв лёгкого ветра, моментально высушил мне руки и лицо и умчался дальше.

— А теперь поведай мне, о Алекс, — сказал Хасан, с одобрением наблюдая, как я отдаю должное предложенным им восточным сладостям, — каким самумом тебя занесло в моё скромное убежище?

Я поглядел вверх — солнце уже почти дошло до зенита.

— Я к морю летел, уважаемый Хасан, — ответил я. — Увидел ваш прекрасный оазис, и так мне захотелось поближе посмотреть…

— Откуда же ты к морю летел? — удивился старик.

— Я залетел в дырку в небе, — пояснил я. — Ну, знаете, такая дырка, один конец которой находится здесь, а другой — за много километров отсюда.

— Тебе ведомы небесные тропы, — причмокнул губам Хасан. — Совсем неплохо для такого юного ученика. А что вообще в мире творится?

— Про весь мир не скажу, поскольку и сам не очень-то в курсе, — признался я. — Но вот про Англию могу поведать.

— Уважь старика, сделай милость, — погладил он бороду. — И расскажи заодно, что это за Англия такая.

Я стал рассказывать про Волдеморта, Министерство и Хогвартс. Хасан слушал меня, прикрыв глаза, и могло даже показаться, что он заснул, но я продолжал повествование. Когда я замолк, он некоторое время так и продолжил сидеть с закрытыми глазами.

— В наших сказках, когда молодой богатырь встречает убелённого сединами могущественного старца, тот либо наделяет его особой силой, либо дарит легендарное оружие, либо даёт ему мудрый совет, — проговорил он, посмотрев на меня.

— У нас тоже есть похожие сказки, — осторожно ответил я.

— Но мы ведь не в сказке? — спросил он.

Понятно. Роялей не будет. В общем-то, это даже и правильно. А то и так чересчур…

— Всё может быть, уважаемый Хасан, — пожал я плечами и раскрыл руки, показывая вокруг: — Волшебство-то уже рядом…

— Но уж точно не в такой сказке, — вздохнул он, хитро улыбаясь в бороду. — Но мой оазис всегда будет готов предоставить тебе прохладу в тени деревьев, а я буду раз угостить тебя тем, что к столу придётся.

— Я думаю, что по меркам пустыни это и так чересчур гостеприимно, — откликнулся я, встал и поклонился: — Благодарю за трапезу, уважаемый Хасан, и за приятную компанию.

— Ты не желаешь воспользоваться купальней? — удивился он.

— Я уже отдохнул от жары, — признался я. — Теперь можно и дальше в путь…

Он вытянул руку и показал на северо-восток — мои очки давно уже определили положение и теперь правильно показывали стороны света.

— В тринадцати лигах в ту сторону ты сможешь найти небесную тропу, которая выведет тебя прямо на море неподалёку от Тазы, — сказал он. — Благослови тебя всевышний!

— Пусть всевышний благословит вас, — поклонился я ещё раз и пошёл на границу оазиса, не решаясь взлететь прямо из его центра.

Путь к морю занял у меня ещё от силы пятнадцать минут, хотя я и не очень спешил. Вынырнув по другую сторону червоточины, я сразу увидел в нескольких километрах водную гладь и направился к ней. Похоже, искупаться мне сегодня всё-таки удастся. Берег был довольно плотно обжит — туристический бизнес явно был важен для страны, в которой я оказался — а очки мне наконец поведали, что я оказался в Марокко. Накинув на себя мантию-невидимку, я стал снижаться, выискивая, где бы я смог приземлиться без риска быть замеченным, и в итоге оказался на пустынной улочке, где спешился и убрал метлу в рюкзак. Городок был маленький, и рассчитывать найти здесь поселение волшебников было бы глупо, поэтому план мой был поселиться в гостинице у моря, которая, похоже, и являлась сердцевиной, давшей начало городку. Сложностей это не составило — несколько портретов британской королевы сменили владельца, а я получил просторный номер на последнем этаже с видом на море. Его я сразу же и осмотрел, а потом, переодевшись, пошёл купаться.

Заставить себя вылезти из тёплой солёной воды, в которой я отмокал всю вторую половину дня, я смог лишь когда солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом. С грустью признав, что этот прекрасный день всё-таки подошёл к концу, я пошёл обратно в гостиницу. Немного пообщавшись с портье — носатым арабом средних лет — я выяснил, что еду при необходимости можно заказать прямо в номер, и мне вовсе не обязательно сидеть в ресторане. Нет, всё-таки говорящие по-русски, но с арабским акцентом арабы — это ещё то зрелище! Другим приятным моментом было то, что бумажки, отданные мной за номер, оплатили мне и питание, и больше ни о чём, кроме чаевых служащим, беспокоиться не стоит. При этом он так выразительно помахал мне своей сросшейся бровью, что я почувствовал просто невыносимое и даже в чём-то жгучее желание срочно пожертвовать одной из своих бумажек в пользу фонда голодающих детей его семьи, что я незамедлительно и проделал. Руки сразу перестало жечь, а я озадачился вопросом, что же это за новая магия такая? Ужин мне принесли быстро, и пища оказалась вполне по-европейски привычной. Я быстро поел, запивая чаем, выкатил столик за дверь и потушил свет. Настало время сделать то, что я очень давно откладывал.

То моё битком забитое расписание в школе мешало, то какие-то другие дела были, то никак было одному не остаться, а ведь эта ценность буквально жгла мне карман всё время с момента, как я её заполучил в свои руки. Фигурально выражаясь, конечно — банка с воспоминаниями, утащенная из кабинета Снейпа, весь этот срок дожидалась меня дома, в моей комнате.

Я забрался на кровать и достал из рюкзака портативный Омут памяти. Палочкой подцепил переливающегося, словно ртуть, червяка, положил его в Омут и засунул туда голову… Праздновали мой день рождения буквально за несколько дней до того, как… Самое смешное, что мне так никто до сих пор и не сообщил, когда же у меня, Алекса Паркинсона день рождения… Подарки, поздравления, игры… Ещё несколько дней счастливого детства, потом мы играем в саду в прятки, и я так хорошо спрятался… Меня валит на землю заклинанием, я не могу пошевелиться, потом куда-то несут, и наконец я вижу перед собой лежащего в нелепой позе подростка со шрамом на лбу, вокруг головы которого растекается тёмное пятно.

“Не забудь опорожнить болванку,” — слышу я спокойный голос Дамблдора, от которого у меня мороз по коже.

“Болванка” — это я! Всё ещё пытаюсь вырваться или закричать, но заклинание надёжно меня держит…

Отложив этого червяка в другую банку, я достал следующего, потом ещё и ещё. Я так понял, что сверху оказались наиболее свежие воспоминания. Мне было приятно и как-то грустно смотреть на четырёх детей — а Астория тоже всегда была с нами — целыми днями играющих, ссорящихся, иногда даже дерущихся и снова мирящихся. Вот он, тот самый момент, о котором мне рассказывала Дафна на качелях. Какое всё-таки свинство, что я этого всего не помню! В сердцах я выдернул воспоминание из Омута и машинально поднёс к глазам, будто хотел его загипнотизировать. Словно собака, почуявшая запах родного очага, червяк дёрнулся, изогнулся и вонзился мне прямо в висок. В том месте, где он коснулся кожи, стало щекотно, а воспоминание тем временем всосалось полностью, легко соскочив с кончика палочки. Воодушевлённый этим неожиданным поворотом, я таким же образом затолкал туда же — в смысле, себе в голову — остальное уже просмотренное и потряс головой, проверяя, стала ли она тяжелее. Нет, вроде не стала. Вот тебе и закон сохранения не пойми чего — банка то весит килограммов пять, не меньше!

Следующее воспоминание я тоже просматривал в ускоренном режиме, как вдруг увиденная сцена заставила меня вынырнуть и начать сначала — отмотать назад не было никакой технической возможности. Я снова начал пролистывать, но уже примерно помнил, где остановился, и загодя перешёл в нормальный темп.

Был тёплый солнечный день, и мы, как обычно, играли в саду. Дафна и Панси сидели на лужайке на траве и читали книгу про вполне реальных волшебных существ и совершенно сказочных принцев и принцесс. Я пытался незаметно к ним подкрасться и дёрнуть за косички. Когда мне удавалось, они с визгом вскакивали и начинали гоняться за мной, ловили, мутузили и довольные возвращались на место. Я же делал заход на следующий круг. За мной по пятам следовала Астория. Нет, конечно, я её не видел, но знал, что она где-то за мной следит, тоже пытаясь подобраться, но на этот раз — ко мне. Один раз ей удалось — она с диким воплем запрыгнула мне на спину, когда я по-пластунски пробирался между кустов, и хохоча заставила её ещё минут десять или пятнадцать катать на плечах по саду. Потом она снова исчезла среди кустов, но расслабляться мне стоило.

Я как раз выбрал новую позицию и примерялся, как бы половчее подползти к Панси с Дафной, когда буквально на грани слышимого различил какой-то писк из зарослей в более дикой части парка. Я повернул туда голову и прислушался. Писк повторился — на этот раз я смог расслышать далёкий плач. Я осторожно по-рачьи отполз обратно, встал и пошёл в ту сторону, откуда мне послышался этот звук. Буквально несколько минут назад я как раз продирался там сквозь кусты, пытаясь сбить со следа Асторию. Сообразив, что это она наверняка попала в беду и зовёт на помощь, я сначала ускорился, а потом и вовсе побежал, не разбирая дороги и не обращая внимания на хлещущие в лицо ветки.

Это действительно была Астория, и она и вправду попала в беду. Добравшись до зарослей, я преодолел кольцо кустов и оказался под большим деревом, на нижнем суку которого вверх ногами она и болталась, вопя, что есть мочи. Сук был довольно высоко — в паре метров от земли, и я не мог себе представить, как она на него могла забраться, но её нынешнее положение было ещё более необъяснимо — она висела на одной ноге, лодыжка которой плотно застряла между двух веток. Она могла бы, наверное, согнуться и попытаться подтянуть себя руками, чтобы высвободить ногу, но на беду ветка спереди была слишком толстой, чтобы за неё ухватиться. Всё это промелькнуло в моей голове в какую-то секунду… А может, это промелькнуло в моей голове, в той, что наблюдала сейчас всё это со стороны и с высоты моих уже почти шестнадцати лет, а не с точки зрения десятилетнего пацана.

— На помощь! — продолжала вопить она. — Ну кто-нибудь, помогите же! Ма-ама-а-а!

Ей должно было быть ужасно больно, и я ни секунды не сомневался, стоит ли бежать за родителями. Я мигом оказался рядом и упёрся головой в её плечо, поддерживая руками.

— Алекс! — воскликнула она и облегчённо расплакалась.

Я её понимал — висишь тут, как дура, одна в лесу, орёшь, орёшь!..

— Не дрыгайся, — сказал я, пыхтя от натуги. — Я тебя сниму!

Вот она, прелесть быть молодым и десятилетним — никаких сомнений! Сейчас бы я сказал “попробую снять”. Это было не так-то просто — мы оба были ещё мелкие. Точнее, это я был мелким, а Астория так и вовсе была кнопкой. Моего роста едва хватало, чтобы слегка приподнимать её, упираясь в плечо макушкой, тем самым облегчая нагрузку на зажатую ногу. Руки у меня, понятное дело, тоже были не очень длинные. “Нужно было бежать за взрослыми”, — но это точно была мысль меня шестнадцатилетнего. Почти шестнадцатилетнего.

— Я тебя сейчас подниму, — скрипнул я зубами, — а ты выдёргивай ногу!

— Но я же упаду! — запищала она.

— Я тебя поймаю, не бойся, мелкая! — высокомерно проскрипел я, упираясь в неё руками. — Раз, два, три-и-и…

Словно раздавленный на дороге червяк. Разогнуть руки у меня, естественно, не получилось. Ещё немного попыхтев, я догадался присесть и сначала их выпрямить, а потом уже на прямых поднимать её вверх. Получилось.

— Дава-а-ай, — выдавил я, пытаясь удержать равновесие на подгибающихся ногах.

Она наверху бесполезно трепыхалась некоторое время, а потом на меня что-то свалилось. По моим ощущениям, гора камней. Или мешок костей, что в этой ситуации было одно и то же. Я сам повалился на землю, а сверху на меня упала скулящая от боли Астория. Мерлин, до чего же она костлявая! Она отдышалась первой и набросилась на меня со этими их противными девчоночьими поцелуйчиками — всё лицо обслюнявила! Морщась, я принялся спихивать её в сторону.

— Всё, всё, хватит! — пыхтел я.

— Алекс спас меня! — цеплялась она. — Спасибо, спасибо!

Наконец, мне удалось от неё избавиться, и я сел. Она тоже села и сразу с шипением принялась тереть опухшую лодыжку. “Ну, значит перелома нет,” — подумал я-наблюдатель. Иначе она даже дотронуться бы не могла. Да и вообще каталась бы по земле от боли. Она виновато на меня посмотрела.

— А я идти не смогу, — пожаловалась Астория.

И в этот момент шестнадцатилетнего меня пробило — да она же не плачет! По моим представлениям, восьмилетняя девчонка в результате такого приключения, да ещё и с больной ногой должна была просто залить слезами всё вокруг. Астория же морщится, но — не плачет! Биоробот какой-то восьмилетний!

— Ладно, донесу тебя, — важно пробурчал я. — Но чур больше со своими слюнями ко мне не лезть. Договорились?

Она кивнула в ответ.

— Я увидела в траве змею, — вдруг сказала она. — И как-то сразу оказалась на дереве. Даже глазом не успела моргнуть… А потом стала пытаться слезть…

“Понятно теперь, как она туда забралась, — подумал я-наблюдатель. — Стихийная магия, не иначе!”

— Пусть только попробует показаться, — напыщенно проворчал я. — Я её раздавлю и голову оторву!

С грехом пополам я взвалил Асторию на спину и двинулся в сторону кустов. Не успел я пройти и десяти шагов, как икру чуть ниже середины голени пронзило ужасающей болью — словно в неё воткнули раскалённый гвоздь. Заорав, я повалился на землю — к счастью, ничком, и не придавил собой свою ношу.

— А-а-а! — завопила она. — Алекс, змея! Бежим скорее! Алекс!

Ползучая тварь уже едва виднелась в траве. От боли я совсем потерял разум, вскочил и бросился вслед. Скрыться ей не удалось — я в два прыжка на одной ноге достиг змею, прыгнул сверху и продолжал топтаться, перемежая крики ярости стонами боли, когда она уже давно превратилась в кучу грязных ошмётков.

— Алекс! — крикнула Астория.

Я остановился. В глазах у меня постепенно темнело, но силы ещё были. На ногу, которая в том месте, где виднелись две крохотные дырочки, уже начала вспухать, я всё-таки мог ступить. Я снова подставил спину Астории.

— Брось меня здесь! — попросила она. — Беги за Дафной!

— Не бойся, мелкая, — потрепал я её по белокурым кудряшкам, хотя мне ужасно хотелось разреветься самому. Но если какая-то мелочь пузатая не плачет, то я же — мужик! — Залезай давай! Что мне эти змеиные укусы! Ха!

Она послушалась, и я вместе с ней как можно быстрее поковылял в ту сторону, где по моим прикидкам остались Панси с Дафной. Дом всё равно был в той же стороне. Не знаю, сколько я смог так пройти. В какой-то момент воспоминания оказались словно пропущены через сито, и каких-то больших кусков не хватало.

…Перед глазами земля, и я могу разглядеть ползущего по травинке муравья, а в уши бьёт истошный вопль:

— На помощь! Дафна! Панси! На помощь!

И капающие сверху слёзы. Очень хочется надеть кастрюлю на голову вопящей малявке… Стоящая на коленях рядом со мной непривычно серьёзная Дафна, которая, внимательно глядя мне в лицо, зубами зачем-то отрывает кусок подола юбки… Что-то кричащая в истерике Панси… Снова Дафна, молча накладывающая мне на ногу чуть ниже колена сделанный из куска платья жгут… Вот Дафна вскакивает и куда-то убегает… “За родителями,” — отмечаю про себя я-наблюдатель. Панси встает на колени, поднимает мою ногу и с сосредоточенным видом присасывается к ранке губами.

— Нет, дура! — шепчу я. Это же не игра…

Вокруг топчется сразу несколько пар ног. Взрослых ног. Моя голова покоится на чьих-то коленях. Рядом лежит Панси, губы и лицо которой вокруг губ приобрели нездоровый синий оттенок. Поймав мой взгляд, она с трудом изображает на лице гримасу, лишь отдалённо напоминающую улыбку, через силу дотягивается до моих пальцев и сжимает их. Глаза её закрываются, и безжизненная рука отпускает мою ладонь.

— Мама! — в панике пытаюсь прошептать я.

Стоящая на коленях рядом с Панси Богиня подмигивает мне и вливает той что-то в рот. Перед тем, как у меня в глазах окончательно темнеет, щёку обжигает упавшая горячая капля, и я встречаюсь взглядом со склонившейся надо мной Дафной…

Я выдернул воспоминание из Омута и поднёс его к виску. Пожалуй, на сегодня хватит — мне и так есть, над чем поразмыслить. На самом деле, я уже чувствовал, как откуда-то изнутри начинает всплывать новое для меня ощущение. То, что я раньше понимал только умом — мои отношения с Гринграссами, со всеми без исключения, с Панси и с отцом — теперь заполнялось реальными воспоминаниями, которые делали это всё настоящим и действительно моим. Теперь нужно поспать… Убрав в рюкзак Омут и банку со ртутными червями, я забрался под простыню и заснул крепким сном.

Беллатрикс уже орала полчаса, не меньше. С каждой минутой моё восхищение лужёной глоткой этой, в общем-то, хрупкой женщины росло и крепло — ввысь и вширь. Кроме того, переполняла гордость оттого, с какими всё-таки титанами довелось мне встретиться. Что ни волшебник — то кладезь совсем неожиданных и неочевидных способностей, пусть даже и не всегда магических. Ещё немного — и я окончательно оглохну.

— Бедный Рудольфус! — крикнул я.

Всё равно, что пытаться заглушить бурю. Белла зашла на очередной круг, по-новой раскрывая мне мои собственные способности к битью баклуш и даже в чем-то околачиванию груш с дубов. И прочим столь же полезным занятиям, которые, собственно, так и останутся навек той глухой стеной, которая отделяет бездельников вроде меня от настоящих тружеников разума. Потом, видать, её догнало, и она замерла с открытым ртом. Неестественная, нереальная тишина больно ударила в уши. Губы её шевельнулись.

— Что? — крикнул я.

— Что ты там вякнул про Рудольфуса? — проорала она в ответ.

— И нечего так кричать, я не глухой! — снова крикнул я.

— Ты тупой, а не глухой! — проорала она. — Я сейчас ещё будешь и мёртвый! Что ты там сказал про Рудольфуса?

Потом хлопнула себя по лбу, навела на меня палочку и что-то сказала нормальным голосом. Я, естественно, ничего не услышал, но давящее ощущение в ушах тем не менее исчезло.

— Так лучше? — спросила она.

— Да, — откликнулся я, благодаря Мерлина за то, что в состоянии опять слышать человеческую речь. — Я сказал: “Бедный Рудольфус!” — повторил я.

— Это почему ещё? — нахмурилась Беллатрикс, упирая руки в боки и подходя ко мне вплотную. Учитывая нынешнюю разницу в росте, выглядело это довольно смешно, поскольку ей пришлось встать на цыпочки и задрать голову. Я не выдержал и рассмеялся.

— Алекс, не беси меня! — предупредила она. — С меня хватает и выходок твоего оригинала! Что ты там сказал про моего мужа?

— Я думаю, что бедняга у Волдеморта первый на раздаче Круциатусов, — беспечно заявил я.

— Откуда?.. — снова нахмурилась она.

— Сдаётся мне, что он каждый раз, как Тёмный Лорд что-то ему приказывает, обязательно переспрашивает, — пояснил я.

— Но откуда?! — ещё сильнее удивилась она, а потом распахнула глаза и открыла рот.

— Дошло, что ли? — удивился я.

Нет, ну вправду, она ещё и титан мысли! Белла расстроенно всплеснула руками и уселась на ближайший камень.

— А я всё думала, — грустно проговорила она, — что это он издевается над Тёмным Лордом? Знаешь, я даже в нём мазохиста заподозрила…

— Вот в этом ты права, но только не совсем в том смысле, — согласился я, усаживаясь рядом.

— Ха. Ха, — вяло произнесла она. — Очень смешно. Впрочем, ничего другого от тебя я и не ожидала.

— Если хорошенько подумаешь, то поймёшь, что я прав, — заметил я. — Только жаждущий непрерывных страданий женился бы на тебе.

— Если ты хорошенько подумаешь, то поймёшь, что с этой точки зрения любой мужчина — мазохист, — покачала она головой. — По крайней мере, любой, кто решает жениться. Всё равно, на ком.

— Я слышал, что есть такие, что собираются по двое и обходятся без женщин, — подмигнул я.

Беллатрикс вздрогнула.

— Даже не смей упоминать подобную мерзость всуе, — рявкнула она. — Теперь обратно к твоей эскападе…

— Белла, мне просто нужно немного отдохнуть, — взмолился я. — Иначе я просто сойду с ума. Я знаю, что я сам добровольно взвалил на себя это всё…

— Особенно своих девиц, — ядовито заметила она.

— Вот девицы на меня сами… взвалились, — помотал я головой. — Но ты же понимаешь, что осознание этого факта не добавляет мне энергии. В общем, я взял отпуск.

— Да с разбегу, — прищурилась она. — Три отпуска! В общем, так… Оригинал там себе взбрыкнул и отправился на каникулы — ну и чёрт с ним! А знаешь, что это означает?

— Н-нет, — неуверенно произнёс я, наморщив лоб.

— Это означает минус два часа здорового сна тебе, — радостно объявила она, нахмурилась и добавила: — И мне почему-то тоже… Не понимаю, меня-то за что? — она задумалась: — То есть, получается, что я лишилась сна из-за твоих проблем с твоими же девицами?

— Я надеюсь, что это не очень надолго выбьет тебя из колеи, — пожал я плечами. — Ну что, значит, начнём тренировку?

— Значит, начнём, — решительно кивнула Беллатрикс.