Наследники Гекаты (гет)

— Не лезьте к окну!

Змеиное молоко! Совсем ничего эти земляне не соображают!

— Сидите здесь! Я быстро.

Проскочил я дальше по коридору. Не дай бог, если нет из этого барака второго выхода.

Но на этот раз повезло. Второй выход был, причем даже двери не заперты. Если что, можно будет оперативно отступить, если, прямо говоря, драпать придется. Вряд ли господа бронеходцы будут блокировать здание по всем правилам спецоперации. Не обучены они этому. Их дело рычаги бронеходов дергать, да на гашетки огнеметов нажимать.

Выскользнул я с торца барака и вслушиваюсь в шум, который подняли бронеходчики. Посмотреть бы надо, но опасно. Та сторона, где кипиш идет, прожекторами и фарами машин освещена. Заметят — пропадем.

Лег я на свое уже натруженное сегодня пузо и вдоль стеночки, вдоль стеночки, где трава погуще, выполз-таки на точку наблюдения. Смотрю и ничего понять не могу.

Столпились бронемастера в кучу, орут и чего-то руками машут. А обслуга ихняя цепью стоит поодаль и в своих лапах винтовочки сжимает неумело. Кто как грабли держит, а кто как лопату. Вояки, тараканья немочь!

Что случилось-то? Бронеходчики вина не пьют, да и не похоже это на пьяную драку. Чего они не поделили-то?

Смотрю, тем временем кипиш на спад пошел. Распалась центральная группа офицеров, расступилась и, вижу, змеиное молоко (!), стоит в центре корнеевский «голубой дракон». Ну не совсем сам стоит, а двое его с боков за плечи и руки держат, упасть не дают. А морда у его благородия разведчика корнеевского разбита и вся кровью залита.

Понял я, что дела его совсем плохи. Спалился мой дракон. Ни мои советы не помогли, ни подготовка корнеевская. На чем он прокололся, теперь уже не узнаешь, да и неважно это. Нам эта ситуация может повредить, только если начнут его сообщников искать, но это вряд ли. Как я уже сказал, розыск и спецоперации это не для мозгов господ бронеходчиков. Шлепнут они сейчас как имперского шпиона и спать завалятся после многокилометрового марша. Вот тогда и можно будет нам уходить.

Пробрался я обратно в барак, вошел в комнату да сдуру и ляпнул.

— Накрылся ваш конкурент. Взяли его.

Поттер, ну со шрамом который, давай расспрашивать. Я ему все, что знал раньше и что только что увидел, и выложил.

Сейчас-то я понимаю, что сглупил, а тогда мне и в голову не могло придти, чем это обернется.

Смотрю, потемнел лицом шрамолобый, и мне приказным тоном:

— Пошли, поможешь подобраться поближе, — и своему напарнику смурному. — Рон, палочку приготовь!

Я головой кручу от обалдения то на одного, то на другого. И ничего понять не могу. Там же полсотни бронеходцев, да пердихайлов под сотню! Хотя, пердихайлов можно не считать, они со своими пятизарядными кочергами для своих опаснее, чем для противника. Но бронеходов со счетов не сбросишь. Их-то стрелять учат по-серьезному. И стволы у них, такие, что троих крысоедов насквозь пробивают!

— А ну, стоять! — говорю, отступаю на пару шагов и беру на мушку обоих. — Никто никуда не пойдет! Скоро шум утихнет, и мы тихо уйдем. Вы что, забыли, что ваша главная цель — это он?

Головой мотаю в сторону профессора. А тот сидит, в своем драповом пальто в шарф замотанный, и только глазами на нас лупает.

— Этот ваш разведчик знал, на что шел. Потому и послали вас в две группы, потому что понимали, что в одиночку тут можно не справиться. Помочь ему мы уже ничем не сможем. Для вас сейчас главное — это доставить этого. Если вы с этим согласны, то я с вами действую. А если нет, то я пошел, а вы тут сами расхлебывайте. Я к вам в земную разведку не нанимался.

Вещаю я им прописные истины, а сам фиксирую любую мелочь.

Вот у Поттера в руке что-то напоминающее стилет. Заостренный конец, как и положено, ручка резная, на вид деревянный. А может быть, покрашен изощренно. На серьезное оружие не тянет. Часового им снять можно, а Бойцового Кота с автоматом наизготовку такой фигней не испугаешь. Даже если метнет он его в меня — я увернусь. Не в первой.

У напарника его такая же штука торчит из кармана. Он ее уж вытаскивал, но потом ствол моего автомата увидел и притормозил. Рисковать не хочет. Разумно. Но почему-то от этой разумности трусливым душком потянуло. Не нравится он мне.

Тут Поттер, вроде как решение принял.

— Извини, Гаг, но этот парень, который попался, он нам тоже нужен. Иначе я потом не найду, куда мне вашего профессора переправлять…

Говорит спокойно, без угрозы, но непреклонно. Сразу видно, что спорить с ним бесполезно.

— И тебя отпустить — я тоже не могу. Ты здесь все знаешь, все умеешь. Поэтому извини… Империо!!!

Затопила мне мозг волна огромного наслаждения! Вроде как пелена у меня с глаз спала. Служение! Служение моему командиру — господину Поттеру! Вот высшая радость и цель моей жизни! Прикажи, мой командир, и я брошусь ради тебя на армады бронеходов и бомбовозов! Я сам превращусь в бомбу и ударю прямо в сердце врага!

— Гаг! — вещает мне Поттер своим звучным голосом. — Продолжай мыслить рационально и по обстановке. Давай, веди нас скорее туда. Но стрелять будешь только по моей команде, понял?

— Так точно, господин командир!

— А вы сидите здесь, — обратился Поттер к профессору, — и никакой самодеятельности. Это вопрос жизни и смерти.

Профессор кивает, понял дескать. Не кивать надо, а вскакивать и четко отвечать, когда тебе командир задачу ставит! Эх, шпак и есть шпак. Крыса тыловая. Я даже отвернулся, чтобы не видеть этого.

— Ну что же ты, Гаг? Вперед!

Метнулся я по коридору, под собой ног не чувствуя…

…

А на улице ситуация уже изменилась.

Устали господа бронеходцы и долгих допросов вести не желают. Стоит мой голубой дракон уже у стеночки. А напротив него расстрельная команда из пердихайлов — два отделения — двадцать обормотов!

Ну, это мы понимаем. Ежели этих поставить на расстрел, ну как обычно делают, пятерых или семерых стрелков, то не факт, что хоть кто-нибудь из них в приговоренного попадет. А если их двадцать выстроить, а лучше пятьдесят, то есть вероятность, что паталогоанатом в теле казненного четыре дырки от пуль найдет. Или три.

Не понимаю я, что мой командир собирается предпринять, но приказ его помню четко: без команды не стрелять!

* * *

Ну не пойму я никогда и не разберусь в этом чертовом могуществе землян.

Все, что я видел раньше — все это объяснялось невиданным развитием науки и техники, которая на столетия опередила нашу. Но то, что начало происходить сейчас, уже отчетливо имело запах адской серы, черной магии и прочего колдовства!

А дело было так. Стоило нам выйти из-за барака, как, и не думая скрываться, Поттер направил свой стилет на фальшивого голубого дракона.

— Репелло Инимикум! Протего!

Окутало приговоренного какой-то серой дымкой, и появилась вокруг него сияющая сфера. Прямо как вокруг святого!

Пердихайлы строй смешали, ружьями во все стороны тычут, того гляди перестреляют друг дружку. И господ бронемастеров в придачу.

А господа бронемастера на приговоренного вылупились, но вижу, что многие свои пушки в кобурах лапают. Жду приказа стрелять, а вместо этого Поттер несет дальше свою околесицу:

— Конфудус Максима! Конфудус Максима!

Тут уж вообще стало похоже на библейскую картину, как ангел господень карает непокорных голубых дикарей с островов! За гомосятину!

Господа бронеходчики нелепо зашатались и все толпой повалились на землю вперемешку с пердихайлами. Кто по земле кататься начал, кто встать пытается и снова валится. Ничего бредовее я даже в кинокомедиях с непревзойденным комиком Драппсом не видел. О пушке своей никто из них уже и не вспоминает. Глаза вытаращены, и ни единого движения мысли в них нет. А этот в сияющей сфере стоит, как ни в чем не бывало. Видно эта самая сфера его и защитила от безумия, что поразило всех остальных.

— Рон! Быстрее!

Вижу, Поттер кинулся вперед, ну и я за ним. А напарник его только головой в разные стороны крутит, а сам ни с места. Ну, вытащили мы этого «господина старшего бронемастера», а тот, сука, на ногах не стоит. Морду ему так отделали, что губы, как оладьи, а глаз вообще не видно. Сплошные бугры фиолетово-красные. Как его вести? На себе не утащишь, уж больно здоров, мужик.

— Мобиликорпус!

Опять чертовщина началась. Вздернуло «господина старшего бронемастера» вверх, как будто он воздушный шарик. Маленький такой уродливый дирижабль, змеиное молоко, местами окровавленный! Мне чуть плохо не стало. Но светлая пружинка внутри меня по-прежнему сидит! Это же мой командир все творит, за которого я и в огонь и в воду!

В общем, пока мы профессора из барака выковыривали, пока в кучу собрались, начали бронеходцы и их верные слуги — пердихайлы — очухиваться.

— Господин Поттер! Надо бы их еще раз этим вашим Комбадусом ёбнуть! А то не уйдем!

Покривился мой командир от такой моей фамильярности, но до ответа снизошел.

— Нельзя. Второй раз ударю — они все сумасшедшими до конца дней своих останутся.

Вот какая забота об алайской нации! Хотя, как по мне, я бы их всех кончил, не задумываясь.

Короче, наши бронеходцы очухались и подкрепление к ним из внутренних корпусов санатория пришло. Получается, что не все они тут суд и расправу чинили. Были и те, кто по-первости не пошли, а потом почуяли, что что-то не то происходит, и решили вмешаться.

В общем, через санаторий нам ходу нет.

— Отходим к берегу! Рон, присмотри за профессором! Гаг, смотри в оба!

Получается, что командир своим странным колдовством тащит бронемастера, а его напарник должен профессору помогать. А я, получается должен за обоими присматривать. Сказано же — смотри в оба!

Притащились на берег, а позади уже пальба идет, и пули все ближе к нашим головам вжикают.

— Осмелюсь доложить, господин Поттер! Минут через пять нас тут всех перестреляют. Разрешите открыть ответный огонь?

— Не разрешаю! Смотри в оба, тебе сказано!

Вижу, командир озадачен, но не паникует.

— На чем же он сюда переплыл? — бормочет себе под нос Поттер. — Акцио, лодка! Акцио, катер! Акцио, корабль!

Фига там.

— Акцио, плот!

Смотрю, вздымая перед собой бурун, прет на нас по воде связка бревен. Вот это транспорт!

А бронеходцы тем временем беспорядочно палить прекратили. Слышу я и команды какие-то, и вроде где-то в отдалении двигатели взревели.

А берег весь маскировочными сетями завешан. Без единой щелки все затянуто от дерева к дереву. То есть нас пока никто не видит, но и мы никого не увидим, пока они на расстояние в полсотни метров не подойдут. А потом перещелкают нас на выбор, как бутылки в тире, пока мы на этих бревнах грести совковой лопатой будем.

Погрузились на плот, и тут меня командир в очередной раз удивил.

— Локомотор, плот!

А потом стилет свой наставил на берег и добавил:

— Дуро!

Я сначала вообразил, что это он так выругался интеллигентно, а потом смотрю — все эти сетки маскировочные в кирпичную стену превратились! Словно вдоль берега крепостная стена появилась. Пусть она и пузатая и кривоватая, но это же кирпичная стена, ребята! Живе-е-ем!

Хотел я командиру торжественно честь отдать в знак восхищения, но тут плот подо мной ка-а-ак дернет! Повалился я на бревна, но виду не подал, наставил автомат в сторону берега и вроде как жду команду стрелять. А плот шустренько так бежит по воде без всякой совковой лопаты. Опять колдовство какое-то.

Отплыли мы от берега метров на шестьсот. До противоположной оконечности озера раза в четыре дальше. И тут вдруг вспучилась стена на берегу, брызнула в разные стороны обломками кирпичей, и показалось из нее дуло двухсотки! Двухсотки, ребята! Змеиное молоко!

— Что это?

— Это пиздец…

— Конкретнее, Гаг! Я должен понять, как от этого защититься!

Восхитился я им в очередной раз. Вот это командир! Ничего не боится, за такого хоть в огонь, хоть в воду! А я уж думал, что в моей жизни второго Гепарда не будет.

— Виноват, господин Поттер! Это гаубица. Калибр двести. Вес снаряда сто пятьдесят килограмм. Дальность прицельной стрельбы двадцать два километра.

— У, еб! — буркнул Поттер. — А минимальная, какая?

— Э-э-э… — заклинило меня.

А сам соображаю. Такую штуку на прямую наводку не поставишь. А угол возвышения у нее изначально положительный. Это значит… это значит… минимально километра два-два с половиной снаряд полетит, то есть опасность нам грозит только в самом конце пути. Когда будем мы приближаться к той оконечности озера.

Как бы в подтверждение моих слов с берега двухсотка, как вдарит!

Смешно сказать, но даже вода дрогнула. Снаряд прошел над нами метрах в пятнадцати. И взорвался, аккурат, у противоположного берега.

Командир мой присел к своему напарнику, но не из трусости там, упаси господь, а для вящей конфиденциальности. Но я рядом лежу и все слышу.

— Рон, бери сумку с архивом профессора и аппарируй на тот берег. Потом давай обратно. Самого профессора возьмешь. А я здесь защиту держать буду. А то расстреляют нас, когда к тому берегу приблизимся. Понял?

Рыжий кивнул.

Он чего-то там понял. А я ни ху-ху не понял! Аппа… чего он должен сделать? Ну, земляне, весь мозг затрахали!

Кошу глазом на напарника командира. Тот накинул себе на шею чертову сумку с архивом ученого и на месте крутанулся. Да ловко так, мигнул я, а его уже нет на плоту. И сумки нет!

И тут опять с берега — Ба-бах!!!

По ходу движения нашего плота метрах в трехстах такой водяной столб поднялся, как будто половину озера в него выкинуло!

А на дальнем берегу обнаружил я фигурку напарника командира. Ничего себе, как круто у них полевая переброска работает? Нам бы такую.

— Рон, давай сюда! — в голос крикнул командир, а с берега опять — Ба-бах!

Ба-бах!!!

И разрывы всего метрах в ста от нас! Это что же происходит?

Смотрю и глазам своим не верю!

На берегу уже две двухсотки, но не это главное. Главное, что стоят они, упираясь задними лапами в бронеходы, которые подняли эти самые лапы метра на полтора над землей. Змеиное молоко! Да они же умудрились выставить гаубицы на прямую наводку! Да-а-а-а… смерть причину найдет…

— Командир!

— Вижу, Гаг, вижу, — отвечает мне Поттер, — придется отвечать. Великий Мерлин, чего Рон медлит?

Обернулся я. Маячит на дальнем берегу фигурка. Маячит. Хотя, берег тот теперь не такой уж и дальний. Мы сейчас примерно посредине озера бултыхаемся, как говно в проруби. Под прицелом двух двухсоток. То-то его напарничек не торопится. Я бы тоже подождал на его месте. К нам сюда надо переноситься между двумя залпами. Риска меньше.

Тут опять. Бу-бух! Бу-бух!

Однако шутки кончились, господа. Это уже почти попадание. И водой окатило и пару осколков в плот воткнулось — любо дорого посмотреть. Шипят, суки толстенные. Если такая штука в человека попадет, мало от него хорошего останется.

— Ро-о-он! — заорал вдруг командир оглушительно, ткнув себе палочкой в горло. — Скорее сюда!

Бу-бух! Бу-бух!

Вышвырнуло меня с плота взрывной волной, как щепку. Плаваю я плохо, да еще в одежде и с автоматом. Ну все, думаю, пиздец Боевому Коту…

* * *

Гермиона сидела в Визжащей Хижине и строчила на пергаменте задание по травалогии. Гарри сказал, что это путешествие будет недолгим. Значит, лучше подождать здесь. Тем более, что выбираться из Хогвартса и возвращаться в него она, благодаря Гарри, уже научилась.

Внезапно воздух в хижине задрожал, помутнел, вихревые чертики забегали по полу и подняли в воздух всю пыль, которая копилась тут годами.

— Апчхи! Ой! Рон, Гарри?

Гермиона вскочила, но радостная улыбка уже таяла на ее лице.

— Рон, ты один? А где Гарри?

Младший из братьев Уизли, весь закутанный в какую-то странную форму, разрисованную зелено-серыми разводами, неловко слез с машины времени, снял через голову сумку и бросил ее на пол.

— Что случилось? — страшное предчувствие сжало сердце Гермионы. — Где Гарри?

— Не знаю, — неразборчиво пробормотал Рон, — мы разминулись. Меня обстреляли, и пришлось быстро уходить. Завтра поеду искать Поттера.

Начало фразы еще можно было разобрать, а вот конец слился в глухое бурчание.

Рон ссутулился и направился к выходу из Визжащей Хижины.

Гермиону в самое сердце кольнула догадка.

Врет! Рон ей врет!

Уже распахнулась дверь хижины, еще мгновение и Рон выйдет наружу.

— Петрификус Тоталум!

Перевернув парня на спину, она уставила палочку ему в лоб.

— Ты только не сердись, Ронни, но мне нужно точно знать, что там у вас произошло. Легилименс!

…

Спустя четверть часа она упала ничком на ветхую лежанку и дала волю слезам. Давясь рыданиями и размазывая слезы, она судорожно шептала:

— Рон, как ты мог… предатель… как ты мог… Поттер… ты его лучший друг… был… предательство… для него же это… самый страшный грех...