Дым и зеркала (джен)

— И ты отдал им бриллиант в качестве фоторобота?

Сухонький, седой старичок приложил руку к груди и тоненько захихикал. Он смеялся и смеялся, пока не начал кашлять. Его спутнику пришлось сильно похлопать старичка по спине.

— Спасибо, Рафаэль! — скорее ворчливо, чем благодарно просипел старичок. — Ты своей лапищей и укокошить меня можешь.

— Не укокошил же пока, — пробурчал огромный чёрноволосый детина, которого старичок назвал Рафаэлем. — Хотя ты, Милош, чертовски профессионально нарываешься!

— Стараюсь-стараюсь, — скороговоркой пропищал Милош и проворно вскочил со стула, чтобы иронически раскланяться. — Скажи лучше, как тебя угораздило отдать аврорам бриллиант весом в восемь с половиной карат? Не мог трансфигурировать для них копию, голова ты садовая, скипидаром политая, а?

Рафаэль обиженно засопел. Если присмотреться, можно было заметить, что он был не намного моложе Милоша. Но его мощное, крупное тело, приличествовавшее скорее кузнецу, чем ювелиру, неохотно сдавалось в плен возрасту. Рафаэль отхлебнул из стакана огневиски, ни капли не поморщившись, словно там было пиво, и, вернув стакан на стойку, придвинулся к приятелю поближе:

— Не мог я, Милош, на камешек тот смотреть! Понимаешь, не мог! Я если бы его аврорам не отдал, на помойку б его выбросил, слово истины! Я же... — он провёл мощной пятерней по лицу, словно пытаясь стереть картину, всё ещё стоявшую перед его глазами, — смотрел на неё, понимаешь! С двух шагов, вот как на тебя сейчас. Заигрывал с ней, мол, милая пани, глаза у вас что голубые бриллианты. А она смеялась и говорила, что придёт в следующий раз для себя чего-нибудь присмотреть. И я уже размечтаться даже успел, а потом...

— А потом министерскую розовую жабку нашли слегка придушенной твоим колье, — усмехнулся Милош. — Была б она человеком хорошим, назвал бы я тебя душегубцем, милый мой Рафаэль, а так... Вестимо, нельзя смертью отнять у человека души, ежели её и при жизни у него не было.

— Не хорошо так говорить, — покачал черноволосой головой Рафаэль. — Вот как есть нехорошо, Милош! Смерть — штука священная.

— Смерть — это штука, которая случается с каждым, а для нас с тобой так вообще не за горами, — пожал худыми плечами Милош и налил себе новый стакан. — Так что не пори мне горячку про святость. Жизнь человеческая — священна, да. А вот смерть — ну ни капельки. Расскажи лучше про мисс эту свою, которую ты «пани» зовёшь. Из наших она, что ли?

— Да нет, — досадливо махнул рукой Рафаэль. — Похожа просто. Хорошенькая, ладненькая, глаза большие... — он неожиданно пьяно всхлипнул. Его руки дрожали и отказывались слушаться. — И вот не скажешь, Милош, совсем не скажешь! Весёлая такая, искренняя, милая. Говорит, хочу сделать для подружки сюрприз. Что б колье было как старинное, но с камнями розовыми, «вот самыми-самыми мерзко-розовыми, какие найдёте». Я ей кварц подсовываю — «бледно», родонит — смеётся, «красивый он слишком». Тогда я протягиваю ядовито-розовый турмалин — она аж в ладоши захлопала: «Точно, точно!» А мне вроде и приятно, что угодил, но я её снова предупредил: мол, никто не поверит, что колье старинное, древние такой безвкусицей себя не украшали.

— А она?

— А что она? Говорит: «Знаю, только она при виде розового теряет способность здраво соображать. А ведь неплохо историю знает, она у меня археолог».

— Ишь ты... — покачал головой Милош.

— И я, — я, Милош! — предложил ей вырезать на застёжке надпись, которая будет видна только когда «подружка» её застёжку защёлкнет.

— Ц-ц-ц, — выдохнул через зубы Милош и снова покачал головой. — Так это твоя работа: «Дурной вкус — твоя погибель»? Ой, как нехорошо вышло, как нехорошо...

Рафаэль нахмурился ещё больше, если такое вообще было возможным, и почти прошипел:

— Не трави душу, ворона ты седая! Сам знаю... Мы... тьфу... Я предлагал «погибель репутации», а она как-то ловко всё повернула: мол, «репутация» — слово длинное и на застёжку не влезет. Вот и вышло просто «погибель».

Рафаэль горестно вздохнул, а Милош понимающе похлопал его по плечу:

— Не горюй, Рафаэль. Ну с кем не бывает? Не стыдно быть обманутым красивой женщиной, стыдно не признаться в этом. А ты всё аврорам выложил. Всё теперь будет хорошо, вот увидишь!