Дартс: палитра души (гет)

Она как в воду глядела: история о рейдах авроров в увеселительные пабы целую неделю развлекала читателей «Ежедневного Пророка»: журналисты не скупились на эпитеты и пространные моральные отступления. Имя Лаванды, хоть и являлось тайной следствия, каким-то образом просочилось в газеты. Хорошо, что до этого она успела объясниться с родителями.

О том, чтобы вернуться в больницу Северной Пустоши, не было и речи. Это мама с папой могли проглотить историю про то, как три подружки по глупости выпили в кафе, решили повеселиться и, не разобравшись, случайно оказались в нехорошем пабе, где их по ошибке задержали перестаравшиеся авроры. Мистеру Штолле Лаванда ничего объяснять не стала: просто отправила заявление об увольнении по причине смены места жительства, и тот не стал вдаваться в подробности. По всей вероятности, допросы авроров произвели на Штолле не самое благоприятное впечатление. Лаванда даже не рискнула наведаться в больницу, где только ленивый не перемыл ей косточки, и просто попросила одну из медсестёр забрать из ординаторской её вещи и передать через камин.

После газетной шумихи и без рекомендаций с первого места работы её бы не взяли ни в одну приличную больницу. Казалось, Лаванда была как никогда близка к воплощению своей мечты открыть кабинет для частного приёма, но у неё не было средств даже на аренду помещения.

Бывшая однокурсница из колледжа, которая уехала на заработки во Францию и оставила ей свою квартирку в Рединге, быстро ответила на письмо Лаванды с просьбой подыскать ей работу за Ла-Маншем и сообщила, что в магических больницах Франции трудно устроиться без отличных рекомендаций и почти невозможно без хороших знаний языка.

Французский Лаванды хромал на обе ноги.

Зато в Африке, сообщала знакомая, есть много вакансий для колдомедиков. Если её не пугают редкие болезни, тропический климат и экзотическая еда, вот контакт в Гане, по которому можно обратиться по поводу работы.

Лаванду пугали рептилии — особенно способные кусаться, а их в Гане было с избытком.

К тому же она не могла уехать далеко от Англии, потому что родителям нужна была поддержка. Бывшая однокурсница также жаловалась на низкие заработки, дороговизну Парижа, легкомысленных французов и просила Лаванду, в случае отъезда, подыскать надёжного арендатора на квартиру, который мог бы платить хотя бы по двадцать галлеонов в месяц. Желательно, с января.

Лаванда решила переехать к родителям. Она хорошо понимала намёки, а двадцать галлеонов в месяц были ей сейчас не по карману. Поседевший отец не сразу признался, что большая часть их семейных денег была вложена в какой-то фонд под названием «Лавина», который поначалу казался весьма прибыльным, а теперь был официально признан рухнувшей финансовой пирамидой. Небольшой магазинчик Браунов, торгующий свечами и светильниками, по иронии судьбы почти полностью сгорел во время уличных беспорядков, и мама слегла с нервным расстройством. Если перед Рождеством Лаванда ещё надеялась на скромную финансовую помощь родителей, то теперь сама ломала голову над тем, где бы раздобыть средства, чтобы их поддержать.

В плане перспективного места для работы Сандра расхваливала Америку: языкового барьера никакого, территория огромная, магические поселения не прячутся в тесных маггловских городках, а располагаются в самых живописных местах. Никаких Волдемортов, войн не было лет сто, финансовый кризис прошёл по касательной. А главное, женщин никто не притесняет: наоборот, они делают карьеру быстрей, чем мужчины. Лаванда решила: если Сандра и Пат соберутся в Америку, она рванёт вместе с ними, а родителей будет навещать по выходным. Должны же быть регулярные портключи через океан — хоть это и недешёвое удовольствие. Впрочем, Патрисия сама сейчас заботилась о матери, оставшейся в одиночестве после ухода мистера Стимпсона, а Сандра была вполне довольна своей работой в Шотландской клинике. У Лаванды оставался в запасе ещё один вариант: связаться с Парвати, которая вместе с семьей после войны уехала в Индию. Там, как и в Америке, для общения можно было прекрасно обойтись английским языком, но оставались проблемы кусающихся рептилий. К тому же Лаванда не была уверена, что Парвати обрадуется её приезду: она давно, с самой выписки из Мунго, не получала никаких вестей от подруги.

Лаванда отправила во Францию ответ, в котором поблагодарила однокурсницу за бесплатное жильё, за контакт в Гане и пообещала в ближайшее время подыскать жильца для её квартирки. С февраля. И задумалась над тем, как она умудрится впихнуть все накопленные за вольную жизнь вещи в свою старую детскую комнату.

Несмотря на трудности, Лаванда чувствовала небывалый прилив сил — возможно, потому, что была нужна своей семье. Вместе они что-нибудь придумают: попытаются вернуть хотя бы часть денег, как это сделали особо активные вкладчики; получат страховку за сгоревший магазин; продадут фамильные украшения; весной в саду вместо роз посадят картошку и капусту и разведут кур. Пока же ей нужно было подлечить маму.

При воспоминании о своём решении выпить смертельное зелье, на Лаванду накатывала горячая волна стыда — а если бы Рыжий не прыгнул на стол и не опрокинул бокал с ядом? Что стало бы с родителями, если бы к их несчастьям прибавилось ещё одно — потеря единственной дочери? Как она могла, пусть даже и в порыве отчаянья, так пренебречь чувствами самых близких людей? Лаванда чувствовала себя полной дурой ещё и оттого, что история с арестом разрешилась самым неожиданным образом: до Нового года, пока она была выпущена под залог, её никто не беспокоил, а второго января пришло официальное письмо из Министерства с информацией о том, что её дело закрыто за недостатком улик. Лаванда чуть не сплясала от счастья — ни штрафа, ни наказания! Она просто явилась в назначенное время в Аврорат, чтобы подписать все необходимые бумаги.

Она могла сколько угодно проклинать «мерзких ищеек» за то, что те перевернули вверх дном её квартиру и разрушили её карьеру, но в глубине души Лаванда знала, что сама была виновата: кто она такая, чтобы вершить возмездие и наказывать мужчин? Кем она себя возомнила? А узнав об ужасном ночном приключении Сандры, Лаванда вообще порадовалась, что легко отделалась — она вполне могла бы оказаться на месте подруги.

С окончанием старого года женский клуб «Справедливое возмездие» прекратил своё существование: прямо во время новогодней вечеринки в ресторане девушки единодушно решили, что с играми в увеселительных пабах покончено. Лаванда днём раньше хотела сжечь чёрный список одураченных ими ловеласов, но так и не смогла вспомнить, куда его засунула, готовясь к переезду. Неугомонная Сандра не могла успокоиться: ей пришла в голову гениальная идея открыть женские курсы психологической помощи жертвам мужской агрессии, и она тут же попыталась уговорить Лаванду их организовать, но та стойко выдержала напор подруги и наотрез отказалась. Никаких курсов, никакого обмена опытом, никаких мужчин. С неё довольно!

Патрисия закивала и сказала, что лично она никогда не выйдет замуж. Уж лучше притвориться магглой и уйти в монастырь. Захмелевшая Сандра, которая накануне шумно рассталась со своим игроком в квиддич, долго смеялась и в конце концов заявила, что они могут организовать лесбийский клуб.

— Охтыбожемой, — удивлённо выпалили Патрисия с Лавандой и предложили пока повременить с клубной жизнью.

* * *

И всё было бы ничего, если бы не было так ужасно: пятого января, прямо в день переезда, Лаванда проснулась с лёгким головокружением, с ужасом посмотрела на календарь, прошептав Фитус Ривелио, провела палочкой вдоль тела, громко охнула и упала на кровать. Всего один раз в пылу страсти она забыла выпить своё женское зелье — и вот тебе, пожалуйста!

Универсальный закон мирового свинства.

В тот момент, когда она уже решила, что с отъездом из Рединга оборвётся последняя ниточка, связывающая её с Флорианом (естественно, кроме неразделенной любви), эта ниточка вдруг превратилась в прочные путы, незаметно связавшие их вместе по рукам и ногам. Лаванда поморщилась, вспоминая свои позорные мысли о том, чтобы свести счёты с жизнью.

— Рыжий, Рыжий, ты наш спаситель, — пробормотала она, хватая на руки и безжалостно тиская ничего не подозревающего кота, который до этого мирно дремал на соседней подушке.

Лаванда прижала к сердцу любимого питомца, и ей нестерпимо захотелось плакать. Потом ей захотелось смеяться, потом лимона, потом скрыть от всех свою тайну, потом немедленно поделиться ею с родителями и подругами... Через несколько минут недовольный кот вырвался из объятий и сбежал под кровать. Лаванда пошла на кухню, привела себя в чувство стаканом тыквенного сока и подумала о главном: нужно всё рассказать Флориану. Любит он её или нет, захочет помогать или нет, поверит, что это его ребёнок, или нет — не имеет значения. Он должен узнать эту тайну первым — раньше родителей и подруг.

Лаванда понимала, что сама спровоцировала ссору — устроила скандал и прогнала Флориана — и всё же удивилась, обнаружив, что он тайком забрал все свои вещи из её квартиры. Незаметно исчез, тихо сбежал... Это было не в его стиле — раньше он так рьяно бросался на её защиту! Но разве она могла осуждать Флориана за то, что он решил не позориться перед родственниками и не пятнать свою адвокатскую репутацию? Невеста, задержанная за проституцию в увеселительном пабе — достаточный повод для любого мужчины, чтобы уносить ноги. А если она при этом ещё и шпионка... Теперь же их бурный, но недолгий роман, обещавший остаться в памяти Лаванды самым счастливым воспоминанием молодости, вдруг получил неожиданное продолжение. Несмотря ни на что она была счастлива.

Ну и что, что нет денег? Самое главное, есть ради кого жить: у неё будет ребёнок от любимого человека. Мама обрадуется этой новости и быстро поправится, а отец перестанет целыми днями ругать гоблинов с магглами и начнёт восстанавливать сгоревший магазин.

Впрочем, первая эйфория от неожиданного открытия омрачилась тревогой. Если Флориан, узнав о её беременности, не захочет иметь с ней дело, то навсегда упадет в её глазах. Лаванда боялась не столько дурных слухов, бедности или одиночества, сколько разочарования. Она понимала негодование Флориана после своей выходки на ужине у Клиффов, могла оправдать его бездействие после своего ареста, но если он откажется от ребёнка... Это будет означать, что все её душевные порывы были напрасны. Самое страшное, подумала она, это разочароваться в том, кого любишь.

Отогнав дурные мысли воспоминанием о тёплом взгляде Флориана, она решила, что закончит с переездом, для верности подождёт пару недель и пошлёт ему письмо с просьбой о встрече по важному делу.

Поедая утренние тосты, Лаванда стала вспоминать, какие продукты содержат фолиевую кислоту: кажется, мёд и апельсины... Она должна много гулять: вот перевезёт вещи к родителям и будет наматывать вокруг дома по сто кругов в день. Да, и не желательно часто аппарировать — лучше использовать каминную сеть. Нужно сегодня же приготовить укрепляющее зелье для первого триместра и возобновить занятия йогой. И никакого алкоголя! Лаванда положила руку на живот и виновато поморщилась. Ох, кажется, во время празднования Нового года они с подружками немного перестарались... Нельзя поднимать тяжести — только левитация! Нельзя переохлаждаться. Нельзя... Чего ещё там нельзя?

У неё будет маленький, темноволосый, кареглазый мальчик. Или девочка, и непременно с цветочным именем: Азалия или Жасмин. Или Камилла. А лучше всего Флоретта — маленький цветочек, дитя Флориана. Лаванда выскочила в гостиную, заполненную коробками с упакованными вещами, упала на диван и расплакалась от избытка чувств.

«Нельзя волноваться», — прошептало подсознание. Какое там зелье помогает от перепадов настроения? Ох, с зельями нужно поосторожней... А перепады настроения в её положении — это нормально.

* * *

Шестого января с утра, когда Лаванда уже стояла на родительской кухне и готовила омлет на троих, в окно постучался сычик Флориана. Она сразу узнала его: тёмный, ушастый, лохматый, шустрый... И деловой. Влетел в окно, уронил на стол зажатое в клюве письмо, покрутил головой, склевал корм и уселся с настороженным видом в ожидании ответа. Некоторые питомцы удивительно похожи на своих хозяев.

«Привет! Прости, что долго не писал — были дела за границей. Есть хорошие новости по поводу вкладов твоих родителей. Можем встретиться и обсудить, желательно сегодня. Если интересует, сообщи, когда и где.

P. S. Можно у меня в офисе. Присутствие родителей необязательно.

Флориан».

Лаванда усмехнулась, перечитывая письмо.

Привет? Ну, здравствуй.

Дела за границей? Ага, небось, на Канарах встречал Новый год! Прощаю...

Новости по поводу вкладов? Сто двадцать пятый иск будем подавать? Похоже, эти гоблины никогда ничего не вернут...

Встретиться? Сегодня? Ой. Она не готова. Она хотела бы подождать пару недель, прежде чем раскрыть ему свою тайну. При встрече у неё будут бегать глаза, потеть ладони, она будет нести чушь и выглядеть полной дурой. А для обсуждения финансовых вопросов нужна концентрация и свежая голова. Нет, нет и нет.

Если интересует? Нет, чёрт возьми, Клифф, ей наплевать на то, что она безработная, нищая и беременная. Хотя ты, конечно, не в курсе всех этих нюансов.

Можно у меня в офисе? Может, ещё и на приём записаться? Чтобы не ждать в очереди. Только как, интересно, она доберётся до офиса, если ни разу там не была? Поищет адрес в справочнике?

Присутствие родителей необязательно. Кажется, он хочет встретиться без свидетелей. Намекает на интим? Пф-ф-ф... В офисе?

Флориан. Спасибо, что не «мистер Клифф». А то бы она без подписи не догадалась. Подумала бы: и кто это мне пишет? И чей это такой лохматый сычик, который сто раз приносил мне письма «люблю, целую нежно, буду в девять»? Хм... И всё-таки, у него красивое имя.

Чёрт возьми! Омлет!!

Лаванда охладила сковороду заклинанием, вывернула содержимое в мусорное ведро и ненадолго отлучилась в ванную комнату, чтобы потошнить, ибо ничто так не способствует очищению беременного организма, как запах горелого омлета. Вернувшись на кухню, она застала сычика за беспокойным подпрыгиванием на подоконнике. Увидев Лаванду, он наклонил голову, задавая молчаливый вопрос: ответ будет?

Через пять минут сыч полетел к хозяину с ответом, нацарапанным на обратной стороне принесённого ранее послания: «В семь в моей квартире в Рединге».

* * *

Прибыв через камин без четверти семь, Лаванда сразу поняла, что выбрала не самое удачное место для встречи: былой уют её съёмной квартирки был нарушен следами переезда, а главное, совсем не осталось еды, на которую можно было бы отвлечься во время разговора. Для деловой беседы с Флорианом она левитировала в центр гостиной два широких кресла, расположив их по разные стороны журнального столика, и подошла к настенному зеркалу, чтобы проверить свой внешний вид. Всё скромно, без изысков. Волосы распущены, чёрный джемпер в обтяжку, джинсы как джинсы. Лицо как лицо, щёки, естественно, предательски горят. Лаванда повернулась в профиль и втянула и без того плоский живот — пока ничего не заметно... И прыснула, кивая своему отражению: ну, да, она бы ещё через полчаса после зачатия сделала замер талии.

Флориан тоже пришёл через камин — видимо, опасаясь, что попадёт под антиаппарационный щит — и застал её врасплох, стоящей в профиль к зеркалу и глупо улыбающейся собственному отражению. Они не виделись с того момента, как она в этой же гостиной толкнула его двумя руками в грудь и послала на все буквы алфавита. Лаванда убрала с лица улыбку и смущённо сказала:

— Привет. Ты рано пришёл.

Флориан выглядел по-деловому сосредоточенным: серый костюм, рубашка слегка примята, под мышкой — знакомая синяя папка с надписью «Брауны», в которую они с первых дней кризиса, ещё до ссоры, складывали документы, необходимые для составления финансовых исков Гринготтсу.

— Привет, — он отряхнул присыпанный летучим порохом пиджак и вышел из камина. — Я прямо с коллегии адвокатов — кстати, обсуждался вопрос возврата утерянных вкладов.

Лаванда жестом пригласила его пройти.

— Прости за беспорядок, я переезжаю.

— Я знаю.

Она повела бровями. Ну, естественно. Мистер Клифф в курсе всех её перемещений. Это одновременно и льстило, и настораживало.

— Извини, выпить не предлагаю по той же причине, — добавила она и сразу почувствовала, как в горле пересохло.

— Ничего страшного. В кране полным-полно воды, — с усмешкой ответил Флориан, и Лаванда сразу вспомнила, как произнесла эту фразу в их первую ночь — кажется, после нотации о вреде алкоголя. Она уже тогда не хотела, чтобы он уходил. Но всё вышло, как всегда.

Они уселись в стоящие друг напротив друга кресла, Флориан открыл свою синюю папку, Лаванда вытянула шею и поняла, что ошиблась в расстановке мебели: в таком положении было ужасно неудобно просматривать документы. Он передал через стол несколько пергаментов с печатями, сделал пояснения по поводу исковых сумм, привёл примеры вкладчиков, выигравших подобные дела — она внимательно слушала, честно стараясь вникнуть во все подробности, но быстро запуталась в юридических тонкостях. Флориан изъяснялся на чужом, незнакомом ей языке. Он упомянул о лазейках в магических законах, о возможностях двояких трактовок, напряг словами «апелляция» и «прецедент», принялся рисовать какую-то схему на пергаменте и полностью деморализовал Лаванду, пробурчав «подвинься» и подсев к ней в кресло: плечо к плечу, бедро к бедру. Цифры, записи, печати — всё поплыло у неё перед глазами, слова превратились в равномерный гул. Чтобы не выглядеть полной идиоткой, она продолжала периодически кивать, боясь повернуть к нему голову и радуясь, что её пылающее лицо скрыто стеной волос.

— Риск, конечно, есть, но зато есть шанс вернуть не только деньги из ячейки, но и то, что сгорело в «Лавине». Просто не нужно спешить. Ты согласна? — Флориан положил в синюю папку последний документ, повернулся к Лаванде и вдруг лёгким движением руки убрал пряди, упавшие ей на лицо. — Как сама?

— Нормально, — ответила она, вздрагивая от неожиданности и продолжая гипнотизировать синюю папку.

— Нормально? — он осторожно обнял её одной рукой за плечи, и тело Лаванды снова выдало себя: судорожно сжалось, напряглось.

— Нормально. А ты как? — она ссутулилась, зажала сложенные ладони между колен и, наконец, повернула голову и посмотрела Флориану в лицо. Ей показалось, что оно немного осунулось, под глазами пролегли круги, а к вискам протянулась паутинка едва заметных морщинок. Его губы были плотно сжаты, а карие глаза выражали настороженность.

— Очень много работы, — ответил он.

— Спасибо, что нашёл время для моих проблем, — начала Лаванда, — только я пока не смогу оплатить твои услуги. Как только мы с твоей помощью вернём хотя бы часть денег... — она осеклась, заметив, как меняется выражение его лица. — Прости, но раз уж мы пришли, чтобы говорить о деньгах...

— Давай не будем говорить о деньгах, — Флориан убрал руку с её плеча, достал из внутреннего кармана пиджака примятый, сложенный вчетверо пергамент и протянул его Лаванде. — Я должен был вернуть тебе это раньше, но мне понадобилось время, чтобы во всём разобраться — ты же знаешь, я не люблю оставлять вопросы без ответов.

Лаванда взяла пергамент, и у неё в груди похолодело. Не было никакой нужды его разворачивать — она сразу узнала свой «список ловеласов», который вот уже несколько дней искала, чтобы уничтожить и забыть о прошлом, как о страшном сне.

— Я думала, что потеряла его при переезде, — хрипло сказала Лаванда. В голове стучало: он всё знает, всё знает, всё знает... — Ты говорил с людьми из списка? — спросила она, отворачиваясь и сглатывая ком в горле.

— С некоторыми.

— Но ты ведь не называл им моего имени?

Флориан фыркнул.

— За кого ты меня держишь?

Лаванда молча достала свою палочку, пустила Инсендио, убрала пепел.

— Ты меня презираешь?

— Конечно, нет! Просто было бы намного проще, если бы ты сама мне всё рассказала.

— Это не только моя тайна. И потом, когда мы с тобой познакомились, я уже перестала ходить в пабы... Мне это стало ненужно.

— Судя по датам в списке, это не так, — скептически заметил Флориан.

— Один аврор, с которым я после войны лежала в Мунго, научил меня определять заклинанием владельца палочки. Девчонки приносили мне добытые трофеи, я возвращала их владельцам. Вот и всё.

— Добытые трофеи? — он удивлённо хмыкнул. — А как же в ночь ареста?

— Ты знаешь, за что меня арестовали?

— За шпионаж и проституцию, — его интонация была такой обыденной, словно Лаванду арестовали за вытоптанный газон.

Могла бы и не спрашивать... Она покраснела до кончиков ушей и неловко повела плечами.

— Так получилось. Мы с девчонками устроили соревнование на скорость... Глупо, конечно, но это должно было отвлечь меня от суровой действительности.

— Отвлекло?

Лаванда заломила пальцы и виновато посмотрела ему в глаза.

— Прости, что доставила тебе неприятности. Тебя допрашивали авроры?

— Вообще-то, нет, — он удивлённо вскинул брови.

— А твою семью?

— Ещё чего не хватало!

— Значит, следствие не в курсе, что мы с тобой...

— Нет.

— Это хорошо, — она вздохнула с облегчением. — А знаешь, Флориан, я не осуждаю тебя.

— Интересно, за что?

— Ну, — Лаванда неловко поёрзала, — за то, что ты забрал свои вещи из моей квартиры. У меня ведь проводили обыск.

— Неужели? — он усмехнулся, будто услышал что-то забавное.

— Да, ты вовремя ушёл — и правильно сделал. Я всё понимаю: это могло повредить твоей репутации.

— Моей репутации? То есть ты считаешь, что я сбежал, как трусливая крыса, беспокоясь о своей репутации?

— Я знаю, что ты не трус! Но у тебя есть семья, которая дорожит добрым именем Клиффов. Связь со шпионкой не пошла бы на пользу вашему бизнесу.

Флориан в недоумении покачал головой.

— Лаванда, ты пришла сейчас на эту встречу, сидишь и разговариваешь со мной, зная, что я поступил, как подонок?

— Меня арестовали в увеселительном пабе, обвинили в шпионаже и проституции — что ты должен был подумать?

— То, что и подумал. Что это ошибка.

— Да, но…

— Ты даже не поинтересовалась, кто внёс за тебя залог?

Лаванда замерла, обдумывая его реплику. Что это значит? Что он хочет сказать? В голове закружились предположения, одно нелепей другого... В конце концов, она сделала большие глаза и изумлённо прошептала:

— Ты мне помог?

Флориан вздохнул, покачал головой, протянул руку и накрыл её сжатые ладони.

— Лаванда, я поступил так, как должны поступать друзья — попытался помочь. Это нормально. Разве мы с тобой не друзья?

— Друзья.

— Почему же ты так плохо думаешь обо мне?

Вопросы, вопросы, вопросы... Лаванда не любила его вопросы, но сейчас за ними скрывались неожиданные для неё ответы.

— Я не знала, что думать, Флориан. Столько всего сразу произошло, а ты пропал. Из-за скандала я ушла с работы, родители потеряли свои сбережения, наш магазин сгорел, мама слегла... — она бросила взгляд на его большой палец, которые всё это время выписывал круги на её запястье.

— Почему ты решила вернуться к родителям?

— Маме нужен уход, — Лаванда устала от лжи, но всё равно не смогла признаться Флориану в том, что проблема заключалась в аренде в двадцать галлеонов. Ей ужасно не хотелось снова говорить о деньгах.

Он с пониманием кивнул, прокашлялся, словно собираясь сказать что-то важное, сделал долгую паузу и вдруг коснулся рукой её подбородка, приподнял её лицо и внимательно посмотрел в глаза.

— Ты меня больше не любишь?

— Ох, Флориан...

Он всегда был невыносим со своими вопросами.

— Просто скажи, да или нет?

— Разве можно спрашивать такие вещи?

— Ну, хорошо, я спрошу по-другому: можно тебя поцеловать? — она изумлённо заморгала и почувствовала, как щёки начинают пылать под его пристальным взглядом. — Лаванда, для меня одно без другого не имеет смысла.

Её губы дрогнули, глаза просияли.

— Прости, что я сомневалась в тебе, — прошептала она, — хотя с самого начала чувствовала, что ты настоящий...

Его губы были горячие. Он начал с её запястий — поднёс их к лицу и прикоснулся к точке, где бешено скакал пульс; развернул, поцеловал ладони и пальцы, которые сначала замерли от удивления, а потом очнулись, пробежали по его щеке, погладили высокий лоб и запутались в тёмных, густых волосах.

Лаванда с Флорианом долго целовались в кресле, как старшеклассники — молча, не раздеваясь, с перерывами на взгляды и вздохи — пока у неё от желания не скрутило все внутренности. Лаванда потянула за ворот его пиджака, Флориан отстранился, быстро скинул пиджак на пол, взял её за руки и аппарировал вместе с ней на стоящий в углу диван. Ойкнув от удивления, она неловко рассмеялась, освободила свои ладони, медленно сняла через голову джемпер и легла на спину, закинув руки вверх. Он вскочил, вытряхнул её из джинсов, окинул быстрым, жадным взглядом и пробормотал:

— Я соскучился, нет сил...

И больше она не услышала от него ни одного вопроса — только ответы, ответы, ответы. Иногда невербальное общение бывает красноречивей всяких слов.

Спустя четверть часа они продолжили разговор, вытянувшись на диване, который был слишком узок для двоих, если лежать рядом. Лаванда обнимала Флориана за шею, лениво перебирала его густые каштановые волосы; он обнимал её за талию, уткнувшись носом в ключицу.

— Прости, что я пропал и не поздравил тебя с Рождеством, — сказал он, целуя ямочку под шеей. — Я ездил в Канаду. Отец хочет открыть юридическую фирму в Торонто, там у нас родственники. Ещё целая дюжина Клиффов! Ты со мной поедешь?

Лаванда ответила не сразу.

— Сейчас я не могу оставить маму.

— Ну, нет — так нет, — сказал Флориан.

Её умиротворение как ветром сдуло.

— Тебе придётся уехать?

— У Эшли семья, ему трудно сорваться с насиженного места. Мой брат славный малый, но в делах ему не хватает упорства. Так что отец на меня рассчитывает. Но я без тебя никуда не поеду, — уверенно добавил он, — подождём, пока всё утрясётся. Ты в принципе не против?

— Нет.

— Вот и хорошо, — он поднял голову, посмотрел Лаванде в глаза, пригладил её растрепавшиеся волосы. — Там живописные озёра, очень красивые. Тебе понравится. И колдомедики в дефиците, я узнавал.

Он узнавал. Он подумал о её работе! Сердце Лаванды забилось, как сумасшедшее. Она до сих пор не раскрыла ему свою тайну... Их тайну. Ей показалось, момент был подходящий, но почему-то стало так неловко, словно она была в чем-то виновата.

— Знаешь, Флориан, — начала она, опуская взгляд, — я должна сказать тебе одну вещь. Надеюсь, ты обрадуешься. Лично я очень обрадовалась, хоть и немножко испугалась. Больше пока никто не знает, я сама узнала только вчера, — она умолкла, нервно сглотнула, потому что в горле вдруг стало горячо и сухо.

Флориан приподнялся на одном локте.

— Ты беременна? — Лаванда кивнула, подняла на него растерянный взгляд, напряженно замерла в ожидании реакции. Её сердце выпрыгивало из груди. Он удивительно проницателен... Ожидал? Догадывался? Надеялся? Опасался? Несколько долгих секунд его лицо было непроницаемым, потом в глазах вспыхнул еле уловимый огонёк тревоги, от которого Лаванде стало не по себе.

— Почему ты не сказала мне сразу? — с укором спросил он. Её сердце упало.

— Я... я... говорю сейчас.

— Я же был, как бешеный тролль! — он сгрёб её в охапку, клюнул губами в плечо. — Ты мой цветочек... — после этого Флориан пробормотал что-то невнятное, погладил удивлённую Лаванду по голой спине, затем резко отстранился и спросил: — Ты хорошо себя чувствуешь?

Она улыбнулась сквозь слёзы, помотала головой.

— Нет. Умираю от жажды.

Он вскочил с дивана, напялил на себя брюки, подал Лаванде одежду и умчался на кухню. Чем-то там погремел, что-то недовольно пробурчал и в конце концов вернулся с двумя стаканами воды.

— Вставай, — он подал ей одну руку, второй протянул стакан. — За нас! — они чокнулись и выпили воду. — А теперь я должен тебя накормить. И никаких диет!

* * *

Спустя полчаса они уже сидели в маггловском ресторанчике недалеко от Грин-парка, где повар готовил отличные бифштексы и овощи на гриле.

— В том-то и дело, что не было никакой беременности, — сказал Флориан, хмуря брови. — Она её сочинила, чтобы поторопить меня с помолвкой, а потом ей попался более перспективный кандидат в мужья, и она во всём призналась. Умоляла простить и ничего не рассказывать родителям. Все считают, что у неё случился выкидыш, и мы расстались.

Лаванда ела салат и с тяжёлым сердцем слушала откровения Флориана — у него тоже, оказывается, были тяжёлые моменты... Но он не озлобился, не разочаровался в женщинах, не зарекся вступать в близкие отношения. Он не боялся любить. Лаванда никогда не понимала женщин, которые придумывали мнимые беременности, чтобы захомутать мужчин. Она прочла немало подобных историй в «Ведьмополитене». Впрочем, это был типично маггловский обман, который любой колдомедик мог легко разоблачить простым Фитус Ривелио.

— Флориан, прости меня! Мне так стыдно перед твоими родителями, — сказала Лаванда, краснея при воспоминании о сцене в гостиной Клиффов. — Слова Клариссы выбили меня из колеи. Не знаю, почему мне всегда легче верится в плохое. Может, из-за войны? — она вздохнула. — Наверное, они считают меня распущенной хамкой.

— Ну, мама, конечно, задала мне пару вопросов, — уклончиво ответил Флориан, — но я не тот человек, к которому легко залезть в душу. Я им не говорил, что мы поссорились.

Лаванда смущенно покачала головой.

— А когда выяснится, что я беременна, они будут считать меня ещё и врушкой — я ведь пообещала, что в ближайшие пять лет не стану думать о детях.

Флориан отодвинул стакан с лимонадом и взял Лаванду за руку.

— Я очень хочу этого ребёнка. Я знаю, мы не так давно знакомы, но у нас всё получится, вот увидишь! Только ты должна мне верить, — его взгляд так и буравил её из-под тёмных ресниц. — Можно нескромный вопрос?

— Опять? — усмехнулась она. — Флориан, ты человек, состоящий сплошь из одних вопросов! Ну, хорошо. Спрашивай.

— Если бы я не пригласил тебя на сегодняшнюю встречу, ты бы сообщила мне когда-нибудь радостную новость или...

— Конечно, сообщила бы. Клянусь, Флориан! Я не знала, как ты отреагируешь, но этот ребенок — это... это... перемешанные частички наших душ, наших тел, нашей магии. Такое нельзя скрывать.

— И ты даже не думала о том, чтобы избавиться от ребенка? — было заметно, что ему нелегко дался этот вопрос.

— Ox, Флориан, — она покачала головой, — и после этого ты говоришь, что я о тебе плохого мнения?

Его взгляд заметно смягчился.

— Извини, что спросил. Ешь давай!

Лаванда послушно отправила в рот кусочек авокадо и огляделась. В ресторанчике было немноголюдно. За большим столом слева сидела весёлая компания, по всей вероятности, отмечавшая чей-то день рождения: оттуда доносились поздравительные возгласы, звон бокалов и женский смех. Справа, у бара, сидел одинокий мужчина неопрятного вида, который давно привлёк внимание Лаванды: она распознала в нём мага по кончику палочки, торчащему из кармана расстегнутой куртки. Он пил пиво бокал за бокалом, всем своим видом выражая раздражение и время от время выплескивая его на бармена. Вдруг весёлая компания дружно засмеялась, Лаванда с Флорианом заулыбались, маг недовольно скривился и неловко спрыгнул с сиденья, придерживаясь рукой за стойку. Сделав несколько шагов по направлению к их столику, он сверкнул глазами и злобно сказал:

— Магглы, суки... Отдавайте мои галлеоны! Это вы устроили кризис, мать вашу... Мы не имеем право лезть в вашу жизнь, а вы в нашу зачем лезете?

Из-за приглушённой музыки и общего гула никто не обратил внимания на его слова, только Лаванда с Флорианом повернули головы и удивлённо уставились на пьяного волшебника. Он смерил их мутным взглядом, засунул руку в карман пальто и достал волшебную палочку.

— Веселитесь тут, празднуете? А я нищим стал из-за вас... Чего ухмыляешься? — выпалил он, обращаясь к Лаванде. — Сейчас я уберу твою ухмылку, — маг вскинул руку и направил палочку ей в грудь. — Круцио!

— Протего!

Лаванда даже не успела среагировать: две фразы прозвучали одновременно, она почувствовала толчок в плечо, перед лицом мелькнула серая тень. Щит сработал, но не полностью — Флориан осел на пол и скорчился от боли. Пьяный волшебник на секунду замер от изумления, испуганно выругался и, спотыкаясь на ходу, бросился к выходу.

— Флориан, как ты? — Лаванда испуганно склонилась над его телом. Флориан дёрнул головой, потёр рукой ушибленное при падении плечо и подобрал с пола палочку.

— Я в порядке, — он быстро вскочил на ноги и окинул Лаванду тревожным взглядом. — Тебя не задело?

— Нет, всё хорошо.

— Сиди здесь, не выходи, поняла?

— Флориан, не ходи, не надо!

— Ты хочешь, чтобы этот придурок кого-нибудь заавадил? Не бойся, он же еле на ногах стоит. Я скоро вернусь.

Она только успела возмущенно открыть рот, а он уже бежал по направлению к двери. В ресторане никто так и не понял, что произошло — за соседним столиком парень громко рассказывал анекдот, и только бармен удивлённо проводил взглядом выбегающего на улицу Флориана. Лаванда села за стол и принялась терпеливо ждать, не сводя глаз с входа. Через минуту ей стало тревожно, через три совсем не по себе, а через пять она вскочила, чтобы отправиться на поиски Флориана, но у двери её остановил вежливый охранник атлетического телосложения.

— Извините, мисс, но вы, кажется, забыли расплатиться.

— С моим другом что-то случилось! Я думаю, он ввязался в драку. Вот моя сумочка, возьмите.

— Простите, но я не вчера на свет родился и эту схему хорошо знаю, — мужчина настойчиво придержал Лаванду за запястье. — Или заплатите, или будем вызывать полицию.

— Да как вы смеете! — воскликнула она и тут же растеряно заморгала, понимая, что у неё нет с собой фунтов. — Хорошо, я подожду своего друга за столиком.

Охранник криво улыбнулся, выпустил её руку, и Лаванда, сердито фыркнув, вернулась на своё место, откуда собиралась по возможности незаметно аппарировать в парк напротив ресторана. Ей почему-то представилось, что пьяный маг побежал именно туда и сейчас ведёт прицельный огонь из Круцио и Ступефаев по её любимому жениху. Эти фантазии не прибавили Лаванде спокойствия, и она сидела как на иголках, пытаясь улучить момент, когда охранник и бармен отвлекутся и перестанут пялиться на неё, словно она какая-то террористка.

К счастью для Лаванды, скоро дверь в ресторан распахнулась, и в зал, как ни в чём не бывало, вошёл невозмутимый Флориан — словно он маггл и просто выходил покурить. Он быстро пробрался к столику, сел напротив Лаванды, поправил растрепавшиеся волосы и сказал с досадой:

— Это ж надо! Почти догнал. Хотел обезоружить его, но он скакал в темноте по парку, как заяц — очень бодро для пьяного. Мне кажется, он так опешил, встретив отпор, что в нём открылись резервные силы. Аппарировал, гад — надеюсь, расщепился на сто частей, — заметив, что на Лаванде лица нет, Флориан осёкся и спросил: — Испугалась?

Она сначала покачала головой, а потом кивнула.

— За тебя.

— Не бойся, — Флориан подмигнул, — мне приходилось попадать в переделки. Хотя, если честно, я стормозил, когда этот придурок наставил на тебя палочку. Не ожидал, что он пальнёт! И откуда только такие берутся, а? На безоружных магглов нападают, да ещё с Круцио! Знаешь, за это сейчас суровое наказание полагается — могут и магии лишить. Вот заделается сквибом по решению суда и будет палочкой воздух рассекать, ветер гонять.

Слушая его возмущённую тираду, Лаванда подумала: что за день сегодня такой? Она сто раз успела взлететь на небо и опуститься на землю, а будущим мамам вредны такие резкие перепады высот. И всё же её губы так и норовили растянуться в улыбке. Лаванда смотрела на сидящего напротив Флориана, и ей хотелось себя ущипнуть, чтобы убедиться, что это не сон.