Манифест о дружбе полов (гет)

Половина шестого утра, и я пялюсь на съехавшую с дыры в стене картину. Голова тяжела от нескольких беспокойных часов сна и предшествующих им событий — а когда в Большой зал, левитируя впереди себя две чашки крепкого кофе, заходит Малфой, в голове и вовсе начинает болезненно пульсировать. Драко подходит совсем близко, а я так и остаюсь недвижимой, поэтому торжества очевидно неловкого молчания долго ждать не приходится.

— Возьмем у Хагрида моментальный колдоклей и намажем побольше, — предлагаю я старательно выровненным голосом.

Краем глаза вижу, что лицо Малфоя приобретает такое выражение ленивого согласия, которое обычно значит «ну, в принципе недурно», когда кто-то из участников шоу танцует, поет или колдует.

— МакГонагалл прислала мне записку, — говорит Драко, — в которой сообщила, что Грейвс написала ей вчера вечером и очень мило поинтересовалась, будет ли кто-то из родственников детей. «Ведь это такое необычное событие». Кого-то из родителей, братьев и сестер деканам удалось зазвать. Хорошо, что нас с тобой не приплели к очередной ответственности.

— Поняла. Будем ждать.

«Ну все, пошла к Хагриду», — решаю я про себя, наивно предположив, что в такой ситуации достаточно найти причину смыться — и можно радоваться жизни до самого ее конца.

— Грейнджер, мы вчера так неловко разошлись и не обсудили… — заговаривает Драко, прежде чем я делаю хотя бы один шаг. Он напряжен и прибавляет мне этой паузой ужаса перед неизвестностью, — то, что произошло. Я тебе нравлюсь?

Ну и вопросики! Да их только так можно использовать вместо Ступефая хоть на учебных дуэлях, хоть в стихийной битве среди навсегда припрятанных Тайной комнатой вещей.

Но если признаться честно: это я начала с Малфоем игру. Ладно, не я — кажется, воду мутили его раздражающие манеры и привычка флиртовать, чтобы самоутвердиться. Но это никогда бы не зашло так далеко, если бы не мои попытки захватить власть.

— Малфой, — говорю я, осмелившись на отчаянный шаг, — можно сначала спрошу я? Потому что… Как бы я ни ответила, это не слишком заденет твою самооценку, а вот моя — признаюсь честно, без обиняков — в шатком состоянии.

— Ты ошибаешься, — тут же отвечает Драко, глядя мне прямо в глаза.

На несколько секунд мысли разбегаются от выбивающего из колеи зрительного контакта (слово Грейнджер, еще чуть-чуть — и я потянусь вернуть Малфою тот поцелуй, потому что он был восхитительно чувственным. Губы помнят лучше мозга, который пытается соображать трезво).

— Ошибаюсь, потому что собираюсь спросить тебя?.. Мне не понравится ответ? — уточняю я.

Сердце готово выпрыгнуть из груди — только дай волю. Почему я вообще здесь, поддерживаю этот разговор за несколько часов до главного события учебного года?

— Нет, я не об этом, Грейнджер. Знаешь… — Малфой возвращает в свой тон язвительные оттенки, что, безусловно, успокаивает: хоть один из нас не сломался окончательно. — Я буду крайне оскорблен, если окажется, что мои предположения о твоей симпатии были ошибочны, а от вчерашнего поцелуя ты испытала только отвращение.

Он приподнимает брови, как бы подталкивая меня к тому, чтобы я проанализировала и прочувствовала всю ситуацию, в которой он оказался. Может, Драко и правда уязвим.

Но, минуточку, значат ли его слова, что поцелуй уже и был своеобразным признанием? Наверное, это было бы логично.

А вообще, уморительно получается: соблазнять, пытаясь переиграть друг друга, мы с Малфоем весьма освоились, а вот расставить все шахматные фигурки по местам и сказать честные слова в лицо не можем — все тянем и тянем, моргая глазками в пустом Большом зале.

Из нас двоих я по многим причинам должна быть самой смелой — поэтому пора уже признаться, размышляю я, а там будь что будет. Всегда можно придумать, как отомстить, если это всего лишь развод.

— Ты мне очень нравишься, Малфой.

В его глазах появляется уже знакомый блеск: эта реакция Драко скоро будет действовать на меня как афродизиак. К тому же уголки его четко очерченных губ поднимаются вверх — кажется, теперь сердце точно выпрыгнет, надо его сдержать, хотя бы попытаться восстановить дыхание.

Поверить не могу, что сказала это, а Малфой уже заявляет в ответ:

— Тогда я придумал тебе наказание за проигрыш в нашем старом споре.

Драко торжествует, пока мое лицо, наверное, искривляется такой недоверчивостью, злостью и смущением, что страшно было бы взглянуть в зеркало.

Шаг ко мне — я бы хотела отклониться, но остатки гордости заставляют стоять на месте.

— Поцелуешь меня после шоу, — шепчет Малфой, опаляя дыханием щеку, и его рука слегка касается моих волос — малоопасным, но многообещающим жестом. — Ты мне тоже очень нравишься, Грейнджер. И… сходи к Хагриду.

Я ухожу максимально быстро, но стараюсь не выглядеть при этом трусихой.

Детский сад, конечно, но… Мерлин, я и правда привлекаю Малфоя. Между прочим, завидного жениха по версии «Ведьмополитена».

Хагрид может поинтересоваться, чего это я так улыбаюсь.

* ~ * ~ * ~ * * ~ * ~ * ~ *

Довольно скоро приходится максимально переключиться — серьезно и по-настоящему сосредоточиться на шоу. Иногда от нервов начинает казаться, что сцена шатается, но не меньше меня волнующийся Малфой во второй раз дает мне слово, что все стоит крепко.

Дети по-разному переживают стресс: кто-то повторяет номер уже десятый раз, кто-то, конечно, успел поругаться и помириться. Мадлен Розенталь трясется в углу, обняв себя за плечи, и я уже собираюсь подойти, чтобы попытаться ее успокоить, когда вижу нерешительно приближающегося к ней Луи. Он делает вид, что нечаянно оказался рядом, но вскоре понимает, что Мадлен не склонна к скандалам, а потому заводит беседу. Он переминается с ноги на ногу и почесывает затылок, а потом вдруг, стоит мне отвлечься, Мадлен уже смеется над его шуткой.

— Здорово он вчера перепугался, когда Розенталь прижало декорациями, — тихо говорит мне Малфой, перепроверяя метлы у команды выступающих.

— Но было бы непедагогично сразу использовать такого рода план для примирения, правда? — спрашиваю я.

Малфой согласно ухмыляется.

До начала шоу остается двадцать минут, студент, отправленный к нам директором, сообщает, что миссис Грейвс из Министерства уже прибыла и общается с МакГонагалл, кое-кто из родственников — тоже.

Я набираю в легкие побольше воздуха и кричу:

— Дети! Просто сделаем это хорошо, да?!

Они с воодушевлением отвечают мне какими-то боевыми кличами — разными, конечно, потому что один мы никогда не выбирали и уж тем более не отрабатывали, но ничего, сейчас ведь это не главное.

— По местам! — призывает Малфой.

Ученики, которые не участвуют в шоу, начинают занимать зрительские места, мы с Драко идем к учительскому столу. Я стараюсь держаться к Малфою чуть ближе, чем обычно: очень, очень хочется чувствовать присутствие человека, который тоже ответственен за всю эту самодеятельность и разделит со мной позор, если все пойдет прахом. Я успеваю взглянуть на картину Натана, наконец зафиксированную на нужном месте, когда в Большом зале появляются остальные преподаватели и гости.

— Добрый день, — приветствует миссис Грейвс, а за ее спиной напряженно глядит на нас приближающаяся МакГонагалл.

Малфой широко улыбается, протягивая Грейвс руку, и выражает надежду, что шоу придется ей по вкусу. Я стараюсь следовать его примеру.

Зрители садятся и ждут. Старшекурсница с Когтеврана приглушает общий свет, заставляя сиять наколдованные Драко фонари, и Лизи Этьен начинает шоу, читая стихотворение и постепенно — шаг за шагом и строка за строкой — появляясь из темноты.

— И если я когда-нибудь услышу… Зовущий за собою голос ночи…

— Я не пойду за ним, — перехватывает Джон с Пуффендуя. — Пусть далее пророчит.

Джон стоит на краю сцены, незамеченный до этого благодаря всепоглощающей эмоциональности и таинственности образа его партнерши.

Когда они заканчивают, другие начинают петь.

По моей спине бегут мурашки — то ли от эффектного начала, то ли оттого, что, если сейчас кто-нибудь напортачит, будет втройне обидно.

Мне кажется, я даже не моргаю, боясь что-нибудь упустить и не отреагировать вовремя, а в какой-то момент и Малфой дергается — потому что дрессированный кот отвлекается на чью-то жабу в «зрительном зале» и пару раз пропускает команду.

Но я твержу себе, что все хорошо, все в порядке, ведь и этот номер плавно перетекает в следующий, и тот тоже — в очередной.

Как раз когда зрители заметно утомляются, наступает недолгий перерыв. Зажигают свет, я глубоко дышу, пытаюсь заглушить жажду, выпивая полстакана сока, а две слизеринки незаметно для остальных убегают за сцену, чтобы проверить готовность и костюмы актеров. На вид довольная Грейвс мило беседует с МакГонагалл, и мы с Малфоем косимся на них до боли в глазах.

Потом Глория высовывается из-за декорации, взглядом спрашивая, можно ли начинать спектакль, и я киваю. Зрители возвращают внимание вновь освещённой в полутьме сцене.

К большому сожалению, в самом начале гриффиндорец-второкурсник забывает реплику.

Я удерживаю себя на месте, а так хочется поерзать на стуле и дать какую-нибудь подсказку, но вечные по ощущениям секунды проходят (товарищи по сцене выручают бедолагу), только Малфой позволяет себе едва слышно выругаться.

— Всё в порядке, — успокаиваю я его, хоть и сама волнуюсь не меньше, — всё хорошо.

Я собираюсь аккуратно указать ему на сцену: мол, вон, смотри, дело пошло и покатилось как по рельсам, — но из-за плохой освещенности задеваю ладонь Драко, напряженно лежащую на столе, и мы оба вздрагиваем.

На сцене Луи в набедренной повязке объясняет Мадлен, перевоплотившейся в Люси, что вернулся с открытием. Взмахнув палочкой, он произносит «Люмос», и тут же вспыхнувший свет выхватывает из темноты остальных притаившихся «соплеменников».

Я по-прежнему переживаю за каждую строчку и невольно придвигаюсь еще ближе к Малфою, касаясь своим плечом его плеча. Он замирает.

Пораженное «племя» осторожно, пригибаясь, подбирается к источнику света, а Мадлен поднимает глаза, свои невероятные зеленые глаза, следя взглядом за первой волшебной палочкой в руке Луи, направленной в небо.

Все на сцене оживает: кто-то прыгает от счастья, кто-то качает головой, с опаской отходит подальше или вовсе заунывным тоном причитает о проклятии богов. Отовсюду сыплются вопросы, вопросы, и Луи, вздохнув, начинает рассказывать легенду о Мастере, творящем магию.

Я невольно поворачиваю голову и улыбаюсь Драко, и он делает то же самое. От избытка чувств, близости и волшебства момента сердце у меня снова начинает биться быстрее, а в груди растекается приятное тепло.

С трудом оторвав взгляд от серых глаз, я окончательно осознаю: то, что искрит между мной и Драко, уже никуда не денется.

* ~ * ~ * ~ * * ~ * ~ * ~ *

— Все получилось очень неплохо, мисс Грейнджер, — говорит мне миссис Грейвс, когда я, пребывая в состоянии легкого головокружения, выбираюсь из толпы опьяненных успехом, взбудораженных детей.

— Спасибо большое, — улыбаюсь я. Малфой, по всей видимости, только что прошел через похожую процедуру похвалы, потому что стоит рядом счастливый, как запасшийся драгоценностями нюхлер.

— Возобновите осенью встречи выпускников, директор?

— Ну конечно, миссис Грейвс. Мистер Малфой с мисс Грейнджер справятся на ура, теперь уже ясно.

Поборов желание выразить кое-какие сомнения по этому поводу, я улучаю момент и сканирую пространство вокруг. Мадлен и Луи стоят в одной компании, откровенно веселясь — интересно, это временно? Розенталь заботливо держит за руку молодого высокого парня, они похожи, так что, вероятно, это и есть ее брат. Он немного смущен шумной обстановкой, но пришел — хороший знак в истории человека, пережившего депрессию.

Стоит мне чуть повернуться, я замечаю нечто необычное: Натана, который удивлен, как будто бы польщен и пойман врасплох. Напротив стоит милейшая девушка лет двадцати и, нежно поправляя локон, о чем-то спрашивает Натана, который слегка медлит с ответом, растерявшись.

— Извините, — торопливо говорю я недавним собеседникам.

Но, бросившись выяснять обстановку (на деле собираясь аккуратно придвинуться и подслушать), я приближаюсь только в тот момент, когда незнакомка покидает «поле боя» и, похоже, сраженного Натаниэля Эдварса.

— Эй!

— Ой, Гермиона…

— Что это с тобой, а?

— Что? Ничего. Как ты?

Ему не удается меня провести: я всем видом даю понять, что заметила, как вон та великолепная брюнетка протянула ему свою визитку, и наблюдаю до сих пор, как Натан сжимает ее в руке.

— Ты всегда так ведешь себя в присутствии тех, кто действительно тебе нравится, а, красавчик?

— Тихо ты, тихо, — смеется Эдвардс и отводит меня за локоть подальше. — Это сестра Глории. Спросила, чей я родственник.

— И что ты сказал? Я надеюсь, не что-то вроде «о, в моем роду были василиски»…

— Нет, представляешь, ответил нормально, — насмешливо закатывает глаза Натан. — Объяснил, что работаю здесь художником.

— Ну, колись уже: она оставила телефончик?

— Попросила нарисовать ее портрет.

Брови у меня неконтролируемо ползут вверх, чем вызывают у Натана реакцию типа «да, да, ты права, это очаровательно».

— Так, все, хватит меня пытать, — требует он, толкая меня в спину. — Иди развлекай детей и принимай овации. Потом с тобой поболтаем.

Я посмеиваюсь, думая о своем и лениво разгуливая по оживленному Большому залу мимо столов, которые благодаря заботе домовиков наполнились тарелками с аппетитными куриными ножками и жареными овощами, кувшинами с тыквенным соком. Но проходит не слишком много времени, прежде чем в зоне видимости появляется Драко — снова, и в голове моей моментально вспыхивает мысль: грядет то, что дальше откладывать уже нельзя — неизбежное исполнение «наказания».

Малфой игриво салютует мне стаканом.

* ~ * ~ * ~ * * ~ * ~ * ~ *

— Это был тапок Гойла.

— О не-е-е-ет!

— К сожалению, да. Кот Пэнси просто напялил его на голову и ластился ко всем, пытаясь похвастаться, но только попробуй снять эту шляпку — мадам Помфри пришлось бы накладывать швы.

— О, она всегда делала это ловко. Можно было смотреть как на творческий процесс.

Мое тело испытывает на себе последствия напряженного дня и последней уборки в Большом зале, так что каждый шаг к нашим с Драко кабинетам отдается протестующей болью в мышцах. Но больше остального болят щеки — смеяться уже по-настоящему тяжело.

— Это же несложные заклинания. Моя мама научилась накладывать швы в пятнадцать лет.

— Она проходила курсы колдомедиков? — удивляюсь я.

Малфой кивает.

— У нас с тобой столько незатронутых тем для разговоров, Грейнджер, — со вздохом сообщает он. — Но наказание есть наказание… Я предлагаю свой кабинет.

— Ну конечно, твоя территория, — возмущаюсь я, но Драко тут же затягивает меня за дверь и прижимает к ней, обольстительно ухмыляясь.

Я больше не жду никаких знаков небес, сигнальных огней или серьезных слов: от запаха Малфоя, оказавшегося близко, замыслившего переход к решительным действиям, я теряю терпение и встаю на цыпочки, чтобы зацеловать Драко так, как до меня его еще никто не целовал.

Он обнимает меня за талию, полностью покоряясь происходящему, и шепчет быстро, боясь слишком надолго прерваться: «Хорошо…» А его рука утопает в моих волосах, выражая торжество взаимного контроля.

Все-таки министерские приказы и мухлеж в соревнованиях с Гермионой Грейнджер не проходят бесследно.

* ~ * ~ * ~ * * ~ * ~ * ~ *

Накинув на себя халат и прищурившись от Люмоса, я выглядываю в коридор, из которого доносится престранный шум. Но глаза расширяются вопреки яркому огоньку: ведь у витражного окна, пропускающего холодный лунный свет, оживленно спорят о чем-то Натан и Драко — прилагая заметные усилия, чтобы сохранить равновесие.

— Эй, дружки! — шиплю я.

Они резко оборачиваются: Эдвардс — с радостно-приветственной улыбкой, Малфой — с извиняющимся выражением глаз.

— Что задумали?

— Мы идем развлекаться, — шепотом откровенничает Натан.

— Мы разве можем это говорить? — так же тихо уточняет у него Драко. — Мы же хотели пойти развлечься по секрету от всех.

— Нет, ну Гермионе-то можно.

Я в полном недоумении наблюдаю за тем, как Натаниэль движением руки указывает на меня, настаивая на своей точке зрения, а Малфой, надув губы и немного подумав, согласно кивает.

— Можно поинтересоваться, что входит в программу развлечений?

— О, мы собираемся проверить, что продают в Хогсмиде ночью… — сообщает Драко, но заметив мое возмущение, добавляет: — Ничего противозаконного, я клянусь.

— Чистое любопытство, — подтверждает Эдвардс. — Но вот это мог бы ей не говорить, — качая головой, признается он Малфою.

— Ну ладно, все, нам надо остаться вдвоем, — с неприкрытым смехом командует тот, и оба с усердием делают шаг вперед.

Я складываю руки на груди, прислоняясь к дверному косяку, и без особого энтузиазма спрашиваю:

— Ну что у вас все-таки общего?

— О! — отзывается Натан и останавливается, покачиваясь. — Кое-что одно точно есть, — он выставляет перед собой указательный палец, долго смотрит на него, пока Малфой не хлопает его по плечу и не тянет за собой.

— Пойдем, пойдем, пока меня ученики не засел… не за… сек-ли, — шепчет Драко. — Засекут — и все, — он пытается изобразить свист. Не получается. Вместо этого он демонстрирует какой-то невнятный жест. — Конец.

Натаниэль соглашается, и они машут мне на прощание.

— Все ученики давно спят, — бурчу я вслед удаляющимся приятелям, вцепившимся друг в друга, как будто два выживших после кораблекрушения. — Черт-те что.

Истинны все-таки чудеса замка Хогвартс и чудеснутость его жильцов.