Танатос (гет)

К сожалению, у приступов не было четкого расписания. Как правило, они начинались ранним вечером, но всегда в разное время.

Чаще всего Гермиона сидела за столом и работала над переводом. Вокруг она раскладывала открытые книги, периодически туда заглядывая. Но сегодня они лежали аккуратной стопкой на краю. Гермиона строчила пером, но это походило, скорее, на письма.

Снейпа озадачивало, что она не продолжала переводить Хельмонда. Сам он не видел в переводе особого смысла, но Гермиона хотя бы была занята и не думала все время о черной тени, нависшей над ней.

Днем Северус похвалил ее стряпню, а Гермиона, криво улыбнувшись, призналась, что использовала консервы. Она уже не старалась приготовить что-либо съедобное. И их разговор сегодня на пляже...

Казалось, она теряет последнюю надежду, и Северус не знал, что предпринять, чтобы Гермиона не сдалась окончательно. Обещание отдать ей флакон с ядом было попыткой успокоить. Гермиона не должна бояться болезненной смерти, не должна даже думать об этом.

Когда она отложила перо, Северус тут же направился прямо к ней, чтобы не пустить в свою лабораторию.

Гермиона с загадочной улыбкой откинулась на спинку стула и подняла взгляд.

Северус с подозрением смотрел на нее. Она же не собирается делать ему одолжение и спокойно сидеть, пока длится приступ? Так просто не бывает.

И на самом деле Гермиона встала и подошла к нему вплотную.

— Ты не собираешься мне все упрощать, да? — выдохнула Гермиона, ее голосом управляло ужасное проклятие. — Но однажды я одержу верх, и знаешь почему?

Гермиона положила руки ему на грудь и прильнула. Северус сглотнул, но не отшатнулся. Она не сможет снова загнать его в угол. Северус ничего не ответил и лишь смотрел на нее сверху вниз.

— Я выиграю, потому что ты меня хочешь, — прошептала она и на долю секунды прикоснулась своими губами к его. — Я заметила, как ты порой смотришь на меня, как тебе нравится, когда я тебя трогаю. Ты хочешь мной обладать — каждый день и, разумеется, каждую ночь. — В ее глазах появился дьявольский блеск, но Северус не мог отвести взгляд. Гермиона продолжала: — Ты представляешь себе, каково это — чувствовать меня всем телом, видеть, как я извиваюсь под тобой и умоляю: “Еще!”. Вот что делает тебя слабым!

Северус скрипнул зубами. Он не собирался признаваться даже самому себе, хотел навсегда спрятать это нелепое желание глубоко внутри. Но она была права: он хотел ее. Только женщина, стоящая сейчас перед ним, не Гермиона.

— Это может стать явью, — соблазнительно прошептала она и снова слегка коснулась его губ своими. — Представь, как я отдаю тебе все, Северус: свое тело и душу. Прими их, а потом отпусти меня.

Надо выиграть время. Гермиона пойдет на все, чтобы добиться своего. Придется просто отвлекать ее, пока приступ не закончится.

Северусу пришлось закрыть глаза — слишком соблазнительная картина мешала сосредоточиться.

— Ты дашь мне все? — прошептал он, и почувствовал ее улыбку у своих губ.

— Да, — отозвалась Гермиона, скользя руками по его телу и притрагиваясь легкими поцелуями ко рту. И принялась медленно расстегивать пуговицы его рубашки.

Северус сдержал вздох. Вот, значит, каково это — ощущать Гермиону... Но это была не она. Не на самом деле. Проклятие направляло ее разум и тело с определенной целью. Не более.

— Скажи, чего ты хочешь? — шептала Гермиона, покрывая жаркими поцелуями его обнаженную грудь.

Северус молниеносно схватил Гермиону за плечи, не давая ей расстегнуть ремень. Чтобы не вызвать подозрений, он наклонился и приник губами к ее шее.

— Хочу тебя в кровати, — произнес он и испугался своего хриплого голоса.

По-прежнему не глядя ей в глаза, Северус взял Гермиону за руку и повел в ее комнату, где она с соблазнительной улыбкой легла на кровать.

Он постарался подавить нарастающую панику. Когда же, наконец, приступ закончится? Северус не знал наверняка, как долго еще сможет поддерживать это представление и осознавать, что это обман. Если он поддастся, то как потом посмотрит Гермионе в глаза?

Чтобы выиграть время, Северус начал медленно расстегивать оставшиеся пуговицы и почувствовал смесь ужаса и восхищения, увидев, как она делает то же самое.

Гермиона уже почти распахнула свою блузку, когда ее руки внезапно бессильно упали. Она наконец-то потеряла сознание.

Со вздохом облегчения Северус на секунду спрятал лицо в ладонях, стараясь прийти в себя. Приступ закончился.

Северус торопливо заправил рубашку в брюки и, слегка поколебавшись, наклонился над Гермионой и застегнул ее блузку.

Этого не должно было случиться...

* * *

Еще долго после пробуждения Гермиона не открывала глаза. Картинки произошедшего стояли перед внутренним взором. Как она прижималась к Северусу. Как целовала его и обещала сделать все, что угодно. И, казалось, он сдался и повел ее в комнату.

Гермиона испуганно ощупала себя. Блузка была застегнута. Должно быть, Северус сделал это со снисходительной усмешкой. Наверняка он думал при этом: «Глупая девчонка. Как будто ты можешь меня соблазнить».

Воображать, будто он может испытывать к ней влечение — выдавать желаемое за действительное.

Северус сказал: во время приступов она себе не принадлежит. Но все же эта сущность была какой-то ее частью. Гермиона оставалась собой, хотя ею и управляло проклятие. Сейчас она ясно это поняла и страстно пожалела, что уже не забывает все, как в самом начале.

Ужасно, как она предложила себя Северусу. И еще унизительнее это казалось оттого, что ее действительно тянуло к нему.

Неожиданная чуткость, которую он проявил к ней тем вечером, заставила Гермиону по-новому взглянуть на него и заметить детали. Его глубокий голос, изящные пальцы, едкий, но забавный сарказм... По отдельности, возможно, незначительные мелочи, но все вместе они заставили ее почувствовать, что она хочет узнать этого человека, быть ближе к нему, прикасаться...

Она списала это на нормальную реакцию — они были мужчиной и женщиной, запертыми вместе. Между ними неизбежно возникло бы напряжение.

Гермиона ни на секунду не задумывалась о том, чтобы поддаться влечению. Слишком важно было сохранить Северуса как друга. Она уже однажды поддалась чувствам и тем самым разрушила дружбу. Она не могла позволить себе потерять Северуса.

Но теперь проклятие заставило ее принять решение, и Гермиона была вынуждена пожинать плоды. Она еще помнила, как возликовала во время приступа, решив, что сможет добиться своего: соблазнить Северуса и получить свободу.

Судя по шуму из гостиной, Северус работал. Идти ли к нему? Он знал, что она просыпается всегда в это время и присоединяется к нему. Если она останется сейчас в комнате, завтра все станет еще хуже.

В конце концов, Северус понимал: она не виновата в том, что происходит во время приступов. Она пойдет к нему, и он наверняка скажет, чтобы она не вспоминала о случившемся. И они снова проведут вечер на диване. И она, прижавшись к нему, будет старательно подавлять желание провести пальцами по его груди...

Северус поднял голову, когда Гермиона вошла в комнату, и рассеянно улыбнулся. Она отправилась на кухню и принесла бутылку вина, после чего устроилась на диване. Надо было помочь ему расслабиться.

— Я знаю, ты говорил, что мне не нужно извиняться, — тихо начала она, — но я все же прошу прощения. Мне жаль, что так произошло.

Он не ответил и, взглянув на него, Гермиона увидела, что Северус оторвался от работы и с потемневшим лицом сжимает в руках какой-то бумажный пакет.

— Поверь, я знаю, что тебе жаль, — произнес наконец Северус горько.

— Я имею в виду... мне не следовало... это не должно было... — попыталась она поспешно объяснить, поняв, что он неправильно истолковал ее слова.

— Все в порядке, Гермиона. Сделаем вид, будто ничего не было, — прервал ее Северус и швырнул смятый пакет на стол.

Она встала и неуверенно направилась к нему. Гермиона шла медленно, словно обдумывая каждый шаг, но все же приблизилась к нему.

* * *

Казалось, он предпочитает не замечать, что они стоят точно так же, как несколько часов назад.

— Это правда? Ты на самом деле хочешь меня? — с удивлением прошептала Гермиона.

И, прежде чем Северус смог бы оттолкнуть ее, она притянула его к себе и нежно прижалась своими губами к его.

Это легкое прикосновение было таким сладким, близость — столь упоительной, что тело Северуса возобладало над разумом. Он с хриплым рыком прижал ее к себе, страшась потерять хоть секунду ее присутствия.

Гермиона открывалась к нему, льнула. Он даже не подозревал, насколько сильной была его потребность в ней.

Он гладил ее тело, и удовлетворенный вздох сорвался с ее губ, когда Северус принялся ласкать нежную кожу шеи.

Гермиона была такой мягкой, теплой, отзывчивой. И такой... доверчивой.

Северус выпрямился и встретил взгляд блестящих глаз.

— Северус, — прошептала Гермиона, и это был ее голос, не проклятия.

Если он снова поцелует ее, то пути назад не будет, понял Северус. Он соблазнит ее, позволит увлечь себя, насладится ее нежностью... Как он хотел этого!.. И Гермиона отдастся ему, доверится полностью.

И внезапно понимание, что он не заслужил ее доверия, словно большой ком встало в груди Северуса.

Ему потребовалось недюжинное усилие, но Северус смог выпустить ее из кольца рук и выпрямился. Гермиона, по-прежнему обнимающая его за шею, с недоумением взглянула на него.

— Я не могу, — тяжело дыша, выдавил Северус. — А ты не захочешь сама, когда узнаешь правду.

Она шагнула назад и скрестила руки на груди.

— Ты о чем? — с нарастающей паникой в голосе спросила Гермиона.

Северус принялся мерить комнату шагами.

Он не мог оставаться рядом с ней, смотреть в лицо, когда все расскажет. Он не хотел видеть, как теплый свет ее глаз превращается в ярость и ненависть.

Северус остановился у камина и оперся рукой о стену. Не отрывая взгляда от пламени, он заставил себя произнести:

— Проклятие Танатос создано мной.

Наступила звенящая, давящая тишина. Северусу хотелось нарушить ее, хотелось, чтобы Гермиона сказала хоть что-нибудь, накричала или даже ударила его. Но ничего не происходило, и Северус принял это, как первый шаг в наказании. Когда он посмотрел на Гермиону, то увидел, что она прикрыла дрожащей рукой губы, словно мечтая стереть с них его след.

— Поэтому ты его сразу узнал, — прерывающимся голосом сказала она. — Ты хотел убить меня? — В ее голосе ясно слышался ужас.

— Нет! — воскликнул Северус. — Никогда! Это был Хвост.

— Ты же сказал, что ты изобрел проклятие! — ее голос прервался.

— Позволь объяснить, — выдохнул Северус и снова уставился в пламя. — Да, я придумал его много лет назад. Я нанес зелье на нож и превратил тем самым в ужасное оружие. Мне нет прощения, и я не жду его. Но я никогда не применил Танатос, потому что...

Он прервался и невесело рассмеялся.

— Веришь или нет: я испугался. Да, я ненавидел и продолжаю это делать, но даже ненависть не могла заставить меня совершить нечто столь ужасное. Я стер все свои воспоминания о его создании.

Северус снова зашагал по комнате, не в силах стоять спокойно и чувствовать на себе презрительный взгляд Гермионы.

— Как ты думаешь, почему я не смог вспомнить состав? Я постарался, я не хотел больше когда-либо испытать соблазн и применить проклятие.

— Кому предназначалось проклятие? — от ледяного тона ее голоса Северуса обдало холодом, хотя он стоял прямо рядом с камином.

— А как ты думаешь? — тихо спросил Северус. — Только одного человека я настолько сильно ненавидел, что желал ему смерти — Джеймса Поттера.

Он до сих пор с трудом выговаривал это имя. Годы унижений так глубоко укоренились в сознании, что даже прошедшее время ни на йоту не уменьшило ненависти.

— Что ты сделал с клинком, после того как стер воспоминания? — услышал он отстраненный голос Гермионы, из которого исчезли все эмоции.

— Надежно спрятал в доме моих родителей. Я не хотел оставлять его в Хогвартсе — это показалось мне слишком рискованным. Но захотел сохранить нож как напоминание о том миге моей жизни, когда что-то умерло в мне. Я чуть было не превратился в трусливого убийцу из-за угла. И этот клинок стоял у меня перед глазами, когда я решил рассказать Дамблдору о готовящемся покушении на Лили и ее семью.

Северус провел руками по лицу, чтобы стереть мучительные воспоминания.

— На шестом году вашей учебы у меня жил Хвост. Ужасное создание. Он все разнюхивал, и я предостерег его перед ножом: если ему дорога жизнь, пусть держится подальше. Конечно же, он рассказал Темному Лорду. Не знаю, был ли это план Хвоста, или же сам Лорд приказал ему... Однажды я заметил, что клинок исчез, а мерзко хихикающий Хвост заверил меня, что проклятие еще сыграет большую роль. Я сразу догадался, что он хочет отправить нож в Хогвартс. Я наказал Филчу усилить контроль и сам часто проверял сов, приносящих подозрительный груз. Но нож не появился. Чем это все закончилось, ты знаешь.

Северус чувствовал себя опустошенным. Он не решался поднять голову и встретить полный презрения взгляд Гермионы.

— Я бы жизнь отдал, лишь бы это предотвратить, — прошептал он.

— Невелика цена! — выплюнула Гермиона. — Она тебе самому не дорога!

Еще долго после того, как дверь ее спальни громко захлопнулась, Северус неподвижно стоял на месте. Все закончилось, не успев начаться, и он оказался не готов к боли, которую вдруг почувствовал.