Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me) (гет)

Ремус переодевался в школьную мантию, маясь от жесточайшего уныния. Он уже успел надавать себе мысленных пинков за ту идиотскую надежду, что все вдруг резко исправится, как только к нему вернется зрение. Да, Снейп помог ему прозреть, — как в прямом, так и в переносном смысле слова, — и теперь Ремус был сам себе противен, и терзался от угрызений совести, и вдобавок обзавелся целой кучей новых поводов для беспокойства.

Временно отложив самобичевание, он задумался над тем, почему этот хитрый ублюдок вообще решил стребовать с него какое-то обещание. Это что, было сделано для большего правдоподобия? И только-то? Должно быть, тот с самого начала задумал добиться их отчисления, но хотел, чтобы он, Ремус, успел прочувствовать потерю, потом уверился, что останется без друзей только по полнолуниям, и вот тогда-то Снейп эдак небрежно и добавил: ах да, их все-таки вышвырнут из школы, я об этом позаботился. Воистину, это был мастерский удар, который разом и оглушал жертву, и выбивал у нее почву из-под ног.

Но, положа руку на сердце, Ремус все равно понимал, что, несмотря на этот гнусный поступок, кое в чем Снейп не ошибся. В том, что касалось их ежемесячных прогулок. Кажется, мама как-то раз рассказывала о маггловских законах: что если ты держишь тигра на заднем дворе, и он сожрет того, кто забредет к нему в клетку, то виноватым признают именно тебя. Преступная неосторожность — что-то вроде этого... Потому, что ты не поставил вокруг заднего двора хорошую ограду, но прежде всего — потому, что это ты тот идиот, кто вздумал посадить в клетку тигра.

Натягивая на ногу носок, Ремус впервые удивился: отчего же Дамблдор не нашел для его превращений новое место, когда стало ясно, что о старом прознал Снейп? Да, на хижину наложили новые чары, но ничего такого, с чем бы не справился превратившийся в крысу волшебник, если подберется с нужной стороны... Защита не позволяла выбраться оборотню и не впускала к нему студентов, и взрослые решили, что этого будет довольно.

Запустив пальцы в свою шевелюру, Ремус согнулся пополам и уперся локтями в колени. Внутри у него все переворачивалось.

На душе было до невозможности гадко. Даже если бы они и впрямь хотели кому-то зла — ему и тогда, наверное, было бы лишь немногим хуже.

Но все-таки, а Снейпу-то какое до этого дело? Или он просто мстил, поскольку вынужден был помалкивать, что Ремус — оборотень, который едва его не покусал, иначе его самого бы исключили?.. Но сейчас, спустя год, он исхитрился подстроить своим недругам почти столь же грандиозную подлянку. Три незарегистрированных анимага, неправомерное применение магии несовершеннолетними — да, вляпались капитально, что и говорить. Будет скандал, и тогда Ремус останется без друзей, потеряет тех, кто не давал ему сойти с ума — и не только в полнолуние...

И что бы там Снейп ни говорил, как бы ни настаивал, что не получит особого удовольствия, если Ремуса накажут, со всей четверкой Мародеров он расправился прямо-таки виртуозно. Как говорится — снимаю шляпу.

Такая изобретательность, надо признать, стала для Ремуса полным сюрпризом. Несмотря на всю свою любовь к многоходовым комбинациям, Снейпу обычно не хватало самообладания, чтобы довести их до конца. Он всегда терял голову уже на третьем-четвертом шаге.

Но не на этот раз. От его последнего плана прямо-таки разило выдержкой и холодным расчетом.

Ну и что теперь, спрашивается, делать? Ремус не знал. Кому-то рассказать? Но это означает кого-нибудь подставить. Если все выложить Джеймсу или Сириусу, то участь Снейпа будет просто ужасна, а если учителям — то это почти то же самое, что сознаться властям. И даже Дамблдору ничего не расскажешь, иначе у них у всех будут крупные неприятности. А на то, чтобы переиграть Снейпа в одиночку, у Ремуса просто не хватило бы мозгов. И еще — он не знал, что случится с Джеймсом, Сириусом и Питером, если их...

Библиотека. Ну конечно же. Да, он не знал, какая ответственность грозит незарегистрированным анимагам, но вполне мог выяснить. В библиотеке был реестр анимагов, и Макгонагалл, помнится, подчеркивала, что нарушителей ждало наказание. Но какое именно, никто из них четверых так и не поинтересовался — потому что думали, что никогда не попадутся, и считали себя самыми умными...

Переждав новый приступ самобичевания, Ремус взглянул на часы. До первого занятия оставалось еще двадцать минут — если поспешить, то вполне можно успеть в библиотеку.

Вскочив на ноги, он схватил свою школьную сумку и понесся к дверям.

— До свидания! — на бегу выпалил Ремус — мадам Помфри как раз заполняла вязкой зеленой жидкостью флакончики из-под костероста. — И большое вам спасибо!

Выскочив из лазарета, он на всех парах завернул за угол... и там со всей дури в кого-то врезался — в какого-то ни в чем не повинного беднягу, который просто торопился в противоположном направлении. Они полетели вниз — оба, и столкнулись с немилосердно каменным полом. У Ремуса аж искры из глаз посыпались; вокруг все плыло и двоилось, и больше всего хотелось валяться амебой, но это было бы полным свинством. Если ты кого-то ушиб, надо действовать, а не просто стенать и хвататься за голову.

— Извините... пожалуйста, извините... — выдохнул Ремус.

— Ремус? — удивился женский голос.

Глаза наконец-то перестали вылезать из орбит, и он мигнул. Как и Лили — та тоже смаргивала плывущую перед глазами рябь и пыталась сесть, но мешал кавардак из перекрутившихся мантий и школьных сумок. До сих пор слишком бледная — словно после гриппа, — она выглядела уже гораздо лучше, чем в их последнюю встречу. Помфри упоминала, что Лили уже выписали, и обеспокоенный Ремус завалил медсестру вопросами, на которые та отказалась отвечать — лишь сообщила твердым голосом, что "никому не рассказывает подробности о своих пациентах — а теперь лежите смирно, мистер Люпин, и дайте мне сосредоточиться".

— Зато можно не спрашивать — теперь я точно знаю, что ты уже на ногах, — сказала Лили, держась за лоб. — Был, по крайней мере...

— Прости, пожалуйста! — поморщившись, он выбрался из-под вороха всего лишнего, снова скривился и протянул Лили руку — та поднялась со столь же выразительной гримасой. Ну и поросенок ты все-таки — носишься тут, как угорелый, сбиваешь с ног больных девчонок... — Я пытался успеть в библиотеку.

— Не знала, что кто-то может так соскучиться по книгам всего через полдня разлуки.

Замечание было в духе Лили и даже сопровождалось улыбкой — вот только обозвать ее "неестественной" означало сделать ей комплимент. Уместнее всего эта гримаса смотрелась бы на портрете где-нибудь в галерее кубистов.

— Тебе больно? — встревожился Ремус. — То есть конечно же больно, но все совсем плохо, да?..

— Да ладно, бывало и хуже, — произнесла она, рассеянно потирая бедро. — Сегодня утром, например, когда Дж... — ее лицо внезапно напряглось, — Поттер превратил лестницу в скользкую горку, а я как раз на ней стояла.

— Извини, пожалуйста, — вздохнул Ремус.

— Да ты-то тут при чем?.. И кроме того, он ведь на самом деле не нарочно — просто так переволновался за мое здоровье, что забыл и попытался ко мне подняться.

— Сдружись с Джеймсом и Сириусом — и тоже обзаведешься привычкой извиняться перед всеми, с кем они разговаривали. Да, и прости, что пополнил твою коллекцию синяков.

— Ничего, тут недалеко до больничного крыла, — на этот раз улыбка у нее вышла бледная, точно тени в пасмурный день, но куда более искренняя, чем тот прошлый закос под кубистов. — Но я, кажется, мешаю твоему страстному воссоединению с библиотекой?..

— Она может и подождать, — пожал плечами Ремус.

— Выходит, ты не так уж по ней и соскучился?

— Макгонагалл задавала домашнее задание, — сымпровизировал он, а потом вспомнил тот совет Снейпа по возможности разбавлять вымысел правдой — и да, вся ирония ситуации от него при этом не ускользнула — и добавил: — Сириус вчера обещал мне кое-что занести, но они с Джеймсом угодили на отработку.

Лили ничуть не удивилась.

— Ну, Макгонагалл их знает как облупленных. И что ты ничего не видел — наверняка же сделает для тебя исключение.

— Угу, если б я умер, то еще может быть. А так — спасибо, но проверять как-то не тянет.

На губах Лили снова мелькнула та бледная улыбка.

— Хочешь — пойдем на трансфигурацию вместе, и я поработаю твоим алиби. Макгонагалл — декан Гриффиндора; наверняка она оценит галантность — что ты не оставил в беде пострадавшую даму, чтобы успеть с домашним заданием.

— Ладно, — согласился Ремус. — Ловлю тебя на слове. Только если она на нас воззрится горгоной — то чур, я за тебя спрячусь.

— И куда только делась гриффиндорская галантность? — со сдавленным смешком сказала Лили.

— Пошла смахивать с твоего плеча вон тот клок пыли, — с этими словами он отряхнул с ее мантии грязь, а потом они подняли свои сумки, синхронно поморщились — ушибы откликнулись болью — и зашагали на занятие по чарам.

— Как же я рада, что ты снова можешь видеть, — промолвила Лили. Она слегка сутулилась и шла, скрестив на груди руки, будто пыталась казаться незаметнее. — Это была мадам Помфри, да? В последний момент все же придумала, как тебя вылечить?

— Вообще-то... вообще-то это была не совсем она, — Ремус не знал, что делать: промолчать или все-таки ей рассказать. Возможно, именно эту цель Снейп на самом деле и преследовал — хотел завоевать благосклонность Лили. Хотя было бы куда как логичнее, если бы он так поступил в позапрошлом семестре, когда она перестала с ним разговаривать — сейчас-то у них все, кажется, и без того неплохо. И кроме того, если Снейп сообразил, что Лили куда лучше относится к тем, кто лечит людей от темных проклятий, чем к тем, кто их накладывает, то он и впрямь здорово изменился... во всем, кроме планов на тему "отомсти своим врагам и добейся их отчисления".

— Слушай, а ты точно здоров? — привлекая внимание Ремуса, Лили помахала перед ним рукой, и ему невольно пришло в голову, что она тоже кажется уставшей — как и Снейп. Не настолько, конечно, измученной, но тот своим видом и большинство покойников заткнул бы за пояс. Может, она поэтому выглядела такой грустной и рассеянной? Потому что Снейп и на ногах непонятно как держался? Боялась, что он вот-вот свалится и испустит дух...

— Да нет, со мной и правда все в порядке, — заверил Ремус. — Вот только... на самом деле меня вылечил Снейп. Мои глаза, я имею в виду.

Ее черты ничего не выражали — ему даже на мгновение померещилось, что ее вылечили от проклятия, но заразили амнезией.

— Тебя вылечил... Северус.

Он кивнул, стараясь не пялиться в открытую — так быстро на ее лице сменялись эмоции.

— Северус Снейп?

— Вряд ли у него есть тезки, — откровенно сказал Ремус.

— Ну да, я всего лишь... но когда?

— Сегодня утром. Он пришел в больничное крыло — рано, еще до рассвета... не знаю, чем он там таким занимался, но видок у него был — краше в гроб кладут... Что, что такое? — всполошился Ремус — Лили резко побледнела, словно ее ударили. Горло ее напряглось — она несколько раз сглотнула, а потом наконец выдавила:

— Он меня исцелил. От проклятия. Из-за которого... я себя так вела.

— О Боже, — Ремус был поражен до глубины души — возможно, даже невольно вытаращил на нее глаза. На лице Лили отразилась такая мука, что он заставил себя заговорить: — Так значит, в этом все дело? Снейп перевоспитался и решил заделаться целителем?

— Что? — боль сменилась растерянностью. — В каком смысле? Я не понимаю.

— Ну, — Ремус и сам слегка растерялся, — ты же с ним вроде как помирилась... — Лили нахмурила брови, и он поспешно добавил: — Я не спрашиваю, почему... в смысле, не требую от тебя отчета — ты его лучше всех знаешь, и если ты решила... — она цепенела с каждым словом — похоже, он опять ляпнул что-то не то, как и тогда, в кабинете Дамблдора... — Разумеется, это не мое дело, что ты там решила. Я лишь... понимаешь, люди — существа любопытные. То, что ты снова дружишь со Снейпом... ну, это как если бы ты вдруг начала встречаться с Джеймсом. Привлекает много внимания, я имею в виду.

Она прикрыла ладонью глаза.

— Да, это так — это именно так... — приглушенно сказала Лили с какой-то непонятной интонацией. Потом убрала руку от лица и процедила сквозь стиснутые зубы: — Что ж им всем так неймется влезть не в свое дело?

— Живется слишком скучно, — примирительно ответил Ремус.

— А мне вот наоборот — слишком весело, — с клокочущим смешком откликнулась Лили.

Ремус только молча кивнул. Было, кажется, такое проклятие — "чтоб тебе жить в интересные времена"... Мама что-то такое точно упоминала. Некоторые магглы — особенно с научным складом ума, такие, как мама — зачастую понимали магию слишком буквально, но тут Ремус и сам порою думал, что у некоторых его знакомых жизнь всегда била ключом, не давая им ни секунды передышки.

— Думаешь, Снейп именно этим и занимается? — спросил Ремус, незаметно скосив глаза на Лили. — В смысле, он же сейчас отдыхает?

— Очень на это надеюсь, — негромко ответила она и отвела взгляд в сторону.

* * *

Когда они с Ремусом наконец-то доплелись до класса, где должно было проходить занятие по чарам, Лили ожидало небольшое открытие. Оказывается, там было полно людей, которых она знала, и при виде их улыбок больше всего хотелось разрыдаться, но приходилось сидеть с ними и притворяться, что изучает — она бросила взгляд на школьную доску — заглушающие заклятья. Батюшки светы...

А ведь Северус-то, похоже, был прав с этой его башней, и зря Лили позволила ему себя выгнать. В памяти тут же всплыло, как он на нее смотрел, цедя слова сквозь стиснутые зубы... а может, и не зря. Возможно, это был разумный поступок, пусть и не самый красивый. Но вот дальше... надо было, наверное, не идти на чары, а остаться там, у потайной двери, и... просто сделать что-нибудь. Что угодно, чтобы помочь Северусу.

Ей никогда не приходило в голову, что возвращение в школу может так на нее повлиять. Что это будет такая скучища пополам с нервотрепкой... и ведь прошел всего час — первый час первого дня, когда все вокруг не затягивала пелена темной магии. Подумать только, а Лили-то казалось, что это верх неудобства — жить в мамином доме по маминым правилам, а потом, в гостях у Северуса, слушаться миссис Снейп... Но то, что творилось сейчас — вокруг толпились сотни людей и задавали вопросы, на которые она не знала ответа, и ждали от нее поведения прежней Лили — но она либо не хотела так поступать, либо все напрочь перезабывала, и все вместе это было...

— Эванс!

Ну вот — снова Джеймс. Зажмурившись, она собралась с духом (хотя его запасы почти иссякли) и открыла глаза.

— Да, Джеймс? — откликнулась Лили, стараясь, чтобы это прозвучало естественно. Он не заправил в брюки рубашку, а его галстук — какой неряшливый вид... и это утром, еще до начала занятий... нет, она ни за что не станет плакать из-за его дурацкого галстука.

— Сядешь с нами? — в голосе Джеймса слышалась надежда, явственно проступала на лице... В отличие от Северуса, он никогда не пытался прятать эмоции — думал, что так нечестно, и высмеял бы саму мысль об этом... он вообще не понимал, зачем нужно что-то скрывать. А Северус считал, что без этого не выжить.

— Эванс? — переспросил он, уже начиная тревожиться. Она на мгновение прикрыла глаза.

— Хорошо, сяду, — и строго добавила, заметив, как он просиял от радости: — Но только при одном условии: ни слова о Северусе. Скажешь о нем хоть слово — и я уйду. Тебе все ясно?

— Ладно, — ответил Джеймс — после секундной заминки, но тон его был исполнен решимости. — Договорились.

Жаль, что сама Лили такой уверенности отнюдь не испытывала.

Дойдя до занятых четверкой парт, она пристроилась рядом с Ремусом. Сириус скользнул по новой соседке взглядом, хмыкнул что-то неразборчивое и снова отвел глаза; что же до Петтигрю — Питера — то он, кажется, не знал, как себя с ней вести, и Лили его чувства полностью разделяла.

На соседнее сиденье плюхнулся Джеймс — Лили сама не знала, что при этом ощутила; нервы внутри словно скрутились в клубок и наперебой сигналили обо всем сразу.

А потом началось занятие, и через некоторое время она заметила, что Ремус явно был чем-то озабочен — поскольку то и дело отвлекался, невидяще глядя в стену, и его волшебная палочка раз за разом выплевывала то струи вина, то языки пламени, а где-то через полчаса он и вовсе умудрился размазать по полу профессора Флитвика.

— Весьма впечатляюще, мистер Люпин, — заметил тот, как только поднялся на ноги и привел себя в порядок. — Но это все-таки несколько не то заклинание, какое вы должны были продемонстрировать.

— Простите, — пробормотал Ремус, вспыхнув до ушей — почти так же ярко, как тот огонек, что сорвался при этом с его волшебной палочки.

— Да-да, разумеется... — Флитвик озабоченно поправил шляпу и покосился на палочку Ремуса. — Мистер Поттер, встаньте, пожалуйста, в пару... — Лили съежилась, Джеймс же весь затрепетал, — к мистеру Люпину, — она выдохнула, у Джеймса вытянулось лицо... — А вы, мисс Эванс, в пару к мисс Медоуз. Не забудьте: заклинание — Силенцио. Попробуйте еще раз, мистер Люпин...

Ремус умудрился вызвать тукана и подпалить ему хвост — и под истошный птичий вопль Фелисити пробормотала:

— Спорим, я знаю, что с тобой произошло, — дождалась, пока Лили не перевела на нее настороженный взгляд, и продолжила с довольным огоньком в глазах, — это Снейп. Он проклял тебя, чтобы затащить в постель, но это было так ужасно, что проклятие тут же слетело — сразу после секса, а может, и прямо в процессе...

Сзади громыхнуло какое-то заклинание, повалили клубы едкого дыма. Раздался писклявый голос Флитвика: "Мистер Поттер, нельзя ли поосторожнее?" — а потом кто-то воскликнул: "Круто, Поттер! А нарочно так сможешь? На свадьбах ты был бы нарасхват".

Сначала — первоочередное.

Она запустила в Фелисити Силенцио — та моргнула и впилась в нее глазами, словно пыталась пробуравить дырку.

— Ой, извини, — произнесла Лили, отвечая Фелисити столь же сердитым взором. — Кажется, мне надо лучше целиться... Опа, а контр-заклинания-то мы и не знаем! Похоже, придется подождать, пока профессор разбирается с туканом.

Она повернулась на стуле — к Флитвику, Джеймсу и Ремусу; все трое были с ног до головы перепачканы копотью — видимо, пострадали от взрыва. Питер махал журналом, пытаясь разогнать дым, а Сириус сидел в сторонке и заливался смехом — и половина класса к нему присоединилась.

— Профессор Флитвик? — Лили повысила голос, чтобы перекричать этот хохот. — По-моему, мне как-то нехорошо...

Тот моргнул — круглые глаза были единственным белым пятном на черном от сажи лице.

— Вы и впрямь неважно выглядите, — согласился он. — Загляните-ка к мадам Помфри, мисс Эванс... только смотрите не перенапрягитесь!

Лили сгребла в кучу свои записи и книжки и кое-как запихала все в сумку; закинула ее на плечо и поскорее зашагала к двери. На пороге она еще успела услышать, как Флитвик говорит Джеймсу и Ремусу: "Попробуйте Экскуро, мальчики, это должно помочь... хотя нет, давайте-ка я лучше сам".

Она немного боялась, что карта вполне могла исчезнуть с пергамента... но нет, все те же темные линии — такие, какими Северус их нарисовал. Ориентируясь по его творению, она смогла найти тот проход к башенке... вот только сам картограф там так и не появился. Лили стояла у каменной стены — той самой, сквозь которую надо было пройти — и кричала, упрашивала, пыталась подольститься; даже угрожала сигануть с лестницы — но не услышала в ответ ничего, даже насмешливого: "Ага, валяй".

В конце концов она отвесила камню хороший пинок и как раз стояла на одной ноге, ругаясь и потирая пострадавшую ступню, чтобы хоть немного унять боль, когда позади раздался голос Северуса:

— Ну и чем тебя обидела эта стена?

Лили резко развернулась — все еще стоя на манер цапли — и отпустила ушибленную ногу; ей пришлось на нее наступить, чтобы не грохнуться на пол.

— Как ты сюда попал? — выдохнула она.

— Ну, если сидеть в башне целыми сутками напролет, то озвереет даже Рапунцель. Тебе от меня что-нибудь нужно?

Сейчас он выглядел еще хуже, чем утром — а ей-то казалось, что дальше уже некуда... "как выжатый лимон" — это еще мягко сказано, "как призрак" или "как зомби" гораздо больше походило на правду. Лицо мальчика, которого силой вытолкнули во взрослую жизнь; что же до его глаз — то в них было что-то такое... словно они были куда старше тех тридцати восьми лет, которые прожила на свете его душа.

— Я... просто хотела узнать, как у тебя дела, — внезапно на Лили нахлынула робость.

— Жить буду, — отвечал он — утомленно и... отстраненно. Значит, все еще сердится... Она сглотнула — потому что привыкла к Северусу, который от злости швырялся вещами и выкрикивал всякие глупости, а не наглухо замыкался в себе.

— Видишь ли, — для храбрости она стиснула лямку своей сумки, — этого-то я и боюсь: что не будешь. Ты сейчас выглядишь раза в три хуже, чем в последнюю нашу встречу... если и дальше будет так продолжаться, то к вечеру ты просто протянешь ноги. Может, все-таки сходишь к мадам Помфри?

— Она мне ничем не поможет, Лили. Это магическая отдача, — видимо, оценив всю гамму чувств на ее лице, Северус испустил тяжелый вздох, ухитрившись вложить в него разом усталость, недовольство и досаду. — Ты же не думала, что темные проклятия снимаются легче, чем накладываются? Единственное, что она сможет сделать — это потащить меня на допрос к директору, каковой участи, — его голос похолодел, словно застигнутый внезапной метелью, — мне хотелось бы избежать. Я более чем уверен, что Поттер и его свора, — теперь в его словах слышался прямо-таки арктический холод — как черная вода, что замерзает под бесконечными километрами льда, — уже успели поведать Дамблдору, что это якобы я тебя проклял.

— Я... — Лили словно поплыла — голова закружилась в одну сторону, а все остальное в другую. Самое ужасное — она легко могла себе это представить, потому что проклятие не влияло на воспоминания... Джеймс — как он кричал: "Ты, ублюдок! Что ты с ней сделал?" О Боже — да Малфоя за это и убить мало...

— Но я знаю, что это был не ты, — возразила она. — Это же Малфой, верно? Я пойду к Дамблдору и скажу...

— Нет, ты этого не сделаешь, — перебил ее Северус — таким мрачным и повелительным тоном, что Лили немедленно умолкла, будто у нее отключились голосовые связки. — Ты будешь всеми силами избегать общения с ним, в особенности наедине. Мы и так привлекли к себе слишком много внимания — возможно, поздно даже пытаться минимизировать негативные последствия...

Он замолчал. Надавил на глазные яблоки — руки его дрожали. Она и подумать не могла, что это зрелище так на нее подействует. У Сева трясутся руки?..

Господи, как же она ненавидела темную магию. И сейчас даже больше, чем когда бы то ни было.

— Может, я могу тебе как-то помочь? — беспомощно спросила она. Ладони вспотели — ужасно хотелось прикоснуться, как-то приободрить Сева — да и саму себя тоже... Почувствовать, что его сердце все еще бьется, а под кожей течет кровь; он казался таким холодным и застывшим — и не телом, а душой. — Должно же быть хоть что-то... Что-нибудь, что я могла бы для тебя найти — или сделать...

Несколько мгновений он просто вдыхал и выдыхал воздух — оттого ли, что так плохо себя чувствовал? Или просто мечтал ее придушить?

— Разве что паровая баня.

Лили моргнула.

— Паровая баня? Это... в смысле, вроде сауны?

— В прошлом это помогало. Не спрашивай, почему. Я думал, что холод может оказаться адекватной... но ничего не вышло.

— А ты сегодня хоть что-нибудь ел?

Он пожал плечами — значит, нет. У Сева всегда было странное отношение к пище; Лили вспомнила, что он никогда не ел перед экзаменами — говорил, что на сытый желудок становится сонным и вялым, а от голода, наоборот, начинает лучше соображать. Кажется, буддийские монахи тоже практиковали что-то подобное... что-то трансцендентальное?

— Ладно, — она протянула Северусу руку. — Тогда пошли.

Он не просто ее не принял — даже не взглянул в ту сторону. На его лице — застывшем и напряженном от боли — явственно читались усталость и раздражение.

— Ну и где ты найдешь паровую баню? Черт возьми, ты не можешь так запросто отвести меня в гриффиндорскую...

— Да, раз ты до сих пор не сообразил — тебе и впрямь худо, — она ткнула в приколотый к мантии золотисто-алый значок. — Мы идем в ванную старост.

* * *

Насчет "паровой бани" он, похоже, не преувеличивал. Все помещение заволокло туманом — а ведь там легко мог поместиться весь коуквортский дом Эвансов, причем вместе со вторым этажом. Влага оседала на коже, заставляла курчавиться волосы; тяжелый от сырости воздух словно застревал в горле. Сев закрылся в душевой, а Лили пристроилась у стены и села на полотенце, разувшись и сняв с себя носки. Свою школьную мантию она тоже скинула, галстук развязала, а у блузки закатала рукава.

— Сауна, как есть сауна! — ее голос утонул в серовато-белых клубах пара и вернулся, эхом отразившись от стен.

— Если тебе тяжело, можешь отсюда уйти, — ответил Северус, что явно переводилось как "либо не ной, либо проваливай ко всем чертям".

— Нет, не могу. А вдруг сюда кто-нибудь войдет? За прогулы и сауну мне влетит куда меньше, чем тебе.

— Но все равно же влетит.

— Переживу — бывало и хуже, — отозвалась она — и даже почти не шутила.

Он не ответил. Лили запрокинула голову — кафель приятно холодил затылок — и закрыла глаза. На языке вертелся целый миллион вопросов — и отчего Сев вылечил Ремуса, и не стало ли ему из-за этого хуже, и сколько будет продолжаться такая двойная отдача... Она прекрасно помнила, как себя чувствовала тогда, после Контрапассо; как растерялась, полуслепая и неспособная сориентироваться, как путала верх и низ, и каждое движение болью отдавалось во всем теле... а ведь это было еще простое заклинание...

В памяти всплыла та беседа с Севом — а вместе с ней, как пузырьки на поверхность, поднялась тревога... как же он тогда выразился, насчет тех чувств, что вызывало Контрапассо? В том, кто его накладывал... или наоборот, снимал? Кажется, Северус сказал что-то вроде "Контрапассо пробуждает в жертве мучительное раскаяние и невыносимый страх, и если предположить, что колдующий ощущает эхо этих эмоций..." Да, но в его-то случае было не проклятие, а исцеляющий заговор! Или для эха это неважно?..

Ей хотелось...

В густом мареве раздался скрип открывающейся картины.

Лили распахнула глаза.

— Сев! — прошептала она, не зная, можно ли от входа что-нибудь разглядеть в таких облаках пара. Попыталась опереться о запотевшую стену — рука стала скользкой от влаги. — Там кто-то есть...

— Это что еще за дрянь? — прошипел знакомый голос — меньше всего на свете она хотела услышать его именно тут и именно сейчас. Сердце подпрыгнуло, дожидаясь ответа; они всегда держались рядом, где один — там и второй...

— Снейп! — позвал Джеймс через всю затуманенную комнату; Лили потихоньку начала различать их темные фигуры... неуклюже поднялась на ноги, мокрой от конденсата рукой потянула из кармана волшебную палочку... — Мы знаем, что ты тут!

Из душевой за спиной у Лили зазвучал голос Северуса — ровный, без намека на усталость:

— О, да вы, я погляжу, и читать научились? Хотя бы свою карту — это ведь она вас сюда привела?

Сердце бешено колотилось, грохотало, как табун лошадей, несущийся по широкой равнине... О Боже, на этот раз точно кто-нибудь пострадает. В течение шести лет они при каждом удобном случае швырялись друг в друга проклятиями... в памяти задержалось только несколько эпизодов — тогда после СОВ, когда они подвесили Северуса вверх ногами, и тот раз на седьмом курсе, когда он отхватил Джеймсу нос каким-то заклятием... Может, приложить Сириуса и Джеймса Ступефаем? Чтобы обойтись без совсем уж серьезного кровопролития?

А потом в голове промелькнуло что-то, связанное с Мунго... Те слова миссис Снейп — о том, что студентов приучают решать проблемы самостоятельно...

Лили сосредоточилась, вспоминая, как мама сказала: "Ну да, уже совсем взрослые — одной шестнадцать, другой восемнадцать", — а потом поцеловала Петунью в щеку, и мамины глаза затуманились, а свет елочной гирлянды венчал пышные волосы, как солнечная корона...

"Экспекто Патронум!" — изо всех сил подумала Лили, и ее лань стрелой метнулась к дальней стене, брызнула сквозь мутное марево — как бело-голубая искра, как падучая звезда — и помчалась к кабинету Макгонагалл.

Занавеска отъехала в сторону — уже полностью одетый, Северус стоял у душевой стойки, и его лицо было бледно как полотно, а глаза опять заблестели. Лили сглотнула, из глубин души поднималась мольба — только не убивай их, пожалуйста...

Она попыталась вложить в свой голос все негодование, на какое только была способна:

— Что, вы двое опять вздумали поидиотничать? Отвяжитесь от нас и катитесь в жопу!

— Эванс! — пулей проскочив полосу тумана, Джеймс затормозил в нескольких шагах от своей цели. Его лицо... хотя оно, строго говоря, ничего не выражало, поскольку большую его часть скрывали запотевшие очки. Он пальцем протер изнутри линзу и добавил: — Мы пришли к тебе на помощь — да что это за пар, просто ужас какой-то!..

— Спасти меня от пара? Спасибо, но с ним я и сама как-нибудь справлюсь.

— Нет! — Джеймс протер вторую линзу. — От... а где Снейп? Мне казалось, он только что был тут...

Моргнув, она бросила взгляд на душевую стойку. Никого — вот же черт...

И Сириуса тоже нигде не видно...

— Джеймс, — произнесла она — сердце трепыхалось в груди, — черт возьми, да с чего ты взял, что меня надо спасать от Северуса? Это же я привела его в ванную старост!

— А что ему тут понадобилось? — продолжал упорствовать Джеймс. — Он же отродясь не мылся, и...

— Предполагалось, что на этом месте я не выдержу и на тебя нападу? — послышался голос Северуса; он словно доносился сразу со всех сторон, и у Лили внутри все сжалось. — План, достойный пятилетнего ребенка — от которого ты, впрочем, недалеко ушел...

— Смейся сколько хочешь, Снейп! — парировал Джеймс, всем своим видом излучая непоколебимую решимость. — Мы все равно тебя выведем на чистую воду! Мы знаем, что тут творится!

— Если твоя способность к познанию, Поттер, пробудится от вечного сна, моему ликованию не будет конца.

Из кармана у Джеймса выпорхнул лист пергамента и метнулся вправо — для Лили это было "влево", — как будто кто-то призвал его Манящими чарами. Джеймс крутанулся на месте, пальнул в ту сторону алым лучом — в глазах заплясали яркие пятна... И вдруг откуда-то справа — с той стороны, куда он повернулся спиной, — прилетел Ступефай и угодил ему прямо между лопаток... он рухнул как подкошенный и выронил волшебную палочку — та зацокала, покатившись по кафелю. Лили шагнула вперед, чтобы проверить, нет ли у него переломов, и слева в тумане багровой молнией полыхнуло заклятье, чуть не угодило в голову, но она увернулась, поскользнулась на мокром полу, наобум защитилась Протего — слишком поздно, в клубах пара сверкнула вспышка, как от фотоаппарата, а потом глухой удар — непонятно в какой стороне...

...и на этом все вдруг закончилось.

— Северус?.. — робко позвала она, переворачивая Джеймса на спину — кажется, все в порядке, если не считать треснувших очков; пульс был ровный и уверенный. А где тогда Сириус?..

И Северус — он ведь так и не откликнулся. Она подняла глаза, глянула налево, направо... и чуть не подпрыгнула на месте: бесшумно, как туман, он соткался из клубов пара, и на лице его застыло выражение холодной брезгливости.

А по щеке текла кровь — из пореза на лбу, чуть ниже волос. Ахнув, Лили вскочила на ноги — и едва не упала снова, поскользнувшись на мокром кафеле.

— Ты ранен! — воскликнула она.

— Раны головы всегда кажутся опаснее, чем есть на самом деле. Ты разве не знала?

Выудив из кармана носовой платок, она осторожно промокнула кровь.

— Порез нужно продезинфицировать. Похоже, тебе все-таки придется наведаться к мадам Помфри.

Он казался раздосадованным.

— Сам себе мудошлеп — недооценил Блэка.

Она каждой своей клеточкой чувствовала, что там, на полу, лежит Джеймс — неподвижно, будто ворох тряпья... А Северус — на фоне его бледной кожи глянцево-алая струйка крови смотрелась особенно пугающе...

— Мне показалось, это было Акцио. В смысле, то, что ты проделал с картой.

— Такого впечатления я и добивался, — небрежно отвечал он. — На самом деле я использовал отбрасывающие чары.

Лили с силой скомкала платок — лань, она чуть не забыла о лани! — и выпалила:

— О нет! Я же отправила к Макгонагалл свой патронус! На случай, если они...

— Тогда мне лучше уйти, — произнес Северус и развернулся к двери... даже не оглянулся, и ни малейшего тепла в голосе...

Стоп. Сейчас не время лить сопли. Но он вел себя так, словно совсем ее возненавидел — с того самого момента, как снял то проклятие...

Эй, я кому сказала — сейчас не время лить сопли!.. Лили подхватила с пола свою сумку, кинулась подбирать разбросанную одежду...

— Ты иди, — тяжело дыша, сказала она. — Это я все испортила — мне и исправлять... Возьму вину на себя, и все обойдется...

— Думаешь, что сумеешь заморочить ей голову? — скривив рот, возразил Северус. — Да ведь из тебя лгунья хуже не придумаешь!

Она залилась румянцем.

— Зато она скорее примет мою сторону, чем...

Со стуком открылась картина. А потом раздался голос Макгонагалл, и у Лили замерло сердце.

— Да что же тут... Эванеско!

Пар моментально исчез — словно его осушило знойное пустынное солнце. Лили даже восхитилась, но вместе с тем не могла не пожелать, чтобы профессор владела этими чарами чуточку хуже. Поскольку место происшествия теперь предстало перед Макгонагалл во всей красе: застегивающая блузку Лили, Северус с его раной на голове и Джеймс с Сириусом, которые валялись на полу в забытье.

— Что? — вытаращилась на них Макгонагалл. — Мисс Эванс, мистер Снейп — это еще что такое?

— Я сейчас все объясню, — брякнула Лили, и Северус рядом тяжело вздохнул.

— Да уж, мисс Эванс! Извольте объясниться! И начните с того факта, что все студенты сейчас должны быть на занятиях, а не устраивать баталии в ванной старост — где, кстати, трем из четырех присутствующих находиться вообще не положено!..

Она глядела на них еще не совсем сурово, но и на доброжелательность это тоже не тянуло. Лили отчаянно нуждалась в какой-нибудь убедительной лжи, чтобы объяснить весь этот бардак, но винтики в голове упорно не желали крутиться — зато в кои-то веки проснулся инстинкт самосохранения и умудрился подсунуть единственно возможное решение.

— Северус ранен! — выпалила она.

Макгонагалл уже успела проверить состояние Джеймса, который лежал к ней ближе, и теперь как раз склонилась над Сириусом, но от такой новости немедленно выпрямилась и внимательнее взглянула на Сева... и хлопнула глазами — потому что он выглядел так, словно угодил не под режущее заклятье, а как минимум под лавину в Альпах.

— Ровена милосердная, — она смотрела на него во все глаза. — Немедленно ступайте к мадам Помфри, мистер Снейп. Вам давно следовало это сделать, если вы страдаете от того же недуга, которым переболела мисс Эванс.

Лили моргнула. От того же недуга — имелось в виду проклятие?.. У нее отлегло от сердца — если преподаватели в это поверят, то не придется ничего объяснять про темную магию, и тогда...

— Мисс Эванс, проводите мистера Снейпа в больничное крыло, — распорядилась Макгонагалл; судя и по интонации, и по выражению ее лица, возражений она бы не потерпела. — Я займусь мистером Поттером и мистером Блэком.

Северус молча устремился к выходу из ванной. Лили протараторила напоследок что-то вроде: "Извините, большое спасибо", — и бросилась за ним следом.

— Ты же сейчас в лазарет, да? — спросила она, когда наконец-то его догнала — и вынужденно ускорила шаг, чтобы не отстать снова. Какого черта, когда это он научился так быстро ходить? Он и росту-то не такого высокого...

— Ты не умеешь залечивать мелкие порезы? — не оборачиваясь, спросил Северус. — Если нет, то я и сам справлюсь.

— Я-то умею, но разве его не нужно продезинфицировать?

— Поскольку кожа рассечена заклинанием, бактериальное заражение маловероятно.

— Но...

— Помфри будет задавать вопросы, — отрезал он.

— А если ты так и не объявишься в больничном крыле — думаешь, их ни у кого не возникнет? Что, если Макгонагалл...

— Сомневаюсь, что ей есть до этого дело, — бросил он через плечо, все так же поспешно и размашисто шагая вперед.

— Но...

— И, надеюсь, ты простишь мне мое нежелание разбираться с очередной трахомундией, уготованной мне Блэком и Поттером.

У Лили на душе заскребли кошки.

— Но их карта — раз они нашли тебя в ванной старост, то и в башне, наверное, смогут?..

— Нет. Я принял меры, — его голос изменился — теперь он прямо-таки сочился ядом.

— Сев, — она схватила его за руку, чтобы заставить остановиться — по инерции пробежала за ним несколько шагов, и лишь тогда он все же притормозил. Поднял на нее глаза — они казались холодными, далекими и бездонными. Будто смотришь на арктическое море из космоса.

— Как же я это все ненавижу, — сказала Лили — сердце бухало в груди, грохотом отдавалось в ушах. — Просто до чертиков. Ты же это знаешь, да?

Северус ответил не сразу. Сначала посмотрел на нее — под этим взглядом ей захотелось съежиться — и только потом бесстрастно произнес:

— Не знал. Но непременно приму к сведению.

И с этими словами он высвободил руку из ее пальцев и пошел дальше, а она осталась одна, потому что так и не решилась последовать за ним.

* * *

Ремус вконец издергался. Будто все это время просидел на иголках.

Нет, "на иголках" звучало слишком легко и непринужденно. А в его состоянии не было ни легкости, ни непринужденности. Скорее оно называлось "мучительным". Или даже "душераздирающим".

Как-то раз, когда он переживал жесточайшую душевную бурю, отец спросил его, отчего он бродит такой пришибленный — будто из-за угла мешком прибитый. Вообще-то Ремус плохо разбирался в мешках и их влиянии на организм отдельно взятых личностей, но где-то в перерыве между занятиями, когда он увидел свое отражение в зеркале мужского туалета, то невольно подумал: если бы эти ребята проводили собрание, то меня бы там встретили как родного.

Отчасти в его подавленном настроении была виновата книга. Та самая, которую он недавно вытащил с библиотечной полки — и расчихался, когда в воздух поднялось облако пыли — и которая называлась "О кудесниках-перевертниках в лета давния и нынешния". Прямо-таки образцовый мучительный текст, особенно тот его раздел, что "О суде и каре" — Ремус даже застонал, когда обнаружил там следующий абзац:

Преображения перевертныя зело опасны суть. Аще кто восхочет своея животныя личины искати, тому писати допрежь грамотку челобитныя, и подрядити наставником ему перевертника с семью летами опыту, коему следити, и поучати, дабы и тот тому навык же. А который без наставника что учинити помыслит, тому живота не щадити, карати его нещадно, яко же и способников его. А который перевертник без записи реестравай личину зверя приймет, ино же и тому.

А чуть ниже этого абзаца в книге торчал добавленный позже листочек с примечанием — что в 1653 году, когда эта книга была написана, к преступникам обычно применялось протаскивание под килем. Которое сейчас отменено, поэтому в связи с изменениями в законодательстве обратитесь, пожалуйста, к актуальным уложениям о наказаниях.

Но суть Ремус все-таки уловил. Джеймс, Сириус и Питер были виноваты не только в том, что не зарегистрировали свою анимагическую форму — нет, речь шла о целом ряде преступных деяний: они не подали предварительное заявление властям, они превращались сами, без наставника, да еще и помогали друг другу — не только в чем-то одном, но в целой совокупности преступлений.

Ремуса одолела безысходность. Интересно, читал ли эту книгу Снейп... вероятно, да; небось даже вставил цитату в свою анонимную кляузу.

Едкие комментарии так и просились наружу; выложить хотелось все, что он думал о самой книге, ее авторе, его манере изложения и об этих дурацких законах — но тут Ремус осознал, что за книжным шкафом кто-то стоит, и прикусил язык: как-то нелепо, когда тебя ловят на разговорах с самим собой, пусть даже слушатель тебя и не видит... А потом он затаил дыхание и навострил уши — почти нечаянно, просто автоматически среагировал на доносившийся из-за стеллажа голос:

— ...не знаем, где он прячется между занятиями, этот поганый любитель грязнокровок.

Погодите-ка — Ремус его узнал... Эйвери? Что он делает в библиотеке? Из всей их компании там обычно ошивался только Мальсибер, да и то лишь потому, что между шкафами было удобно устраивать засады на девчонок. Слишком важные птицы, эти слизеринцы; домашнее задание за них всегда делали разные мелкие сошки. Ремус подозревал, что обычно эта работенка доставалась Снейпу — по крайней мере, тот вечно сидел и что-то строчил...

А теперь вот перестал. И если и попадался навстречу, то выглядел ожившим мертвецом — причем поднявший его чародей явно схалтурил.

— Да и на занятиях его что-то не видно, — кажется, это сказал Уилкис.

— Его надо выманить из укрытия, — негромко предложил кто-то — похоже, что Мальсибер.

— Что ж, это-то как раз несложно — верно, джентльмены? — а вот это был явно Розье — его ровный, уверенный голос.

— Да? — удивился Эйвери.

— Да. И напряги наконец свою дурную башку, — добавил Розье, — осел ты на двух копытах...

— Да даже если и напряжет, — фыркнул Уилкис, — извилина у него всего одна, и та прямая...

— Эванс, — вкрадчиво произнес Мальсибер. Ремус чуть не выронил свою книгу.

— Спасибо, Мальсибер. Эванс, Эйвери.

— А она-то тут при чем? — спросил тот.

— Мерлинова задница, Эйвери... Это называется "ловля на живца". Берешь Эванс, добавляешь ее в нужное место — и готово, получаешь в этом месте Снейпа.

— А-а, — протянул он. — Вот теперь я понял.

— Ага, когда тебе все разжевали и в рот положили — разве что картинку не нарисовали.

— А не проще ли проследить за этой тупой грязнокровкой? — спросил Эйвери. — После каникул она от него просто не отлипает.

— Неплохая мысль, Эйв, — одобрил Розье, изумившись примерно так же, как если бы его собака вдруг села на задние лапки и начала цитировать классический эпос. — Но так мы можем потратить весь день и все равно его не найти. Прижать ее куда как надежнее.

— И гораздо забавнее, — чуть слышно заметил Мальсибер.

— Верно, Мальс, — лениво согласился Розье. — Гораздо забавнее.

Ремус решил, что именно в такие моменты человеку и бывают нужны друзья. Такие, как у него: безбашенные сорвиголовы, которые с радостью ухватятся за любую возможность как следует накостылять слизеринцам. И именно в такие моменты по закону подлости ты и оказываешься один, и проблему приходится решать самому. Вот как сейчас, к примеру.

Да, Сириус считал его "умником" — в том смысле, что Ремус единственный из всей четверки не боялся книг, в которых было больше пяти страниц текста. Но вот всякие блестящие идеи — это было по части Джеймса и Сириуса. Как и силовые решения: это они могли просто уронить на ублюдков книжный шкаф, а потом поздравить друг друга с победой над телами поверженных врагов.

Слизеринцы отправились восвояси; Ремус прислушивался к шороху их шагов и думал, что так и не узнал ничего по-настоящему важного — ни что они собираются сделать с Лили, ни где все это должно произойти... Он не мог превратиться в крысу и незаметно сесть им на хвост; что же до Карты, то ее стащил Снейп. С другой стороны, если тот следит за Лили хотя бы вполовину так усердно, как Джеймс — за ним самим, то явно успеет заметить, что к ней приближаются эти подонки... которые никогда не тратили время впустую и не играли со своими жертвами в долгие "кошки-мышки".

Что бы там этот новый Снейп ни натворил — он умудрился перейти дорогу четверым негодяям, которые уже давно мечтали о карьере Пожирателей.

Ремус засунул книжку по анимагии обратно на полку и заторопился за ними следом.