Трилогия «Соперница» (гет)

Спасибо вам за терпеливое ожидание и за готовность вспомнить, о чем эта работа.

В реалиях фанфика сейчас последний день рождественских каникул — начало января 1994 года, третий курс Эмилии.

Последняя глава окончилась на том, что Лия увидела Питера Петтигрю на фрагменте Карты Мародеров, которую тайком перефотографировала и вернула близнецам. Она с помощью Добби выкрадывала ее, чтобы стереть у своей точки имя Том Риддл, которое появлялось на нем вместе с ее именем.

В новой главе много отсылок к предыдущим событиям, так что, надеюсь, она сама по себе поможет вам сориентироваться.

Альбус сунул руку в карман дорожной мантии и выпустил из худых пальцев горлышко флакона. Попрощавшись с собеседником, он вышел во двор. Встреча окончилась успехом. Непросто добывать информацию, когда не знаешь, что ищешь, но в этот раз Альбусу рассказали о событии, которое способно сдвинуть с мертвой точки его раздумья.

Неторопливо прогуливаясь на морозе и напевая под нос, Альбус достиг конца улицы и, как только скрылся от магглов, трансгрессировал с легким хлопком. Когда ноги коснулись снежной шотландской земли, Альбус увидел, что его ждут. Министр магии, глава мракоборцев Руфус Скримджер, журналистка и фотограф «Ежедневного пророка», а также Люциус Малфой, глава Попечительского совета, стояли перед воротами школы. Малфою еще в декабре вернули возможность свободно посещать замок. Минерва была тут же и, похоже, встретила делегацию в тот же миг, как Альбус вернулся в Хогвартс.

— А вот и он! — воскликнул Фадж, крутанувшись на каблуках. — Отлично, все в сборе. Как прогулялись, Дамблдор?

Альбус поправил остроконечную шляпу, сбившуюся во время трансгрессии, и пожал руку министру.

— Чудесно. Погода в самый раз для прогулки! — поприветствовал он, подставляя ладонь снежным хлопьям.

— Гуляли все каникулы? — с вежливой улыбкой произнес Люциус Малфой. Его серые глаза оставались равнодушными. — Мы с Фаджем обсуждали, не собираетесь ли вы пропасть так же, как Каркаров.

Последние годы между тремя крупнейшими европейскими школами волшебства шли переговоры о возобновлении Турнира Трех Волшебников. Дурмстранг, который представлял Игорь Каркаров, не торопился соглашаться на что-то конкретное. Каркаров служил когда-то Волдеморту и на протяжении двух лет должен был заметить, как проявляется Метка на предплечье. Он остался на свободе, выдав нескольких Пожирателей Смерти мракоборцам, поэтому бегство было вопросом времени. Это объясняло неготовность идти навстречу директорам других двух школ в последние месяцы и принять какое-то решение. Люциус должен был знать об этом, и его комментарий на этот счет звучал совсем не безобидно.

Скользнув по Малфою взглядом, Альбус отметил про себя, что тот выглядел старше, чем два месяца назад. Морщины стали заметнее, но они были единственным, что выдавало в нем изможденность: Малфой стоял расправив плечи, и его длинные светлые волосы лежали поверх выглаженной мантии, собранные в безупречно прямой хвост.

— Ни в коем случае, Люциус. Что бы ни случилось, я останусь с Хогвартсом до последнего, — ответил Альбус, отражая ему улыбку, но посылая более теплый, даже озорной взгляд. — Можно сказать, я брал небольшой отпуск. Благодарю за интерес.

Малфой приподнял уголок губ:

— Будем надеяться, хотя бы финалу Чемпионата по Квиддичу ничто не помешает пройти в Британии.

— И не говорите, Люциус! — подхватил Фадж. — Что за несчастье с этим Турниром. Барти говорит, к ноябрю ничего не решили?

— Да, с заданиями не определились, — ответил Альбус. — И все еще не ясно, к какому году мы его планируем.

— Похоже, не к следующему. — Фадж хлопнул в ладоши: — Что ж! Отдел игр и спорта, в таком случае, посвятит все свое время подготовке поля, и мы не ударим в грязь лицом перед другими странами. Ну а теперь начнем?

Проверка замка откладывалась все каникулы. Во время нее собирались удостовериться, что детям безопасно возвращаться в школу, и сделать об этой проверке большой репортаж в газету, чтобы успокоить родителей. Хоть Альбус и был большую часть времени занят делами, не имевшими отношения к школе, он продолжал получать газеты и письма и оставался в курсе дебатов.

За эти недели он получил десятки писем и громовещателей, в которых взволнованные родители требовали немедленно принять меры. Им в ответ высылались официальные письма с сообщением, что, даже если они и их дети придерживаются традиционных взглядов на кровный статус, но соблюдают закон и школьные правила, в Хогвартсе им опасаться нечего. Чистокровные родители возмущались гораздо сильнее тех, чьи дети пострадали или могли пострадать в прошлый раз, и во много раз активнее, чем в том году, когда опасность не касалась их семей. А с начала каникул одно за другим стали приходить сообщения, что дети вернутся в школу, только когда будет найден Наследник Слизерина и его проклятая Тайная Комната.

В ходе долгих обсуждений с Попечительским советом и мракоборцами были определены меры защиты. А в отдельном, конфиденциальном разговоре с Корнелиусом, Альбус обсуждал другую сторону ситуации, и его беспокоило, с каким легкомыслием министр относился к его словам. Благодаря Черной Метке Пожиратели узнали, что Темный Лорд жив, и теперь необходимо держать ухо востро, ведь, помимо того осколка, который пророс в Эмили, был еще один.

Отсняв материал возле ворот, делегация медленным шагом направилась по скользкой дорожке к замку. Репортеры фотографировали участников на фоне окрестностей и время от времени оказывались вдали от всех. В эти минуты Фадж обтирал губы и, понизив голос, напоминал Альбусу подтвердить в грядущем интервью то одно, то другое.

— Нужно всех успокоить. Вы ведь сможете гарантировать, что ученикам в грядущем триместре ничего не угрожает?

— О, боюсь, им по-прежнему будут угрожать клыкастые фрисби и чашки, кусающие за нос, — улыбнулся Альбус. — Каждую неделю мистер Филч конфискует не один десяток волшебных изобретений, сколько бы мы их ни запрещали. — Он почувствовал на себе строгий взгляд Минервы и продолжил: — Все, что мы обсуждали, Корнелиус, было принято, но все-таки вы должны понимать, что мы с коллегами, даже с помощью портретов и обитателей замка, не вездесущи. Личная жизнь студентов остается их личной жизнью, и нам приходится рассчитывать на их сознательность и благоразумие. Все, что зависело от нас, мы сделали.

Корнелиус вздохнул и, теребя пальцы, посмотрел вдаль. Они уже поднимались на холм, догоняя фотографа с журналисткой. Люциус Малфой заговорил с Минервой и Скримджером, а Фадж намеками показывал Альбусу, что хочет остаться с ним наедине. Он замедлял шаг, что-то искал в карманах и в конце концов добился того, чтобы они оказались позади всех.

— Не вздумайте сказать им ту версию, которую навязываете мне, — тихо заговорил Фадж, когда Альбус подождал его и пропустил остальных вперед. — Про Сами-Знаете-Кого. Я не хочу паники, Дамблдор.

— Если он жив, как я и предсказывал, волшебники должны быть готовы к тому, что он вернется. И разве я навязываю? — невозмутимо ответил Альбус, вновь задавая темп ходьбы. — Стало очевидно, что Наследник Слизерина змееуст, и чудовище, спрятанное в Тайной Комнате, не кто иной, как...

— Да-да... нашли кожу василиска... — Фаджа передернуло, будто он вернулся мыслями в тот день, когда исчезнувший почти на год Наследник вновь напал на учеников Хогвартса.

Теперь, когда нападения коснулись «настоящих» магов, Фадж, один из ставивших чистоту крови на высокие приоритеты, заторопился действовать. Самым первым и очевидным его шагом было на время арестовать Хагрида — известного подозреваемого. Альбус ответил ему, что Хагрид не может быть Наследником Слизерина: при всей его любви к опасным животным он, не будучи змееустом, не только не смог бы приказывать василиску, но даже не выжил бы от его взгляда. «То, что он не может продемонстрировать нам умение говорить со змеями, говорит только о том, что он не хочет нам его демонстрировать, Дамблдор!» — заявил ему Фадж тогда. Но Хагрид в то время, когда свершилось нападение, находился в Хогсмиде, и многие видели его в «Трех метлах», так что министр оставил попытки доказать его причастность. И все-таки ему очень хотелось думать, что, раз Хагрид жив и василиском кто-то управлял, значит, это мог быть именно он, обвинявшийся когда-то в подобном преступлении.

— Нам с вами известен лишь один человек, обладающий подобной силой, — продолжал Альбус, когда они прошли четверть пути от ворот до дверей школы. — Его имя...

— Не произносите, Мерлина ради! И это вы, вы считаете, что Тот-Кого-Нельзя-Называть змееуст. Ничего подобного за все одиннадцать лет войны с ним я лично не слышал.

— Вы же сами не сражались с ним, верно?

Фадж побледнел, будто Дамблдор предложил ему прямо сейчас сразиться с Темным Лордом в дуэли.

— Н-нет, — ответил Корнелиус, вытирая пот над губой. — К счастью, не пришлось.

— И многих ли вы знаете тех, кто виделся с ним лично и выжил?

Фадж стушевался и уклончиво ответил:

— Ну, кроме вас были еще...

Альбус молча выждал, склоняя голову.

— Министерство не могло противостоять ему, — помог он Фаджу наконец. — С ним боролись люди, которые состояли в тайной организации...

— Вашей организации, я помню, — кисло закончил за него Фадж. — Ну хорошо, уговорили, может быть, вы и ваши люди видели, что Сами-Знаете-Кто повелевал змеями. Но если, как вы утверждаете, он был наследником именно Слизерина, разве он не говорил бы об этом?

— Думаю, не говорил бы, если бы имел на это свои причины. Волдеморт хитер и ведет тихую игру. — Фадж скривился словно от зубной боли, но Альбус не собирался изменять намерению говорить о Волдеморте, используя его имя. Это было одно из обыкновений, за которые Волдеморт считал его своим врагом. — Тем не менее Черная Метка…

— Ох, ну и что, что в ней есть именно змея? Любой слизеринец будет использовать символ своего факультета, ему необязательно быть самим Наследником его основателя.

— Ваше нежелание увидеть связи может дорого всем стоить, Корнелиус. Вы помните войну: Волдеморт любит дезинформировать и путать, утаивать и пугать неизвестностью. Вот почему важно уже сейчас заговорить о том, что он может быть рядом. Против Волдеморта нужно играть громко и открыто, не боясь ни его самого, ни его имени. Страх и неизвестность — вот, чего он хочет.

— Не слишком ли много вы думаете об этом, Дамблдор? — помолчав, спросил Фадж. — Он везде мерещится вам. Можно подумать, вы хотите, чтобы он вернулся.

— Нет, этого я не хочу, — мягко ответил Альбус, игнорируя тон министра. — Поэтому и говорю: если вы будете вести политику замалчивания…

— Тогда почему бы не перестать любое странное происшествие приписывать ему? — нетерпеливо перебил его Фадж. — Сколько я уже слышал от вас небылиц? Ограбили банк — это Сами-Знаете-Кто; зверски убили трехголовое чудовище — Сами-Знаете-Кто. А недавно вы мне что сказали? Будто узники Азкабана взбудоражены ни чем иным, как его возвращением к силе!

— Правильно ли я вас понял, Корнелиус, — тихо произнес Альбус, — вы полагаете, что, если делать вид, что ничего не происходит, ничего не произойдет?

— Д... Нет! — Фадж побагровел. — Речь совершенно о другом.

— Вы посетили Азкабан, как я вам советовал?

Министр откладывал визит туда с ноября. Когда до него дошли сведения от дементоров о том, что заключенные стали проявлять непривычную активность, он написал Альбусу. В следующие дни тот не раз в их беседах напоминал о совете, но Фадж откладывал посещение тюрьмы, объясняя, что с последнего раза этим летом не прошло и полгода. Только с наступлением января, когда в министерстве закончилась бумажная волокита, Корнелиус был вынужден заняться единственным, что требовало в это время его внимания.

— Они все с ума посходили. Я когда их увидел, так и понял: совсем крыша съехала. Несут все тот же бред: что Темный Лорд вернется, освободит их и наведет здесь порядок. Последние пару лет грезят об этом. Нынче, похоже, окончательно тронулись. Один Блэк вменяемым остался. Удивительно крепкий... Я мимо его камеры проходил — он остановил меня. Смотрю: глаза ясные, даже скучающие — жуть. Он больше всех интересуется, стал расспрашивать, что да как, где видели Темного Лорда, начал ли он что-то делать. Он услышал о его «возвращении» от Лестрейнджей. Рассказывает, сам проснулся от их воплей.

— Вы не находите, что у слуг Волдеморта такие же интересы, какие когда-то были у Наследника Слизерина? — прищурился Альбус. Он поймал себя на мысли, что услышал в словах Фаджа кое-что любопытное, но не стал обращать на это внимание в данный момент.

Фадж захватал ртом воздух.

— Ну знаете! — выговорил он наконец. — Половина Магической Британии готова защитить свою честь и никак не связана с Тем-Кого-Нельзя-Называть! Всем известно, сколько благородных семей он обманул и очернил. Малфои, например. Я не встречал более сознательного волшебника, чем Люциус. Сколько он сделал выступлений в это время, как поддерживал всех чистокровных!

Альбус хмыкнул. Малфои славились своим превосходством над теми, в чьих родословных присутствовали магглы. Они считали себя исключительно магической семьей. Хэллоуинское нападение на чистокровную ученицу Слизерина будто бы изменило их представления о том, что значит быть магом. Но Альбус видел в обращениях и статьях Люциуса в «Пророке» выражения, которые говорил не человек, желавший умилостивить неизвестного Наследника Слизерина, но человек, который непосредственно с ним общался и подражал его мировоззрению.

Впрочем, Люциус все так же действовал под страхом. Несколько чистокровных семей и все, входившие в Попечительский совет, сообщили, что «остаются с Хогвартсом в эти смутные дни» и «признают, что необходимо пересмотреть взгляды на чистоту крови». По-видимому, Малфой был к этому причастен. Однако его тщательно скрываемое презрение к происходящему проглядывало то в едва заметной ухмылке, то в язвительных замечаниях, произносившихся неизменно вежливым тоном.

Альбус не стал продолжать спор с Фаджем. Министр был слеп и закрывал глаза тем усерднее, чем настойчивее Альбус стремился донести до него свои мысли. Нельзя, чтобы такое повторилось с Эмили и тем более с Волдемортом, который сейчас смотрит ее глазами и чувствует ее душой. Похоже, придется самому как следует позаботиться о том, чтобы случайные люди не пострадали, пока эти слепцы бредут к цели и спотыкаются о камни на своем пути. Альбус не уставал протягивать им трость, но он не хотел насильно вкладывать ее им в руки. Он задумал сделать так, чтобы они поняли, для чего она им нужна и взяли ее сами.

— Блэк что-нибудь еще сказал? — спросил он, вспомнив, что новость о нем чем-то его озадачила.

— Только попросил свежий номер «Пророка». Там все равно ничего о Сами-Знаете-Ком нет, так что я дал ему. С летнего-то номера, наверное, все страницы зачитал. Лучше бы свихнулся, как остальные.

Альбус поджал губы и холодно ответил:

— Нет ничего более отвратительного, чем желать человеку сойти с ума в Азкабане.

Фадж смутился и пробормотал, что совсем не это имел в виду.

— Но ведь он правая рука Сами-Знаете-Кого, как к нему еще относиться?

— Мы не должны быть, как слуги Волдеморта, — они не стоят того, чтобы губить свои души ради расплаты с ними.

И они вернулись к одной из самых обсуждаемых тем нескольких столетий: к необходимости пересмотреть содержание преступников и исключить дементоров из охраны. Аргументы обеих сторон были давно известны, и ничего нового не было сказано. К тому же они догнали остальную часть делегации и были вынуждены прекратить разговор.

* * *

Альбус остался один поздним вечером. На столе его ждал специальный выпуск «Пророка», где на первой странице они с министром демонстрировали защитные заклинания, наведенные по всему периметру школы. Альбус на снимке стоял в стороне и скромно предоставлял Фаджу право быть в центре кадра и, активно жестикулируя, показывать, что ворота не пускают его на территорию замка.

Усмехнувшись, Альбус отложил газету в сторону и подошел к одному из запертых шкафчиков. Тот открылся от прикосновения палочки, и взору предстало несколько рядов пустых склянок, подписанных косым почерком: «Т. Р.: 1930, Д. Коул, надзирательница в приюте», «Т. Р.: 1938, Ф. Брэдли, однокурсница с Х.», «Т. Р.: 1943, Н. Корнвел, жертва» и так далее вплоть до «Э. П.: 1985, К. Лиминг, соседка».

Одна из склянок была полной, с серебристо-белым туманом внутри. Эту Альбус раздобыл сегодня и отправил в свой кабинет во время перерыва. Он достал ее, а палочкой указал на черный шкаф, стоявший за насестом Фоукса. Шкаф раскрылся, и из него выплыла плоская каменная чаша c вырезанными по краям рунами, — Омут памяти. От его поверхности исходило такое же яркое серебристое мерцание, каким светилась склянка. Вещество в нем, не похожее ни на газ, ни на жидкость, непрерывно двигалось, то завихряясь, подобно облакам, то покрываясь рябью, словно вода под дуновением ветра.

Чаша опустилась на письменный стол. Альбус сел в кресло и коснулся палочкой кружащихся мыслей. От места, в которое он ткнул, побежали круги. Вещество быстро завращалось, и вскоре вся поверхность чаши стала прозрачной, но вместо ее дна Альбусу показались коридоры Хогвартса. У одного из темных окон стояли две фигуры: молодая версия самого Альбуса и высокий черноволосый юноша со слизеринским галстуком на груди.

Заинтересовавшись тем, что ему подкинула память, Альбус коснулся палочкой поверхности чаши и дернул вверх. Фигуры вытянулись вслед за ней, приобретая объем, и стало слышно, о чем они говорили.

— ... Нет, сэр, я ничего об этом не знаю, — почтительным высоким голосом произнес юноша. — Если вы думаете, что я способен...

— Я пока ни в чем не обвинял тебя, Том, я лишь спрашиваю, известно ли тебе что-нибудь.

— Ничего, сэр, я бы обязательно сообщил.

Закивав головой в знак понимания, Альбус взялся за края чаши и сделал несколько вращений. Разговор, который вспомнился ему после сегодняшнего общения с Фаджем, вновь обратился в жемчужные облака. Это воспоминание — одна из тупиковых попыток найти доказательства тому, что к неприятным случаям был причастен сирота, очаровавший почти всех преподавателей, и его товарищи, дети уважаемых чистокровных семей, которые точно так же обладали безупречной репутацией, скрывавшей их жестокие наклонности. Альбус многое подозревал, но ничего не мог доказать и тем более пресечь.

Теперь он директор, и ему доступны инструменты, с помощью которых можно контролировать ситуацию, но возможностей вывести на чистую воду тех, кто действительно представляет опасность, не увеличилось. А Волдеморт прятался и создавал угрозу не только во внешнем мире. Часть него не просто пробудилась в Эмили, а проросла в ней, стала неотделимой от нее. Что пересеклось и легло в основу новой души — это и выяснял Альбус уже пару лет, с тех пор как стало очевидно, что осколок Волдеморта сильнее связан с девочкой, чем ожидалось сначала.

Сейчас заблуждения Волдеморта — главное, что было для нее опасно, но избавить ее от этих заблуждений не так просто. Сперва Эмили нужно столкнуться с ними, выудить их на поверхность так же, как это произошло с осколком Волдеморта внутри нее. Начался новый этап, и каждый последующий становился все менее контролируемым, однако пока все шло, как и прогнозировал Альбус, а значит, нужно, чтобы Фадж как можно скорее принял правду о том, что Волдеморт жив.

Если Альбус предполагал верно, Эмили вышла на связь как минимум с Люциусом. Появление у нее домовика уже давно внесло коррективы в план, и было ясно, что она, как только придет в себя, использует Добби для связи с одним из ближайших союзников. Из оставшихся на свободе таким был именно Люциус Малфой.

Кажется, Люциус Малфой всерьез считал Эмили за своего бывшего повелителя, а у Лорда Волдеморта сложилась мрачная репутация, которая шла впереди него. Для всеобщего ужаса достаточно было одного его имени, даже если он находился в чужом обличии или и вовсе существовал в виде духа. Право, он добился своего и мог гордиться результатом.

Нравится ли это новой Эмили? Альбус считал, что не должно. Именно нежелание пугать Дурслей своими способностями, доставлять им малейшую боль привело ее к теперешнему состоянию. А недавно она позволила Северусу быть своим врагом, не пожелав держать при себе человека, который презирал часть нее и опасался ее. Северус рассказывал, она была удивлена, что он не собирался враждовать открыто. Теперь он не мог шпионить за Волдемортом и за его последователями, поэтому Альбус лишь по косвенным признакам мог узнать, что происходит между Эмили и слугами Волдеморта.

Альбус вылил в Омут воспоминания из нового флакона. Серебристо-белые нити закружились в водовороте, и на поверхности артефакта появилось лицо женщины. Ей было не больше сорока, если Альбус верно определил маггловский возраст. Темные локоны расправлены по плечам; одета в блузку цвета свежей зелени, заправленную в терракотовые брюки. У них — проглаженные стрелки. Судя по легкому удивлению на аккуратно накрашенном лице, женщине оказался не по вкусу новый персиковый костюм Альбуса, расшитый коричневыми драконами. Но она не изменила вежливости и быстрее прочих магглов прекратила разглядывать его с ног до головы.

— Альбус Дамблдор? Вы учитель из пансионата «Святой Кэтрин», правильно? Да, заходите.

Альбус опустил палочку в Омут памяти и медленно покружил ею по часовой стрелке, чтобы погрузить воспоминание на глубину. Оно должно отлежаться, а его память в нужный момент подскажет, с чем оно связано, тогда можно будет свежим взглядом оценить сведения, которые он сегодня достал.

Подписав опустошенную склянку «Э. П.: 1988, Т. Мэриуэзер, соседка», он отправил его по воздуху в шкаф с прочими флаконами, а потом снова коснулся палочкой виска.

На этот раз он вытянул воспоминание о прошедшем разговоре с Фаджем. Был в том диалоге момент, который показался Альбусу странным, и его тоже нужно было обдумать на досуге. Он опустил воспоминание в Омут. В чаше возникло лицо Фаджа, и его голос повторил:

— … Один Блэк вменяемым остался. Удивительно крепкий... Я мимо его камеры проходил — он остановил меня. Смотрю: глаза ясные, даже скучающие — жуть. Он больше всех интересуется, стал расспрашивать, что да как, где видели Темного Лорда, начал ли он что-то делать. Он услышал о его «возвращении» от Лестрейнджей. Рассказывает, сам проснулся от их воплей.

Тут же, будто вторя раздумьям Альбуса, картинка сменилась, и на поверхности появилось оголенное предплечье Снейпа, который показывал ему Черную Метку и объяснял, что именно с помощью нее Волдеморт контролировал их. То, что у Пожирателей была Метка на руке, было новой информацией, но к тому моменту Темный Лорд исчез, и Метка стала такой бледной, что ее трудно было разглядеть на руках пойманных Пожирателей, так что в Министерстве этот признак так и не стал восприниматься всерьез.

«Он услышал о его возвращении от Лестрейнджей…» — озадаченно повторил про себя Альбус.

* * *

В день возвращения в Хогвартс на Привит-драйв, 4 была суматоха. Лия торопливо собиралась в своей комнате и слышала, как мама кричала снизу, чтобы они с Дадли поторапливалась. Лия в два шага добралась до двери, одновременно с ней дверь своей комнаты распахнул Дадли, и они вместе прокричали:

— Иду!

Дадли посмотрел на нее.

— Ты разве не вчера вещи собрала?

— Не вчера, — коротко ответила она и захлопнула дверь.

Ночью Лия пролежала почти без сна, а сборы так и не завершила. Когда она увидела на Карте живого Питера Петтигрю, новые свитки пергамента с перьями вылетели у нее из головы. Они до сих пор лежали на полу, а она, сев за стол, снова уставилась на единственную подвижную точку в башне спящих гриффиндорцев.

Перед ней лежал фрагмент Карты Мародеров, которую она сфотографировала по частям до каникул. Лия до сих пор гадала, почему на ней отобразился мертвый человек. Точка двигалась только в пределах комнаты третьекурсников — там, где находилась в момент, когда получился кадр, — поэтому нельзя было предположить что-то конкретное. Может, Лия что-то испортила, когда скрывала с Карты другое свое имя? Непохоже... Все остальное было в порядке.

Лия помнила, как была заколдована Карта, и знала, что это очень умный артефакт. Остается предположить, что она не врет, и Хвост действительно выжил. Но как? Лия представила, как Сириус Блэк направляет палочку на Петтигрю, раздается взрыв, магглов раскидывает повсюду, а на месте Хвоста — кровавые клочья одежды и палец. Так она запомнила эту историю из газеты, которую ей когда-то показывал Маркус.

Лия перебирала в голове чары, которые могли помочь ему, и внезапно ее осенило: Хвост был анимагом, превращался в крысу. Во времена Волдеморта она узнала это, когда только познакомилась с Питером Петтигрю. Тот долго пытался встретиться с Темным Лордом, перейти на его сторону, рассчитывая остаться в живых. Сначала он не вызвал интереса, но его кличка, Хвост, привлекла внимание. Несколько вопросов, взгляд в разум — и стало ясно, что у Питера есть полезная способность. Он мог пригодиться, и Волдеморт оказал ему честь, приняв в стан Пожирателей Смерти. Об анимагии не знали даже Лестрейнджи, они и без того были осведомлены лучше остальных, а Волдеморт предпочитал единолично знать все секреты своих слуг.

Получается, Хвост обратился в крысу и скрылся от взрыва... Он, как и остальные Пожиратели, должен был чувствовать, как последние несколько месяцев нагревалась Метка, а в Хэллоуин тоже должен был узнать, что Темный Лорд вернулся к силе. Может быть, это и привело его в Хогвартс?

На секунду Лию посетила страшная мысль: Хвост все это время мог отыскать другую часть Волдеморта. Ему было бы достаточно спросить у крыс, есть ли место, которое они обходят стороной. Но наверняка он услышал о нападениях в школе — прочитал в «Пророке», который за прошедшие недели выпустил не одно интервью с Малфоем.

Вот только что он делал в спальне гриффиндорцев-третьекурсников? Хвост прекрасно знал, кто родился у Поттеров: лично сообщил Волдеморту о рождении ребенка, хотя того больше интересовало, в июле родился ребенок — а значит, попадал под пророчество — или уже в августе. Было бы понятно, если бы Хвост забрался к третьекурсницам: он мог не знать, что Эмилия Поттер учится не на факультете его бывших друзей. Ее можно было бы похитить и отдать Темному Лорду в знак верной службы. Однако за то время, сколько прошло с нападения, Хвост множество раз мог выяснить, что дочки Поттеров на Гриффиндоре нет.

Должно быть, он все-таки был там не только в момент съемки. Но все равно после того, как загорелась Метка, он не делал попыток напасть и выйти на связь с другими Пожирателями Смерти. Может быть, он надумал оставаться в облике крысы всю жизнь? Очень удобно для того, кто нуждается в покровителе и не хочет снова жить в опасности. А может, как и многие, не решается что-то сделать, пока Метку не обожгло от призыва Темного Лорда.

Лия подумала, что ей все-таки нужно добраться до него и выяснить, хочет ли он возвращаться к тому, кто дал ему Черную Метку. И Каркарова еще не нашли... Уже два Пожирателя Смерти находились не под контролем, да и те, кому она через Малфоя с Ноттом послала весть от лица Волдеморта, были недостаточно подчинены. Лия пока не придумала, чем бы они могли быть полезны прямо сейчас, не нашла подходящего способа, чтобы встретиться с ними, но к каникулам почувствовала, что чем-нибудь их занять и развеять сомнения нужно в ближайшие месяцы. А еще нужно дать всем понять: Эмилия Поттер не должна интересовать их.

Придя к таким выводам, Лия поднялась, сложила фотографию в сумку и закончила сборы багажа. Затем мысленно сообщила Добби: «Скоро буду в поезде. Через пару часов позову. Спроси у Маркуса, сколько ему вернуть за твое питание в декабре». Добби до сих пор жил у Флинта и выполнял небольшую работу по хозяйству вместе с его домовым эльфом. Насколько Лия знала, домовики подружились. Всем было от этого удобно, а больше всего Лии нравилось, что Добби жил в хорошем месте и не скучал. Только на еду она давала несколько монет, чтобы не стеснять Флинта.

Осмотрев комнату, Лия убедилась, что ничего не забыла и спрятала все, что не нужно видеть маме во время генеральных уборок. Не задерживаясь больше, она вышла в коридор.

* * *

Все дожидались Дадли, а он проходил уровень на приставке и все еще был в комнате.

— Дидди, солнышко, мы опаздываем, — пронзительно крикнула мама, поправляя на Лии шарф.

В детстве мама часто решала за нее, что надеть, как заплести волосы. Она поправляла на Лии то воротничок, то подол, хотя и то, и другое всегда сидело прилично. Лия это терпела и даже приучилась постоянно смотреться в зеркало: не помялась ли сзади юбка, не завернулись ли рукава, — но с Хэллоуина она почти перестала обращать на это внимание, даже не дав себе в этом отчета. Ей неожиданно стало все равно, собьется ли галстук немного в сторону, взлохматятся ли волосы у лица. Со способностями к легиллименции, которые она натренировала для своего нового разума, Лия убедилась, что никто не замечал мелкие огрехи, которые казались маме видными за милю.

Вот и сейчас Лия несколько минут, пока Дадли был наверху, перевязывала на шее маггловский шарф и укладывала вьющиеся волосы под шапку, и мама взялась поправлять на ней одежду. Она не делала так с тех пор, как выяснилось, что ее нормальная дочь все-таки обладает магией и должна уехать в Хогвартс. Этот жест напомнил Лии о прежних временах, и она стояла покорно, принимая помощь и запоминая последние минуты пребывания в маггловском мире — в мире этой семьи. Ее долго в нем не будет, но в этот раз Лия совсем не грустила, уезжая в школу.

В прихожую спустился Дадли. Папа выключил телевизор в гостиной и, потеснив все семейство, пробрался к полке, чтобы обуться и выйти прогревать автомобиль.

Темно-рыжая с бледной кожей, Лия была так непохожа на этих румяных светловолосых, без сомнения подходящих друг другу людей. Непонятно, что именно в детстве так сильно держало ее веру в то, что она им родная, кроме того, что папа — дядя Вернон — был рыжеватым блондином. Несмотря на ее манеры держаться, привитые тетей Петуньей, и на некоторые черты лица — круглые глаза, например, — которые говорили о том, что они с ней все же родственники, Лия острее прежнего видела, что была в их семье чем-то чужеродным.

Она по-прежнему не заговаривала первой о Хогвартсе и магии и вела самую нормальную жизнь. Но, к ее облегчению, уже второй раз после смерти Мардж не было нужды сочинять, как проходили уроки в пансионате Святой Кэтрин.

На вокзал прибыли без четверти одиннадцать. Настал момент прощаться. Когда доставали ее багаж из машины, Лия все же ощутила, как потянуло в районе солнечного сплетения. А на станции мама развернулась к ней и коснулась темы, которую на Привит-драйв никто не поднимал все каникулы.

— Тебе нравится в школе? Еще не поздно перевестись в... — она замялась, — ну, ты понимаешь, в другую школу. Мы бы наняли репетиторов, чтобы ты нагнала два года. Не представляю, что ты будешь делать дальше.

Лия отстранилась и посмотрела в мамины большие серо-голубые глаза: в них читалось беспокойство человека, который жил по определенному жизненному плану и имел конкретные представления о том, что значит вырасти успешным человеком.

— Миссис Пирс тебе что-то сказала? — попробовала угадать Лия, всматриваясь в ее лицо.

— Нет... почему ты так решила? Я сама беспокоюсь, — смутилась она.

— Правда, что у тебя спрашивают обо мне? — спросила Лия, подходя по-другому и выискивая на поверхности сознания ответы.

— Никто! Что я, сама не понимаю, что ты выйдешь оттуда и в нормальном мире не сможешь уже устроиться?

— В ненормальном устроюсь, — выдавила улыбку Лия. — Соседям будешь рассказывать, что я работаю в научной корпорации, о которой ничего не могу говорить. Не переживай. Я освоилась, найду себе место.

Мама осталась недовольной, но что ответить не нашла. Она погладила Лию по плечам, обняла, тяжело вздохнув, и повторила то, что выпалила еще летом:

— Наверняка жить негде будет. Если нужно, приходи и оставайся на время у нас. Как-нибудь устроим тебя. Если конечно, не будет ничего такого, — добавила она сквозь сжатые губы.

— Ма-ам, — нетерпеливо протянула Лия, бросив взгляд на вокзальные часы. — Денег от Поттеров хватит надолго. Сниму квартиру где-нибудь в... нашем районе. Буду работать. Разберусь, в общем, — не пропаду. — Она чмокнула ее в щеку и протянула руку к папе за чемоданом. — Надо спешить, десять минут осталось.

— На Пасху снова не ждать? — пробасил папа, когда Лия сделала несколько шагов к своей платформе.

— М-м... — задумалась она. Последние две Пасхи проходили у Малфоев. Эта маленькая традиция понравилась ей, к тому же в голове тут же родилась идея воспользоваться пасхальными каникулами, чтобы уладить дела с Пожирателями Смерти. — Нет, увидимся летом. Проверяйте ящик: я буду слать письма по выходным.

Свободной от ноши рукой она послала им воздушный поцелуй и развернулась. Через стену, отделявшую маггловскую и волшебную станции, Лия прошла, когда убедилась, что Дурсли смотрят в другую сторону.

* * *

Алый поезд дал очередной свисток. Лия вежливо, но громко пробивала себе дорогу к вагону. Она ускорила шаг, на ходу расстегивая пальто и вынимая палочку из внутреннего кармана, который пришила в каникулы. Теплый граб создал ощущение дружеского присутствия и вызвал улыбку.

Из окна одного из вагонов слева высунулась светлая голова Дафны:

— Лия, сюда!

Лия кивнула, взмахнула палочкой, и ее багаж вплыл в ближайший вагон, а она резво поднялась по крутым ступенькам следом. Вещи так и плыли перед ней, пока она переходила из одного вагона в другой, чтобы добраться до купе, где ждали друзья. Из некоторых дверей кто-то выглядывал и здоровался с ней, а в начале нужного вагона Лия услышала гогот в одном из купе. Она узнала голоса Дина Томаса и Шеймуса Финигана, третьекурсников из Гриффиндора, и остановилась. Это был шанс кое-что выяснить насчет Хвоста.

Лия обдумала, что собиралась спросить, и четко отбила дробь левой рукой.

— Привет, простите, — сразу же заговорила она, когда отодвинула дверь купе. С парнями были еще ребята из Хаффлпаффа. Все вчетвером они отвлеклись от разговора. — Я котят низзла пристраиваю. Вам не нужны?

— Ух ты! — воскликнул Эрни Макмиллан. — Есть фотографии? Всегда хотел взглянуть на настоящих. Ну, не полукровок.

Ханна Аббот и Шеймус Финиган деликатно кашлянули.

— Нет, я не против полукровок вообще! — спохватился Макмиллан. — И к магглорожденным я хорошо отношусь, — добавил он, сделав жест в сторону Томаса.

— Расслабься, среди нас нет Наследника Слизерина. Никто не покарает тебя за слова, чистокровный, — рассмеялся Финиган.

Эрни перевел дух:

— Времена такие... Мама сказала не шутить на эти темы, а то мало ли... Не от Наследника, так от самих полукровок достанется.

Лия промолчала. Ей хотелось вернуть разговор в нужное русло. Она все еще указывала палочкой на багаж, который парил позади нее, и напомнила о себе, опустив его на пол купе с небольшим стуком.

— Нет, фотографий пока нет, меня только просили узнать, хочет ли кто, — вместе с этим обратилась она к Макмиллану.

— О, э-э... ладно, забудь. Я просто взглянуть хотел. Кстати, ты сама что думаешь?

— Ты совсем не видела, кто на тебя напал? — с жаром спросила Ханна.

Лия почти ни с кем не обсуждала Хэллоуинское нападение, во время которого якобы избежала оцепенения. Мало кто видел ее одну и успевал засыпать вопросами прежде, чем они с Дафной находили предлог уйти.

— Абсолютно.

— У нас думают, это Драко Малфой. Видели, что его отец в «Пророке» говорил?

Лия не удержалась и прыснула; ее брови невольно взлетели вверх. Она решила, что будет интересно пообщаться дальше и разузнать что-нибудь еще, к тому же разговор не вернулся в нужное ей русло. Зато Лия успела осмотреться, и увидеть, что у всех присутствующих в качестве питомцев были совы — они спали в своих клетках на верхних полках.

— Это не он, у него на такое смелости не хватит, — со смешком сказала она.

В этот момент из конца вагона донеслось:

— Эмилия!

Лия осеклась.

— Погодите, я вернусь, — быстро проговорила она, вновь заколдовала свои вещи и выдвинулась с ними в коридор.

— Я же говорила, это ее голос! — обратилась Дафна к кому-то в купе, из которого только что вышла. — Жду тебя уже вечность. Думала, ты залезть не успела — высматривала тебя в окно, а ты с кем-то зависла.

Лия расплылась в улыбке. После каникул все в ней радовалось тому, что было связано с магическим миром и людьми, с которыми она могла быть самой собой — магом. Она крепко обняла подругу и зашла с ней в купе. Оказалось, что Дафна заняла его вместе с Ноттом и Забини.

— Блэйз с нами сел, ты не против? — спросила Дафна, пока Лия снимала верхнюю одежду.

— Нисколько, я все равно сейчас в то купе вернусь, мы не закончили. Привет, мальчики.

Блэйз читал газету и только кивнул. Лия пригляделась к странице, которая была обращена к ней, но не увидела на ней того, что хотела. Теодор приветственно помахал рукой.

Лия подсушила чарами магловскую одежду и сложила ее в чемодан, затем достала из него дорожную мантию и чарами левитации подняла багаж на полку.

— Ты колдуешь — прямо светишься, — усмехнулась Дафна.

— Сама бы почти две недели без магии побыла... К нам присоединиться не хочешь? — добавила Лия, засунув палочку во внутренний карман мантии и выйдя из купе.

Дафна скривилась:

— М-м... Там эти из Гриффиндора... — пробормотала она, нерешительно остановившись у дверей купе.

— Они тебе ничего не скажут, идем. — Лия потянула ее за руку и зашагала в начало вагона.

Однокурсники были не против, чтобы присоединилась еще и слизеринка, но сесть пришлось врозь: Лия уместилась с хаффлпаффцами, чтобы видеть Томаса и Финигана вместе с их вещами; Дафна втиснулась к гриффиндорцам и послала ей угрюмый взгляд. Появление чистокровной слизеринки создало небольшое напряжение, которое Лия решила не замечать.

— На чем мы закончили?

— Ты сказала, что Малфой не может быть Наследником, — подсказал Томас. — Но его отец...

— О, поверьте, Драко не рад переменам, — ответила вместо нее Дафна. Голос выдавал в ней скованность, будто она не знала, имеет ли право говорить на эту тему. — Просто его отец очень боится, что с сыном сделают то же, что с Селвин, или похуже. У нас все этого боятся...

— Зато вы теперь поняли, — пробормотал в сторону Дин Томас.

Дафна услышала это и вспыхнула:

— Я так и знала, что это была месть!

— Дафна! — осадила ее Лия, не ожидавшая, что подруга все еще готова думать, будто нападение подстроили магглорожденные.

Дафна вскочила на ноги и нависла над Томасом, который сидел рядом. Тот отпрянул.

— Что-о? Ничего подобного, мы бы до такого не додумались. Это слизеринцам нужно всем показать, какие они опасные. — Он подразнился на последнем слове.

— Мы не все такие! — разъяренно сказала Дафна, сжимая кулаки. — И лично Матильда ничего вам не сделала, она даже ни разу не сказала, что против магглорожденных! На Малфоя побоялись напасть, а?

— Дафна! — громче позвала Лия и встала, чтобы схватить подругу за локоть. — А я? На меня тоже напали... Я знаю... Это не они.

Все уставились на нее.

— Но ты говорила... — начала Аббот.

— Я не могу назвать имя, — тихо сказала Лия. — Никто не поверит. Я сама до конца не уверена...

Они непонимающе переглянулись. Дафна, успокоившись, села на место и неодобрительно посмотрела на Томаса, когда тот демонстративно отсел ближе к однокурснику.

— Но ты сказала Дамблдору? — спросила она. — Он должен помочь. Если Наследник еще в замке, то его найдут.

— Сомневаюсь, — покачал головой Эрни и вынул из сумки вчерашний спецвыпуск «Ежедневного Пророка». — Ничего не нашли за каникулы. Но сейчас ему не пройти.

— Можно? — Лия протянула руку. — Как раз хотела попросить у кого-то.

Лия не получала газет на Привит-драйв, потому что совам нечего было делать на этой нормальной улице. О газете она узнала от друзей по зеркалу и по пересказу поняла, что Дамблдор не сделал ничего, что могло как-либо разоблачить ее, а ей уже давно было ясно, что он знает если не все, то по крайне мере самое важное о том, что случилось на самом деле. Лия хотела убедиться, что все правильно поняла.

Тем временем разговор продолжался, но Лия все прослушала, задумавшись над вопросом, который занимал ее последние недели: почему Дамблдор, имея на этот раз все доказательства того, что в нападении виноват его очень давний ученик, сделал все, чтобы от этого ученика было отведено как можно больше подозрений? Разве не должен он наконец-то торжествовать, получив возможность остановить своего врага? Неужели только она из них поддерживает ту вражду, которая сложилась между ними в ее прошлом?

— Да, — в ее внимание попал голос Макмиллана, — не все чистокровные думают, что только они настоящие маги.

— Может быть, конкретно ты и считаешь магглорожденных и магглов за людей, но... Не делай вид, будто не понимаешь... — Томас замялся.

Лия, вернув газету Эрни, подхватила разговор:

— Вы все равно считаете, что те, кто жил с магглами, хуже. Вам кажется, что влиться в магический мир очень просто, нужно лишь не быть тормозом. Но дело в том, что мы по-разному жили и по-разному знакомились со своими способностями. Вам не понять, что такое узнать о мире магии только в одиннадцать.

Лия отвела взгляд от ребят. Она вспомнила свою беспомощность на первом курсе в девяносто первом году, и от этого защипало глаза. В маггловском мире она умела все, что должен был уметь ребенок, даже смогла разобраться с видеомагнитофоном Дадли. Но в Хогвартсе Лия ощутила себя совершенно безрукой. Книги, по которым она изучала магический мир летом, почти ничем не помогли: многое в них не было сказано, потому что предполагалось, что к школе маленькие волшебники уже должны знать, где носить палочку, чтобы быстро взяться за нее, но чтобы она не ударила случайным заклятием; как одеваться в эту странную мантию; что огонь под котлом зажигается магией, а не спичками; что люди на портретах ненастоящие и не нужно обижаться на их слова, ведь многие из них не вполне осознают, что и кому говорят.

А самым ужасным было то, что Лия долгое время никак не могла совершить хотя бы небольшое волшебство. Совсем иначе было на первом курсе ее прошлой жизни: тогда она осознавала свою магию с самого детства, и не составило труда очень быстро разобраться с тем, как колдовать еще искуснее с помощью палочки. Только благодаря тому, что ее понимание себя полностью перевернулось, когда она столкнулась с осколком своей прошлой души, Лия завладела своей магией и поняла, что с ней все было в порядке.

Однако она еще не добилась того, ради чего присоединилась к компании этих людей. Прислушавшись к спору между магглорожденным Дином Томасом и чистокровной Дафной, Лия ввернула в нужный момент:

— Дафна, я самый близкий пример. Мы с тобой только в конце первого курса сдружились, так что ты пропустила множество нелепых ситуаций, в которые я попадала. Вот, к примеру, питомцы: я не взяла с собой в Хогвартс даже сову. В день покупок я представления не имела о том, что они носят почту! Еще в пригласительном письме было что-то про то, что с ними нужно отправить ответ, и тогда я не поняла, что имелось в виду.

Дафна с Макмилланом пораженно посмотрели на нее. Похоже, они не могли представить ситуацию, в которой ребенку в одиннадцать лет пришло бы письмо из школы и он не знал, как на него ответить. А Дин нахмурился:

— Тебе разве не МакГонагалл письмо принесла? К магглорожденным приходят специально, чтобы все объяснить им самим и их родителям.

Лия хмыкнула:

— Она пришла позже. Сначала я увидела письмо. У меня сложный случай был, — быстро договорила она и вернулась к питомцам: — Так вот, еще в письме было сказано, что с собой можно привести сову, кошку или жабу, но я только в школе узнала, что бывают и волшебные домашние питомцы. У вас всех, видимо, только совы, да?

Она подняла взгляд вверх, где были поставлены четыре клетки со спящими птицами. Совы были у Томаса с Финиганом; жаба Лонгботтома, которую Снейп не раз угрожал напоить его варевом, знаменита на всю школу; если бы только узнать, нет ли у Уизли какого-то животного с собой...

— Значит, низзл вам не нужен... А что насчет ваших соседей? — Она посмотрела прямо на гриффиндорцев.

Мальчики лениво пожали плечами.

— У них уже есть питомцы.

— Что, и у Уизли? — хихикнула Дафна. — У них разве есть деньги на питомца для кого-то еще?

Лия посмотрела на нее осуждающе, но этот вопрос был очень вовремя, и ей хотелось узнать, что на это скажут гриффиндорцы. Остальные тоже неодобрительно покосились на Дафну, и она извинилась.

— У него старая крыса, — холодно ответил Томас. — Давно у них живет, она досталась ему по наследству.

Лия едва скрыла ликование, получив подтверждение своим догадкам. Вот у кого спрятался Хвост — у товарищей из Ордена Феникса. Ну конечно малыш Питер устроился под чьим-то крылом! Можно было не бояться, что он захочет напасть на нее, чтобы вернуться к Темному Лорду с трофеем.

Правда, теперь пробудилась совесть, успокоенная много дней назад, и заговорила она громче. Лию мучила мысль, что она, зная правду и имея возможность доказать ее, ответственна за то, что невинный человек продолжает мучиться в Азкабане. Но есть ли еще в Блэке кто-то, кому нужна помощь, и может ли она восстановить справедливость, не выдав себя? Это предстояло всесторонне обдумать, а сейчас Лия собиралась хорошо провести время: она обожала говорить о магии.

Они с Дафной проболтали с однокурсниками еще некоторое время, пока не проехала тележка со сладостями. Остаток дороги они сидели в своем купе, обсуждали рождественские каникулы, ели драже Берти Ботс и сверяли сделанные домашние задания. А Лия к тому же не переставая колдовала вокруг себя, то заставляя фантики от шоколадных лягушек парить в воздухе и складываться в разные фигуры, то заколдовывая занавески, чтобы те щекотали ухо угрюмому Блэйзу.

Лия возвращалась в мир, где ей не нужно было скрывать свою суть. И хотя обретение власти над своей магией и прояснение в сознании вызвало череду непростых ситуаций, которые вынуждали ее все же кое о чем не распространяться, Лия чувствовала, что сможет уладить их и найти себе место в этой новой жизни. Она больше не нормальная Эмили Дурсль, и не было ни одной причины жалеть об этом.

Еще примечание:

Помимо прочих затруднений, эта глава потребовала более глубокого анализа канона. Я начинаю больше раскрывать Волдеморта, а для этого приходится восстанавливать пробелы в его жизни, понимать, что он знал и чего не знал, чего в действительности хотел и какие маски надевал.

В группе фанфика я за эти месяцы выложила несколько своих размышлений о нем. Начать можно со статьи, которая больше всего пригодилась для этой главы. В ней я собрала информацию о Волдеморте как о Наследнике Слизерина: https://vk.com/the_rival_trilogy?w=wall-79049419_1001