Друг № 3 (гет)

На следующее утро Драко проснулся как в любой, самый обычный день. Это было самое заурядное, ничем не выдающееся пробуждение. Все так, как он любил: в окно светит солнце, в кровати тепло и мягко, а палочка, как ей и положено, лежит на ночном столике. У него не было ни малейших причин ожидать, что его побеспокоят, и ни малейших причин помнить, какой сегодня день. Но после того, как в прошлом месяце к нему незаметно подкрался День Феникса, и того, что должно было вот-вот случиться, Драко Малфою стоило всерьез задуматься, не обзавестись ли календарем.

Первым намеком на то, что день окажется не самым обычным, оказалась страшно взволнованная домовиха.

— Доброго утра, хозяин! — пропищала она пронзительным голосом.

У Драко чуть не разболелась голова, но прежде, чем он велел ей убираться, она выпалила:

— Сегодня мы праздновать день рождения хозяина. Хозяину — двадцать семь лет. У нас большой праздник!

«Праздник» было последним, что пришло бы Драко в голову. Он, с трудом соображая со сна, попытался прикинуть: последний раз, когда он смотрел на календарь, было первое июня, после чего прошло приблизительно три дня. Если разделить на число «пи» и вычесть единицу…

Точно, сегодня пятое июня! Драко официально стал дряхлым ворчливым старикашкой, которому следует поберечься, вскакивая с кровати – не ровен час сломает бедро. Ну, или скоро станет: ему уже почти тридцать, а волосы такие светлые, что приступы паники по поводу седины начались у него в двадцать пять. Потому, что отличить практически невозможно.

Более практичные колдуны и ведьмы, вероятно, не стали бы переживать по поводу того, что им исполнилось всего-то двадцать семь (что на самом деле — молодость), но их воспитывала не Нарцисса Малфой. И у них наверняка не было перед глазами длинного списка того, что надлежит совершить с момента совершеннолетия и до тридцати лет, составленного сотни лет назад советом чистокровных старейшин. Из всего списка свершений, слишком подробного и скучного, чтобы их перечислять, Драко удалось выполнить что-то между «ровно ничего» и «примерно половинку одного пункта, если не слишком придираться».

Пронзительный голосок Гулли ворвался в его печальные мысли.

— И самое лучшее, хозяин получить много подарков!

— Что?

Он только теперь обратил внимание, что за Гулли плывет груда пакетов, стянутых вместе голубыми нитями эльфийской магии.

— Это все от матушки?

— Нет, хозяин. Их прислать много-много друзей хозяина.

Как мило, подумал он, хоть и совершенно неправдоподобно, и никак не объясняет, откуда взялись пакеты. На работе он о своем дне рождения ни разу не упоминал, а от Блейза и Панси ему полагалось по одному подарку.

— Ладно, ладно. Сложи их у кровати.

Гулли опустила пакеты на пол и обернулась с безумной улыбкой.

— И… э-э-э… спасибо. За то, что принесла подарки.

— Хозяин такой добрый! — воскликнула довольная Гулли, низко поклонилась и исчезла.

Драко принялся рыться в куче пакетов. Каждый новый отправитель приводил его в изумление. Как и ожидалось, там были подарки от матушки, Блейза и Панси. Но Мэгги, Уилл и Бьянка тоже каким-то образом выяснили, когда у него день рождения. И это еще не все: на самом верху лежали самые загадочные пакеты — от тетки Андромеды и Молли Уизли. Молли-почти-что-приемная-мать-Поттера Уизли прислала ему, Драко Малфою, подарок на день рождения! Что-то мягкое и объемистое, завернутое в газету. Драко дрожащими руками вскрыл поздравительное письмо:

Драко!

Молли Уизли

Письмо было подписано первым июня, но Гулли, видимо, приберегла его до правильного дня. Он осторожно обследовал письмо, открывая и закрывая конверт, но то выглядело вполне нормальным и не было проклято. Тогда он открыл посылку и обнаружил самый уродливый свитер, какой когда-либо видел. От ядовито-зеленой шерсти с большим серым «Д» на груди ломило глаза. Может, он когда-нибудь его и наденет — чтобы поучаствовать в конкурсе на самый жуткий наряд. Теперь он, как и Гермиона, мог сказать, что самый худший подарок на день рождения ему прислали Уизли. Он постарался подавить улыбку, потому что она не подходила к случаю, и не мог понять, почему в груди все дрожит. Вероятно, стало дурно от одного взгляда на страшный свитер. По этой же причине у него сдавило горло.

Он быстро свернул подарок и поклялся засунуть его в самый дальний ящик, туда, где лежат чеки.

Затем (в обратном порядке от ожидаемого) он взялся за посылку Андромеды. Та была меньше, выглядела, словно книга, и к ней прилагалось длинное письмо. Тетка передавала ему привет и рассказывала о своей жизни примерно так же, как писала матери. В самом конце она объясняла, откуда взялся подарок: убегая из дома, она прихватила один из семейных альбомов. В ту пору он был полупустым, но она магически увеличила его и набила до отказа. Она писала, что теперь в альбоме — ее свадебные колдографии, и детские колдографии ее дочери. Она скопировала каждую из них и сделала для Драко альбом, который он должен был показать своей матери. Таким образом, давно исчезнувшая, лишенная наследства тетка, которую он в жизни не видел, и мать самого нелюбимого им семейства вложили в подарки для Драко больше труда, чем кто-либо в его жизни.

Чтоб успокоиться, он решил открыть более привычный подарок. Матушка в этом году проявила больше заботы, чем обычно. Обычно она дарила ему то, что, как она думала, ему следовало бы хотеть. В этот раз она наняла дизайнера, чтобы обставить его будущее жилье, отложила деньги на первые месяцы аренды, и, кроме того, добавила буклеты и объявления о квартирах, которые, по ее мнению, могли бы ему понравиться.

Это было трогательно: то, что она отобрала, действительно подходило Драко. Во-первых, всё было в Лондоне. Во-вторых, хотя во всех зданиях имелся швейцар, не было и вполовину так роскошно, как было привычно для матушки. Он не слишком нуждался в дизайнере, но, с другой стороны, если не нанять специалиста, посреди пустой комнаты будет стоять жалкий журнальный столик, на котором каждый день будут появляться новые круги от кофейной чашки. Тут не обойтись без профессионала, который не забудет приобрести салфетки.

Снова вернувшись в неизведанные земли, он открыл подарок от Уилла. Как и следовало ожидать, это оказалась стопка компакт-дисков с записями групп, о которых он никогда не слышал. Уилл поздравлял его с днем рождения, но не объяснял, откуда он о нем узнал. Следующая поздравительная открытка (от Мэгги) разрешила загадку. Когда она его нанимала, он вписал дату рождения в бумагу, которую его заставили заполнить. Мэгги писала, что видела, как он читает на работе, и поэтому купила ему свою любимую книгу: сборник стихов Томаса Стернза «Рука с палочкой» [1]. Драко не слишком интересовался поэзией, но был благодарен за подарок.

Бьянка, как и можно было ожидать, тоже прислала ему книгу. Старое маггловское пособие по химии семидесятых годов, которое она нашла в лавке букиниста в Лондоне (если верить приложенной открытке). Она писала, что не знала, что ему подарить, но решила, что старая книга может его заинтересовать, и поможет оценить, как развивалась маггловская наука. Она угадала: Драко скорее стал бы читать такую книгу, чем стихи.

Наконец он дошел до Блейза и Панси. Их подарки оказались самыми экстравагантными. Блейз подарил абонемент на весь следующий сезон «Соколов», с обещанием, что побывает вместе с Драко на всех играх, каких сможет. И он молчаливо признал право Драко на отношения, заметив, что теперь, когда оба они распрощались с холостяцкой жизнью, им нужно держаться за мужскую дружбу. Панси привезла свой подарок из Колумбии: полированная деревянная статуэтка ягуара размером с кота, со сверкающими изумрудными глазами.

Как только Драко снял магическую печать с прозрачной обертки, ягуар повернул голову, обнюхал ладонь и начал хрипло мурлыкать. Как объяснялось в письме, изображение признавало первого, кто его коснется, своим хозяином. Теперь, когда оно признало Драко, только он мог засунуть руку в утыканную острыми как бритва зубами пасть и спрятать что-то небольшое в желудке. В соответствии с указаниями Панси, Драко осторожно погладил голову ягуара, и тот покорно распахнул челюсти, открыв внутренности, светящиеся зачарованным светом.

Отсутствовал только подарок от Гермионы, но Драко не расстроился: он и так получил на пять подарков больше, чем ожидал. По молодости он был рад любому вниманию и любым подаркам, приятным и не очень, от кого бы те ни исходили: матушки, министра магии или сумасшедшей старухи-кошатницы. С тех пор он стал разборчивее. И, кроме того, пережил такое количество скучнейших дней рождения, что его ожидания не могли упасть ниже, не исчезнув совсем. В былые времена он заранее знал, что его ждет: все, что от него требовалось, это открыть три подарка, пойти выпить пару стаканчиков со своими двумя друзьями, и подставить матушке щеку для поцелуя во время парадного завтрака.

Завтрак, конечно, никто не отменял. В письме матушка предупреждала, что ждет его в десять утра в розарии для их ежегодного ритуала. Хотя отца больше не было, это ни на что не влияло: тот никогда не бывал на таких завтраках. Много лет назад он избавился от повинности, заявив, что не хочет мешать близости матери и сына. Драко слышал из уст отца слово «близость» только тогда, когда тот хотел чего-то добиться от Нарциссы. Но Нарциссе идея нравилась, и она всегда бывала очень милой. Это была одна из его любимейших семейных обязанностей: только они вдвоем за крохотным столиком в тенистом уголке сада, и матушка, прилагающая героические усилия, чтобы не делать замечаний и не критиковать. И, кроме того, к завтраку всегда подавали «креп Сюзетт» [2].

Он принял душ, оделся и по обсаженным кустарником дорожкам прошел в розарий. Матушка уже ждала его с чашкой чая. Она встала, поздоровалась и поцеловала его в щеку. В этот раз традиционный поцелуй сопровождался на удивление крепким объятием. Она задержала маленькие ладони на плечах, даже когда разжала руки.

— С днем рождения, мой милый, — сказала она. — Я люблю тебя, Драко.

Она поцеловала его еще раз, в другую щеку, и отпустила. Драко не привык к таким сильным проявлениям нежности, и постарался скрыть неловкость.

— Тоже тебя люблю, — пробормотал он, и, стараясь не встречаться с матушкой глазами, устроился за столом.

— Я так рада, что мы по-прежнему вместе, — продолжала та. — Я всё думала о том, что ты сказал несколько недель назад. Что у нас нет другой родни, и знаешь… Чем больше я об этом думаю…

Она помолчала, постукивая полированным ногтем по стеклянной столешнице.

— Постараюсь выражаться вежливо. Той семьи, что осталась, мне довольно. Не думаю, что говорила тебе, но наш завтрак всегда был для меня лучшим событием года.

Она произнесла это заговорщическим тоном, словно выдавая зловещую тайну. В каком-то смысле так и было: Нарцисса Малфой редко говорила от души.

— Даже когда ты сидел весь угрюмый, я просто думала: ничего, в следующем году будет лучше. Когда-нибудь он вырастет, и тогда мы будем сидеть вместе словно друзья. И теперь ты вырос.

Она подняла глаза и несколько раз быстро сморгнула.

Она тут же взяла себя в руки, но глаза ее блестели от тщательно сдерживаемых слез.

— Ну, да. Хорошо, — сказал Драко. В горле у него так пересохло, что пришлось сделать несколько глотков чая, прежде чем продолжать. — Спасибо, матушка.

— Тебе понравился подарок? — спросила она.

— Конечно, — ответил он. Для разнообразия приятно было не лгать. — Именно то, чего я хотел. Квартиры довольно милые. На неделе надо будет договориться их посмотреть.

— Рада слышать, — сказала она. — Но при одном условии: ты будешь меня навещать. Пока я тебя ждала, у меня появилась одна мысль. Ты вряд ли будешь в восторге, но я подумываю устраивать такие завтраки почаще. Скажем, раз в неделю.

Она просила о совсем немногом. На самом деле, это было меньшее, что он мог для нее сделать.

— С удовольствием, — сказал он.

И потом, он всегда мог рассчитывать на «креп Сюзетт».

Она благосклонно улыбнулась.

— Я предпочла бы воскресенье, но меня устроит любой день, когда у тебя на работе выходной.

Она помолчала, отпила чаю и поджала губы.

— И возможно, — сухо продолжила она, — если ты… то есть, если твое романтическое увлечение достигнет уровня, когда ты решишь предпринять официальные шаги… Я не буду категорически против, если понадобится добавить еще один прибор.

День рождения становился все лучше и лучше, тем более, что появился домовик с блинчиками.

— Благодарю, — сказал он. — Очень любезно с вашей стороны.

Матушка кивнула, хотя признавать комплимент было явным плебейством. Но она понимала, что этот комплимент она действительно заслужила.

— Поговорим о другом. Что тебе подарили Блейз и Панси?

— Блейз – абонемент на «Соколов», а Панси — интересную штучку из Колумбии. Я вам потом покажу: что-то вроде шкатулки, которую только я могу открыть, с декоративной отделкой. Вам понравится.

— Само собой. У Панси безупречный вкус. Помнишь, как в прошлом году она подарила тебе ледяную статуэтку из России? Надеюсь, ты заберешь ее в новую квартиру. Панси — такая щедрая и светская девушка!

Если бы у Драко была хоть малейшая надежда, что его шутку оценят, он посоветовал бы матушке самой жениться на Панси.

Он ограничился уклончивым мычанием. Не стоило поощрять странное матушкино увлечение. Некоторое время они ели молча, потому что Драко решил, что, прежде чем упоминать остальные подарки, стоит покончить с девонширскими сливками [3].

— Кстати, я получил и другие подарки.

— Вот как? — Похоже, матушка старалась скрыть изумление. — Что за подарки?

— Прислали с работы. В основном книги. И еще был подарок от тетки Андромеды.

Матушка резко втянула воздух и отложила вилку.

— Как мило с ее стороны! И что она тебе подарила?

— Копию своего альбома с колдографиями, прямо начиная со свадьбы. Просила, чтобы я вам показал.

Матушка, все еще не отойдя от потрясения, кивнула.

— С удовольствием посмотрю. Знаешь, я только что поняла, что понятия не имею, как выглядел ее муж.

— Ничего особенного, — сказал Драко. — Не поверите, но как самый обычный волшебник. Никогда бы не догадался, кто это, если бы не знал.

Он понимал, что, если рассуждать логически, магглы внешне не слишком отличаются от колдунов, но речь шла о муже тетки — супер-изгое тройной перегонки класса люкс. Где-то в глубине души Драко, всю свою жизнь слышавший о Теде Тонксе только гадости, ожидал, что сразу и безошибочно опознает в нем маггла. Тед Тонкс в его глазах был воплощением всего маггловского, самым размаггловским магглом, который когда-либо промагглился в постель достойной дщери Благороднейшего и Древнейшего рода Блэков.

— Х-м-м… Ну, если подумать, обычно так оно и бывает, — отозвалась матушка. — Вот портрет дочери Дромеды я видела, а она видела твой. Когда ты родился, я была так счастлива, что не удержалась, и послала ей открытку. Она в ответ прислала колдографию Нимфадоры. Той было семь. Думаю, я смогу ее найти.

Он все острее чувствовал сожаление, что никогда не повстречает саму Нимфадору.

— Я ее пару раз видел мельком, — сказал он (если быть точным, во время битвы). — Сразу бросалось в глаза, что она из Блэков.

Нарцисса коротко рассмеялась.

— Только она не была из Блэков. Совсем не была.

Она откашлялась и расправила салфетку на коленях.

— Это тяжелый разговор, хотя я с удовольствием посмотрю колдографии.

— И это еще не все. Никогда не догадаетесь, кто еще прислал подарок.

Матушка не слишком увлекалась игрой в загадки, поэтому молча дождалась, пока Драко скажет «Молли Уизли».

Она широко открыла глаза.

— Ты шутишь.

— Связала мне свитер.

— Что за неуместная шутка! — укоризненно сказала она.

— Знаю. Но это правда. Я могу вам показать. Это… В общем, можете не опасаться, что я появлюсь в нем на людях.

— Ты серьезно? — уточнила она, и он потряс головой. — Вот как... Ладно, главное не забудь отправить письмо с благодарностью.

Когда было совсем непонятно, что делать, Нарцисса Малфой всегда могла опереться на правила этикета. Те были высечены в камне и не подлежали пересмотру.

— Неужели, матушка? — Драко все-таки попытался возразить. — Письмо Уизли?

— Любому, кто сделал тебе подарок на день рождения, — ответила та, скрещивая руки на груди. — Какой ужас! Я вырастила сына, который не хочет писать благодарственные письма! Что я за мать!

— Но это самый худший подарок в моей жизни, — напомнил он.

— Ты уверен? А подарок Беллы?

Дохлая кошка. Тетка Белла подарила ее на шестнадцатилетие. Он был почти уверен, что она пошутила, но с теткой никогда нельзя было знать наверняка.

— Он хуже, но это не считается. Тетка была не в своем уме.

— Но ты ее поблагодарил?

— Конечно, я написал эту троллеву открытку. Кто знает, что бы она учудила, если бы ее не получила! Еще раз повторю, она же совершенно свихнулась.

— Ну, а почему ты считаешь, что мадам Уизли вполне владеет своими умственными способностями? Вообще-то она совершила очень странный поступок.

Драко не собирался смеяться, но в этом заявлении были две забавные вещи сразу. Во-первых, матушка только что назвала Молли Уизли «мадам». Во-вторых, похоже, она считала, что свитер, связанный в качестве жеста доброй воли, — подарок не менее странный, чем полуразложившаяся кошачья тушка.

— Я думаю, это считается хорошим поступком, — сказал он. — Хорошие люди не видят в этом ничего странного.

— Понимаю. Тогда ты тем более обязан выразить свою признательность. Ты же не хочешь, чтобы нас сочли неблагодарными?

— Нет, матушка, — послушно ответил он.

Она кивнула, потом улыбнулась.

— Хорошо. Тогда вернемся к еде.

Драко с матерью провели остаток дня в собственных покоях, читая старые книги. Нарцисса листала присланный сестрой альбом, а Драко изучал пособие по химии, которое его совершенно очаровало.

Он словно заново изучал зельеварение, только очень причудливое, и в сочетании с головоломными логическими задачами, которые можно было использовать, чтобы делать забавные вещи в реальной жизни. Он опробовал на опыте только одну, совсем простую реакцию, особенно любимую детьми и пьяными университетскими студентами: вулкан из соды и уксуса. Он попросил Гулли принести ингредиенты из кухни, и предложил остаться и посмотреть, чтобы не чувствовать себя совсем по-дурацки, устраивая такое в одиночестве.

Хотя он не только забавлялся. Он исписал целый блокнот заметками о маггловской химии в ее отношении к зельеварению, и порой склонялся к мнению, что ведущие алхимики не совсем правы, когда полностью игнорируют возможности электричества и маггловской науки. Он знал, что Гермионе будет интересно, и собирался обсудить эту тему за ужином.

Укладывая волосы, собирая заметки и спускаясь вниз к камину, он гадал, рассказала ли Бьянка Гермионе, что сегодня его день рождения. Он в равной мере надеялся, что рассказала и что нет, но в любом случае от него ничего не зависело.

Выйдя из камина в гостиной Гермионы, он порадовался, что его привычная манера одеваться называется «разодет в пух и прах». Будь он обычным парнем и появись в гостиной в мятых брюках и футболке с эмблемой любимой квиддичной команды, ей стало бы неловко, что на ней такое красивое платье.

— Прекрасно выглядишь, — сказал он.

Она, не поднимая глаз, нервно расправила юбку.

— Спасибо. Может, я и не лучшая повариха в мире, но первая перемена уже готова.

Она показала в сторону кухни.

— Первая перемена? — уточнил он, двигаясь следом. — А сколько всего будет перемен?

— Ну… Наверно, три. Салат, горячее и десерт.

Он отметил, какой у кухни нарядный вид. В хрустальной вазе посреди покрытого накрахмаленной белой скатертью стола ритмично танцевали феечки, временами меняя цвет. Из динамиков, зачарованных, чтобы парить над столом, раздавалась музыка.

— Ого! — сказал он. — Как здорово!

— Ну, это совсем просто. Ты же видел, как я творила огоньки на вечеринке в честь Дня Феникса. Минута, не больше.

Она скромно пожала плечами и расставила тарелки, в которых оказался обычный салат. Она показала ему на стул и повернулась, чтобы достать вино, но Драко не мог сидеть, пока дама стоит. Гермиона, как он знал, была к таким тонкостям безразлична, но в его глазах это была невыносимая грубость, так что он предпочел остаться на ногах. Она разлила вино, и они устроились друг напротив друга за столом.

Она улыбнулась и подняла бокал. В слабом мерцании свечей вид у нее был потрясающий.

— За двадцать семь! Я в этом возрасте с сентября, и здесь не так уж плохо.

Странно, что она это сказала, и не только потому, что это было сказано в честь его дня рождения. Если то, что он слышал о ее жизни до того, как несколько месяцев назад ворвался в нее с грацией и очарованием исполняющего стриптиз соплохвоста, было правдой, назвать ее «неплохой» было бы довольно сильным преувеличением. Драко со своей стороны, вряд ли облегчил эту жизнь, хотя, сделал ее более волнующей (если выражаться вежливо). Но того же эффекта Гермиона могла добиться, смотря свои маггловские фильмы. Впрочем, она имела право отзываться о собственной жизни так, как ей вздумается, так что он решил не возражать.

— За двадцать семь! — ответил он, чокаясь с ней бокалом.

— Я думала о подарке, но решила, что это было бы… нахальством или чем-то в этом роде. И потом, полагаю, тебе почти невозможно угодить.

— Вовсе нет, — сказал он. — Ты могла бы связать мне свитер. Как Молли Уизли.

Она расхохоталась так сильно, что чуть не подавилась кусочком огурца.

— Ох, свитер Уизли! У меня в шкафу их десяток. А ты откуда про них узнал?

— Я не шучу. Она действительно связала мне свитер в благодарность за прекращение распри. Постой, ты хочешь сказать, что она их дарит всем?

По ее лицу он понял: она не верит, что он всерьез.

— Ну да, на каждое Рождество. Но ты же не думаешь, что я поверю: Молли Уизли села и связала настоящий, без обмана, свитер Уизли с огромным «Д» на груди для Драко Малфоя.

— Если она их столько вяжет, без магии не обойтись.

— Само собой, но все равно.

Она смотрела на него едва ли не умоляюще, словно то, что Драко сказал, разрушало ее образ мира.

— Ты имеешь полное право мне не верить, но так оно и есть. Я бы захватил свитер с собой, если бы знал, что ты станешь сомневаться.

Он съел несколько ложек салата и выпил глоток вина, стараясь делать это как можно небрежнее, чтобы дать ей время привыкнуть.

— Ничего себе! — наконец заявила она. — Вот это новость! Мне в самом безумном сне такое бы не привиделось. Впрочем, это как раз в духе Молли. Я слышала, они устроили довольно буйную семейную вечеринку, чтобы отметить завершение распри. Их всегда угнетало, что семья вовлечена в бессмысленную ссору. — Она подняла вилку и ткнула в его сторону, почти опьянев от радости. — И знаешь, только не обижайся, но когда мы были детьми, она всегда тебя жалела. Говорила, что ты с рождения оказался в ловушке, и что тебе очень не повезло с отцом.

Молли Уизли и должна была так думать. К несчастью, она была совершенно права.

— Ну, это смотря что понимать под «повезло». Отец всегда одевался сообразно требованиям случая: ни чересчур роскошно, ни чересчур скромно. И всего дважды сидел в тюрьме. Тебе не кажется, что она преувеличивала?

Гермиона снова громко рассмеялась,

— Ну, если посмотреть с этой точки зрения, может, ты и прав.

Он доел салат и отодвинул тарелку.

— Было вкусно, спасибо. Что у нас следующее?

Она нервно улыбнулась:

— Ростбиф с картофелем. Я решила, что лучше не увлекаться сложными рецептами. Но мясо должно быть мягким — я его весь день запекала в сувиде [4].

Ну конечно, «в сувиде». Драко понятия не имел, где это и что это значит.

— Само собой, — сказал он. — Чем проще, чем лучше. Вокруг и так слишком много сложностей.

— Не стану спорить. — Она встала и убрала тарелки. Пока она накладывала мясо, он следил за танцующими огоньками. — Но, кажется, все налаживается. Единственный провал, который нас ожидает — это концерт, но и он через две недели будет позади. Похоже, скоро у всех у нас будет время расслабиться.

Нельзя сказать, чтобы это понравилось Драко: он и так слишком много расслаблялся в последние годы, и теперь ему хотелось совершить что-то полезное.

— Наверно, — сказал он. — Как твоя книга?

— Движется понемногу. Я легко написала разделы про химию, но когда начала подыскивать магические эквиваленты, начались сложности. Моя первоначальная гипотеза не работает. Все оказалось сложнее, чем я думала. Мне не удается рассчитать магические ингредиенты.

Пока она рассуждала о технических сложностях, с которыми столкнулась, он доел мясо, которое действительно оказалось очень нежным. Странно, но речь шла именно о тех проблемах, которые он вроде как решил. Во всяком случае, в теории. Она исходила из неверных предпосылок, и это ей мешало. Он не смог удержаться и начислил себе баллы за победу над Гермионой Грейнджер в состязании между химией и зельеварением, и стал обдумывать, как тактично ее поправить (разумеется, когда убедится, что удалось согнать с лица торжествующую улыбку).

— Я тоже об этом размышлял, — проговорил он наконец. — Но, мне кажется, если бы ты обращала больше внимания на исходные компоненты, благодаря которым зелья действуют, а не на их конечный эффект, ты смогла бы решить некоторые проблемы.

— Как это? — с искренним недоумением спросила она. — Возьми, к примеру, бадьян [5]. Чтобы излечить рану, достаточно его отвара. Тут один единственный компонент, его не надо ни с чем смешивать.

— Ну да, но вот здесь магглы и пригодятся. Ты считаешь само собой разумеющимся, что бадьян состоит из атомов, потому что ты с детства знаешь, что всё состоит из них. Может, это звучит глупо, но я сразу подумал: а что, если волшебное растение состоит из чего-то вроде… ну, волшебных атомов?

— Нет, — выдохнула она после ошеломленного молчания.

Он помрачнел, но она продолжила:

— Это совсем не глупо. Никогда под таким углом не думала. Что придает бадьяну волшебные свойства? Почему он становится лекарством, а не ядом? — она говорила сама с собой. — Понятия не имею, как это проверить. Может, кто-то этим уже занимается?

— Занимаются, но только со строго алхимических позиций, — Драко рос в доме с большой библиотекой, так что полным невеждой назвать его было нельзя. — Алхимики изучают происхождение магии, и невыразимцы тоже, но, чтобы разобраться с волшебством, используют еще более сильное волшебство. Из того, что я читал, не похоже, чтобы они сильно продвинулись.

— Но, тогда… Тогда это настоящий прорыв. — Она уставилась в пространство, даже не притворяясь, что ест.

Он кивнул, вновь чувствуя себя уверенно.

— Лучше тебе не писать новых книг без меня.

Он шутил, но она отнеслась к его словам серьезно.

— Думаю, да. — Она вышла из транса и улыбнулась. — Это не самый подходящий разговор для праздничного ужина, но я выберу время, чтобы хорошенько всё обсудить. Я сделаю тебя соавтором, даже если ты не захочешь помогать мне писать.

— Ладно, — сказал он. — Почему бы и нет?

На смену мрачности пришла полная ее противоположность: он чувствовал себя счастливым воздушным шаром. Он испытывал такое и раньше, и обычно шар с треском лопался, но сейчас такое ему вряд ли грозило.

— Я тут сделал кое-какие заметки. Может, тебе пригодится.

— Отлично, — ответила она. Она просто сияла. — Перейдем к десерту?

Он согласился. Она снова собрала тарелки, и вытащила из духовки маленький торт с двадцатью семью свечками и аккуратной надписью «С днем рождения, Драко!», сделанной голубой глазурью. Это был разом и самый странный, и самый обычный торт, какой он когда-либо видел. Она поставила его перед ним и зажгла свечи взмахом палочки.

— Петь я не собираюсь, — к его облегчению заявила она, — но свечи тебе придется задуть.

Не только магглы задували свечи на день рождения, так что о самом обычае Драко слышал, но в кругах чистокровной знати его не придерживались. Если говорить прямо (а смягчить вряд ли бы получилось), считалось, что задувать свечи — это для бедных. На самом деле Драко никогда не видел даже, как разрезают праздничный торт. Роскошное многоэтажное сооружение выносили гостям, чтобы те могли им восхититься, а затем тихо отправляли на кухню, чтобы домовики его нарезали и разнесли. Короче говоря, со свечами он столкнулся впервые.

— Что, прямо сейчас? — тупо переспросил он.

— Да! — ответила она. — А то воск растопит глазурь.

— Ладно, — сказал он.

Он повертел головой, выискивая лучший угол, потом осторожно подул в сторону свечей. Он боялся их сбить, но они оказались крепче, чем ему думалось: пламя даже не шелохнулось, так что пришлось дуть снова.

— Отлично! — она, словно ребенок, захлопала в ладоши и заулыбалась. Он обнаружил, что улыбается ей во весь рот, и рассмеялся от нелепости ситуации. Она вытащила свечку, слизала глазурь с ее конца, и жестом предложила ему сделать то же самое. Он вежливо отказался. Она пожала плечами и вытащила еще одну свечку.

После чего в его руках оказался огромный нож. Видимо, Гермиона боялась порезаться или что-то в этом роде. Иначе с чего бы она стала проявлять невежливость и предлагать гостю самому приготовить еду? Он отрезал два куска и водрузил их на чистые тарелки, которые она подала. Она вернулась на свое место с другого конца стола.

— Никогда не ел на день рожденья такой торт, — заметил он. Если честно, тот был не очень, но вины Гермионы в этом не было: трудно состязаться с лучшими кондитерами магического Лондона. Любой домашний торт должен был получиться хуже.

— Тебе нравится? — спросила она. Он видел, что она нервничает.

— Да, отлично. Спасибо.

Торт — всегда торт, а для честности найдется другое время и место.

Они закончили десерт, но продолжили пить вино. Когда вино закончилось, остались феечки, мягкий свет и легкая музыка, и он знал, что взгляды, которые на него весь вечер бросала Гермиона, ему не почудились. Та слегка опьянела и позвала его танцевать, стянув со стула за руку.

Они неловко качались и кружились по ее крохотной кухоньке, отбрасывая на стены длинные тени. Когда он поцеловал ее, тени слились. Танец постепенно перерос совсем в другое развлечение, вовсе не подходящее для детей. В какой-то момент она шепотом спросила, хочет ли он остаться на ночь, и он согласился. Он старался не выражать согласие слишком явно, но она все равно догадалась. Это было, если говорить буквально, вполне очевидно.

Примечания:

1. Намек на Томаса Стернза Эллиота, крупнейшего английского поэта XX века, лауреата Нобелевской премии 1948 года. У которого имеется поэма «The Waste Land» («Бесплодная земля»), явно рифмующаяся с «The Wand Hand» («Палочковая рука», если дословно). При переводе был использован фрагмент из стихотворения «Строки утке в парке»: «Вина вкусив и Хлеба, Пернатым уделю щепоть Того, что в пищу дал Господь, — Пусть руку с хлебом заодно Пощиплют — знаем мы давно, Что любознательный червяк Самодовольный наш костяк Изучит и пощиплет плоть».

2. Тоненькие блинчики в соусе из апельсинового сиропа с ликером «Гран Марнье» (или «Кюрасао»). Подаются фламбе, т.е. ликер перед подачей поджигают.

3. Густые топленые сливки, неотъемлемая часть парадного чаепития, которое так и называется «cream tea». Их мажут на булочки-сконы, как масло, но можно есть и так.

4. «Сувид» (от французского sous-vide, «под вакуумом») — модный метод приготовления пищи, при котором мясо или овощи помещаются в пластиковый пакет с откачанным воздухом и медленно готовятся при низкой температуре, обычно в водяной бане.

5. На самом деле Снейп использовал для заживления ран Драко от Сектусемпры не тропический бадьян, который пряность (Illicium verum), а дикий бадьян, он же ясенец белый (Dictamnus albus), отвар которого действительно применялся в народной медицине. «Ясенец» звучит гораздо более по-колдовски, но что неуклюже перевели, то перевели.