Delicate - Нежность (гет)

МакМахон из Хаффлпаффа мчится за снитчем, но все же он не успевает за Молнией Джеймса. Джеймс же демонстрирует все мастерство, унаследованное от деда и отца, резко рвет вправо, совершенно в другую сторону от снитча. МакМахон оглядывается, пытаясь понять, что, черт возьми, тот делает. Похоже, даже я вижу, этот чертов снитч! Но стоит МакМахону отвлечься, как Джеймс тут же меняет направление: снитч снова вильнул и теперь летит по правую сторону от Джеймса. Метла МакМахона не в состоянии совершить такой же быстрый разворот, как Молния Джеймса, и к тому времени, как он вновь нагоняет его, Джеймс ловит золотой мячик. Я слышу рев гриффиндорцев даже отсюда.

Ага, я смотрю матч Гриффиндор-Хаффлпафф из окна Больничного крыла в омникулеры. Хотя меня выписали несколько дней назад, мадам Помфри настояла, чтобы я не ходила болеть за свою команду на стадион, там я могу разволноваться, а это совершенно не для малыша. Так что я решила прийти проведать Лауру по-прежнему находящуюся без сознания. Ее мать не появлялась с тех пор, как я на нее накричала. Зато ее отец навещает дочь довольно часто, например, сегодня. Мне кажется, что он хороший.

Тем не менее, никаких изменений с тех пор, как Лауру привезли из Мунго, так и не произошло. Я навещаю ее каждый день, и это по-моему здорово нервирует Чес.

— Но ведь Лаура ненавидит тебя, — говорит она мне каждый раз, когда я собираюсь в Больничное крыло.

— Я знаю.

— И ты тоже ее ненавидишь.

— Я не понимаю ее, вот и все.

И это правда — я совершенно ее не понимаю. Раньше я думала, что она очень ограниченная, глупая, мелочная и мстительная. Теперь же, мне кажется, что она совершенно не виновата, что стала такой. Я уверена, что некоторые лучшие стороны своего отца она просто обязана была унаследовать. И я не думаю, что она действительно меня ненавидит.

Через несколько минут после окончания квиддичного матча в Больничное крыло зашел Джеймс. Он приходит сюда изредка — вряд ли способен просто стоять и смотреть на безжизненное тело Лауры. Джеймс ведет себя как шут, и в ситуациях, для которых юмор не уместен, он чувствует себя очень неуверенно. Просто в этом весь он. Опять же, раньше я была уверена, что Джеймс очень легкомысленный, но возможно он гораздо чувствительнее, чем это показывает.

— Ты, должно быть, видела Гаррисона, — говорит он, кивая мокрой головой, и присаживается на стул рядом со мной. — Мы выбили его со стадиона. Дом снесла его бладжером с метлы, вряд ли он сумеет встать на ноги даже через неделю!

— Видела, — неодобрительно отвечаю я, — Гаррисон не так уж и плох.

Лэнс Гаррисон очень надменный семикурсник с Хаффлпаффа, к тому же капитан и ловец команды. Между ним и Джеймсом всегда была вражда, началась она, когда их обоих назначили капитанами на четвертом курсе. Хотя Гаррисон и, правда, очень самодоволен. К тому же, он немного осел, если не сказать хуже. Дом ненавидит его, потому что он всегда норовит ухватить ее за задницу, когда проходит мимо. И что-то мне подсказывает, что это не первый раз, когда она отшивает его бладжером.

— Э… как она? — неловко спрашивает Джеймс, взлохмачивая черные волосы.

— Без изменений, — пожимаю я плечами.

Он кивает, словно ожидал именно такого ответа. Джеймс играет золотым снитчем, который только что поймал, и смотрит на свои руки — лишь бы не видеть Лауру. Она выглядит ужасно бледной и худой. Это пугает.

— Рыжая, как думаешь, это я виноват?

Он озвучил именно то, что не давало ему спокойно спать. Конечно, Джеймс будет винить себя, ведь девушка, которую он бросил при всей школе и унизил, пыталась покончить с собой.

— Честно говоря, Джеймс, — осторожно начинаю я, — я не думаю, что вся вина за случившееся лежит на тебе, — Джеймс вздрагивает, когда я произношу эти слова. — Я считаю, что все гораздо серьезнее. Веришь или нет, но ты не центр вселенной.

И впервые в своей жизни, Джеймс Поттер рад услышать эти слова. Мы выходим из Больничного крыла спустя полчаса, и в тишине направляемся в общую гостиную. Я знаю, что он до сих пор винит себя, но нет тех слов, сказав которые, я смогла бы его утешить. Он хихикает, когда мы проходим мимо хаффлпаффцев, помогающих Лэнсу подняться в Больничное крыло — ходить сейчас ему явно противопоказано.

Гриффиндорцы поздравляют Джеймса с фантастической победой, когда мы появляемся на пороге гостиной. Я вижу Лили: она сидит у камина полностью погруженная в книгу, и ее, кажется, совсем не волнует наша победа в квиддичном матче, пусть она теперь и в команде. Мне удалось убедить ее, что она просто обязана заменить меня и сыграть вратарем, она согласилась, но только на одну-единственную игру. И пусть она великолепный игрок, но всегда будет пытаться сделать так, чтобы все были не в обиде.

Наивная дурочка, что с нее взять.

Я чувствую чей-то взгляд; поворачиваюсь и вижу, как Скорпиус мне улыбается.

— С чего ухмыляешься? — хмурюсь я.

— А что, нельзя улыбаться просто так?

— Нет, — отвечаю я. — Нет, если это ты. Что ты уже натворил?

— Совершенно ничего, — настаивает он, похоже, обиделся.

— Тогда ты собираешься что-то сделать.

— Нет, — говорит он, уже менее убедительно.

— Так почему ты ухмыляешься? — разочарованно спрашиваю я.

— Угадай, где я буду? — спрашивает он.

— В аду?

— На свадьбе твоей кузины! — счастливо говорит он. — Тед только что прислал мне приглашение.

— Точно в аду, только называется это иначе, — мрачно бормочу я.

На самом деле я так не думаю. Я ведь должна быть счастлива, да? Но это сложно, когда человек, которого вы любили и доверили свою жизнь, женится на вашей кузине. Это настолько сложно, что будь у меня возможность, я бы лучше отправилась в паломничество в Лурд, или еще куда-нибудь, чем просто появится на этой свадьбе. Уверена, они будут приветствовать беременную меня с распростертыми объятиями.

Я удивлена, почему Тедди пригласил Скорпиуса. Они вряд ли даже знакомы. Да, юридически, они троюродные братья, но только потому, что их бабушки родные сестры, и это не значит, что Скорпиус должен пойти на эту глупую свадьбу!

— Я смотрю, ты очень рада, — саркастично произносит он. — Я думал, ты будешь…

— Счастлива? Да, я счастлива, — быстро произношу я, — просто в восторге, и не могу придумать ничего лучше. А прямо сейчас мне надо идти.

Я устремляюсь наверх в спальню, но в шоке понимаю, что Скорпиус каким-то непонятным образом идет следом за мной. Как, черт возьми, он это делает?

— Как, черт возьми, у тебя это получается? — восклицаю я.

— Что получается?

— Встань здесь!

Мы добрались прямо до дверей спальни, и древние чары, настроенные на то, чтобы не пропускать парней в святая-святых факультета, женские спальни, не сработали совсем.

— Ну, это было довольно легко. Видишь, вот это называется ноги, и они очень помогают, когда надо куда-то добраться…

— Не смей надо мной прикалываться, Скорпиус Малфой! — рычу я, как бабушка Молли. — Мальчики не могут сюда дойти!

— Ну, лестница вряд ли станет превращаться в горку, когда по ней идет беременная девушка, верно? — логично возражает Скорпиус. И я понимаю, что никогда не смотрела на эту проблему под таким углом. Он что, правда умнее меня?

— Да… ну… — пытаюсь я подобрать слова. — Но ведь я не была беременной, когда ты был здесь в последний раз!

— Нет, но ты хотела, чтобы я был рядом, — произносит он. — Это и разрушило чары.

Полная фигня! Так что получается, парень может подняться в спальни, если этого захочет девушка? Что за идиотское заклинание?

— Ну, это было сделано на случай чрезвычайной ситуации, — поясняет Скорпиус, глядя на выражение моего лица. — Скажем, ты в беде и находишься в спальне и хочешь, чтобы парень помог тебе. Именно для этого случая в заклинании оставлена лазейка.

Я понимаю, что во всем этом есть некий смысл, но чары должны быть в состоянии распознавать ситуации, когда девушка действительно попала в беду или вот-вот попадет. Это бы позволило мне избежать изжоги.

— Так ты собираешься уходить? — хмурюсь я.

Он в ответ тоже хмурится. Я хмурюсь еще сильнее. Наверное, со стороны это выглядит как один большой марафон, кто кого перехмурит.

— Почему ты так сильно беспокоишься о свадьбе Тедди и Виктуар? — спрашивает он.

— Я не беспокоюсь, — возражаю я, — я просто не могу ждать. Я считаю дни, видишь?

Я указываю на календарь около моей кровати, где «19» отмечено огромным красным кружком.

— Ну, это дни до твоего дня рождения, — говорит он. — А свадьба «20».

Откуда он знает, когда у меня день рождения? Я вот не знаю, когда он родился. Ну, помню, что какого-то ноября…

Потом я замечаю, что отметила в календаре день, как «Мой 17-й день рождения!» очень большими буквами. Так вот, значит, откуда он узнал.

— Почему бы мне не ждать с нетерпением свадьбы? — сердито спрашиваю я. — Моя пьяная бабушка будет петь «Котел полный горячей и крепкой любви» моему точно такому же пьяному деду; мама будет целоваться с непонятно кем, а отец, который месяцев шесть, как не брился, — ревновать; тети и дяди станут танцевать, как идиоты; Джеймс попытается подкатить к тете Флер, если решится; а Альбус станет размышлять о своих отношениях с Дженни; я же, среди полного дома вейл, полу-вейл и четверть-вейл, буду в платье, которое превратит меня в еще больший дирижабль, чем я есть сейчас!

— Но…

— Не говоря уже о том, что меня в платье увидят максимум час, как только прибуду, потому что оно будет настолько плотным, что я просто задолбаюсь в нем ходить каждые пять минут в туалет, так что я просто проведу всю свадьбу в этом проклятом месте!

И это я ведь даже не сказала, что была отчаянно влюблена в Тедди Люпина, пока не заставила себя посмотреть в лицо фактам.

Он все еще подозрительно хмурится.

— Ты права.

— И что это должно значить? — шиплю я.

— Ничего, — вздыхает он, бросая на меня странный взгляд, что заставляет меня почувствовать себя виноватой. — Я ухожу.

Он выходит из спальни, засунув руки в карманы, и тут же под его ногами лестница превращается в каток, и он с громким воплем падает на задницу и катится вниз. Пусть это выглядит смешно, мне отчего-то совсем невесело. Этот его взгляд, по-моему, был очень странным…

* * *

— У нас проблемы, — объявляет обеспокоенная Дом и занимает свое место за столом Гриффиндора. Она оборачивается и указывает на Ала, Луи и Люси, направляющихся к нашему столу для семейного совета. И если уж она включила в его состав даже младшего брата (с которым не может ужиться большую часть времени), я понимаю, что дело — дрянь. — Вот это пришло вчера с вечерней почтой.

Она кладет письмо на стол, и мы все толпимся вокруг, чтобы прочесть его.

«Дорогие внуки!

Я пишу для того, чтобы поставить вас в известность о способе путешествия во Францию на свадьбу Люпин-Уизли, что состоится на следующей неделе! Я уверен, что вы все очень взволнованы предстоящим торжеством, но я кое-что организовал, что сделает его еще более запоминающимся!»

О, Господи. Это точно не может быть чем-то хорошим.

«Мы путешествуем в маггловском стиле! Вы все прибудете домой из Хогвартса на пасхальные праздники в субботу, пятнадцатого апреля (или в эту субботу?), и мы улетим во Францию во вторник, восемнадцатого. И полетим мы на самолете! Да-да, именно на нем! Я уже забронировал билеты на рейс, так что вам не надо об этом беспокоиться.

— Мы влипли, — произносит Фред.

— Самолет? — взволновано спрашивает Ал, и он выглядит гораздо счастливее, чем во все предыдущие дни. — Превосходно! Мама никогда не разрешила бы нам путешествовать самолетом, всегда говорит, что порт-ключом куда легче и проще…

— Но с помощью порт-ключа и правда легче, — озабочена отзывается Дом. — Эти проклятые магглы со своими изобретениями, которые вовсе не безопасны.

— Я всегда знал, что причиной моей смерти станет человек, — говорит Джеймс. — Чего ему не игралось с его тупыми маггловскими игрушками…

— Ой, да ладно! — влезает Ал. — Это будет весело! Настоящий самолет!

Он просто еще одна копия Артура Уизли под личиной Ала Поттера.

— В отличие от липового самолета, мы думали, что отправимся на… — говорит Молли, закатывая глаза.

— Святое дерьмо, ребята, — Джеймс, задыхаясь от хохота, обнимает Молли, — Молзер сказала что-то смешное!

Молли даже не ругается из-за того, что он назвал ее «Молзер», и выглядит вполне довольной собой.

Хьюго и я не то, чтобы сильно опасаемся: мама пару раз летала с нами, хотя папа терпеть их не может. А вот Поттеры никогда не путешествовали самолетом, так как и Гарри, и Джинни утверждали, что порт-ключ лучше. А ведь Гарри воспитывался среди магглов, и ни разу не летал.

Кузены подходят к вопросу о маггловских полетах настолько серьезно, словно их попросили совершить самоубийство. И это на самом деле смешно.

— Вы когда-нибудь видели маггловский фильм «Борт №1»? — мрачно спрашивает Джеймс. — Ну, тот, где русские пытались убить президента на самолете, и они из-за этого врезались в море?

— Во-первых, — вздыхаю я, — это художественный фильм. Во-вторых, я не думаю, что президент будет лететь тем же рейсом, что и мы.

— Но ведь все может случиться! — кричит Джеймс, и все остальные, кажется, выглядят не менее обеспокоенными. Похоже, мальчик слишком много смотрит телевизор, когда один дома.

В течение следующих нескольких дней Скорпиус меня избегает, как чумы, и я понятия не имею почему. Я ведь ничего не сделала! И сомневаюсь, что он каким-то невероятным образом узнал о моих догадках по поводу его симпатии. Но как мне кажется, его отстраненность связана вовсе не с этим.

Я провожу довольно много времени с Дженни, и она выглядит гораздо хуже, чем я когда-либо видела раньше. Ее вьющиеся волосы кажутся вялыми и безжизненными. Она бледная, с темными кругами под глазами. Не спала несколько дней. Всякий раз, когда я поднимаю вопрос об Але, она сразу же меняет тему. Я даже попыталась пригласить ее на свадьбу, но она отказалась. И я не думаю, что даже «самолет» способен повлиять на ее решение. Она магглорожденная, в конце концов.

В пятницу перед отъездом на пасхальные каникулы, я решаю пойти и проведать Лауру в Больничном крыле. К моему удивлению и огромному облегчению, я застаю ее сидящей в постели, и пусть она выглядит по-прежнему мертвенно-бледной и худой — она жива.

— Привет, — несмело произношу я. Она смотрит на меня и кивает, ничего не сказав. — Эм… ты не возражаешь? — я указываю на стул рядом с ней, и она вновь пожимает плечами, словно это совершенно ее не волнует. Я сажусь, и мы обе молчим. — Так… как дела? — спрашиваю я через несколько неловких минут.

— Хорошо, — отвечает она. Ее голос очень тихий и немного хриплый. — Пожалуйста, не строй из себя врача. Все и так думают, что у меня не все в порядке с головой.

Она пытается выдать это за шутку, но уж очень злые интонации звучат в ее голосе.

— Они не думают, что ты ненормальная, — отвечаю я, пусть это и не совсем верно. Я точно уверена, что слышала, как Пивз и Плакса Миртл пели песню под названием «Психованная Лаура». Но это, наверное, лучше не упоминать при ней.

— Ты нашла меня, — говорит она. И это вовсе не вопрос.

— Да.

— Я должна быть благодарной, — говорит она, смотря в окно, но это вовсе не звучит, словно Лаура на самом деле так думает.

— Д-Джеймс помог, — осторожно произношу я. Ее глаза прищуриваются, но она ничего не произносит. — Слушай, Лаура, я нашла письмо твоей матери…

Ее голова резко поворачивается в мою сторону и сердитый взгляд прожигает до костей, и я сразу же понимаю, что только что допустила огромную ошибку.

— Ты рылась в моих вещах? — шипит она.

— Нет! — выкрикиваю я. — Нет, конечно же, нет! Я нашла его в общей гостиной!

— И прочла? Несмотря на то, что оно было адресовано мне?

— Ну… — в голове крутятся сотни оправданий, — … там ведь были инициалы «ЛП*»… и-и я подумала, что имелось в виду Лили… ну, как в Лили Поттер… и я открыла его, что бы убедиться, что оно ее… — да, это оправдание не самое лучшее, которое было в моей жизни. — Мне жаль.

— Как ты могла, — шипит она. — Это было мое письмо, и ты не имела никакого права…

— Нет, — твердо смотрю ей в глаза. — Я не жалею, что прочла его, я только жалею о том, что у тебя такая мать. Теперь мне понятно, почему ты посчитала необходимым уничтожить мою репутацию.

— Ты сама уничтожила свою репутацию, переспав с Малфоем! — продолжает шипеть она.

— Возможно, — я хмурюсь. — Но ты-то ни с кем не спала. Я допустила маленькую ошибку, Лаура. Я знаю, что твоя мама вознесла тебя на какой-то недостижимый уровень, и ты чувствуешь себя обязанной соответствовать тем стандартам, что она установила. Но это того не стоит!

— Ты ничего не знаешь, Уизли, — выплевывает она.

— Я знаю, что твоя мать — причина всего того, что с тобой случилось! Ты не должна ее слушать, ты лучше нее!

— Просто уйди, — говорит Лаура. — И перестань притворяться, что тебе не все равно. Мне не нужна твоя помощь.

Решив, что больше мне тут делать нечего, я ухожу обратно в башню Гриффиндора. Чес и Дом уже находятся в спальне: Честити красит ногти, а Доминик упаковывает чемодан на завтра.

— Чертова свадьба, — бормочет себе под нос Дом, — просто заноза в заднице…

— Лаура очнулась, — объявляю я.

Чес прекращает красить ногти, а Дом отрывается от своего чемодана.

— Как она? — спрашивает Дом.

— В порядке, — пожимаю я плечами, — физически. А вот психологически я в этом уже не так уверена.

Мы некоторое время сидим в тишине, обдумывая сложившуюся ситуацию. Она слишком серьезна, чтобы мы могли найти из нее выход. И пусть мы периодически жалуемся на судьбу, она могла бы быть гораздо хуже. Я знаю, что моя семья меня любит, даже если они ведут себя как куча идиотов большую часть времени. Я знаю, что даже если мои родители постоянно ссорятся, они все равно любят друг друга. Я знаю, что мама и папа никогда не смотрели бы друг на друга так, как мистер и миссис Фелпс. Я могу быть беременной, но это чертовски лучше, чем оказаться на месте Лауры Фелпс.

* * *

— Ты уверена, что не хочешь пойти? — спрашиваю я у Дженни в тысячный раз за завтраком.

— Уверена, — с грустью отвечает она, скользя взглядом по столу Слизерина. Но стоит только Алу поднять голову от тарелки с овсянкой, как она тут же отворачивается.

В половине десятого мы направляемся к каретам, которые доставят нас на станцию Хогсмид. Мы занимаем целых два купе в Хогвартс-экспрессе — я, Дом, Марк (которого Дом пригласила для того, чтобы не сорваться), Луи, Молли, Люси, Фред, Рокси, Хьюго, Джеймс, Ал, Лили и Скорпиус, который до сих пор не обращает на меня внимания. Ну, он не то чтобы не обращает на меня внимания, просто окатывает холодным равнодушием. Что, черт возьми, я сделала не так??? Мы так же принимаем в свою компанию Саймона Лонгботтома, Лоркана и Лисандра. И поезд уносит нас к тому, что Джеймс именует «смертельной ловушкой».

Я пытаюсь разговорить Скорпиуса всю дорогу домой, но мои попытки не встречают ничего, кроме односложных ответов, а сам он все время смотрит вниз и грызет ногти. Я ужасно радуюсь, когда мы наконец достигаем Кинг-Кросс. Папа здесь, а вот мамы — нет. Наверное, она либо в Хогсмиде, либо уже отправилась во Францию. Дедушка и бабушка тоже здесь, чтобы забрать Дом, Луи и Марка в Нору. Тут же стоят дядя Джордж, дядя Перси и крестный.

Мы с Хью на перегонки мчимся к машине, чтобы занять переднее сидение, пока я еще могу себе позволить такие пробежки. Папа болтает всю дорогу домой, словно мы совершенно нормальная семья, и по приезду домой, мама встретит нас на пороге, крепко обнимет и расцелует. Конечно, ее там нет, хотя дом выглядит значительно более убранным, чем в тот раз, когда я видела его в день рождения отца. Хью сразу же устремляется наверх, стоит нам переступить порог, вероятно, он вновь будет слушать музыку. Я же остаюсь внизу, чтобы поговорить с папой.

— Как ты? — спрашиваю я, пока он взмахом палочки заставляет чайник закипеть. Я так же отмечаю, что он побеспокоился о своей бороде и привел в порядок шевелюру. Выглядит он намного лучше, чем в прошлый раз.

— Не плохо, — отзывается он. — Ну, знаешь, выживаю. Я вот подумываю завести собаку.

Неужели он и правда собрался променять маму на собаку? Почему он просто не может связаться с Гермионой и вновь зажить нормальной семьей?

— Круто, — киваю я.

Он ставит кружку чая передо мной.

— Думаю, существует куда более важный вопрос — как ты, Роззи?

Он сделал это. Он вновь назвал меня «Роззи». Он не называл меня так с тех пор, как узнал о моей беременности. Папа наконец-то принял это. Я крепко-крепко обнимаю его.

— Просто фантастически, — говорю я, тронутая до глубины души.

_________________________

* на английском фамилия Фелпс выглядит вот так — Phelps.